| Автор: | Гарди Т. |
| Категории: | Роман, Приключения |
IV
Мечты Джуда были прерваны звуком шагов, послышавшихся на лестнице.
Торопливо убрав со стула сушившееся платье, он уселся за книгу. Кто-то постучался и тотчас же отворил дверь. Но тревога оказалась напрасною: это была хозяйка.
- Ах, а я и не знала, что вы заняты, м-р Фоле, и зашла спросить, не сойдете-ли вы поужинать. Но у вас гость…
- Благодарю вас. Только попрошу вас нынче принести мне ужин в мою комнату и кстати стакан чаю.
Джуд обыкновенно столовался в кухне, вместе с семьею хозяйки, чтобы не доставлять ей личных хлопот. На этот раз было сделано отступление и он принял от неё поднос в дверях.
Поставив чайник к огню, Джуд снова развесил платье, никак не поддававшееся просушке, затем развел жаркий огонь и наблюдал, как пар от мокрого платья втягивался в камин.
Вдруг Сусанна воскликнула:
- Джуд!
- Я здесь. Ну как вы себя теперь чувствуете?
- Лучше; очень хорошо. Однако, я, должно быть, заснула? Который час? Вероятно еще не поздно?
- Начало одиннадцатого.
- Да неужели? Что я буду делать! - сказала она, вскочив с места.
- Оставайтесь, где сидите.
- Конечно; я именно так и хотела сделать. Но что скажет мое начальство! И вы-то что будете делать?
- Буду сидеть здесь с лампой всю ночь, и читать. Завтра воскресенье, и мне идти некуда. Оставшись здесь, вы может быть избегнете серьезной болезни. Вам смущаться нечего; все будет очень хорошо. Взгляните сюда - я вам принес поужинать.
Сусанна ощущала сначала большую слабость. Но пища несколько подкрепила ее, и напившись после ужина чаю, она уже чувствовала себя бодрой и веселой.
Они разговорились. Сусанна рассказывала ему о своем прошлом, о том, как много она читала в свое время, и назвала ему длинный перечень тех классиков, с которыми она ознакомилась в переводах, упомянув, между прочим, о сатириках и юмористах.
- Вы прочитали больше меня, - сказал Джуд со вздохом. - Но почему вам вздумалось читать и юмористов?
- Видите-ли, - сказала она в раздумье, - это вышло случайно. Моя жизнь слагалась совершенно своеобразно и это наложило на мой характер особый отпечаток. Я не боюсь мужчин, а следовательно не боюсь и их книг. Я уживалась с ними - особенно с одним или двумя из них - почти на правах одного с ними пола. Я хочу сказать, что никогда не соблюдала правила, внушаемого обыкновенно почти всем девушкам, быть на стороже против покушения на их добродетель; ибо никакой нормальный мужчина - если только он не чувственный ловелас - не оскорбит девушку ни днем, ни ночью, ни в доме, ни на улице, пока та сама не завлечет его. Пока та не скажет взглядом своим «дерзайте», мужчина сам никогда не решится на авансы. Впрочем, я хотела только сказать вам, что когда мне было восемнадцать лет, я сошлась на приятельскую ногу с одним студентом в Кристминстере, который много занимался со мною и доставал мне книги, которых без него мне никогда бы не иметь в руках.
- И что же, ваша дружба кончилась?
- Да. Он умер, бедняга, года через два или три после того, как окончил курс и уехал из Кристминстера.
- И вы часто видались с ним?
- Конечно. Мы любили гулять вместе, вместе читали, рассуждали, спорили и держали себя совершенно просто, как два закадычных приятеля. Однажды он пригласил меня жить с ним вместе и я выразила на это письменное согласие. Но приехав к нему в Лондон, я поняла, что у него на уме было нечто другое, чем у меня. Он, в сущности, желал быть моим любовником, а я его не любила - и после моего заявления, что я должна буду удалиться, если он не откажется от своих видов, он уступил. Мы наняли годовую комнату. Мой сожитель писал передовицы в одной из больших лондонских газет, пока не заболел, и тогда он должен был уехать в провинцию. Он говорил, будто я разбила его сердце, чуждаясь его столько времени при таком близком сожительстве, чего он никогда не ожидал от женщины. Вероятно, я уже не раз вела такую игру, говорил мой товарищ. Он вернулся на родину только для того, чтобы умереть. Смерть его вызвала во мне страшное раскаяние в моей жестокости - хотя я убеждена, что он умер от чахотки, а вовсе не от меня. Я ездила на похороны, и была единственным лицом, шедшим за его гробом. Он оставил мне небольшую сумму денег, вероятно за то, что я разбила его сердце! Так вот каковы мужчины - насколько они лучше женщин!
- Поразительно! - вздохнул Джуд, - но как поступили вы потом?
- Ну, слушайте же. Я поместила деньги моего добряка в дутую аферу, и потеряла их. Жила некоторое время одна близ Лондона, затем вернулась в Кристминстер, так как отец мой, живший тоже в Лондоне в качестве ученого мастера, не захотел принять меня обратно. И вот я нашла себе занятие в художественной мастерской, где вы и нашли меня… Я говорила, что вы не знаете, какая я была скверная!
Джуд оглянулся на сидевшую в кресле девушку, как бы желая глубже вдуматься в существо, которому он оказал гостеприимство. Затем проговорил с волнением:
- В каких бы условиях вы ни жили, Сусанна, я убежден, что всегда останетесь невинной и непоколебимой девушкой…
- Я не особенно невинна, как вы видите, сказала Сусанна, с заметной иронией, хотя Джуд видел, что она глотает слезы. - Но я никогда не отдавалась ни одному поклоннику, если вы разумеете именно это! Я оставалась до конца такого, какого начинала свои отношения к мужчине.
- Вполне верю вам. Но согласитесь, что не всякая женщина может сказать это про себя.
эротических поэтов были наиболее замкнутыми людьми в обыденной жизни.
- А говорили вы м-ру Филлотсону об этом приятеле - студенте?
- Да. - давно как-то. Я никогда не делала из этого тайны перед кем-бы то ни было.
- Что-же он сказал?
- Он не высказал никакого мнения, - только уверял, что я в его глазах совершенство, как бы я ни поступала, и тому подобные вещи.
о своем прошлом. Я могу оскорбить кого хотите, но только не вас, поверьте!
- Я и сам не пойму, терзаете вы меня, или нет. Знаю только, что я сильно озабочен вами!
- И я озабочена вами не меньше, чем кем либо из друзей, которых встречала в жизни.
Наступила новая продолжительная пауза. Потом разговор возобновился и коснулся философских и религиозных вопросов, вопросов о вере. Скептические возражения Сусанны не мало шокировали Джуда, которому она представлялась отъявленной атеисткой. Но эта оживленная полемика прекратилась самым естественным образом. Собеседники мирно задремали по своим местам. Очнувшись, он перевернул её вещи и вновь развел огонь. Часов в шесть он проснулся окончательно, и зажегши свечу, увидал, что её платье просохло. Сусанне в кресле было гораздо удобнее, чем ему на стуле, и она продолжала спать, тепло укутавшись в пальто Джуда. Положив подле неё платье и слегка тронув ее за плечо, он спустился вниз и умылся на дворе под звездным небом.