Автор: | Гёте И. В. |
Категория: | Поэма |
Иоганн Волфганг Гете
ГЕРМАН И ДОРОТЕЯ
КАЛЛИОПА
СУДЬБА И УЧАСТИЕ
«Я не видал, чтобы рынок и улицы были так пусты. |
Будто метлою прошлись по городу нашему, будто |
Вымер он… Жителей в нем и полсотни, кажись, не осталось: |
Что любопытство творит! Полетели вперед, как шальные. |
Чтобы хоть глазом взглянуть на обозы беженцев бедных. |
Добрый час до пути, где печальные тянутся фуры, |
Но устремилась толпа, задыхаясь от зноя и пыли. |
Я же с места не сдвинусь, чтоб видеть злосчастную долю |
Честных людей, принужденных тащиться с добром уцелевшим. |
Бросив родные места за Рейном, к нам перебраться, |
В мирные наши углы, и по этой цветущей долине |
Путь совершать, повинуясь изгибам ее прихотливым. |
Ты поступила похвально, жена, что по добросердечью |
С сыном послала одежду, а с ней кое-что из съестного |
Людям, попавшим в беду. Пособлять - добродетель имущих. |
Ишь, как малец покатил, как славно правит конями! |
Четверо в нем поместятся да спереди кучер на козлах. |
Нынче один он поехал и тут же свернул в переулок»,- |
Так, опустясь на скамью у дома, насупротив рынка, |
Молвил супруге довольный хозяин «Льва золотого». |
И отвечала хозяйка разумно и простосердечно: |
«Я расстаюсь, муженек, неохотно с тряпицею каждой. |
Мало ль что может случиться - ее и за деньги не сыщешь, |
Ежели надобность будет. Сегодня ж с открытой душою |
Много я собрала рубашек и старого платья. |
Нитки живой, говорят, на тех бедняках не осталось. |
Я повиниться должна. Ведь кое-чего не хватает |
И у тебя в гардеробе… Хотя бы халата из ситца |
В пестрых индийских цветах, на фланелевой теплой подкладке. |
Знаешь ли, он прохудился и стар, да и вышел из моды». |
Но отвечал, усмехаясь, жене добродушный хозяин: |
«Все-таки жаль мне халата: хоть старенький был он, признаться, |
Да настоящий, индийский. Такого теперь не достанешь. |
Бог с ним, его не носил я. Ведь нынче хотят, чтоб мужчина, |
Встав, надевал сюртук, в длиннополый кафтан наряжался, |
Ногу сжимал башмаком - не в чести колпаки и пантофли». |
«Глянь, - возразила жена, - уже возвращаются люди |
С гракта большого. Должно быть, обозы проехали дальше. |
Как башмаки у всех запыленны! Как раскраснелись |
Лица… Бредут, отдуваясь, фулярами пот утирая. |
Нет уж, так далеко, да в жару, на зрелище это |
Не побегу я глазеть. С меня и рассказов довольно!» |
Многозначительно глянув, в ответ отозвался хозяин: |
«Ну, не скажи! Погода отменная нынче для жатвы, |
Хлеб мы сухим уберем, как сухим недавно убрали |
Сено. На́ небе ясном и тучки нет на примете. |
И спозаранку хлеба ветерок овевает прохладный. |
Установилась погода. Пшеница наша доспела. |
Завтра снимать урожай мы примемся, с помощью божьей». |
Так говорил он; меж тем обыватели шли через рынок, |
Всё прибывая в числе, по домам растекаясь неспешно. |
Вот и сосед с дочерьми пересек оживленную площадь, |
Резвых коней осадив у ворот подновленного дома, |
Наискосок от трактира. Купец богатейший в округе, |
Ехал он в легкой коляске (ландауской чистой работы). |
Людными улицы стали, то был городок населенный. |
Много в нем фабрик имелось, ремесла в нем процветали. |
Острым словечком порой забавляясь насчет проходящих. |
Тут обратилась к супругу хозяйка достойная, молвив: |
«Видишь, пастор идет, а с ним и почтенный аптекарь, |
Добрый сосед наш. От них до подробности все разузнаем, |
Что им увидеть пришлось и что видеть не радует сердца». |
Дружески оба они подошли и чете поклонились, |
На деревянную лавку под вывеской самой присели |
Пыль с башмаков отряхнуть, обмахнуться платками от зноя. |
После приветствий взаимных аптекарь, молчанье нарушив, |
С видом достаточно хмурым взглянул на прохожих и начал: |
«Люди всегда таковы. Меж ними различья не вижу - |
Рады пойти поглазеть, если с ближним беда приключится. |
Каждого тянет взглянуть на свирепое пламя пожара |
Или потешиться страхом преступника, ждущего казни, |
Так вот любой и нынче бежит поглядеть на несчастье |
Беженцев бедных, а сам-то и в мыслях того не имеет, |
Что испытаньям таким подвергнется тоже, быть может. |
Грех столь беспечным быть, но это сродни человеку». |
Но возразил благородный и мудрый священнослужитель, |
Юноша, близкий к поре возмужанья, города гордость,- |
И, просветленный высоким значеньем Святого писанья |
(Этим ключом к помышленьям и судьбам существ человечьих), |
Также изрядно знал и лучшие книги мирские,- |
Он-то и молвил: «Не слишком суров я к стремленьям невинным, |
Коими добрая матерь-природа людей наделила: |
Разуму и пониманью порой нелегко подступиться |
К сути вещей, до которой доходим наитьем счастливым; |
Если бы не любопытство с его притягательной силой, |
Разве б открыл человек чудесное соотношенье |
Разных частей мирозданья? Сначала он к новому рвется, |
После - полезного ищет с прилежностью неутомимой |
И, наконец, приходит к добру, свой дух возвышая. |
В юности спутник веселый - беспечность - пред ним заслоняет |
Близящуюся опасность, врачует любые недуги, |
Ранам несет исцеленье, лишь горе от сердца отляжет. |
Ясно, того предпочтешь, кто сумел в дальнейшие годы |
Этой веселости духа разумное дать постоянство |
И к своему неослабно стремиться в счастье и в бедах, |
Горечь утрат возмещая вовек нескудеющим благом». |
Пастора мягко прервала, томясь нетерпеньем, хозяйка: |
«Что там видали - скажите? Об этом узнать я хотела!» |
«Трудно мне будет, - ответил с внушительной миной аптекарь,- |
После того, что я видел, вернуться к веселости прежней, |
Разве кто сможет поведать о разнообразных мытарствах? |
Мы еще в дол не спустились, как стала видна в отдаленье |
Пыль над проселком. Чредой от холма до холма бесконечно |
Фуры тянулись. В пыли ничего различить не могли мы. |
Только достигнув дороги, впродо́ль прорезавшей долину,- |
В гуще возов и людей мятущихся мы очутились. |
Много еще перед нами прошло горемык бесприютных, |
Здесь-то мы и узнали, как тяжко и горько изгнанье |
И до чего хорошо сознавать, что жизнь уцелела. |
Больно было, друзья, смотреть на скарб всевозможный. |
В доме его не приметишь, затем что добрый хозяин |
Все порасставит умело да с толком, чтоб каждая мелочь |
Сразу была на виду, - все будет на пользу, сгодится,- |
Нынче, любуйся, все это нагромождено на подводы, |
Без толку, как приведется, накидано в бегстве поспешном! |
Шкаф, а на нем решето с шерстяным одеялом в соседстве. |
Выпер матрац из корыта, а зеркало под простынею. |
Ах! Как мы видели это лет двадцать назад на пожаре: |
Ценное бросят они, а безделицу из дому тащат. |
Так же, глядишь, и теперь с неразумным усердием люди |
Всякую рухлядь везут, лишь коней да волов утруждая: |
Бревна гнилые да бочки, насесты для кур и кастрюли… |
Женщины и ребятишки плетутся, под ношей сгибаясь, |
Тащат узлы, кадушки, набитые хламом ненужным. |
Да, человеку трудненько с последним добром расставаться. |
Так, в беспорядке, в смятенье, дорогой знойной и пыльной, |
Длинный тащился обоз: одни, на заморенных клячах, |
Ехать шажком норовят, другие коней понукают. |
Вдруг мы услышали вопли детей и женщин теснимых, |
Рев и мычанье скота, вперемежку с лаем собачьим, |
Охи и стоны больных, мольбы стариков, что высоко |
Поверху всяческой клади мотались на жестких матрацах. |
Ибо, свернув с колеи, телега в обочину ткнулась, |
Резко скрипя колесом; накренилась вдруг и в канаву |
Рухнула. В этот же миг людей, закричавших от страху, |
Всех на дорогу швырнуло, но, к счастью, никто не убился,- |
Вслед сундуки повалились, но ближе к подводам упали. |
Впрямь показаться могло свидетелям дела такого, |
Так-то сломалась подвода и на поле люди лежали, |
Но прямиком остальные свой путь продолжали поспешно, |
Общим потоком влекомы и лишь о себе помышляя. |
Кинулись мы на подмогу - и видим: больные и старцы, |
Те, для которых и дома страдания долгие были |
Невыносимы, стеная, лежат на земле распростерты, |
На солнцепеке полдневном, в сухой удушливой пыли». |
Тронутый речью такой, отвечал сердобольный хозяин: |
«Хоть бы их Герман нашел и помог им платьем и пищей. |
Я б не хотел их видеть. Мне тяжко быть зрителем горя. |
Только прослышав о нем, мы растрогались и, не помедлив, |
Малую лепту от наших излишков отправили, чтобы |
Помощь подать хоть немногим и этим себя успокоить. |
Но для чего воскрешать картины печальные? Разве |
Страх иль забота подчас и так не терзают нам душу? |
Мне же такая напасть и самого зла ненавистней. |
В комнату заднюю лучше пройдем, там, кстати, прохладно, |
Солнце там не гостит и жарища сквозь плотные стены |
Не проникает нисколько, а матушка полную чарку |
Сорокалетнего нам принесет, чтоб забыться могли мы. |
». |
И удалились они и прохладой себя усладили. |
Вот принесла им хозяйка вина стародавнего в темной |
И засмоленной бутылке на цинковом круглом подносе, |
Зеленоватые рюмки, в которых ренвейн золотится. |
Чинно уселись втроем они за коричневый, прочный |
Отполированный стол, приросший ножками к полу. |
Звякнули рюмками тотчас сердечный хозяин и пастор, |
Только аптекарь сидел, склонившись в раздумье глубоком. |
И обратился к нему хозяин с приветливым словом: |
«Ну-ка, сосед, отхлебни. Покуда нас от несчастья |
Бог бережет и в своем милосердии не покидает. |
Всяк согласится, что с дней приснопамятной кары господней, |
Испепелившей наш город, к нам был благосклонен всевышний; |
Нас он берег неустанно, как мы охраняем от порчи |
То, что всего драгоценней, - зеницу нашего ока. |
И неужели ж он впредь не будет к нам милостив также? |
Только в опасностях мы познаем вседержителя силу. |
И неужели ж тот город цветущий, который недавно |
На пепелище возвел он руками граждан прилежных, |
Вновь он сметет, чтобы прахом пошли все наши усилья?» |
«Веруйте в господа твердо, пребудьте тверды в убежденьях, |
Ибо и в счастье они укрепляют наш дух, а в несчастье |
Нам облегченье несут, утешая прекрасной надеждой». |
И отозвался на это хозяин разумно и веско: |
«Как я глядел умиленно на волны могучего Рейна, |
Мне он огромным всегда представал, мой дух возвышая. |
Но не гадал я, не думал, что этот излюбленный берег |
Вскорости валом послужит, чтоб сдерживать натиск французов, |
Рвом защитительным станет его величавое русло. |
Так и господь оградит нас, - кто в этом дерзнет усомниться? |
Всех утомила вражда, и чуется мир недалеко, |
Эх, кабы только дождаться счастливой минуты, как в церкви |
Колокола и орган в честь праздника с трубами вкупе |
«Те Deum»;[1] |
Рад бы я был, если б Герман в тот день предстал перед вами |
У алтаря со своею невестою, пастор любезный, |
Чтобы торжественный день, встречаемый всею страною, |
Стал мне отраден вдвойне, как собственный праздник семейный. |
Дома всегда расторопен и боек, но робок на людях. |
С ними якшаться ему, видать, удовольствия мало, |
Даже девичьего круга чуждается он, равнодушный |
К танцам изящным, юность влекущим к себе неизменно». |
Топот послышался конский, колеса вдали застучали, |
И, грохоча, экипаж подкатил с разбегу к воротам. |
Примечания
1
«Тебя, господи» - начальные слова молитвы.