С Виа Фламиниа шум голосов ты слышишь, голубка?
Это жнецы побрели с дальних полей по домам
С шуткой, со смехом: жатву убрали для римских хозяев,
Тех, кто сам небрежет свить для Цереры венок.
Праздник теперь не справляют богине, что нам золотую,
Вместо сырых желудей, в пищу пшеницу дала.
Мы же вдвоем, в тиши отметим радостно праздник:
Любящая чета - тот же согласный народ.
Слышала ль ты когда о таинстве древнем, пришедшем
Из Элевсина в Рим за триумфатором вслед?
Установили греки его, и греки взывали
Даже в Риме: «Войди, смертный, в священную ночь!»
Не подойдет и близко профан, новичок же, бывало,
Трепетно ждет, облачен в белое - знак чистоты.
Вводят в храм. Сквозь рой невиданных чудищ бредет он,
Ошеломленный, и мнит: «Я не во сне ли?» В ногах
Змеи кишат. Чередой, в венках из колосьев - у каждой
Запертый ларчик в руках - девушки мерно идут.
С глубокомысленным видом гундосят жрецы, ученик же,
Лишь после всех испытаний откроется и неофиту
Для посвященных живой, спрятанный в образы смысл.
В чем же тайна? А в том, что однажды Великая Матерь
Милостиво снизошла ласку героя познать,
Критского юношу Иасиона, царя-землепашца,
Скрытым дарам приобщив плоти бессмертной своей.
Счастье в Крит пришло! Богини брачное ложе
Заколосилось, взошел тучный на нивах посев.
Весь же прочий мир изнемог. Забыла Деметра
В жарких утехах любви свой благодетельный труд…
Внемлет сказке, дивясь, посвященный, украдкой подруге
Знак подает - а тебе внятен, любимая, знак?
Этот раскидистый мирт освятил нам укромное место,
Миру не будет вреда, если мы жар утолим.