| Автор: | Глин Э., год: 1911 |
| Категория: | Роман |
Глава XXV
После завтрака, за которым соблюдались все старинные церемонии, по крайней мере, как их понимали Джимми и юный Билли, пошел сильный дождь. Тогда распорядители пиршества решили, что пора начать средневековые танцы. Прибегли к помощи граммофона, стоявшего в углу, и парочки весело закружились по большому залу. Юный Билли подошел к Заре и, заявив, что он в качестве представителя лордов замка имеет право на самую красивую даму, без обиняков оттолкнул лорда Эльтертона в сторону и закружился с Зарой в вальсе.
Зара не танцевала уже давно - года четыре - и совершенно не имела понятия о танцах, появившихся в последнее время. Но, старательно выделывая знакомые ей па, она мало-помалу увлеклась, ей стало весело, и она забыла в танце все свои горести.
-- Вы, вероятно, не танцуете, мистер Маркрут, -- сказала леди Этельрида, протанцевав с Вороном и остановившись с ним возле леди Анингфорд и Маркрута. -- Но если вы когда-либо танцевали, то я, как хозяйка замка, прошу пройтись со мной в танце!
-- Против такого приглашения нельзя устоять, -- ответил Маркрут, и, обвив ее талию рукой, стал плавно вальсировать.
-- Я люблю танцевать, -- говорила леди Этельрида во время вальса, очень удивленная тем, что такой серьезный господин прекрасно вальсирует.
-- И я тоже, -- сказал Френсис, -- но только при особых условиях, -- он слегка прижал ее к себе и засмеялся. -- Взгляните, -- продолжал он, -- все мы в охотничьих костюмах и толстых башмаках кружимся, как какие-то дикари вокруг костра, и нам это почему-то нравится!
-- Мне нравится потому, что это прекрасное упражнение, -- сказала леди Этельрида.
-- А мне так совсем не потому, -- ответил ее кавалер.
Леди Этельрида не стала расспрашивать Маркрута, почему ему нравится танцевать. Ей казалось, что она сама об этом догадывается, и глаза ее заблестели. Так как они были одного роста, он увидел ее взгляд и прошептал:
-- Я привез книгу, о которой мы с вами говорили. Надеюсь, вы примете ее от меня хотя бы в память этого дня, когда вы заставили меня снова почувствовать себя молодым.
Они остановились возле скамьи, у стены, сели и леди Этельрида мягко ответила:
-- Хорошо... если вы этого хотите...
Лорду Эльтертону наконец удалось оттеснить юного Билли и завладеть Зарой. Вальсируя с ней, он всей своей фигурой выражал величайшую преданность, и Зара, зараженная общим весельем, смеясь, смотрела ему в лицо. Вдруг дверь, выходившая на деревянное крыльцо, тихонько открылась, и кто-то заглянул в зал. После того как пошел дождь, продолжать охоту стало невозможно, поэтому охотники отослали своих дам в автомобиле домой, а сами пошли через парк пешком и, привлеченные звуками музыки, раздававшейся из башни, направились туда. Тристрам был впереди всех и, открыв дверь, сразу увидел, как его жена улыбалась своему кавалеру.
Ревность буквально закипела в его сердце. Он никогда раньше не видел у Зары такой улыбки, и уж, конечно, она никогда так не улыбалась ему самому. Ему ужасно захотелось вышвырнуть вон Артура Эльтертона. Какая наглость, в самом деле! И что за нелепая затея танцевать днем, да еще в толстых башмаках! Когда же танцующие остановились и, приветствуя охотников, столпились у камина, то в ответ на заявление Джимми, что они живут здесь жизнью средневекового замка, Тристрам саркастически заметил:
-- Оно и видно! У вас даже и шут есть! Взгляните-ка на Артура! Как он прыгает в своих грязных сапогах!
Лорд Эльтертон почувствовал себя польщенным: раз его старый друг ревнует, значит, прекрасная холодная дама, с которой он танцевал, очень мило к нему относится, а следовательно, его шансы на успех растут.
-- Вы ревнуете, потому что ваша обворожительная супруга почитает меня, юного Лохинвара, - и он, смеясь, процитировал:
-- "Ибо не было рыцаря более верного в любви и более бесстрашного в бою, чем юный Лохинвар!"
Зара заметила, что голубые глаза Тристрама сердито сверкнули - он, как видно, был совсем не в восторге от этой шутки. Но из желания досадить ему - ведь провел же он весь день с леди Хайфорд, почему же ей нельзя забавляться? -- она снова улыбнулась лорду Эльтертону и сказала:
Так пройдемся же в танце, мой лорд Лохинвар!
И они продолжали танцевать.
А у Тристрама лицо потемнело, как у его предка-крестоносца, и обратившись к своему дяде, лорду Чарльзу, со словами:
-- Нам, пожалуй, лучше всего отправиться домой, мы ведь совершенно промокли, -- он повернулся и вышел.
чай.
Лицо Тристрама было неподвижно, как каменное, когда, подсев на диван к Лауре, он увидел, что лакей подал Заре телеграмму, и стал следить за выражением лица своей жены.
От кого были эти таинственные телеграммы? Зара вскрыла телеграмму, прочла, и лицо ее изменилось, как тогда в Париже, хотя и не так сильно. Затем она, скомкав телеграмму, бросила ее в камин. Телеграмма гласила: "Опять слегка лихорадит", и подписана "Мимо".
-- Теперь я припоминаю, где я видела вашу жену, -- сказала вдруг Лаура, и Тристрам машинально спросил:
-- Где?
На вокзале Ватерлоо. Но, может быть, это была не она, потому что та дама была очень бедно одета и с большим интересом разговаривала с каким-то иностранцем. -- Лаура взглянула на Тристрама и, заметив, что ее камешек почему-то попал прямо в цель, уже в радостном возбуждении продолжала: - Конечно, это, возможно, была не она; но у нее такой редкий тип, что если хоть раз увидишь ее, то уже никогда не забудешь.
-- Это верно, -- ответил он. -- Но едва ли вы видели Зару, потому что в то время она уехала в Париж, где пробыла до самой свадьбы.
-- Я помню тот эпизод очень хорошо. Это было как раз на следующий день после объявления о вашей помолвке, я возвращалась домой в деревню, -- продолжала она как ни в чем не бывало.
И Тристрам вдруг вспомнил, что в тот самый день он тоже видел Зару, когда их автомобили промчались мимо друг друга, и что она тогда не уехала в Париж. И им снова овладели тяжелые подозрения.
Лаура пришла в полный восторг. Она не понимала, почему Тристрама так взволновали ее слова, но что он был взволнован - не вызывало сомнения. Поэтому она решила, что нужно продолжать ту же тему.
У нее, может быть, есть сестра? Потому что чем больше я припоминаю ту даму, тем более меня поражает это сходство. Я помню, что тогда заинтересовалась еще и потому, что мужчина, разговаривавший с ней, был необыкновенно красив, а я, как вы знаете, дорогой мой, всегда имела пристрастие к красивым мужчинам...
-- Зара - единственная дочь у своих родителей, -- сказал Тристрам и подумал: "На что, собственно, намекает Лаура?".
-- Но в таком случае у нее есть двойник, -- рассмеялась Лаура. -- Я наблюдала за этой парой целых десять минут, так как ждала свою горничную, которая должна была встретить меня. Поэтому ошибиться я не могла.
-- Это очень интересно, -- холодно заметил Тристрам.
-- Может быть, я только ошибаюсь во времени и это было до ее отъезда в Париж, -- продолжала Лаура. -- А разговаривала она, возможно, с братом, -- и Лаура опустила глаза, многозначительно улыбаясь.
его затем себе, но она была недостаточно умна, чтобы понять, что заставлять его ревновать жену - плохой способ для достижения этой цели.
-- Я не понимаю, зачем вы клевещете, Лаура, -- презрительным тоном сказал Тристрам, -- все, что вы говорите, не производит на меня никакого впечатления. Я обожаю свою жену и знаю решительно все, что она делает.
Ах, бедняжка, он рассердился! Ну, ну, не ревнуйте, я не буду больше вас дразнить, -- рассмеялась Лаура. -- Но какой гениальный муж - он знает все, что делает его жена! Да вас, милый мой, надо поставить под стеклянный колпак и показывать в музее! -- и Лаура встала, и ушла.
У Тристрама было сильнейшее желание убить кого-нибудь, но он даже не знал, кого - может быть, этого иностранца, Мимо? Да, пожалуй, его! Имени-то его он, во всяком случае, не забыл. Если бы ему не мешала гордость, он сейчас же подошел бы к Заре и попросил все ему объяснить. Это было бы вполне естественно, и если бы он поступил так, как подсказывало ему чувство, все недоразумения давно бы кончились. Но он был слишком упрям, слишком оскорблен и слишком влюблен, чтобы поступить таким простым образом. В нем была оскорблена честь Гвискардов, и она, как все глупые предрассудки, заставляла его страдать больше, чем сам проступок Зары.
Поэтому когда муж и жена, одетые к обеду, снова встретились, они были еще более чужды друг другу, чем когда-либо раньше.
и подошла к нему. Она удивилась, застав его тут: ведь ее собственный муж в первое время их супружеской жизни не оставлял ее одну ни на минуту.
Из двери выглянула Генриетта, тотчас же исчезла, и за ней появилась Зара. И хотя она была очень нарядна в своем светло-сером платье с жемчугом на шее, и Тристрам, и леди Анингфорд оба заметили, что глаза у нее были утомленные и в них таилось страдание. Вспомнив просьбу Ворона быть с ней поласковее, леди Анингфорд взяла ее под руку, и, приветливо разговаривая, повела в гостиную.