Причуды любви.
Глава XL

Глава XL

День уже клонился к вечеру, когда Зара возвратилась в дом дяди. Она была так убита горем, что совсем забыла о времени, да ей было и все равно, что подумают об ее отсутствии.

Как только Мирко умер, от доктора Морлея посыпались тревожные телеграммы, в которых сообщалось об его исчезновении, и поскольку Мимо, совершенно подавленный, был не способен ничем заниматься, Зара понимала, что придется взять все хлопоты на себя. Доктор не появлялся, так как Мимо забыл дать ему адрес. Весь день они провели в тревоге и тоске, одни со своим умершим, и наконец Зару осенила мысль пойти к дяде, все ему рассказать и попросить помочь им.

Френсис Маркрут, озабоченный и обеспокоенный известием об отъезде Тристрама и отсутствием Зары, встретил ее в передней и повел к себе в кабинет.

Слуга передал Заре письмо от Тристрама, она рассеянно взяла его и держала в руке, не вскрывая. Маркрут понял, что случилось нечто ужасное.

-- Зара, дорогое мое дитя, -- сказал он, ласково обнимая ее, -- расскажите мне, в чем дело?

И Зара стала рассказывать странным, как будто не своим голосом.

-- Мирко умер, дядя Френсис, -- говорила она. -- Он убежал из Борнмаута, потому что Агата, дочь Морлея, разбила его скрипку: вы знаете, он очень любил эту скрипку, потому что ее подарила ему мама... И вот он прибежал ночью, один, совершенно больной, и сегодня утром у него пошла горлом кровь, и он умер на моих руках...

Френсис Маркрут подвел Зару к дивану и сел рядом с ней.

-- Бедная моя Зара! Бедное мое дитя, -- сказал он, глубоко тронутый.

-- Дядя Френсис, простите теперь Мимо! Мама умерла, Мирко тоже умер, и если когда-нибудь у вас будет сын, вы поймете, как страдает сейчас несчастный отец. Помогите нам! Вы знаете, что Мимо всегда был непрактичен, а теперь он еще подавлен своим горем. Вы же сильны, вы умеете все устроить, поэтому, может быть, вы возьмете на себя заботы о похоронах нашего дорогого покойника?

-- Конечно, милая девочка, я сделаю все, что нужно. Не беспокойтесь ни о чем, предоставьте все мне. -- Он наклонился и поцеловал ее в бледную щеку.

-- Благодарю вас, -- мягко сказала Зара. -- Мне сейчас очень больно, потому что я любила маленького брата. Его душа была одна музыка, и поэтому ему не было места на земле. Но я знаю, знаю, что так для него лучше и что теперь ему хорошо. Он видел маму, когда умирал. -- Помолчав немного, Зара продолжала: - Дядя Френсис, вы очень любите Этельриду, не правда ли? Так вот, оглянитесь назад и попробуйте понять, как мама любила Мимо и как он любил ее. Подумайте, сколько горя было в их жизни и какую огромную цену мама заплатила за свою любовь, и когда встретитесь с Мимо, будьте великодушны к нему...

Френсис Маркрут почувствовал, что к его горлу подступает комок. Ему стало безумно жаль свою умершую сестру, и эта жалость растопила в его сердце остатки ненависти к ее любовнику. Слезы затуманили его всегда непроницаемые глаза, и когда он ответил своей племяннице, голос его дрожал:

-- Милое дитя, обещаю вам все забыть и все простить; единственное, чего я сейчас хочу, это хоть немного утешить вас!

-- Мне было бы приятно, если бы вы сделали то, о чем я вас попрошу, -- сказала Зара, и лицо ее слегка оживилось. -- Когда я в последний раз видела Мирко в Борнмауте, он сыграл мне одну замечательную вещь - он говорил, что этой мелодии его научила мама, которая являлась ему в его лихорадочных грезах. Он записал мне ее, и она у меня есть. Так вот, не пошлете ли вы ее в Вену или в Париж какому-нибудь хорошему музыканту для аранжирования. Тогда и я могла бы играть ее в воспоминание о Мирко и о маме.

В глазах Френсиса снова блеснули слезы.

-- О дорогая моя, -- сказал он, -- сумеете ли вы когда-нибудь простить мне мою жестокость по отношению к вам обеим! Я до сих пор не понимал, какую огромную роль в жизни людей играет любовь. И вы, Зара, милая, кажется, тоже страдаете... Скажите, нельзя ли что-нибудь сделать для вас и Тристрама?

При имени мужа Зара вздрогнула, и в ее взоре снова отразилась глубокая печаль.

-- Не станем об этом говорить, дядя, -- сказала она. -- Теперь уж ничего нельзя сделать, потому что его любовь ко мне умерла. Я убила ее сама, не подозревая, что делаю, и исправить что-либо уже поздно.

И Френсис Маркрут замолчал. Он знал, что в случившемся виноват он один; расчет его оказался неверным, потому что он играл человеческими душами, как пешками, пока любовь не смягчила его собственную душу. А Зара даже не упрекала его, хотя это он разрушил ее счастье. Какое редкое душевное благородство... И Маркрут с глубочайшим почтением проводил ее до двери и, нагнувшись, поцеловал в лоб.

Когда Зара пришла в свою комнату, она вдруг сообразила, что держит в руке какое-то письмо. Взглянув на адрес, она узнала почерк Тристрама и, несмотря на свою печаль и равнодушие ко всему миру, очень взволновалась. Она быстро вскрыла конверт и прочла холодные слова... Ноги ее подкосились, и она опустилась на диван.

Зара плохо соображала и не совсем поняла содержание письма, но ей было ясно, что Тристрам хочет разойтись с ней. Значит, он так ее возненавидел, что не может жить с ней в одном доме! И эта мысль была для Зары так горька, что заслонила собой даже ее скорбь.

Затем она снова перечла письмо. Он знал все. Но кто же ему сказал? Дядя Френсис? Нет, о смерти Мирко он узнал только от нее. Утверждение Тристрама звучало загадочно, но мысли Зары путались, ей казалось, что дело не в этом, а в том, что Тристрам очень рассердился на нее за то, что она его обманывала, и это, наверное, и заставило его прийти к решению разойтись с ней. Как странно, что каждый раз, когда она оставалась верна своему слову и действовала согласно своим принципам, она была наказана. Зара подумала об этом без горечи, только с чувством полной безнадежности.

вниз к мистеру Маркруту.

-- Нужно позвать доктора, -- объяснила она. -- Миледи заболела!

И Френсис, страшно встревоженный, тотчас же позвонил своему врачу.

Следующие четыре дня Зара была серьезно больна; простуда, присоединившаяся к тяжелому нравственному потрясению, свалила ее с ног. Но здоровый организм и молодость взяли верх, и на пятый день она уже поднялась. Френсис считал, что эта болезнь явилась даже кстати, так как избавила Зару от лишних переживаний, связанных с похоронами. Да Зара и не горевала о том, что ей не пришлось хоронить Мирко. Она ведь любила и помнила его живую душу...

Большим утешением для Зары было то, что ее дядя и Мимо, наконец, встретились и пожали друг другу руки. Мимо пришел к Заре проститься - он уезжал из Англии навсегда, решив вернуться к себе на родину. Теперь, когда он освободился от всяких уз и когда у него было такое большое горе, он думал, что возможно будет примирение с его родными. В жизни у него уже не оставалось ничего, и ему приходилось только терпеливо ждать того часа, когда он соединится с теми, кого он любил. Все это Мимо сказал Заре, когда пришел прощаться. Затем они поцеловали и благословили друг друга и расстались, может быть, навсегда. "Апаша" и "Лондонский туман", который теперь, конечно, уже никогда не будет окончен, он хотел прислать ей на память об их прежней жизни и о тех узах, которые соединяли их. Когда Мимо ушел, Зара долго плакала. Она сознавала, что с его отъездом и со смертью Мирко окончилась целая полоса ее жизни, а впереди не было ничего, ни одного луча надежды.

совершенно одному. Он остановился в маленьком прибрежном местечке и прожил там в полном одиночестве несколько дней. В пятницу он собирался оттуда уехать, чтобы повидаться в последний раз с Зарой.

В субботу утром Френсису Маркруту надо было отправиться по делам в Берлин, и по возвращении он хотел поехать в Монтфижет. Этельрида писала Заре очень милые письма; узнав от своего жениха ее печальную историю, она еще больше полюбила ее.

Но ни эти письма, ни какие бы то ни было другие не могли утешить Зару, потому что человек, который был ей дороже всех, не высказывал ей ни малейшего сочувствия, хотя, как он говорил, знал все. И теперь, когда Зара уже чувствовала себя лучше и голова ее работала яснее, она все больше задумывалась над тем, как мог Тристрам все узнать. Может быть, он выследил ее? И Зара решила, что как только здоровье позволит ей выйти, она поедет на Невильскую улицу и расспросит Дженни, маленькую служанку.

Тристрам же решил, что повидается со своей женой, скажет ей, что они должны расстаться, затем поедет к матери в Канны, чтобы сообщить и ей об этом. А оттуда отправится в Индию и Японию и вообще будет путешествовать до тех пор, пока не забудет Зару.

И вот в субботу утром Зара получила от него записку, в которой он только просил ее дать ответ посланному, удобно ли ей принять его в два часа, так как он собирается поехать в Рейтс, а в понедельник совсем уехать из Англии.

горничной Зара закуталась в меха и вышла на улицу. На свежем воздухе она еще сильнее почувствовала свою слабость, но усилием воли заставила себя сделать то, что задумала.

-- Он пробыл только одну минуту, миссис, -- говорила Дженни, -- и вышел из дому, когда граф играл на скрипке.

Итак, вот каким образом он все узнал! Но мысли Зары путались, и она не могла сделать каких-либо выводов из добытых сведений. Когда она вернулась на Парк-лейн, то так ослабела, что не могла даже дойти до лифта. Ее горничная сняла с нее пальто и кое-как довела до кабинета, где уложила на диван. Затем она принесла куриного бульона, и Зара, немного подкрепившись, задремала. Проснулась она от звука электрического звонка. Она тотчас же поднялась и села с сильно бьющимся сердцем, не сомневаясь, что пришел ее муж. Когда Тристрам вошел, Зара поднялась к нему навстречу, но не могла сделать ни шагу, ноги ее дрожали и подламывались.

Серьезный и бледный, со следами перенесенной муки на лице, Тристрам, пройдя через комнату, подошел к ней.