Ган Исландец.
Часть первая.
Глава VI

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ган Исландец. Часть первая. Глава VI (старая орфография)

VI

Час спустя после ухода молодого путешественника из Спладгеста, сумерки сгустились и толпа зрителей мало по-малу разошлась. Оглипиглап запер лицевую дверь мрачного здания, а Спиагудри в последний раз окатил водой трупы, лежавшие на черных плитах.

Затем оба разошлись по своим неприхотливым каморкам и между тем как Оглипиглап заснул на своем жестком ложе, подобно трупам, вверенным его надзору, почтенный Спиагудри, усевшись за каменным столом, заваленным древними книгами, высушенными растениями и очищенными от мяса костями, углубился в свои ученые занятия, в сущности весьма невинного свойства, но которые составили ему в народе репутацию волшебника и чародея - жалкий удел науки в эту эпоху!

В течение нескольких часов он оставался погруженным в глубокомысленные размышления и прежде чем променять на постель свои книги, остановился на следующем мрачном афоризме Ториодуса Торфеуса:

"Когда человек зажигает светильник, смерть может настичь его раньше, чем он успеет его потушить..."

- Не во гнев будь сказано ученому доктору, - прошептал Спиагудри: - этого не случится сегодня с мною.

Он взял ночник, намереваясь его потушить.

- Спиагудри! - закричал чей-то голос, выходивший из мертвецкой.

Старый смотритель Спладгеста вздрогнул всем телом, однако не от мысли, которая пришла бы в голову быть может всякому другому на его месте, что печальные гости Спладгеста взбунтовались против своего хозяина. Он был довольно учен, чтобы не пугать себя такими воображаемыми ужасами. Его страх был не безоснователен, так как он отлично знал голос, назвавший его по имени.

- Спиагудри! - снова послышался неистовый голос: - Неужели, чтобы вернуть тебе слух, я должен прийти оторвать уши?

- Да хранит святой Госпиций не мою душу, но тело! - пробормотал в страхе старик.

Неверным, колеблющимся шагом направился он ко второй боковой двери, которую поспешил открыть. Читатели не забыли, что эта дверь вела в мертвецкую.

Ночник, находившийся у него в руках, осветил своеобразную, отвратительную картину. С одной стороны худощавая, длинная, слегка сгорбленная фигура Спиагудри; с другой - малорослый субъект, плотный и коренастый, одетый с ног до головы шкурами всевозможных зверей, еще покрытых пятнами подсохшей крови.

Он стоял у ног трупа Жилля Стадта, занимавшого вместе с молодой девушкой и капитаном глубину сцены. Эти три последние свидетеля, скрываясь в полутемноте, одни могли без содрогания ужаса смотреть на два живые существа, начавшия разговор.

Черты лица малорослого человека, которого свет ночника заставил быстро обернуться, были запечатлены какой то особенной дикостью. Его борода была густая, рыжая; такого-же цвета волосы стояли щетиной над его лбом, покрытым шапкой из лосиной кожи. Рот широкий, губы толстые, зубы белые, острые, редкие, нос загнутый, подобно орлиному клюву; серо-синие глаза, чрезвычайно подвижные, искоса смотрели на Спиагудри и свирепость тигра, сверкавшая в них, умерялась лишь злостью обезьяны.

Это необыкновенное существо было вооружено широкой саблей, кинжалом без ножен и опиралось на длинную рукоятку топора с каменным лезвием; на руках его были огромные перчатки из шкуры синей лисицы.

- Это старое привидение порядком заставило меня ждать, - пробормотал он, как-бы говоря сам с собою, и подобно лесному зверю испустил дикий рев.

Спиагудри побледнел бы от ужаса, если-бы только мог бледнеть.

- Знаешь-ли ты, - продолжал малорослый человек, обращаясь непосредственно к нему: - что я пришел сюда с Урхтальских берегов? Может быть ты хотел, заставляя меня ждать, переменить свое соломенное ложе на одно из этих каменных?

Спиагудри дрожал как в пароксизме лихорадки; последние два зуба, которые у него оставались, сильно застучали один о другой.

- Простите, повелитель мой, - прошептал он, изгибая свое длинное туловище дугой к ногам малорослого незнакомца: - я крепко спал...

- Ты должно быть хочешь, чтобы я познакомил тебя с сном, еще более крепким.

Лицо Спиагудри изобразило гримасу ужаса, которая одна была смешнее его веселых гримас.

- О! Повелитель и государь мой, - простонал старик: - что может быть приятнее для меня лицезрения вашего превосходительства?

Усилие, с каким он пытался придать своей испуганной физиономии радостное выражение, разсмешило-бы даже мертвеца.

- Старая безхвостая лисица, мое превосходительство приказывает тебе принести сюда одежду Жилля Стадта.

При этом имени на свирепом, насмешливом лице малорослого незнакомца появилось выражение мрачной тоски.

- О! Повелитель мой, простите меня, но это невозможно, - отвечал Спиагудри: - Вашей светлости известно, что мы обязаны доставлять в королевскую казну пожитки умерших рудокопов, так как король наследует им в качестве опекуна.

Малорослый человек обернулся к трупу, скрестил руки на груди и произнес глухим голосом:

- Он прав. Эти несчастные рудокопы похожи на гагу {Чтобы добыть гагачий пух, норвежские крестьяне делают для птиц гнезда, в которых потом их ловят и ощипывают.}. Им делают гнезда, чтобы потом воспользоваться их пухом.

Подняв на руки труп и сильно прижав его к своей груди, он испустил дикий крик любви и горести, подобный ворчанию медведя, ласкающого своего детеныша. К этим безсвязным звукам примешивались иногда слова на каком-то наречии, непонятном для Спиагудри.

Снова опустив труп на гранитную плиту, он обратился к смотрителю Спладгеста:

- Известно тебе, проклятый колдун, имя солдата, родившагося под злосчастной звездою и которого эта женщина имела несчастие предпочесть Жиллю?

С этими словами он толкнул холодные останки Гут Стерсен.

Спиагудри отрицательно покачал головой.

- Ну, клянусь топором Ингольфа, родоначальника моего поколения, я сотру с лица земли всех, носящих этот мундир, - вскричал он, указывая на одежду офицера: - Тот, кому я хочу отомстить, попадется в числе их. Я сожгу целый лес, чтобы уничтожить растущий в нем ядовитый кустарник. В этом поклялся я в день смерти Жилля и уже доставил ему товарища, который должен развеселить его труп... О, Жилль! Ты лежишь теперь здесь безсильный, бездыханный, когда так недавно ты настигал тюленя вплавь, серну на бегу, задушил в борьбе медведя Кольских гор. Ты теперь недвижим, между тем как в один день пробегал Дронтгеймский округ, от Оркеля до Смиазенского озера, взбирался на вершины Дофрфильда подобно белке, карабкающейся на дуб. Ты теперь нем, Жилль, а давно ли своим пением заглушал раскаты грома, стоя на бурных утесах Конгсберга. О, Жилль! Напрасно засыпал я для тебя шахты Фарöрския, напрасно поджог Дронтгеймский собор. Все старания мои пошли прахом, мне не суждено было видеть в тебе продолжение поколения детей Исландии, потомства Ингольфа Истребителя. Ты не наследуешь моего каменного топора, напротив, ты завещал мне свой череп, чтобы отныне я пил из него морскую воду и человеческую кровь.

С этими словами, схватив голову трупа, он закричал:

- Спиагудри, помоги мне!

Сбросив перчатки, он обнажил свои широкия руки, вооруженные длинными ногтями, крепкими и загнутыми, как у красного зверя.

Спиагудри, увидев, что он уже готов был сорвать саблей череп трупа, вскричал с ужасом, которого не мог подавить:

- Праведный Боже! Повелитель мой!.. Мертвого!..

- Что же, - спокойно возразил малорослый незнакомец: - ты предпочитаешь, чтобы этот клинок вонзился в живого?

- О! Дозвольте мне умолять ваши рыцарския чувства... Разве может ваша честь решиться на такое святотатство?.. Ваше превосходительство... Государь мой, ваша светлость не захочет...

- Скоро ли ты кончишь? Разве нужны мне эти титулы, живой скелет, чтобы убедиться в твоем глубоком уважении к моей сабле.

- Именем святого Вальдемара, святого Усуфа, святого Госпиция, заклинаю вас, пощадите мертвеца!..

- Государь мой, - продолжал Спиагудри умоляющим тоном: - ради вашего знаменитого предка, святого Ингольфа!..

- Ингольф Истребитель был такой же отверженный, как и я.

- Заклинаю вас небом, - простонал старик, падая перед ним ниц: - не навлекайте на себя его гнева.

Малорослый незнакомец вышел из терпения. Его тусклые серые глаза горели как два раскаленных угля.

- Помоги мне! - повторил он, взмахнув саблей.

Эти два слова сказаны были таким голосом, каким произнес бы их лев, если бы мог говорить.

Смотритель Спладгеста, дрожащий и полумертвый от ужаса, опустился на черную плиту и поддерживал руками холодную и влажную голову Жилля, в то время, как малорослый человек с изумительным проворством снимал череп с помощью кинжала и сабли.

Когда эта операция была кончена, несколько времени разсматривал он окровавленный череп, произнося странные слова. Затем он вручил его Спиагудри, приказав вымыть и вычистить, и с стоном, похожим на вой, сказал:

- А я, умирая, я не найду утешения в мысли, что наследник духа Ингольфа будет пить человеческую кровь и морскую воду из моего черепа.

После минутного мрачного размышления он продолжал:

- Ураган следует за ураганом, лавина влечет за собою лавину, а я, я буду последним в роде. Зачем Жилль, подобно мне, не возненавидел все, что только носит человеческий облик. Какой демон, враждебный демону Ингольфа, толкнул его в эти роковые шахты за крупинкой золота?

Спиагудри, возвращая ему череп Жилля, осмелился вставить свое замечание:

- Ваше превосходительство правы: по словам Снорро Стурлесона, золото часто покупается слишком дорогою ценой.

его пожитки. Шкатулка так крепко заперта, что, должно быть, заключает в себе золото - единственная ценная вещь в глазах людей. Отнеси ее вдове Стадт в деревушку Токтре, как плату за сына.

С этими словами он вынул из своей кожаной котомки маленький железный ящик. Спиагудри взял его и поклонился.

- Выполни в точности мое приказание, - сказал малорослый человек, пронизывая его пристальным взглядом: - Подумай, что ничто не в силах воспрепятствовать свиданию двух демонов. На мой взгляд, ты более подл, чем жаден. Ты отвечаешь мне за этот ящик...

- О, повелитель, моей душой...

- О, нет! Твоими костями и мясом.

Малорослый незнакомец удивился, Спиагудри зашатался и закрыл рукою ночник.

- Что это значит? - заворчал малорослый человек: - А ты, презренный, как задрожишь ты, услышав трубный глас страшного суда?

Послышался второй более сильный удар.

- Мертвый это или живой, а он меня прогоняет. Спиагудри, будь верен и нем. Клянусь тебе духом Ингольфа и черепом Жилля, ты увидишь на смотру в своей гостиннице трупов весь Мункгольмский полк.

Малорослый незнакомец, привязав к поясу череп Жилля и надев перчатки, с легкостью серны прыгнул с плеч Спиагудри в верхнее отверстие и исчез.

Третий удар в дверь потряс до основания здание Спладгеста. Голос извне приказывал отворить именем короля и вице-короля. Старый смотритель, волнуемый в одно и то же время двумя различными страхами, из которых один может назваться страхом воспоминания, а другой - страхом надежды, направился к четырехугольной двери и поспешил ее открыть.