Ган Исландец.
Часть вторая.
Глава XLII

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ган Исландец. Часть вторая. Глава XLII (старая орфография)

XLII

Граф Алефельд, влача широкую черную симаррку из атласа, подбитого горностаем, с озабоченным видом расхаживал по комнате своей жены. На нем был полный мундир великого канцлера Дании и Норвегии, с грудью, украшенной множеством звезд и орденов, среди которых виднелись цепи королевских орденов Слона и Даннеброга. Широкий судейский парик покрывал его голову и плечи.

- Пора! Уже девять часов, суд должен открыть свои заседания; нельзя заставлять его дожидаться, потому что необходимо, чтобы приговор был произнесен ночью и приведен в исполнение не позже завтрашняго утра. Главный синдик заверил меня, что палач будет здесь до зари... Эльфегия, приказали вы приготовить мне лодку для отъезда в Мункгольм?

- Вот уж полчаса, как она ждет вас, граф, - ответила графиня, поднимаясь с кресла.

- А готовы-ли мои носилки?

- Оне у дверей.

- Хорошо... Так вы говорите, Эльфегия, - добавил граф, ударив себя по лбу, - что между Орденером Гульденлью и дочерью Шумахера завелась любовная интрижка?

- Слишком серьезная, уверяю вас, - возразила графиня с гневной и презрительной улыбкой.

- Кто бы мог это думать? Впрочем, я подозревал, что тут что-то неладно.

- Я тоже, - заметила графиня, - эту шутку сыграл с нами проклятый Левин.

- Старый мекленбургский плут! - пробормотал канцлер: - Ну погоди, поручу я тебя Аренсдорфу! О! Если бы только мне удалось навлечь на него гнев короля!.. Э! Да вот прекрасный случай, Эльфегия.

- Что такое?

- Вы знаете, что сегодня мы будем судить в Мункгольмском замке шестерых: Шумахера, от которого завтра в этот час надеюсь отделаться навсегда; горца великана, нашего подставного Гана Исландца, который дал клятву выдержать роль до конца в надежде, что Мусдемон, подкупивший его золотом, доставит средства к побегу... У этого Мусдемона по истине дьявольские замыслы!.. Из остальных обвиняемых трое - предводители мятежников, а четвертый какой то незнакомец, Бог весть откуда явившийся на сходку в Апсиль-Кор и захваченный нами, благодаря предусмотрительности Мусдемона. Мусдемон видит в нем шпиона Левина Кнуда, и действительно, когда его привели сюда, первым делом он спросил генерала и повидимому сильно смутился, узнав об отсутствии мекленбуржца. Впрочем, он не хотел отвечать ни на один вопрос Мусдемона.

- Но отчего вы сами не допросили его, спросила графиня.

- Странный вопрос, Эльфегия; у меня и без того по горло хлопот с самого моего приезда. Я поручил все это дело Мусдемону, который не меньше моего заинтересован в нем. Впрочем, милая моя, этот человек сам по себе равно ничего не значит, это какой-то несчастный бродяга. Мы можем воспользоваться им, выставив его агентом Левина Кнуда, и так как он взят вместе с бунтовщиками, не трудно будет доказать преступное соумышление между Шумахером и мекленбуржцем, который если не будет отдан под суд, то по крайней мере попадет в немилость.

Графиня, повидимому, что-то обдумывала.

- Вы правы, граф... Но эта роковая страсть барона Торвика к Этели Шумахер...

Канцлер снова хлопнул себя по лбу, но потом пожал плечами.

- Послушайте, Эльфегия, мы с вами уже немолоды, не новички в жизни, а между тем совсем не знаем людей! Когда Шумахер во второй раз будет обвинен в измене и взведен на эшафот, когда дочь его, свергнутая ниже последних подонков общества, будет запятнана на всю жизнь публичным позором отца, неужели вы думаете, что Орденер Гульденлью не распростится тотчас же с своим юношеским увлечением, которое вы, основываясь на экзальтированных словах взбалмошной девочки, величаете страстью; неужели вы думаете, что он хоть минуту станет колебаться в выборе между обезславленной дочерью преступника и знатной дочерью канцлера? Об людях, милая моя, надо судить по себе; где вы видели таких идеальных людей?

- Дай Бог, чтобы вы были правы... Однако, надеюсь вы одобрите, что я потребовала от синдика, чтобы дочь Шумахера присутствовала на процессе отца в одной ложе со мною. Мне хочется покороче узнать это создание.

- О нем нет ни слуху, ни духу; этот достойный воспитанник старого Левина такой же странствующий рыцарь. Должно быть он теперь в Вард-Гуте...

- Ну, наша Ульрика сумеет приковать его к месту. Однако пора, я забыл, что суд ждет моего прибытия...

Графиня остановила великого канцлера.

- Одно слово, граф. Я вчера спрашивала вас, но вы были так заняты, что не удостоили меня ответом. Где Фредерик?

- Да, скажите мне, где Фредерик? Его полк вернулся в Дронтгейм без него. Поклянитесь мне, что Фредерик не участвовал в страшной резне в ущельях Черного Столба. Отчего вы изменились в лице при его имени? Я смертельно безпокоюсь о нем.

Канцлер снова принял хладнокровный вид.

- Успокойтесь, Эльфегия. Клянусь вам, его не было в ущельях Черного Столба... Притом, уже обнародован список офицеров, убитых или раненых в этой резне.

- В самом деле, - сказала Графиня, успокоившись, - убито только два офицера, капитан Лори и молодой барон Рандмер, который проказничал с моим бедным Фредериком на копенгагенских балах! О! Уверяю вас, я читала и перечитывала список; но в таком случае значит он остался в Вальстроме?..

- Друг мой, - сказала мать с принужденной нежной улыбкой: - сделайте для меня одну милость, прикажите вернуть Фредерика из этой отвратительной страны...

Канцлер с трудом освободился из её объятий.

- Графиня, суд ждет меня. Прощайте, я не властен исполнить вашу просьбу.

- Не властен! - прошептала она, - когда ему достаточно одного слова, чтобы вернуть мне моего сына! О!

Недаром я считала моего мужа самым безсердечным человеком.