Ган Исландец.
Эпилог

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ган Исландец. Эпилог (старая орфография)

ЭПИЛОГ

Целых две недели происшествия, которые мы только что рассказали читателю, были предметом разговоров в Дронтгейме и Дронтгеймской области. Их судили и рядили каждый день с новых сторон. Городское население, столь жадно ждавшее семь смертных казней, уже отчаялось насладиться этим зрелищем, а полуслепые старые бабы стали уверять, что в ночь страшного пожара казармы видели как Ган Исландец с хохотом вылетел из пламени и столкнул ногой пылающую кровлю здания на мункгольмских стрелков.

После продолжительного для Этели отсутствия, Орденер снова явился в башню Шлезвигского Льва в сопровождении генерала Левина Кнуда и священника Афанасия Мюндера.

В эту минуту Шумахер, опираясь на руку дочери, прогуливался по саду. Трудно было молодым супругам удержаться, чтобы не кинуться друг другу в объятия, но все таки они удовольствовались значительным взглядом.

Шумахер с волнением пожал руку Орденера и радушно приветствовал остальных посетителей.

- Молодой человек, - сказал старый узник: - да благословит Господь твое возвращение.

- Я только что прибыл сюда, - ответил Орденер -

- Что ты хочешь сказать? - спросил старик с удивлением.

- Я прошу руки вашей дочери.

- Моей дочери! - вскричал узник, обернувшись к зардевшейся и трепещущей Этели.

- Да, я люблю вашу Этель; я посвятил ей свою жизнь: она моя.

Лицо Шумахера омрачилось.

- Ты честный и достойный человек, сын мой; хотя твой отец причинил мне много зла, для тебя я прощаю все и мне самому хотелось бы осуществить твое желание. Но есть препятствие...

- Препятствие? - спросил Орденер, почти с безпокойством.

- Ты любишь мою дочь, но уверен ли ты, что тебе отвечают взаимностью?

Влюбленные переглянулись в молчаливом изумлении.

- Да, - продолжал Шумахер: - Мне самому прискорбно, так как я люблю тебя и с радостью назвал бы сыном. Моя дочь не хочет этого брака. В последний раз она прямо объявила мне, что не чувствует к тебе склонности. С тех пор как ты уехал, она молчит, когда я заговорю о тебе, старается избегать всего, что только может напомнить ей о тебе. Откажись от нея, Орденер. От любви как и от ненависти можно вылечиться.

- Граф, - изумленно начал Орденер.

- Батюшка! - вскричала Этель, сложив руки.

- Будь покойна, дочь моя, - перебиль старик: - этот союз мне нравится, но не по душе тебе. Я не хочу насиловать твое сердце, Этель. В последния две недели я во многом переменился. Я не порицаю тебя за чувство к Орденеру. Ты свободна располагать собою...

Афанасий Мюндер улыбнулся.

- Вы ошибаетесь, дорогой батюшка, - прибавила Этель ободрившись: - я не ненавижу Орденера.

- Как! - вскричал Шумахер.

- Я, - начала Этель и остановилась.

Орденер опустился на колени пред стариком.

- Она жена моя, батюшка; простите меня, как простил меня мой отец, и благословите ваших детей.

Изумленный Шумахер благословил коленопреклоненную перед ним юную чету.

- В своей жизни я столько проклинал, - сказал он: - что теперь без разбора ловлю случай благословлять. Но растолкуйте мне, я ничего не понимаю...

Ему объяснили все. Он плакал от умиления, благодарности и любви.

- Старик, я считал себя мудрым и не понял сердца юной девочки!

- Так меня зовут теперь Этель Гульденлью, - вскричала Этель с детской радостью.

- Орденер Гульденлью, - повторил старый Шумахер: - я не достоин тебя. В былое время моего могущества я счел бы позором для своего сана жениться на бедной, униженной дочери несчастного узника.

Генерал взял Шумахера за руку и вручил ему свиток пергаментов.

- Граф, вы не правы. Вот ваши титулы, которые вернул вам король еще с Диспольсеном. Его величество с этим даром возвращает вам свое расположение и свободу. Таково приданое графини Даннескиольд, вашей дочери.

- Прощение!.. Свобода! - радостно повторила Этель.

- Графиня Даннескиольд! - добавил отец.

- Да, граф, - продолжал, генерал: - вам возвращены все почести и конфискованные у вас имения.

- Кому же обязан я этим счастием? - спросил растроганный Шумахер.

- Генералу Левину Кнуду, - ответил Орденер.

- Левину Кнуду! Помните, генерал, я правду вам говорил, что Левин Кнуд лучший из людей. Но зачем сам он не принес мне моего счастия? Где он?

Орденер с удивлением указал на губернатора, который улыбался и плакал.

- Вот он.

ему самым чувствительным наказанием.

Афанасий Мюндер имел тоже свои радости. Он добился помилования четырнадцати осужденных, к числу которых Орденер присоединил товарищей своих по несчастию: Кеннибола, Джонаса и Норбита. Они вернулись к рудокопам с радостной вестью, что король освободил их наконец от опеки.

Недолго брак Этели с Орденером радовал Шумахера; свобода и счастие слишком сильно подействовали на его душу, и она отошла к другому счастию, к другой свободе. Он умер в том же 1699 году и горе, поразившее его детей, доказало им, что на земле нет полного счастия. Он похоронен в Веерской церкви, в Ютландском поместье своего зятя, и могила сохранила ему все титулы, которых лишило заключение. Брак Этели и Орденера положил начало роду графов Даннескиольдов. 

КОНЕЦ.