Борьба за Рим.
Книга V. Витихис. Глава XVI

ГЛАВА XVI

Положение готов между тем все ухудшалось: все более значительные города - Аримин, Анкона и др. - перешли один за другим в руки Велизария. Только Равенна держалась твердо. Но с падением Анконы прекратился подвоз припасов из южных областей Италии, и в городе скоро почувствовался недостаток в провианте. Тут-то и пригодились запасы Витихиса: он отпускал из них хлеб не только войскам, но и населению. Однако чтобы не допустить каких-либо злоупотреблений или несправедливости, он сам наблюдал всегда за раздачей хлеба.

Однажды Матасвинта увидела его во время такой раздачи. Он стоял на мраморных ступенях церкви св. Апполинария среди толпы нищих, благословлявших его. Она стала рядом с ними начала помогать ему. Вдруг она заметила среди теснящейся толпы одну женщину в темной одежде из грубой материи. Голова ее была почти скрыта под плащом. Она не теснилась вперед, не старалась выбраться на ступени, чтобы получить хлеба, а, облокотясь рукою о мраморную колонну храма и склонив голову на руку, пристально, не отрывая глаз, смотрела на королеву.

Матасвинта подумала, что она из робости или стыда не хочет просить, и, наполнив одну из корзин провизией, дала Аспе, чтобы та отнесла ей. Когда она снова подняла голову, женщина в темном плаще исчезла. Матасвинта не видела, как высокого роста мужчина, осторожно прикоснувшись к плечу женщины, сказал ей: "Идем, тебе не годится стоять здесь". И женщина, точно пробудившись от сна, ответила: "Клянусь, она чудно хороша!"

Когда хлеб был роздан, Витихис обратился к Матасвинте.

- Благодарю тебя, Матасвинта! - сказал он.

В первый раз назвал он ее по имени. И его тон, и взгляд, который он бросил на нее, глубоко запали ей в душу. Слезы радости выступили на ее глазах.

- О, он добр, - сказала она, направляясь домой: - я также буду добра.

Как только она вступила во двор, к ней подбежала Аспа.

- Посланный из лагеря, - прошептала она. - Он принес тайное письмо от префекта и ждет ответа.

- Оставь, - сказала Матасвинта. - Я ничего более не стану ни слушать, ни читать. Но кто это? - спросила она, указывая на группу женщин, детей и больных, готов и итальянцев, одетых в лохмотья и сидевших у лестницы, ведущей в ее комнаты.

- Это нищие, бедные, они здесь с самого утра. Их никак не могли выгнать.

- Их и не должны выгонять, - ответила Матасвинта, приближаясь к группе.

- Хлеба, королева! Хлеба, дочь Амалунгов! - вскричали голоса навстречу ей.

- Аспа, отдай им золото и все, что есть.

- Хлеба! Королева, хлеба, не золота! На золото теперь в Равенне нельзя достать хлеба.

- Ведь король раздает ежедневно хлеб у своих житниц. Я только что оттуда. Почему вы не пришли туда?

- Ах, королева, мы не могли протесниться, - жалобным голосом вскричала одна истощенная женщина. - Я сама стара, вот это дочь моя - больна, а тот старик - слеп. Здоровые, молодые оттолкнули нас. Три дня старались мы пробраться к королю, и нас все отталкивали.

- Мы умираем с голоду, - начал один старик. - О Теодорих, мой господин и король, где ты? При тебе мы жили безбедно. А этот несчастный король...

- Молчи, - сказала Матасвинта, - король, мой супруг, делает для вас больше, чем вы заслуживаете. Обождите, я принесу вам хлеба. Аспа, идем!

- Куда ты? - спросила девочка.

- У него теперь посол от Велизария. Он давно уже сидит здесь. Подожди!

В эту минуту дверь комнаты короля распахнулась. На пороге стоял недовольный Прокопий.

- Король готов, - сказал он, еще раз обернувшись к Витихису. - Это твое последнее слово? Подумай, я обожду до завтрака.

- Напрасно. Я отказываюсь.

- Помни: если город будет взят штурмом, то все готы, - Велизарий в этом поклялся, - будут умерщвлены, а женщины и дети проданы в рабство. Понимаешь, Велизарий не хочет, чтобы в его Италии были варвары. Тебя может соблазнять смерть героя, но подумай об этих беспомощных: их кровь возопит перед престолом Бога.

- Посол Велизария, - прервал его Витихис, - вы также находитесь во власти Бога, как и мы. Прощай!

Слова эти были сказаны с таким достоинством, что византиец должен был уйти.

Как только вышел Прокопий, в комнату вошла Матасвинта.

- Ты здесь, королева? - с удивлением сказал Витихис, сделав шаг навстречу ей. - Что привело тебя сюда?

- Долг, сострадание, - быстро ответила Матасвинта. - Иначе бы я... Я к тебе с просьбой. Дай мне хлеба для бедных больных, которые...

Король молча протянул ей руку. Это было в первый раз, и ей так хотелось пожать ее, но она не смела, - она вспомнила, как виновата перед ним. Витихис сам взял и пожал ее руку.

- Благодарю тебя, Матасвинта. У тебя, значит, есть сердце для твоего народа и сочувствие к его страданиям. А я не поверил бы этому. Прости, я дурно думал о тебе!

- Если бы ты лучше думал обо мне, быть может, многое было бы иначе.

- Едва ли. Несчастие преследует меня. И вот даже теперь разбилась последняя моя надежда: франки, на помощь которых я рассчитывал, изменили нам. Остается только умереть.

- О, позволь и мне разделить вашу участь! - вскричала Матасвинта со сверкающими глазами.

- Ты?.. Нет. Дочь Теодориха будет с почетом принята при византийском дворе. Ведь всем известно, что ты против воли стала моей королевой. Ты заяви об этом.

- Никогда! - горячо вскричала Матасвинта.

- Но другие, - продолжал Витихис, не обращая внимания на ее возражение: - эти тысячи, сотни тысяч женщин, детей! Велизарий сдержит клятву. Для них есть еще только одна надежда - на вестготов. Я послал просить, чтобы они выслали нам свой флот, потому что наш взят неприятелем. Если вестготы согласятся, то через несколько недель корабли могут быть здесь, и тогда все, кто не может сражаться, - больные, женщины, дети, - могут отсюда бежать в Испанию. Ты также можешь уехать, если хочешь.

- Нет, я не хочу никуда бежать, я хочу остаться и умереть с вами!

- Через несколько недель корабли вестготов должны быть здесь. А до тех пор хватит запасов в моих житницах. Да, я и забыл о твоей просьбе. Вот, возьми: это ключ от главных ворот житниц. Я всегда ношу его у себя на груди. Береги его хорошенько, - это последняя моя надежда. Право, я удивляюсь, как это до сих пор не разверзлась земля, не упал с неба огонь и не уничтожил их.

И он вынул из кармана тяжелый ключ и подал его Матасвинте.

- Береги его хорошенько, - снова предостерег ее Витихис. - Эти житницы - единственное мое дело, которое не погибло без пользы. Право, меня точно преследует злой рок. Я много думал об этом и теперь, кажется, понимаю, в чем дело. Все эти неудачи - наказание свыше за мой жестокий поступок с прекрасной женщиной, которую я принес в жертву своему народу.

Щеки Матасвинты вспыхнули. Она схватилась за спинку стула, чтобы не упасть.

"Наконец, - подумала она, - наконец-то сердце его смягчилось, он раскаивается... А я! Что я наделала!"

- Женщина, которая вытерпела из-за меня больше, чем можно выразить словами, - продолжал Витихис.

- Замолчи! - прошептала Матасвинта, но так тихо, что он не расслышал ее.

- И когда в эти последние дни я видел, что ты стала более кроткой, мягкой, женственной, чем ты была раньше...

- О Витихис! - едва прошептала Матасвинта.

- Каждый звук твоего голоса проникал мне прямо в сердце, потому что ты так сильно напоминала мне...

- Кого? - побледнев, спросила Матасвинта.

- Ее, ту, которую я принес в жертву, которая все вынесла из-за меня, - мою жену Раутгунду, душу моей души.

Как давно уже не поизносил он этого имени! И теперь при этом звуке боль и тоска пробудились в нем с прежней силой. Он опустился на стул и закрыл лицо руками. Поэтому он и не видел, какой яростью блеснули глаза Матасвинты. Вслед за тем раздался глухой стук. Витихис оглянулся: Матасвинта лежала на полу.

- Королева, что с тобою? - вскричал Витихис, бросаясь к ней.

Она открыла глаза и с трудом поднялась.

- Ничего, минутная слабость... Уже все прошло, - ответила она и вышла из комнаты. За дверью она без чувств упала на руки Аспы.

Наступил вечер. Целый день, несмотря на то, что стоял уже октябрь, было невероятно душно. Солнце жгло невыносимо. Не было ни малейшего ветерка. Животные предчувствовали нечто ужасное и целый день были неспокойны: лошади вырывались и, нетерпеливо фыркая, били копытами о землю. Кошки, ослы жалобно кричали, собаки выли. А в лагере Велизария верблюды с яростью бились, стараясь вырваться на волю.

Перед вечером на горизонте появилось маленькое, но совсем черное облако. Оно быстро росло, увеличивалось и наконец покрыло все небо. С заходом солнца стало совершенно темно, но не посвежело. Вдруг с юга подул сильный ветер. Он несся с пустынь Африки и был страшно удушлив, - в домах невозможно было высидеть, все вышли на улицы и, в ужасе глядя на совершенно черный небосвод, собирались в кучки.

Матасвинта, страшно бледная, лежала в своей комнате. Ни слова не ответила она Аспе на все ее вопросы. А когда та начала плакать, она велела ей уйти. Долго, целый день пролежала Матасвинта, почти не шевелясь. Но она не спала: широко открытые глаза ее были устремлены в темноту.

Вдруг ослепительно яркий, красный луч прорезал комнату, и в ту же секунду раздался страшный удар грома, удар, какого она не слыхала еще в своей жизни. Из соседних комнат донесся крик ее женщин. Королева приподнялась. Кругом стояла какая-то страшная тишина. И снова молния и громовой удар. Сильный порыв ветра распахнул окно, выходившее на двор. Матасвинта подошла к нему. Гром гремел уже непрерывно, темнота ежеминутно сменялась ярким светом молнии. Гроза хорошо подействовала на нее. В комнату вошла Аспа с факелом, пламя которого было заключено в стеклянный шар.

- Королева, - начала Аспа, - ты... Но, боги, ты теперь походишь на богиню мести.

- Я хотела бы быть ею! - ответила Матасвинта, продолжая смотреть в окно. Молния следовала за молнией, удар за ударом. Аспа закрыла окно.

- О королева, христиане говорят, что это наступил конец света, что сейчас явится Сын Божий на огненном облаке, чтобы судить живых и мертвых. Ах, какая молния! Никогда я не видела такой грозы. И ни капли дождя! Страшен гнев богов. Горе тому, на кого они гневаются!

- Ах, королева, я только что с улицы. Все люди бегут в церковь. Я тоже молилась Астарте. А ты, госпожа, разве ты не молишься?

- Я проклинаю. Это также молитва.

- О какой удар! - вскричала Аспа, падая на колени. - Великие боги, сжальтесь над людьми! будьте милосердны!

- Нет, не надо милосердия! - дико вскричала Матасвинта. - Проклятие и горе всему человечеству! О, как это прекрасно! Слышишь, как они ревут на улице от страху? Еще удар, и еще, и еще! О Боже, или боги, если вы существуете, водном только завидую я вам - силе вашей ненависти, вашей быстрой смертоносной молнии. В ярости бросаете вы ее в сердца людей, и они гибнут, а вы смеетесь, смеетесь при этом, потому что гром - ведь это ваш смех. Ах, такого удара еще не было! И что за молния! Аспа, взгляни, что это за громадное здание, вот прямо против дворца? Оно, кажется, горит?

Аспа поднялась с полу.

- Нет, слава Богу, оно не горит, оно только освещено молнией. Это житницы короля.

- А, житницы! Что же, боги, вашей молнии не хватает на то, чтобы зажечь их? - закричала королева. - Но ведь смертные сами могут из мести вызвать огонь.

Схватив факел, она быстро выбежала из комнаты.

На ступенях храма св. Аполлинария, прямо против двери житниц, сидела женщина в темном плаще. Она сидела мужественно, не боясь. Руки ее не дрожали, а спокойно были скрещены на груди. За нею стоял высокий мужчина. Мимо прошла другая женщина. При блеске молнии она, видимо, узнала сидевшую на ступеньках.

- А, ты здесь, крестьянка! Без крова? Но ведь я же сколько раз приглашала тебя в свой дом. Идем, ты кажется, чужая в Равенне.

- Да, я здесь чужая, но имею кров. Благодарю, - ответила она, не двигаясь.

- Идем в церковь, помолимся там.

- Я молюсь здесь, и Господь слышит меня.

- Да, я молюсь за него.

В эту минуту раздался звон оружия, и с двух сторон подошла стража, обходившая город.

- Это ты, Гильдебад? - спросил начальник одной из них. - Где король? В церкви?

- Нет, - ответил тот. - Он на стенах, охраняет город. Вперед, воины!

- Идем домой, - сказал мужчина женщине в темном плаще.

- Нет, Дромон, иди, я останусь. Мне нужно еще о многом передумать, много молиться.

Но вот она заметила, что в громадном деревянном здании против нее, в житницах короля, показался свет. Он появлялся то в одном, то в другом окне, - очевидно, кто-то ходил с факелом. С удивлением, но зорко следила женщина за светом. Вдруг она быстро вскочила: ей показалось, будто мраморная ступень, на которой она сидела, пошатнулась под нею.

Вот легкий толчок, затем второй, третий, более сильный. Все жители в ужасе кричали и метались. Толпа молящихся в храме бросилась в смертельном страхе на улицу. Вот еще удар, сильнее прежних, и вслед затем из дальней части города донесся глухой шум, точно от падения какой-то громадной массы.

В Равенне разразилось землетрясение.