Божественная комедия. Ад.
Песнь XXIX

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Божественная комедия. Ад. Песнь XXIX (старая орфография)

ПЕСНЬ XXIX.

Содержание. Данте, готовый плакать при виде ужасного зрелища, медлит над девятым рвом, заметив в числе грешников тень своего родственника Джери дель Белло; но Виргилий побуждает его торопиться. Затем они приходят к последнему рву осьмого круга. В десятом рве, в зловонном воздухе, совершается казнь над поддедывателями всякого рода - над подделывателями металлов (алхимиками и делателями фальшивой монеты), подделывателями чужих речей и личностей: они поражены безчисленными болезнями и язвами. Из числа алхимиков Данте видит двоих, подпирающих один другого и покрытых струпьями. Один из них, Гриффолино, говорит о себе; другой флорентинец Капоккио порицает Сиенну за легкомыслие и высчитывает знаменитых обжор этого города.

1	Вид страшных ран и тма теней под нами
	Так отравили свет моих очей,
	Что был готов залиться я слезами.
4	Тогда Виргилий: "Что в душе твоей?
	В кого вперил ты взор с такой тревогой
	Межь этих злых, изрубленных теней?
7	У прочих рвов не медлил ты так много.
	Иль хочешь всех сосчесть их? не забудь,
	Что двадцать миль вкруг рва идти дорогой.
10	Луна под нами ужь свершает путь,
	И краток срок, нам данный для обзору;
	А нам еще на многое взглянуть."
13	- "Когда б ты знал, что моему там взору
	Представилось," был мой ему ответ:
	"Я б не подвергся твоему укору." -
13	Учитель шел я я за ним во след;
	Прибавил: "Там, в пещере лютых бед,
19	Куда на дно глаза мои стремятся,
	Мне кровный дух - и я то слышал въявь -
	Оплакивал грехи, что здесь казнятся."
22	А вождь: "Не думай впредь о нем; направь
	Свой ум к иному: он за злое дело
	Наказан здесь, и ты его оставь.
25	Он на тебя указывал и смело
	Из-под моста грозился нам перстом
	И называл себя Джери дель Белло.
28	Твой взор тогда прикован был на том,
	Кто защищал Готфор с своей дружиной,
	И он, неузнан, прочь пошел потом."
31	И я: "О вождь! насильственной кончиной,
	Которой срам из сродников его
	Не отомстил доселе ни единый,--
34	Разгневан он: конечно, от того
	Он и ушел, мне не сказав ни слова,
	И тем сильней скорблю я за него."
37
	Будь он светлей, я мог бы, взор вперя,
	В нем видеть дно с утеса векового.
40	Когда ж я был у стен монастыря
	Последняго, в котором взор мой смелый
	Зрел братию подземного царя,--
43	Мой слух пронзили разных воплей стрелы,
	Заостренные жалостью с концов;
	Зажавши уши, шел я в те пределы.
46	Когда б собрать с сардинских берегов
	Все немощи во дни жаров гнетущих,
	Иль из больниц Вальдикианы в ров,--
49	Так много здесь я видел вопиющих,
	И смрад столь гнусный восходил от всех,
	Какой исходит лишь от тел гниющих.
52	Тут мы спустились на последний брег
	Скалы огромной, все идя на лево,
	И я ясней увидел в ямах тех,
55	Как праведный служитель Божья гнева -
	Ужасный суд - обманщиков казнит,
	Погрязших в мглу отчаянного зева.
58
	Людей, в Эгине язвою гнетомых,
	Где до того был воздух ядовит,
61	Что твари все до малых насекомых
	Погибли вдруг и, по словам певцов,
	Весь род людей с стадами и скотомь их
64	Зевс возродил из кучи муравьев:
	Как было грустно видеть в мраке круга
	На грудах груды страждущих духов.
67	Кто на груди, кто боком друг близ друга,
	Кто на спине валялся на земли,
	Кто полз ползком под бременем недуга.
70	Мы с грустью молча шаг за шагом шли
	И созерцали сонм больных стонавших,
	Которые подняться не могли.
73	Там зрел я двух, друг друга подпиравших,
	Как два горшка у печного огня,
	И струпьями с главы до ног страдавших.
76	Не чистит конюх щеткою коня,
	Чтоб весть его скорее к господину;
	Безсонный так не чешется, стеня,
79
	И с бешенством сдирали струпья с ней;
	Но не могли тем утолить кручину.
82	И струпья сыпалясь из-под ногтей,
	Как чешую дерут со щук ножами,
	Иль с рыб других с широкой чешуей.
85	"О ты, скребущий гной с себя ногтями,"
	Так одному мой вождь сказал тогда:
	"И рвущий ими тело как клещами!
88	Кто из Латинов, о скажи, сюда
	Низринулся? тебе ж да служат пальцы
	Во век веков для этого труда!"
91	--"Ах! оба мы Латины, мы, страдальцы!"
	В слезах, один ответил на вопрос:
	"Но кто ж вы сами, чудные скитальцы?" -
94	И вождь: "Я, дух, спускаюсь в царство слез,
	Чтоб показать ваш ад сему живому,
	И с ним иду с утеса на утес."
97	Тут, перестав служить один другому,
	Они, дрожа, взглянули на меня: *
	До всех достигла весть подобно грому.
100
	Сказал: "Беседуй с ними с сожаленьем!"
	И, как желал он, тотчас начал я:
103	"Коль ваше имя не должно забвеньем
	Изгладиться из памяти людской,
	Но да живет в ней с каждым поколеньем,
106	Скажите: кто вы? из страны какой?
	Огкройте мне, почто все ваши члены
	Истерзаны болезнию такой?"
109	--"Я, Аретинец, Альбером из Сьсяны"
	Сказал один: "сожжен был; но тому
	Виной не грех, ведущий в эти стены.
112	Однажды в шутку я сказал ему:
	По воздуху умею я носиться;
	А он, дитя по смыслу и уму,
115	Тому искусству вздумал поучиться,
	И жжечь меня отца он убедил,
	Сил не имев в Дедала превратиться.
118	Но в ров меня десятый осудил
	Минос правдивый, потому что свету
	Я как алхимик много повредил."
121	"О был ли в мире" я сказал поэту:
	"Народ пустей Сиеннцев? даже им
	И Франция уступит славу эту."
124	Тогда другой проказный, вняв моим
	Словам, прибавил: "Исключи лишь Стрикка;
	Он жить умел доходом небольшим;
127	И Никколо, кем введена гвоздика,
	Обжорства роскошь, в тот веселый сад,
	Где это семя принялось так дико,
130	И клуб, в котором отдал на разврат
	Свой виноградник с замком д'Ашиано
	И был душой веселья Аббальят.
133	А хочешь знать, кто так с тобою рьяно
	Клянет Сиенцев, загляни в провал
	И разсмотри мой образ в мгле тумана:
136	Я тень Капоккво; в мире я сплавлял
	Алхимией состав металлов ковкий,
	И вспомня, если ты меня узнал:
139	Я был природы обезьяной ловкой."

9. В подлин.: двадцать две мили. Здесь Данте в первый раз определяет размер одной части ада: по этому масштабу можно вычислить с некоторою вероятностью и другие размеры Злых-Рвов и глубокого колодезя. Впрочем, слишком прозаичны попытки некоторых толкователей-архитекторов (Ландино, Манетти, Джиамбуллари, Веллутелло и др.), старавшихся вычислить поэтому и еще другому (Ада XXX 85--66) размеру объем и величину всего ада.

10. Этим определяется полдень 6 Апреля, или ¹/₂ Замечательно, что время определяется в аду всегда положением месяца, или созвездиями зодиака, а не солнцем: кто потому, что грешникам в течение их жизни никогда не светила истина (солнце); месяц же, согласно с Ада I, 14 апр., есть символ слабого света человеческой мудрости. Бер.

11. Им остается только 4 или 6 часов так, что поэту на все странствование по аду дан только один (астрономический) день в 24 часа.

97. Джери дель Белло, брат Чионе дельи Алигиери, кровный родственник Дантов, ибо отец его Белло был дед поэта. Он был алхимик и вместе с тем человек безпокойного характера, за что и был убить одним из Саккетти. Anonimo. По другим, он был только дерзок на язык и убит одним из фам. Джеремеи.

28. Ада XXVIII, 134 и пр. - Готфор (Altaforte), замок в Гаскония, принадлежавший Бертраму даль Борнио, где он был осажден войсками Генриха II.

31. Спустя 30 лет, действительно один из родственников Джери, сын Мессера Чионе, отмстил его смерть, заколов одного из Саккетти. Ландино.

36. Данте по видимому разделяет мнение своих современников Италианцев о справедливости мщения кровь за кровь.

37--39. Поэты стоят теперь на высшей точке моста, перекинутого через десятый ров: отсюда всю эту долину, если бы она была светлее, можно было бы видеть до самого два.

40. Данте сравнивает десятый ров с кельями монастыря.

46--48. Здесь разумеется в особенности гошпиталь в Альтопассо, в Вальдикиане, долине близ Ареццо, теперь, по словам Ампера, плодороднейшей и богатейшей области Тосканы; во времена Данта тут особенно свирепствовали перемежающияся лихорадки. Тоже должно сказать и о берегах Сардннии, где воздух весьма вреден для здоровья, особенно в летнюю пору, tra 'l laglio e'l settembre, как сказано в подлиннике. В оригинале еще упомянута Маремма, около Сиенны (есть еще Маремма около Рима, Ада XIII, 9 и XXV, 20).

53. Огромная скала есть утес, идущий от стены восьмого круга в виде мостов через рвы и разбитый только над рвом лицемеров (Ада XVIII, 14--18).

58--64. Язва, истребившая на остр. Эгине всех жителей в царствование Эака, сына Юпитера, и баснословное происхождение Мирмидонов (от μύρμηξ) из оставшихся вживе муравьев прекрасно описана у Овидия, Metamor. VII, 118 et seq.

68--69. Тут совершается проклятие, произнесенное Моисеем над тем, кто не исполняют закона: "Percutiat te Dominus egestate, febri et frigore, ardore et aestu, et ardore corrupto ac rubigine.... amentia, et caecitate ac furore mentis.... augebit Domiqus plagas tuas, et plagas seminis tui, plagas magnas, et perseverantes, infirmitates pessimas et perpeluas." Vulg. Deuteron. XXVIII. Копиш.

85--86. Этими 'словами дорисовывается картина болезни, известной в патологии вод именем ichtyosia, люди, одержимые этою болезнию, бывают покрыты широкими пластинками на подобие рыбьей чешуи и, страдая невыносимым зудом, чешут и даже до крови рвут ногтями тело как щипцами.

109. Этот грешник есть алхимик Гриффолино из Ареццо. Однажды он сказал глуповатому Альберо, незаконнорожденному сыну епископа сиеннского: "Если захочу, могу летать как птица." Альберо просил научить его этому искусству Дедала; но узнав, что Гриффолино подшутил над ним, предал его суду инквизиции как патаринца (весьма распространенной в то время секты) и заклинателя, за что Гриффолино и был сожжен на костре. Anonimo.

121--125. "Всему миру известно, что нет народа суетнее Французов: они изобретатели пустых и разорительных мод по суетности своего характера и недостатку в постоянстве и добродетели. Потому-то поет и сравнивает Сиеннцев с Французами: ибо Polycratet говорить, что первые произошли от последних и что Сиенна построена Французами; вот и причина почему Сиеннцы похожи на Французов." Боккаччио.

125. Очевидно ирония. Стрикка, о котором ничего неизвестно, был вероятно членом знаменитого сиеннского клуба гастрономов, о котором будет сказано ниже (ст. 130).

127--129. Никколо де Буонсеньори, сиеннец, ввел в обыкновение жарить фазанов на угольях гвоздики: способ этот назывался богатым обычаем веселым садом.

130. Двенадцать молодых сиеннцев, сложившись по 18,000 флоринов, купили дворец, в котором каждый из них имел роскошные покой и где они два раза в месяц задавали пиры, и притом так, что всегда накрывались три стола: один стол со всею посудою и блюдами выкидывали за окно, за вторым они пировали, за третьим мыли руки. В 10 месяцев они промотались до того, что некоторые из них умерли в гошпитале. Бенвенуто да Имола. - До сих пор сохранилась цепь сонетов, обращенная вероятно к этому клубу: поэт придумывает для каждого месяца особое удовольствие и упоминает о Никколо, вероятно Буонсеньори:

131. Каччиа д'Ашиано промотал в этом клубе свои богатые сады и замок.

136. Капоккио, флорентинец, или, по другим, сиеннец, согласно с преданием, изучал вместе с Дантом натуральную философию, что очень вероятно, ибо он узнает поэта. Он занимался тоже алхимией, подделывал металлы и за то был сожжен в Сиенне: потому-то там и нападает он с поэтом на Сиеннцев.