Робинзон Крузо.
Глава 30. Кости

Глава 30

Кости

Странное и необъяснимое существо - человек!

Вот я, к примеру, перенеся столько бедствий, оказался навсегда оторванным от мира. Одинокий, без надежды увидеть родину и все-таки нашедший в себе мужество так долго жить на острове, бороться, трудиться и сохранять человеческое достоинство, я едва не закончил безумием. И только потому, что случайно увидел след чьей-то ноги… Ведь я плакал от того, что остался без людей, мечтал услышать от кого-то хоть слово, увидеть чей-то корабль, а теперь панически боялся появления человека на острове. Почему я решил, что это непременно должны быть свирепые дикари? Не знаю… Я мучился от мысли, что Господь оставил меня или зачем-то снова решил подвергнуть испытаниям. Я смирился со своей жизнью, ничего у Бога, столь бессердечного, не прошу, почему же опять все начинать заново, почему нельзя вернуть мою прежнюю, такую безмятежную жизнь?

Я метался по пещере, не решаясь даже выглянуть наружу. В конце концов у меня началась нервная горячка, продолжавшаяся несколько дней.

Как я провел это время, абсолютно изгладилось из моей памяти. Когда я снова пришел в себя среди ночи в темном подземелье - исхудавший, с дрожащими руками и запекшимися губами, совершенно измученный, спотыкающийся на каждом шагу, - то с восторгом понял, что все-таки жив. Душа моя была спокойна; на ощупь, шатаясь, я побрел в кладовую, выпил кувшин воды, рухнул в постель и проспал до следующего полудня.

Первое, что мне пришло в голову, когда я открыл глаза, была мысль: да ведь это же мой собственный след на песке! Это я его оставил, когда ходил взглянуть на лодку, а потом босой возвращался назад. Тогда неожиданно хлынул ливень, а я не захватил с собой зонта, поэтому пришлось скинуть камзол и сапоги и спрятаться в лесу под раскидистым деревом… Вот чем объясняется то, что след оказался не на моей привычной тропе.

Эти соображения придали мне смелости.

Я покинул свою нору, предварительно захватив пустые кувшины для воды. Запас провизии у меня существенно уменьшился, ведь я пополнял его ежедневно, а то, что находилось в погребе, за время моего беспамятства испортилось. Перед уходом я пожевал зачерствевшую лепешку, запив ее остатками воды. Кроме того, меня тревожило, что козы, которых я доил каждый вечер или, в крайнем случае, по утрам, не доены уже несколько дней. Вследствие этого у них может пропасть молоко - так, на беду, и случилось: несколько животных серьезно захворали.

Я поспешил на ферму сразу после того, как пополнил запас свежей воды. Но даже спускаясь к роднику, я все равно бесконечно прислушивался и озирался; я даже не взял с собой ружья, чтобы подстрелить какую-нибудь пичужку, - звук выстрела мог меня выдать. Позже, когда мне все-таки удалось пересилить страх, я отправился доить коз…

Прошло несколько дней, и я стал смелее, так как вокруг не было ничего подозрительного. Мое стадо вело себя как обычно - мирно щипало травку и жевало сено; попугай не выказывал никакого беспокойства, а кошки по обыкновению проказничали и резвились на солнышке. Оставалось только посмеяться над моими безумными фантазиями.

Несмотря на это, я решил еще раз взглянуть на злополучный след, чтобы больше не оставалось никаких сомнений. Достаточно убедиться, что это отпечаток моей ноги, - и страху конец. Однако на пустынном песчаном берегу я сразу понял, что мои предположения не имеют под собой никаких оснований. Я никогда не проходил здесь босиком - ни в дождь, ни в солнце, - а лес, где я укрывался от короткого ливня, находился в противоположной стороне от пляжа. Да что там рассуждать - достаточно сравнить след на песке с подошвой моего сапога: отпечаток был гораздо больше, чем моя собственная подошва!

Я задрожал, как в лихорадке, и попятился, дико озираясь. Итак, больше никаких сомнений: на моем острове действительно кто-то побывал. Возможно, еще и сейчас по нему бродят неизвестные люди и каждую минуту меня подстерегает опасность.

Ожидание зла во сто крат хуже самого зла.

Пока я мчался к своей крепости, то и дело пугаясь собственной тени, мой рассудок снова помутился настолько, что мне нестерпимо захотелось разнести в щепки все ограды и частоколы, разогнать коз, разрушить палатку и пещеру, разбить утварь, - и только для того, чтобы никто не обнаружил на острове присутствия человека. В тот момент я даже не думал о том, где буду скрываться сам… Но, хвала Всевышнему, по мере приближения к убежищу мысли мои прояснились, и в пещеру я уже входил гораздо более спокойно, хотя и чувствовал себя подавленным.

И впрямь, страх возможного несчастья труднее пережить, чем само несчастье. В тяжелой дремоте я проворочался всю ночь, под утро забылся тревожным сном, а когда проснулся, почувствовал себя намного лучше, чем в минувшие дни. Я стал рассуждать гораздо спокойнее и вот к какому выводу пришел.

Мой остров необитаем, это так, но он лежит недалеко от материка или других островов, возможно населенных туземцами. Сюда, к острову, богатому дичью и растительностью, дикарей могло привлекать стремление расширить свои владения или же их легкие пироги время от времени приносит течением или внезапным ветром. Как бы там ни было, они, скорее всего, периодически посещают остров. За пятнадцать лет я не повстречал ни одного туземца, но это ничего не значит - я и своего-то острова толком не знал, а жил и осваивал только те места, куда меня забросило кораблекрушение. Кроме того, если дикари и высаживались на берег, то ненадолго, в противном случае за эти годы я обнаружил бы более явственные следы их присутствия. Скорее всего, они проводили тут совсем немного времени и сразу уплывали, пользуясь сменой приливов и отливов.

Из этого следовало, что мне необходимо обеспечить свою безопасность, если вдруг они появятся на побережье. То есть позаботиться о надежном укрытии, в котором я могу спрятаться, заметив что-нибудь подозрительное…

Я обошел свое убежище и сразу увидел, что наружный выход моего подземного хода ничем не защищен. Три года назад я посадил за частоколом деревья, и теперь они густо разрослись, но перед входом в подземную галерею образовалась небольшая утоптанная площадка. Я исправил этот недостаток, а заодно забил кольями промежутки между деревьями - теперь они стояли сплошной стеной. Мой форт был окружен двойным кольцом защиты, которую я также усилил: засыпал землей, песком, ветками и старыми корнями пространство между живой изгородью и частоколом. И это еще не все! У меня в кладовой хранились семь мушкетов, привезенных с корабля. Я зарядил их и подобно морским пушкам поместил в узкие бойницы, которые оставил во внешней стене. Теперь я был готов отразить любое нападение.

Много месяцев я потратил на работу, но и на этом не остановился. Всю луговину перед моей крепостью я засадил похожими на ивы деревьями. Они хорошо и быстро прижились. Через два года там уже шумела молодая рощица, которая вскоре обещала стать совсем непроходимой, и вряд ли кому-нибудь могло прийти в голову, что за ней скрывается человеческое жилье. Чтобы добраться домой, я пользовался подземной галереей - ее я тоже основательно укрепил.

страх.

В эти же месяцы работы я не забывал и о повседневных делах.

Мне приходилось постоянно ухаживать за своим стадом, ведь козы кормили и одевали меня. Я стал реже охотиться, тем самым сберегая время для другой работы. Поголовье коз росло, и я стал подумывать, как сохранить их от посторонних глаз в случае опасности. Конечно, можно было бы вырыть большую пещеру и при необходимости загонять их туда, но я ограничился тем, что начал сооружать еще несколько загонов в таких укромных местах, где их нелегко было обнаружить. В этих загонах я собирался поместить козлят - тогда, если бы основное стадо погибло, я смог бы без особых хлопот вырастить еще одно.

Я заново обследовал окрестности и нашел подходящее место совсем недалеко от моего форта. Это была небольшая поляна в лощине, со всех сторон окруженная непроходимыми зарослями, - в них-то я и заблудился однажды, возвращаясь домой с восточного побережья. Поляна была не больше трех акров, и ее сплошной стеной обступали деревья. Мне это было на руку, поскольку здесь уже имелась естественная ограда и специально ничего не нужно было строить. Я сразу принялся за работу, а через месяц все было готово для того, чтобы перевести сюда коз. Отобрав десяток козочек и пару козлят из последнего приплода, я благополучно переселил их на новое место. Еще с неделю я провозился над окончательным укреплением изгороди, а заодно проследил, как осваиваются мои животные в новых условиях. Все шло просто замечательно…

Два года минуло с того злополучного дня, когда я увидел чужой человеческий след и потерял покой. И хотя ни одна живая душа больше не появлялась на острове, я все равно продолжал жить в тревоге. Мое безмятежное существование закончилось навсегда.

порывы ветра и даже обычное мяуканье котят, требующих козьего молока. Я больше не вел бесед с попугаем, все реже открывал Библию и все чаще не смыкал глаз до рассвета. Почти каждый вечер - как бы я ни уставал за день - я ложился с мыслью, что, возможно, не доживу до утра. Меня ждут осада дикарей, пытки, издевательства и смерть. Этот страх настолько изнурял мое сердце, что порой мне казалось, что уж лучше бы я утонул вместе с моими товарищами и никогда не попал в это Богом забытое место…

Однажды рано утром, воспользовавшись безветрием и нежаркой погодой, я отправился проведать мой молодняк. Козы подрастали, я прихватил для них лакомство - большую охапку пшеничных колосьев. Покормив коз, я присел под деревом передохнуть перед обратной дорогой. Помнится, в тот миг я испытывал состояние покоя и душевного равновесия, ставшего для меня редкостью. Оттого, видимо, и решил немного прогуляться к западной оконечности острова, куда ни разу не заглядывал. Местность там была малознакомая, однако я уверенно поднялся на невысокий холм, чтобы посмотреть, далеко ли до побережья. Я отправился на прогулку налегке, прихватив лишь одно ружье. С вершины моим глазам открылся морской простор, и вдруг вдали показался предмет, очертаниями напоминающий пирогу. Я присел, жалея, что у меня нет при себе подзорной трубы. Когда же снова поднялся, чтобы спуститься с холма, ничего даже отдаленно похожего на лодку в море не было видно.

Гадать о том, чей след на песке я видел два года назад, больше не стоило - то, что открылось мне в этой части острова, было ужасающим подтверждением всех моих тревог и страхов. На берегу повсюду виднелись отпечатки босых ног. Посещение этой отдаленной гавани для кого-то стало самым обычным делом. Тем не менее я почему-то сохранял спокойствие. Приблизившись к самой кромке воды, я еще раз взглянул в ту сторону, где мне померещилась пирога, но море оставалось тихим и пустынным. Я обернулся и… потрясенно замер: следы босых ног, образуя причудливый узор, кружили вокруг человеческих костей и черепов, грудой лежавших вперемешку с песком и золой…

Я знал, что некоторые дикие племена, воюющие друг с другом, после победы просто съедают пленных врагов, и для них, в отличие от цивилизованных людей, каннибализм - не преступление. Очевидно, подумал я, дикари приплывают с материка в эту часть острова для своих кровожадных обрядов. Подтверждением этому служили следы большого костра, у которого людоеды устраивали свои адские пиры и пляски.

тошнота подступила к моему горлу. Не оглядываясь больше на ужасное место, я поспешил домой. Какое счастье, что мне выпало родиться в той части света, где нет подобных диких ритуалов!..

На то было две причины. Первая: я прожил на острове без малого двадцать лет и до последнего времени ни разу не видел ничего, что даже отдаленно походило бы на человеческий след. Я мог прожить еще столько же - с тем же результатом. Вторая причина заключалась в том, что, по здравому рассуждению, этим людоедам не было никакого смысла что-либо искать на безлюдном острове. Их прогулки по морю были прямо связаны с ритуальными убийствами пленников.

Но одна лишь мысль об этом жестоком обычае повергала меня в мрачное настроение. Еще долго я безвылазно отсиживался в той части острова, где находились обе мои усадьбы, поля и загоны с козами. Я и думать позабыл о лодке. У меня пропало всякое желание выходить в море, потому что я знал: в любую минуту я могу столкнуться с дикарями и тогда мне не поздоровится.