| Автор: | Дефо Д. |
| Категории: | Роман, Детская литература, Приключения |
Глава 38
Белые люди
Трудно было найти более благодарного слушателя, чем Пятница.
Я поведал ему о различных странах Европы, в особенности подробно о моей родине - Англии. Описал государственное устройство, наши законы и обычаи, характер англичан, их привычки, объяснил, как мы совершаем богослужение. Пятница с живым интересом слушал о том, как мы ведем торговлю с другими народами, плавая по морям на торговых судах.
Однажды мы отправились с ним взглянуть на то место, где сел на мель корабль, на котором я отправился в свое последнее путешествие из Бразилии. Там уже и следов не осталось от несчастного судна, но я в мельчайших деталях рассказал ему обо всем: и какая страшная была буря, и как мы пытались спастись, и что произошло потом со мной и экипажем судна, который до последнего человека поглотило море.
Показал я Пятнице и почти развалившуюся шлюпку - ту самую, на которой мы надеялись добраться до острова. Я вспомнил, как когда-то бесплодно пытался сдвинуть с песка тяжелую посудину, чтобы спустить ее на воду, и как, совершенно отчаявшись, бросил это занятие.
Глядя на обломки шлюпки, Пятница внимательно слушал меня, но лицо его оставалось задумчивым. Я спросил, о чем он думает, и мой спутник, немного помолчав, ответил:
- Я видеть такой пирога. Плавать то место, где быть мой народ…
Я не совсем понял значения этих слов: должно быть, похожую шлюпку принесло штормовыми волнами и выбросило на побережье там, где обитали индейцы его племени. И неудивительно - ведь морские торговые пути в Карибском море проходят среди коварных течений, рифов и мелких островов, а свирепые ураганы здесь совсем не редкость.
Затем Пятница пояснил, что какая-то «сильно большая пирога» была выброшена на берег бурей. Я представил себе, как произошло кораблекрушение и шлюпку оторвало от судна… В тот момент я даже не думал о моряках, мне не приходило в голову, что шлюпка могла оказаться с людьми, и продолжал расспрашивать Пятницу о том, как она выглядела.
Пятница описал лодку довольно подробно, однако лишь после того, как он с гордостью произнес: «Мы спасли много разный люди!» - я осознал всю важность рассказа индейца.
Я схватил его за руку и с жаром воскликнул:
- Там, в шлюпке, были белые люди?
- Да, - невозмутимо отвечал Пятница. - Полный пирога белый люди.
- Сколько их было? Что с ними стало?
- Они живут у мой народ. Много. - Он принялся показывать на пальцах.
«Семнадцать… - сосчитал я и подумал: - А не те ли это моряки, которые спаслись с испанского корабля, разбившегося в бурю о рифы у оконечности нашего острова? Вполне возможно, что они пересели на большую шлюпку, а течение отнесло их в открытое море и прибило к земле дикарей…»
Я принялся выпытывать у Пятницы подробности.
- Ты точно знаешь, что все белые люди живы? Что никто из них не заболел гнилой лихорадкой, не умер?
- Пятница не обманывать господин. - Мой приятель даже слегка обиделся. - Живой, - подтвердил он и показал мне четыре пальца, - столько годы живой белые люди. Мой народ дает им есть…
- И вы их не убили, не съели по вашему обычаю? - на всякий случай осторожно осведомился я.
На этом мы закончили разговор, и некоторое время я больше ни о чем его не расспрашивал.
Прошло довольно много времени, и вот однажды в погожий день я отправился с Пятницей прогуляться на восточное побережье острова. Когда-то оттуда я впервые увидел неизвестную землю на горизонте и решил, что это южноамериканский материк. Но как только мы поднялись на возвышенность и перед нашим взором возникли очертания дальних берегов, мой приятель неожиданно громко закричал, начал прыгать, кружиться, размахивать руками и звать меня.
Я бросился к нему и спросил, что случилось.
- О радость! Смотри, господин! - воскликнул Пятница, указывая в морскую даль. - Там… Моя земля… Мой народ!
При виде счастливого лица индейца, его блестящих глаз и искреннего душевного порыва я почувствовал, как сжалось мое сердце. Казалось, дай ему волю - и он птицей полетит через море к родным хижинам. Однако в тот же миг в душе моей зародилась горькая печаль - я усомнился, что мой верный товарищ и слуга так уж предан мне. С этой минуты мне стало казаться, что при первой же возможности Пятница вернется к своим соплеменникам и очень скоро позабудет и новую веру, и меня, и то, чему я его научил.
«Мой дикарь, - думал я, с подозрением поглядывая на ликующего Пятницу, - даже, возможно, вернется сюда со своими соплеменниками, чтобы закусить моей персоной… Недаром говорят: сколько волка ни корми, а он все в лес глядит…»
Как я, глупец, был несправедлив к моему верному другу и помощнику! Чуть позже я искренне раскаивался в том, что, став недоверчивее и холоднее к Пятнице, дал волю своим пустым фантазиям и недобрым чувствам. Я даже пускался на хитрости, чтобы заставить Пятницу проговориться, выдать нетерпеливое желание бросить меня и поскорее вернуться домой, к прежней жизни, но он оставался таким, как всегда: доверчивым к моим словам и замечаниям, простодушным, услужливым и совершенно спокойным. Каждый день Пятница вставал на рассвете раньше меня, подметал двор, помогал мне готовить завтрак, выполнял всю работу по домашнему хозяйству, которую я ему давал, а затем на протяжении всего дня трудился без устали…
Несколько недель продолжалась эта пытка.
Через какое-то время очнувшись, я до того устыдился своих нелепых подозрений, что едва не расплакался. Скоро я окончательно успокоился и наша жизнь потекла в привычном русле. Я полностью избавился от недоверия к своему товарищу по несчастью, тем более что Пятница даже не заметил того, что происходило со мной. Это и было главным и решающим доказательством его преданности и любви ко мне.
Однажды мы снова отправились в дальний конец острова. Стояло ненастье, дул порывистый ветер, и над морем висела непроглядная мгла. В середине дня мы оказались на том же холме, откуда в ясную погоду виднелась родина Пятницы, сейчас скрытая туманом.
Я подозвал моего спутника и спросил:
- Ты по-прежнему хочешь вернуться туда, где живут твои соплеменники?
- И чтобы ты сделал, возвратившись домой? - продолжал я. - Должно быть, снова вернулся к старым обычаям, ел бы человечину, забросил одежду и поклонялся Бенамуки?
Тут мой дикарь принял печальный вид и, покачав головой, ответил:
- Нет, господин. Пятница рассказывать молиться Богу, печь хлеб из зерен, есть мясо козы и пить молоко. Людей никогда не есть!
- Но ведь тогда они тебя убьют!
- Нет, не убьют. Они любить учиться.
И тут же поведал, что его сородичи научились многим вещам от бородатых людей, которых принесла в лодке буря.
Тогда я спросил Пятницу, указывая на море, не хочет ли он вернуться, но он понял меня буквально, рассмеялся и заявил, что вплавь такое расстояние человеку не одолеть. В ответ я пообещал ему построить крепкую пирогу.
- Нет-нет! - Он даже присел от возмущения. - Я делать так, что вас не есть, а много любить и почитать!
Он имел в виду, что расскажет сородичам о том, как я убил двоих врагов и спас ему жизнь, что, по его мнению, должно обеспечить мне их вечную признательность.
Затем Пятница поведал мне, что его соплеменники были очень добры к бородатым белым людям и что лишь один из вождей племени недолюбливал их и пытался затеять с ними ссору.