Жизнь и приключения Робинзона Крузо, природного англичанина. Часть вторая.
Страница 2

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Жизнь и приключения Робинзона Крузо, природного англичанина. Часть вторая. Страница 2 (старая орфография)

Таким образом число поселян моих состояло уже тогда в пяти человеках перьвые же трое в плутовствах и бездельствах последних так превосходили, что на другой день выгнали пришельцов из замка, и так на них осердились, что долго им и есть не давали; оное произходило еще до прибытия к ним Гшиланцоп.

Они по приезде своем на остров старались сих зверских людей уговорить, и помирить с их земляками, но плуты о том и слышать не хотели, и для того принуждены были выгнанные заводиться особо, и видя, что для содержания жизни им самим необходимо трудиться надобно, засели в Восточной стороне острова. Там построили себе две хижины; одну для жилища, а другую ни поклажу съестных своих припасов. Гишпанцы снабдили их провиантом и всеми для хлебопашества инструментами. И так начали они строиться и располагаться по моему предписанию, а со временем так исправились, что житьем своим зделались довольными.

Земляки их, как люди безпокойные, часто приходя к ним, над ними насмехались, называя их своими невольниками, требовали за то, что они на отданной им мною земле поселились, оброку. Бедняки думали сперьва, что они с ними шутят, и для того по простосердечию своему просили их к себе в гости, и шутя сами говорили им, чтоб они прежде посмотрели строение их и хутор, и тогда уже по состоянию оных и оброк на них положили, а теперь по примеру протчих Господ, землю свою, в разсуждении новости их, на несколько лет без платежа им дали, и для подписания такого договора, за публичным нотариусом послали. Плуты почли сию шутку за крайнюю себе обиду, грозили им за то отмщением, а один из них схватя головню из разведеного для варения пищи огня, бросил ее в хутора, и старался тем его зажечь; но хозяин успел утушить пожар сей.

Плуте видя сию неудачу так разъярился, что бросился на него с случившеюся тогда в руках его киркою, и конечноб тем убил его до смерти, естьлиб он не увернулся. Между тем товарищ невинного схватя ружье, избавил оного от насилия бездельников; и отогнавши неприятелей, втащил бросившагося на него плута в свой хутор.

А хотя бунтовщики имели при себе ружья, однакож не посмели с ними драться, а вступили в такой договор, что естьли они пустят на волю их товарища, то вперед обезпокоивать их не станут. Но сие предложение зделано было только с тем, чтоб спасти жизнь его; ибо по получении его в свои руки, начали они паки причинять землякам своим всякия досады: притоптали рожь, разорили хуторы, разпустили их скот; а как их Гишпанцы от того уговаривать стали, то они ответствовали им с великим сердцем, что сии без позволения своих командиров сшедшие люди, не имеют к поселению своему ни малого права, и для того мы им здесь и жить в покое до тех поре не дадим, пока они не обещаются на нас работать. По сему, господин Агличанин, сказали ему на то Гишпанец, должны и мы быть вашимиж невольниками. Не инако, отвечал ему на то Аткенс, тако назывался начальник сих плутов, и вы тож скоро от нас увидите, естьли добровольно нам повиноваться не захотите. На сии выговоренные плутом слова ответствовал Гишпанец презрительным на него взглядом, кой привел бунтовщиков в такое сердце, что они все с великою яростию единодушно вскричали, разорим замок, и покажем сим свиньям, что им в нашем добре указывать нам не можно.

Выговоря сие и схватя по ружию, пошли с великими угрозами в лес, а Гишпанцы думали, что они конечно с земляками своими помирившись, учинят на них нападение; но вместо того обратили они на них перьвую злость свою, и пошли разорять оных жилища, что им зделать и удалося; ибо поселяне видя притоптанную стою пашню и разпущенной скот, вышли из терпения, и взявши ружья пошли искать своих злодеев, с тем, чтоб вступить с ними в бой при перьвой встрече.

Между тем, как они по острову ходя; искали своих неприятелей, и уведавши обе них от Гишпанцов, что они вооруженные в лес ушли, то возвратились в свое жилище, дабы их там заставши, убить до смерти. Но по щастию злодеев своих и там не угнали, потому что плуты разоривши их, возвратились в замок, угрожая тем же и Гишпанцам, естьли они почитать их не станут. Сии слова привели Коменданта, так буду я называть главного над Гишпанцами командира, в такое сердце, что он подошед ударил бунтовщика в рожу, и збивши его с ног, сел ему на грудь. Товарище бунтовщиков видя лежащого земляка своего, выстрелил по Гишпанце из пистолета, но пуля миновав головы, отстрелила ему полъуха; на сей выстрел прибежавшие Гишпанцы обезоружили сих бездельников.

Таким образом находившись без всякой обороны, и зная, что земляки их за учиненное роззорение им мстить не оставят, начали просить у Гишпанцон прощения; но получа от них в том отказ в ярости и с великою бранью, пошли из замка, грозя им раззорением всех их хуторов и заводов.

Но только успели сии плуты в лес убраться, то явяс паки пред замком обиженные ими, требовали у Гишпанцов выдачи своим злодеям, расказывая им, до какой крайности довели их сии бездельники. Гишпанцы уведомившись о том, обещались их удовольствовать, только с тем, чтоб они обидчиков своих по причине отнятых у них ружей уже сами не обезпокоивали. В случае же вашего упрямства, говорил им Комендант, должны мы отнявши у них оружие, защищать жизнь их; в прочем сожалеем мы, что вы с ними не можете ужиться в покое. Нас здесь, продолжал он речь свою, не столько, чтоб мы могли друге другу зделать какое притеснение; а понеже селение ваше со всем разорено, то не лучше ли вам теперь остаться с нами? разоренные Агличане охотно согласились на сие предложение, и начали жить с Гишпанцами в замке. С неделю спустя после того пришли к ним и бунтовщики. Они бродя по острову и питаясь дичиною, так наконец оголодали, что почти и ходить были не в состоянии, и для того явясь к Коменданту, которой гулял тогда, по взморью, просили в винах своих милостивого прощения, Комендант представлял им, коим образом они варварскими своими поступками земляков своих так огорчили, что он без общого согласия их в том и простить не может. И так подождите полчаса здесь, продолжал он речь свою, я со ними посоветовавши, принесу к вам ответ. Но они были так голодны, что не могли ждать ни минуты, по чему и просили Коменданта, чтоб он выслал к ним есть. Коменданте приказал их накормить, а по том вышед к ним с разоренными говорил, что они прежде не хотят их простить и принять в общество, пока они не наградят своими трудами весь причиненной им убыток. Голодные бродяги согласились на то с великою охотою. А между тем, как упражнялись они в исправлении разоренного, жители мои препровождали несколько месяцов спокойные дни; а особливо, что бунтовщики хотя по окончании штрафной работы ни за что и приняться не хотели, к чему их и сами Гишпанцы не принуждали, однакож казалось что со всем смирились, и таким притворством довели Коменданта до того, что он видя их oтменной против прежнего поступок, не усумнился возвратить им отнятое оружие. Бездельникиж получивши тем к отмщению способ, покусились учинить ему за мнимую свою обиду возмездие, а для сего приняли они наибезчеловечнейшее намерение, но не исполнили оное за тем, что все селение находилось тогда в крайней опасности, от чего и они принуждены были оставить междоусобную брань и старишься о общей пользе; а сие произошло от нижеследующого:

В некоторую ночь не спалось Гишпанскому Коменданту от того, что оне чувствовал несказанное безпокойство, и как ни старался заснуть, однакож за представляющимися ему будто бы происходимыми вне замка драками, не мог себя к тому принудить, и ворочаясь с боку на бок, наконец встал, и вышел из пещеры своей, где жили бунтовщики. Ночь была тогда темная, и для того, а особливо сквозь рощу, которая замок окружала, ничего и видеть было не можно, осмотряж оных возвратился паки в пещеру, а ложась на постелю, разбудил некоего Гишпанца, коему и рассказал, коим образом он с самого вечера уснуть не может, и все ему в глазах бой представляется, разбудившиейся выслушав слова его спросил, где бунтовщики. Они спят в шалаше своем, отвечал Комендант, в коем им после их бунта Гишпанцы жить определили, а при том с такою осторожностию, чтоб им не входить и в пещеру без их позволения. Изрядно, сказал Гишпанец, однакож пойдем и осмотрим их, також и товарищей ваших. А по осмотре своем, нашли они всех в глубоком сне. Вшедши же на гору, мною в первой части обсерваториею названную, увидели не далеко от замка два великие огня и вкруг оных множество по всему берегу разсеянных людоедов; а сколько их было, того им видеть было не можно.

Я в бытность мою на острову держался всегда того, что бы скрывать от диких то, что на оном есть люди. Когдаж по поступкам их получал подозрение, что они о том сведали, то так их устрашить тщился, чтоб они другой раз приехать ко мне не отважились. Ибо при последнем моем с ними сражении, спаслись из них только трое, да и те были так застращены, и думаю землякам своим столь много чудного о острове моем насказали, что им приехать ко мне конечно не захотелось.

Выше сказывал я, как поселянам моим не можно было знать, в коликом числе и в каком намерении дикие к острову их пристали, и не приведены ли они к ним от помянутого бывшими у меня с ними бою ушедшими. Но как бы то ни было, однакож они должны были или учинить на них нападение, и отрезав их от лодок, всех побить, или со всем им не показываться; но сего поселянам моим и на ум не пришло, и для того были они от них в крайней опасности.

Комендант не знав, что делать, сошел с горы, и встревожил всю свою команду, коей надлежалоб сидеть в замке, и диким не казаться: но Агличан и удержать от любопытства их было не можно. Долго смотрели они на своих по берегу в великом множестве разсеянных неприятелей без всякого к тому намерения, чинить ли на них нападение, или оставить их в покое.

Прибытие людоедов приводило поселян моих в несказанную опасность Они боялись, чтобы дикие не увидели их скотины, для загнания которой послали двух Гишпанцов и трех Агличан, а по том приказали отцу слуги моего итти, пользуясь ночною темнотою, наведаться, в каком намерении приехали они на остров. Сей раздевшись до нага, ходил к ним, и смешавшись к кучу, узнал все их намерение, а по приходе сказал Гишпанцам, что на острову находятся партии разных народов; они между собою уже дравшись приехали с пленными торжествовать победу: но нечаянно паки съехались вместе, и для того оставляют намеренное свое веселие, а хотять на разсвете дать друг другу новой бой. Старик только лишь успел окончат весть свою, как вдруг поднялся великой между людоедами крик.

Всякой из поселян хотел смотреть их сражения, а хотя отец слуги моего всевозможным образом и советовал им остаться в своем месте, за тем, что дикие, не зная о их селении, подравшись между собою и сами уедут, что действительноб так и было, но Агличане пошли в лес смотреть сего побоища. А как ближайшая к ним сторона по двучасовом бою сперьва уступать стала, а по том пришед в слабость совсем побежала, то любопытные поселяне опасаясь, чтоб бегущие, спасая жизнь свою, к ним в жилище не прибежали, и за собою всех своих неприятелей не привели, построясь, ожидали принять бегущих военною рукою. Между тем трое побежденных прибежали к замку, их по приказанию Комендантскому взяли они в полон. После того побежденные севши в лодки, уехали от своих неприятелей, а победители не преследуя их далее, но собравшись в кучу, зделали двоекратной крик, конечно в знак победы, а по том и сами оставя селение мое в покое, в путь отправились.

На месте баталии найдено до тритцати человеке мертвых; а сие ужасное позорище усмирило так бунтовщиков, что они пришли в чувство, и начали работать без всякого о том напоминовения, в чем пленные три людоеда делали им не малое облегчение. А хотя они были и весьма послушливы, однакож в разсуждении того, что никто из господ поселян о поправлении нравов их и о вложении им понятия о Христианском законе не старался, то на них, как я надежен был на своего Пятницу, не только положиться было не можно, но еще по тому, что они употреблены были в тяжелые работы, их и опасаться надлежало.

Таким образом всеобщая опасность, истребя междоусобные ссоры, привела поселян моих в совершенное согласие, и они, имея о своей пользе попечение, положили за тем, что к берегу, где находился замок, всегда дикие пристают, перенесши жилище свое в другое место. Но после разсудя, коим образом удалясь внутрь острова, лишатся они надежды вырваться из неволи, и меня, естьли мне вздумается исполнить данное им обещание, не увидят, по тому что посланныеб за ними, не нашедши их на острову, и раззоренной замок видя, моглиб почесть их умершими, и от того не найдя их конечно назад возвратилися, определили перевести половину скота своего в долину, близ прежнего моего грота находящуюся, и зделать там для всякого случая новую пашню, не разоряя при том и прежде заведенную. В разсужденииж своих пленных приняли разумную осторожность. Не давали им знать, где находится помянутой грот, запасной их скот и пашня, и где лежит оставленной их порох, а от того имели они всегда от неприятелей своих верное и безопасное убежище.

А понеже укрепил я замок ретраншементом, и осадил оной деревьями, по чему и они признавшись, как целость их зависит от того, чтобы дикие не увидели их жилища, час от часу старались сделать его неприступным. Садили по всем сторонам, часто реченные в первой части росливые деревья, и тем дошли до самого болота, кое во время прилива покрывалось водою, и где я приставал своими плотами; а наконец так загородились, что к сему берегу на лодке и пристать было не можно. А как им и того еще недовольно показалось, то и все окружающие замок высоты теми же деревьями обсадили, а при том столь часто, что по прошествии нескольких лет, когда они пришли в силу, вкруг замка за теснотою их почти и самим им пройти было не можно, однакож все то было не напрасно.

Таким образом жили два года в совершенном и таком покое, что казалось, будто бы соседы их острове совсем позабыли; а хотя Гишпанцы будучи некогда на западной стороне оного, и видели приставших к нему диких, и прибежавши в замок, всем поселянам о том известие дали, однакож дикие, потому что поселяне мои последуя своим обыкновениям, в замке смирно засели, отправя свое пиршество и их не приметя, скоро назад возвратились.

После же того имели они паки междоусобную брань, коей причина была следующая. Некто из бунтовщиков разсердясь на своего невольника за то, и видя, что Агличанин его еще рубить замахнулся, оттолкнул его от невольника, за что бешеной бросясь на Гишпанца и его топором своим рубить было начал. Гишпанец отмахнувшись лопаткою, сшиб его с ног, а бунтовщики видя сие, бросились его бить; он начал кричать, а на крик его прибежали все поселяне, ибо они были на пашне, и так вторично обезоружили безпокойных, и разсуждая о том, что сии тунеядцы несносное им безпокойство причиняют, и при том и никакой к поправлению своему надежды не подают, положили объявить им, что естьлиб они были природные Гишпанцы, то бы за такия плутовства свои по общему приговору уже давно повешены были; помня же, коим образом они однородцом их от смерти избавлены, почитают за долг поступать с ним снисходительнее, и для того отдают их на суде Агличань.

Смирные Агличане выслушавши Комендантской о бунтовщиках отзыв, просили от того увольнения: для того, говорили они, мы их к виселице приговаривать не станем, что они нам, как то известно, делали прежде сего великия досады, и так суд наш может почитаться всегда пристрастным, а только мы то еще скажем, что Аткенс, начальник бунтовщиков, приглашал нас побить всех вас.

Гиптанцы услышавши сие отчаянное и безчеловечное его намерение, весьма тому дивились. А Комендант оборотясь к Аткенсу говорил весьма учтиво: Скажите, господин Аткенг, за что вы нас убить хотели? Злодей, не только что в злоумышлении своем признавался, но еще с наглостию и безстыдным образом сказал Коменданту, что он еще и ныне тож на него мыслит. Чтож мы вам зделали, спросил Гишпанец, и за что вы нас передушить хотели? а при том, какую бы вы от того прибыль получили, естьлиб злодейство свое исполнили? Сии тихим и учтивым голосом выговоренные слова, которые бешеной Аткенс почел за презрительные, привели его в такое сердце, что он конечноб его тогда ж на месте ножем своим зарезал естлиб его от того Гишпанцы не удержали; а сие побудило всех думать, как бы им от него избавиться. Агличане советовали его в страхе другим повесить, потому что он хотел зделать вдруг два убийства, то есть убить Гишпанца и своего невольника, то Комендант повторяя прежния слова свои, что он будучи Агличанинуж жизнию своею обязан, земляков его убить не допустит, хотя бы они и всех Гишпанцов перерезали. Сие благодеяние, а при том что обыкновенно даваемой в приговорах к смерти склонной к милосердию голосе пред строгим преимуществует, а особливо когда он твердого и постоянного защитника имеет, то сие самое, говорю я, побудило и при сем случае поселян согласиться с Комендантом с таким бунтовщикам повелением, чтоб они отдали им свои ружья, пистолеты, порох, и все, чем вред причинить могут, и поселились бы в особливом месте где пожелают, а Гишпанцам и Агличанам запрещено было с ними говорить и иметь сообщение. Естьли же причинят скоту или пашне какой нибудь вред, то позволено было всему обществу бить их до смерти.

Комендант, коего безпримерное человеколюбие всегда оказывалось, выслушавши сей общей приговоре, и оборотясь к собранию, просил двух Агличан и своих однородцов, чтоб дать им для заводу скот, хлеб и прочия в доме необходимо нужные вещи. Все похвалили сие Комендантово мнение и для того дали бунтовщикам на восемь месяцов хлеба, несколько скота, и все к домостроительству потребное, в том числе топоры и тому подобное, с тем только, чтоб они клятвою обязались не употреблять их против Гишпанцов, или против земляков своих.

Таким образом выгнаны сии плуты из общества поселян моих. В великом огорчении пошли они из замка искать на острову для поселения своего удобного места, а понеже помянутой присяги учинишь не хотели, то им, кроме хлеба ничего и не дано,

Неделю спустя после того пришли они к замку, и требовали себе провианту, а при том сказали Коменданту, что для своего селения место себе выбрали к Нордвесту, не далеко от того лежащее, где я пристал избавившись от моего вояжа. Там построили они себе близь горы окруженной лесом два изрядные шалаша, а по учинении вышереченой присяги, получили от Гишпанпов топоры, лопатки и другия в домашней экономии необходимые инструменты, выключая ружей и прочей военной аммуниции.

Таким образом жили они с полгода. Между тем приспела их жатва, которая была весьма не велика, потому что они в бездельствах своих упражняясь к размножению оной и время не имели; при наступленииж дождливого времяни просили, чтоб им для поклажи вещей их вырыть в горе пещеру, коя и вырыта.

В девятой месяце по разделении поселян моих, вошло в голову сим безпокойным людям следующее бешенство, кое привело не только мне, но и все селение с крайнюю опасность. Они скучившись трудною работою, и не имея к избавлению от оной ни малой надежды, вздумали ехать на твердой кряж, и изведать, не удастся ли им захватить там себе невольников.

Сей бы проект был и не дурен, естлиб они предприняли его с надлежащею к тому осторожностию. Но бешеные мои Агличане еще ни какова дела не делали порядочно, и не удерживаясь от проказ, простирались только в своих пороках.

В сходство которых плутовством связанные товарищи, пришед к замку говорили Гишпанцам, что они будучи к трудам не привычны, несносною своею жизнию так не довольны, что уже больше работать не станут, хотя от того и с голоду помрут, и для того позвольте нам взять одну из тех лодок, на которых вы сюда приехали; дайте единственно для защищения жизни нашей ружья, с чем поедем мы на матерую землю искать там своего щастия, и избавим вас от всяких безпокойств, кои мы вам леностию своею причинить можем.

Гишпанцы хотя и весьма тому ради были, однакож не оставили, чтоб им не представить того, какой опасности они себя чрез то подвергают. Отважная шайка ответствовала им на то, что им умирать все равно, гдеб то ни было; словом, они намерены были ехать, хотяб им и ничего на дорогу не дали.

Но Гишпанцы не допустя их до такой крайности дали им два ружья, пистолете, саблю и два топора, также на целой месяце провианту, с коим поставя в лодке мачту, а при том привязав к оной из козлиных кож злеланной парус, отправились они в путь свой.

Избавленные от них поселяне препровождали жизнь свою в ненарушимом покое, и весьма были тому ради, что бунтовщики уехали, и так о возвращении их назад ни малой надежды не имея, спокойно упражнялись в обыкновенных трудах своих. Но по прошествии трех недель, Агличанин будучи на пашне, увидел идущих к нему с ружьями, чего испужавшись, прибежал в замок, и сказал о том Коменданту. Комендант разсуждая, что по Европейски одетым и огнестрельным ружьем снабденным людям необходимо должно быть Христианам, коих нам, говорил он испужавшемуся, и опасаться нечего. Между тем созвал он свою команду, и как собравшиеся мои поселяне о сих идущих к ним людях разсуждали, то пришли к посаженной ими новой роще и странственники их. Сперьва все не знали, что думать о скором их возвращении, и опасаясь от них какой хитрости, разсудили за блого спросить у них, не впуская их замок, о обстоятельствах поездки, и для того начали поздравлять их с щастливым приездом, а вояжеры не дожидаясь вопросов, стали расказывать следующее.

подле другова; по том поворотясь к полуночной стороне, и приставши к одному из оных, вышли на берег. Жители были там весьма учтивы и ласковы, подарили нас питательными кореньями и сушеною рыбою. У них пробыли мы четыре дни, и спрашивали чрез знаки, какие вкруг их живут народы,; а они таким же образом ответствовали нам, что людоеды, а их народ людей не ест, кроме своих военнопленных, из коих ныне до 300 назначенных на съедение имеют, из которого числа и нам одиннатцать мущин и пять женщине подарили.

Бунтовщики в бытность свою на острову, хотя и довольно показали знаков варварского и безчеловечного своего нраву, однакож не дерзнули есть данных им пленных; не знаяж, как от сего подарка отговориться, и как бы не разсердить диких, принуждены ми были, продолжали о ни речь свою, их принять и подарить вместо того диких топором и пулями. кои им весьма понравились; по чему дикие связавши пленным руки, положили их к нам в лодку. Мы избегая того, чтоб нам не подчивать благодетелей своих данными ими невольниками, поблагодаря их за то отправились тот же час в море, а по том приставши к острогу, пустили излишних нам на волю.

Последних же крайне старались уверить, чтоб они нас не боялись; но они разсуждая по варварскому своему обычаю, оставались всегда в тех мыслях, будто бы все, что мы с ними ни говорили, чем их ни ободряли, и что им ни давали, клонилось только к одному гному, что их содержа в здоровье, хотим от того иметь лучшую пищу, и для тою сколь скоро мы их развязывать стали, то почитая, что уже конец их приходит, делали, а особливо женщины, ужасной и жалостной крик. Сей страх и тогда не умалялся, когда мы им есть давали, или на кого из них пристально смотрели; ибо они думали, что мы того, на кого смотрим, жирнее других почитая, выбираем для своей пищи.

Таким образом окончали они журнал своего вояжа, а Комендант спросил у них, где их новые служители и служанки находятся, и получа в ответе, что они привезены на остров, и находятся уже в их шалашах, пошел с ними туда и со всей своей командой, где и увидел, что из привезенных Агличанами Американцов, было трое мущин, кои казались быть лете по 35 ти, здоровы, крепки, проворны и к работам способны. Протчия же были женщины, две лет около сорока, другияж две по 25 ти, да одна девка лете семнатцати; а все имели стан так складной, что естьлиб телом не были желтоваты, то бы конечно и в самом Лондоне можно было их почесть за красавиц.

Нагота пленных устыдила, благочинных и постоянных Гишпанцон, так что они без рдения не могли смотреть, а особливо на женщин, и видя их безпокойство, происходящее от того, что ежеминутно ожидали конца своего, приказали отцу слуги моего уверить их, чтоб они не боялись. Но он сколько ни говорил с ними, однакож никто не разумел его языка, кроме одной женщины, коя уверила протчих, что они находятся в руках Христианских, кои от людоядения крайнее отвращение имеют. Невольники выслушав слова её, пришли от радости в такой восторг, что вскоча на ноги, начали петь и плясать отличным один от другого образом, а из того познать было можно, что они все были разных наций.

найти случилось, и ходя взад и вперед на головах оное носить стали показывая тем, что им ко всяким услугам готовыми быть обещаются.

Комендант же опасаясь, чтоб привезенные женщины не подали притчины к разрыву возстановленной между поселянами общей дружбы, спросил у Агличан, в каком намерении привезли они их на остров, для услуг ли своих, или для того, чтоб на них женишься? Бунтовщики скоро на то ответствовали, что хотят их при себе иметь женами и служанками. Я не намерен, сказал им на то Комендант, удерживать вас от сего предприятия; делайте с ними, что вы хотите, однакож для избежания всех безпорядков советую взять только по одной, и жить так, как с женою. Сие предложение показалось бунтовщикам справедливым и порядочным, и так приняли его без всяких отговорок, а при том представили и Гишпанцам, не хотят ли и они двух себе выбрать. Но Гишпанцы благодаря за снисхождение, отговорились тем, что уже имеют жен в Гипшании, другия же сказали, что мешаться с нехристианками почитают за великое беззаконие.

А чтоб сказать короче, то вместо Гишпанцов взяли оставших женщин смирные Агличане. Таким образом получило селение мое против прежнего со всем отменной вид. Гишпанцы с отцем слуги моего и с тремя мальчиками, взятыми после бывшого между дикими сражения, остались в замке, которой по числу своему довольно распространили, а по тому, что все прочие селении получали из оного все нужные припасы, можно уже было его назвать главным магазейном.

Может быть, что во всей сей книге чуднее сего места не будет: ибо здесь описывается умеренной поступок бунтовщиков, и каким образом без всяких ссор разделили они между собою привезенных женщин, да и не случилось, чтоб из них двоим вдруг захотелось взять одну, хотя две из них и отменной красоты были. Дележ же происходил следующим образом: Посадили они женщин в шалаше, а сами вышед вон, кинули жеребей, кому итти наперед выбирать себе жену.

лица мало взирая, старался выбрать такую, которую он из всех склоннейшею и способнейшею быть почел к домоводству, в чем и не обманулся, по тому что она была всех прилежнее и усерднее.

что и самое бы варварское сердце, смотря на их горесть, пришло в жалость. Для сего принуждены были еще послать к ним старика, которой расказавши, что господа их выбирают из них себе жен, чем их и успокоил.

По окончании сей свадебной церемонии и по успокоении нововышедших в замужство, принялись Гишпанцы на работу, и сделали троим бунтовщикам особливые шалаши в том месте, которое они сами выбрали. Смирные же Агличане поселились между ими и замком, таким образом зделались на острову три разных селения. А хотя бунтовщикам, кои бы кроме виселицы ничего и не заслужили, и достались по щастию прилежные, рачительные и к домоводству весьма склонные женщины, однакож я по приезде моем на остров, не смотря я на то, легко мог отличить их жилища от хуторов смирных Агличан. Ибо у них было все порядочно, а от того и имели во всем излишество. Напротив того у бунтовщиков хотя и столькож земли распахано было, сколько для содержания их дому требовалось, однакож все имело такой вид, будто бы они не давно разорены были. Напротив того смирные мои поселяне хотя претерпевали и двоекратное разорение, в первой от земляков своих, как то уже выше сказано, в другой же раз от диких напавших на остров, о коем ниже сего упомянуто будет, однакож жилища и все произращении их были в лучшем состоянии, нежели у бунтовщиков, ибо они сами ни за что не принимывались, а заставляли исправлять домашния дела жен своих.

Теперь приступаю я к описанию того опустошения, которое причинили дикие поселянам моим, а особливо двум смирным и прилежным Агличанам. В некоторой день по утру весьма рано приехали на остров дикие для обыкновенного отправления безчеловечного своего пиршества. Поселяне мои будучи уже к тому привычны, и ведая их порядок, сбирались всегда во время таковых их прибытиев не казаться, а сидеть в домах своих.

Сия предосторожность была весьма разумна, но нечаянной случай уничтожил пользу оной, и показал Варварам, что на острову есть жители, таким образом: Как дикие возвращаясь в свои жилища пустились в море, то Гишпанцы вылезши из нор своих; смотрели на них с обсерватории, а некоторые из любопытства пошли на место, где празднество их отправлялось. Там застали они трех человеке в глубоком сне лежащих, которые или так обожрались, что с товарищами своими и ехать поленились, или в лесу заблудились, и к отъезду однородцев своих притти опоздали.

Но как то ни есть, однако Гишпанцы и Комендант не знали что с ними делать, потому больше, что у них и без того довольно невольников было, убить же их почитали за беззаконие; и так за лучшее почли оставить их в покое. Но наконец приняв в разсудск, что сии дикия могут, бродя по острову, найти их хуторы, отдали их в работники смирным Агличанам. А сии видя малую невольников своих к работам способность, и не имея в прилежности их крайней нужды, оставили их безо присмотру, а от того один у них поживши несколько месяцов пропал безвестно. А понеже в день его побегу дикие на острову по обыкновенно своему были, то поселяне мои и не без притчины заключили, что он уехал с ними в свое отечество. Все не без причины думали, что беглец по приезде в отечество раскажет однородцам своим о поселении острове. По щастию же их не было ему известно о числе жителей оного, и где их потаенные жилища находятся, а только знал он шалаши тех, у коих был во работе. Сия опасность была ненапрасная, ибо два месяца спустя после побегу дикого, приехали к острову шесть наполненных людьми лодок, кои пристали против самого жилища смирных Агличан, чего прежде никогда и не бывало.

подводом беглеца своего в великую опасность приведенных, приказали привезенным с женами их трем невольникам, показывающим господам своих всегдашния услуги, связать беглецовых товарищей, и забравши из шалашей нужные вещи, отвести их и жен своих в зделанную им в густом лесу пещеру; а по отведении бежать к Гишпанцам, и просить у них вспоможения. А между тем разломавши клевы свои, выгнали скот свой в лес, по том вооружась пошли к женам своим, а с случившейся по дороге горы с крайним огорчением увидели, что дикие зажгли шалаши их, а другие разсеявшись по лесу искали жителей оных. Агличане видя их многолюдство, и разсуждая, что они чем далее в лес входят, тем больше партии свои разделять принуждены будут, отступили них еще внутрь оного, а наконец вобравшись в густоту остановились, точно намерясь с помощию сего выгодного места защищать жизнь свою.

Не долго дожидались они там своих неприятелей, ибо двое из них будто бы их там укрывающихся приметя, шло на них прямо, за коими трое, а за ними не подалеку еще пять человеке следовали, в другую же сторону бежали вперед десять человек.

Бедные Агличане не знали сперьва и то делать, бежать ли или стоять на место; но разсуждая, что дикие по лесу разсеяные возмут их в полон, положили во ожидании от Гишпанцов помощи, драться с своими неприятелями, и когда не станет силы, то влезть на деревья и стрелять по них до тех пор, пока пороху станет.

Не зналиж они при том стрелять ли им по перьвым или дожидаться последних: но сие решилось тем, что передние поворотили от них несколько в сторону, а за ними следующие пять человек шли на них прямо, между которыми и беглец их находился. Тогда положили они, и тебе выстрелит по них сперва из одного, а по том, естьли на месте еще живые останутся, стрелять и изо друтова ружья.

Первым выстрелом убили они одного до смерти и прострелили грудь у беглеца своего, а третьяго ранили в плечо, однакож весьма легко. Идущие за ними пять человек будучи выстрелом испуганы остановились, и стояли неподвижно, а по том подошед разсматривали лежащих своих товарищей. Легко раненой расказывал им с великим ужасом, что конечно убило их громом. Агличане пользуясь их страхом, выстрелили но них изо обеих своих ружей, а после выскоча из за дерев, побили тех, кои были ранены. Между ими был один здоровой. Он увидя своих неприятелей, став пред ними на колени просил помилования.

веревка, коею он было связан, по чему и заключили, что нашедшие на него товарищи его освободя взяли с собою однакож его развязали Гишпанцы, коих прибежало к ним на помощь семь человек, прочие же с своими невольниками пошли для защищения моего летняго дома, где находился их хлебной магазин.

Прибывшею помощию усиленные Агличане порывались учинить на разорителей своих нападение, и оставя у жен своих двух Гишнашдов, и связавши руки и ноги у нового своего пленника, побежали с ними за дикими, кои с великою торопливостию убирались в лодки.

Таким образом избавились поселяне мои своих неприятелей, излишние пленники стали им в тягость, так что они не знали куда с ними деваться; многие думали для своей безопасности предать их всех смерти. Но Комендант на то нимало не согласуясь, приказал их всех связавши отвести в старой мой грот, и держать их там за караулом и под присмотром Гишпанцов, до дальняго об них положения.

Сие есть вторичное смирным Агличанам учиненное разорение. Все поселяне видя их крайность, во что и бунтовщики, кои прежде обе них без огорчения и слышать не хотели, вшедши, в такое пришли сожаление, что не отреклись подать им руку помощи. И так совокупными с Гишпанцами силами в короткое вредя поправили их состояние.

Два дни после случившагося с дикими бою принесло к острову две пустые лодки и два мертвых тела, а по тому что в следующую тогда ночь, как разорители их в путь отправились, был великой ветр, то и думали, что дикие все потонули. А хотя то и в самом деле так было, и некоторые из них погибли, однакож к нещастию поселян моих осталось их столько, что могли привести народ свой к вторичному на остров мой нападению. Правда, что они не могли сказать о числе жителей оного, ибо в приход свой невидавши их, о извете пришедшого к ним своего однородца, и сомневаться были должны, однакож им то было подлинно известно, что острове не пуст.

с тридцать лодок пловущих и дикими наполненных. Сие случилось в вечеру, по чему и имели они время соединясь вооружиться и к бою приготовиться. Дикие пристали к томуж месту, где и первые Аглинских селенieв разорители на берег вышли.

А понеже главная поселян моих регула состояла в том, чтобы диким при выступлении их на остров не казаться, и чем бы не подать им причины к догадке, что остров есть поселенной, то и при сем случае должно было в разсуждении великого множества пришедших неприятелей оной же держаться, и так срыли они шалаши двух смирных Агличан, и отогнали скот их, також и свой в старой грот, и всякими образы старались зделать такой вид, будто бы на острову и жителей не бывало. А на разсвете вооружась Европейцы, коих было Гишпанцов семнатцать, Агличан пять человек, мушкетами и пистолетами, и снабдя тем же отца слуги моего, а Индейцов мирных своих невольников коих было шесть человек, олебардами, саблями, топорами и дубинами, и причисля к себе еще двух женщин, которые не отставая от мужей своих, обще с ними драться хотели, по чему сих Амазонок топорами вооружить было должно, стали в выгодном и закрытом месте защищать жилище разоренных Агличан.

Главной над армиею был Гишпанской Комендант, но нем Вилгельм Аткенс, в житье своем хотя и непорядочной, однакож храброй человек. Дикие шли на поселян моих так как львы, по чему послал Комендант Аткенса учинить на них с стороны нечаянное нападение. Аткенс пропустивши первую их шайку, в коей было человек до пятидесяти, и дождавшись главной кучи, приказал стрелять своей команде в семи человеках состоящей чрез ружье, по чему учинено вдруг три залпа.

Не можно описать, в какое приведены дикие ружейным громом и огнем удивление. Многие хотя и совсем не раненые попадали на землю, другие не знали, что делать, и естлиб Аткенсова команда на них безпрерывной огонь продолжала, илиб их Гишпанцы спереди тем же встретить догадались, то бы они конечно тогдаж будучи тем устрашены в бегство обратились.

А хотя Атикенсу выстреливши один раз к главной своей команде бежать приказано было, но он остановясь на месте, упражняясь к заряжении своих ружей, видя безпорядок Индейцов, надеялся их всех прогнать один, и сим излишним на себя надеянием испортил все дело: ибо передовые Индейцы опамятовавшись от первого страха, имели время увидеть и узнать притчину всего своего нещастия, и для того обежали вкруг Аткенса и напали на людей его с тылу, и тем при нудили их назад ретироваться. При сем отступлении ранили Аткенса стрелою, да убили одного Гишпанца и одного невольника, а от того и весь главной корпус принужден был выстреливши два залпа отступить на близ лежащую вышину.

при том и то примечено, что раненые их еще сердитее здоровых в бою были, то им почти и не оставалось никакой ко спасению надежды, к томуж как поселяне мои при ретираде своей убитых своих на месте оставить принуждены были, то дикие нашедши на них, дубинами своими всех переломали, а по том саблями в мелкие части изрубили, и почитая за отступлением неприятелей своих сию баталию выигранною, собравшись в кучи, зделали двоекратной крик, не смотря и на то, что многие их раненые от течения крови мертвые на землю тогдаж упадали.

Аткенс, вы видели сами; с какою отчаянностию у Индейцов раненые их дерутся, и для того не лучше ли будет отложить то до завтрешняго дня, и тем дать время, чтобы они ослабели.

Это не худо, отвечал Аткенс, однакож я бы хотел тогда таи подать, когда еще весел, а завтре и со мною тоже как и с их ранеными будет. Вы говорите так, как человек храброй; сказал ему на то Гишпанец, что уже мы и видели; а так естьли вы завтрешней день будете не в состоянии драться, то наш долг есть защищать жизнь вашу.

А понеже наступавшая потом ночь была лунная и светлая, и для того намерены были мои поселяне учинить на диких нападение, а Агличане, близ жилища коих баталия происходила, будучи о местоположении оного известны, обвели лесом товарищей своих, к самой большей куче Индейцов так близко, что по них без всякой ошибки стрелять было можно. И так по учинении двух замков, коими Индейцов, не только что по причине незнания их, откуда им сие нещастие происходит, весьма испугали, но и многих из них побили и ранили; разделясь на три партии, бросились к ним в средину с ружьями и саблями, и с великим криком начали их рубить, а от всего того произошло в Индейцих такое замешательство, что не знали, с которой стороны борониться; и хотя стрелы свои и пускали, однакож без дальняго вреда: ибо ранили тем только одного отца слуги моего, да и того весьма мало.

Наконец ужас так овладел варварами что не могли разсмотреть малого числа поселян моих, и в великом страхе и непорядке побежали к своим лодкам, но и там увидели совершенную беду свою; ибо поднявшаяся с моря великая погода, и во всю ту ночь продолжающаяся буря так далеко на берег оные повыбросала, что их, а особливо в торопливости, в море и стащить было не можно; для того поворотясь назад, побежали в лес.

в себе несказанную жалость. Там лежало еще множество умирающих раненых, коих жизнь докончали их невольники. А хотя справедливость и самые существенные законы для защищения собственной своей жизни неприятелей убивать и позволяют; однакож по человеколюбию надлежит и о них иметь сожаление, почему им делать того и не велели. Между тем по приближении к индейцам, увидели их всех в лесу повесивши свои головы и с великом унынии сидящих. Комендант приказал учинить по них два выстрела, без пул, чтобы их тем встревожить, и смотреть, какие они примут меры к своему занижению, и намерены ли еще с ними драться.