Как написать повесть.
Глава IX.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Как написать повесть. Глава IX. (старая орфография)

ГЛАВА IX.

У нас возник спор по следующему поводу. Я предложил устроить брак между нашим злодеем и дочерью местного дрогиста, девушкой удивительно благородной и чистой, скромной, но достойной подругой героини.

Браун отказался дать свое согласие на этот брак вследствие его неправдоподобия.

по смерти отца к ней перейдет магазин.

в романах. Я знаю одного старого моряка-капитана, который читает на сон грядущий "Дамский журнал" и заливается над ним слезами. Я знаю одного репортера, который всегда носит с собой в кармане поэмы Броунинга, чтобы изучать их во время разъездов. Я знавал одного доктора с Гарлейской улицы, у которого на сорок восьмом году от рождения явилась неожиданная и всепоглощающая страсть к тросточкам; каждый час, который он мог урвать от свой практики, он проводил у какой нибудь выставки магазина и накупал трехпенсовых тросточек, одну за другою. Я знавал одного рецензента, который давал детям апельсины (не отравленные). У человека не один, а двенадцать характеров, причем который-нибудь преобладает, а остальные одиннадцать остаются более или менее под спудом. Я знавал одного человека, у которого два характера обладали одинаковой силой, и последствия этого оказались печальны.

какого я когда-либо встречал. Он издевался над "Субботним Обозрением", называя его излюбленным журнальном захолустного литературного клуба; "Атенеум" он величал пристанищем неудачников. Теккерей, по его мнению, пользовался недурной славой для своего положения, в качестве любимого автора цивилизованных приказчиков; а на Карлейля он смотрел, как на представителя добросовестных литературных ремесленников. Он никогда не читал современных писателей, но это не мешало ему давать о них презрительные отзывы. Единственными писателями XIX столетия, которых он хвалил, были какие-то неведомые французские романисты, о которых никто, кроме него, и не слыхивал. Он оставался при особом мнении относительно Всемогущого Творца и порицал небо за то, что оно устроило у себя чуть не резиденцию сурового Клэпгомского союза. Юмор наводил на него тоску, а от чувства тошнило. Искусство раздражало его, наука надоедала. Он презирал свою собственную родню и ненавидел чужую. В качестве телесного упражнения он зевал и весь его разговор сводился, главным образом, к пожатию плечами.

"Никто не любил его, но все уважали. Приходилось питать к нему благодарность уже и за то, что он вообще удостоивает жить.

"Однажды летом, когда я занимался уженьем рыбы на Норфолькских берегах, в какой-то неприсутственный день, я отправился в Ярмут, разсчитывая увидеть лондонских гуляк, "Арри", во всем их блеске. Прохаживаясь вечером по морской набережной, я неожиданно натолкнулся на четырех замечательных молодцов, как на подбор в своем роде. Они теснили всех на своем диком, безцельном пути. Крайний, ближайший к дороге, играл на неимоверно сопевшем концертино, а трое остальных горланили хором какую-то песню, героиня которой звалась, повидимому, Хеммер.

"Они заняли весь тротуар, вынуждая встречных женщин и детей сворачивать на мостовую. Я сохранил свою позицию на панели, и когда они мимоходом задели меня, лицо человека, державшого концертино, показалось мне что-то знакомым.

"Я обернулся и пошел вслед за ними. Им, очевидно, было неимоверно весело. Всякую проходившую мимо девушку они приветствовали: "Ах, ты, мой пирожочек с вареньем!", а всякой пожилой особе кричали: "У, ведьма!". Самый гнусный и наиболее вульгарный из всех четверых был музыкант.

"Я проводил эту компанию до дамбы и тут, перегнав их, стал ждать у газового фонаря. Когда человек с концертино подошел к свету и я ясно увидел его, то невольно вздрогнул от удивления. По лицу я бы поклялся, что это Джозеф, но все остальное делало подобное допущение немыслимым. Не говоря уже о времени и месте, забывая его поведение, его товарищей и сто инструмент, все прочее делало совершенно невероятным такое предположение. Джозеф бывал всегда тщательно выбрить; этот же юноша носил какие-то грязноватые усы и пару пробивающихся красновато-рыжих бакенбард. Он был оает в ярчайшую клетчатую пару, какую мне случалось видеть лишь на подмостках. Ноги его были обуты в лакированные ботинки с жемчужными пуговицами, а его галстух в старинные времена прямо бы спалил огонь с неба. На голове красовалась лихо заломленная на бекрень фуражка и громадная вонючая сигара была воткнута между зубами.

"Но как я ни убеждал себя, его лицо все же было лицом Джозефа; толкаемый неодолимым любопытством, я подошел к нему ближе, присматриваясь.

"На короткое время я потерял его из виду; но нечего было опасаться, чтобы надолго затерялся подобный костюм, и действительно, несколько пооглядевшись, я снова увидал его. Он сидел на углу дамбы, где толклось меньше народу, охватив рукою стан какой-то девушки. Я подкрался поближе. Она оказалась веселой краснощекой особой, довольно миловидной, но вульгарной до последней степени. Её шляпа лежала на скамейке подле нея, а голова покоилась на плече кавалера. Она, казалось увлечена им, но он, очевидно, скучал.

" - Я больше тебе не по вкусу, Джо? - разслышал я её шопот.

" - Да нет, - отвечал он не особенно убедительным тоном, - конечно, по вкусу.

"Она наградила его дружеской затрещиной; он даже не дал сдачи; а спустя несколько минут, пробормотав что-то в оправдание, встал и покинул ее; я последовал за ним, он же направился к буфету. В дверях он столкнулся с одним из товарищей.

" - Эй! - окликнул его тот. - Куда же ты дел Лизу?

" - Ах, опаскудела она мне, - послышался ответ, - чисто бельмо на глазу. Теперь твой черед с ней возжаться.

"Его приятель исчез по направлению к Лизе, а Джо вошел в комнату; я за ним следом.

"Теперь, когда он остался один, я решился заговорить с ним. Чем дольше изучал я его черты, тем более находил сходство с моим неприступным другом Джозефом.

"Он прислонился к стойке, приказывая подать две порции джину, когда я хлопнул его по плечу. Он повернул голову и, как только узнал меня, его лицо стало сизым.

" - Мистер Джозеф Смайт, если не ошибаюсь? - сказал я с улыбкой.

" - Кто это мистер Джозеф Смайт?" отвечал он. "Мое имя Смит, а совсем не форсистое Смайт. Вы что за человек? Я вас не знаю.

"Но пока он говорил, мой взгляд остановился на оригинальном золотом кольце индийской работы, надетом на его левой руке. Это кольцо не могло обмануть меня; оно не раз обходило собрание при всяком удобном случае, как неоценимая редкость. Его глаза последовали за моим пристальным взглядом, он вдруг ударился в слезы и, затащив меня в дальний угол буфета, уселся там, пристально уставившись на меня.

" - Не выдавайте меня, старый дружище, - захныкал он, - ради Господа Бога, не говорите никому из этих парней, что я одна из восковых кукол блаженного старого паноптикума, обретающагося в Сен-Джемсе; они не станут больше со мной разговаривать. Придержите тоже язык и насчет Оксфорда; недурно будет. Я бы не хотел им сознаться, что я был одним из коллег-чурбанов.

"Я сидел совершенно ошеломленный. Я слышал, как он умоляет меня сохранить "Смита", "рыженького Арри", в тайне от знакомых "Смайта", важной персоны. Здесь сидел Смит, в смертельном ужасе, что его товарищи прослышат о его тождественности с аристократическим "Смайтом" и перестанут с ним водиться. Его поведение поразило меня в эту пору, но когда я поразмыслил, то дивился на себя, что я ждал чего-нибудь иного.

" - Я не могу ничего с этим сделать, - продолжал Джозеф, - я должен жить двойной жизнью. В первой полосе - я надутый фат, которого во второй я славно бы отдубасил...

" - С другой стороны, - прервал я его, - я сам слышал, как вы высказывали очень нелестные мнения относительно разных "Арри".

" - Я знаю, - отвечал он голосом, выдававшим сильное волнение, - вот это-то и плохо у меня. Когда я бываю аристократом, то презираю сам себя, потому что знаю, что под моей надменной харей скрывается махровый "Арри". А когда я Арри, опять ненавижу себя, потому что знаю, что я аристократ.

" - А разве вы не можете решить, какой характер вам больше правится, и остановиться на нем?

" - Нет, - отвечал он, - не могу. Это странная штука, но, кем бы я ни был, верно одно, что к концу месяца я становлюсь сам себе противен.

" - Я отлично понимаю вас, - пробормотал я. - Я бы и сам не прочь сбрасывать свою личину каждые две недели.

" - Я теперь, - продолжал он, не обращая внимания на мое замечание, - нахожусь здесь примерно дней десять. В одно прекрасное утро, недельки через три, когда я проснусь в своей берлоге, на Майль-Энд-Род, погляжу на свою каморку, на платье, висящее у кровати, на эту вот концертину (он любовно ее обнял) и вдруг почувствую, что просто горю от стыда Тут я соскочу с постели, подивлюсь на себя в зеркало. "Ах, ты, кот блудливый, - скажу я себе, - так бы тебя и задушил". Ну, тут я выбреюсь, напялю приличную синюю пару из саржи и котелок на голову, скажу своей хозяйке, чтобы оставила за мной комнату до моего возвращения, выйду на улицу, вскочу на первого попавшагося извозчика, и марш назад в Альбани. А месяц спустя после этого я войду в свои аппартаменты на Альбани, швырну в оговь Вольтера и Парини, запущу своей шляпой в бюст доброго старичка Гомера, скину опять свою синюю пару и - назад в Майль-Энд-Род.

" - Как же вы объясняете ваши исчезновения обеим сторонам? - спросил я.

" - Очень просто, - отвечал Джо. - Говорю своей экономке в Альбани, что еду на континент, а мои здешние товарищи думают, что я приезжий. Ни для кого мое отсутствие не бывает потерей, - добавил он патетически - У меня нет никаких удерживающих зазнобушек ни в том, ни в другом месте. Я страшно всегда пересаливаю. Когда я "Арри", то заткну за пояс любого из них; когда же я делаюсь спесивцем, так ужь первостатейным. Мне сдается иногда, что я человек о двух копцах без всякой середины. Когда бы взболтать все немножко, так вышло бы хорошо.

"Он шморганул раза два носом и разсмеялся.

" - Ну, ладно, - сказал он, стряхивая свою минутную меланхолию, - все тут игра; чего тужить, пока везет. Желаете горлышко промочить?

"Я отказался от выпивки и оставил его разыгрывать самому себе нежные арии на концертино.

"Однажды вечером через месяц служанка подала мне карточку, на которой было выгравировано: "Мистер Джозеф Смит". Я приказал ей просить его. Он вошел с своим обычным видом какой-то томной надменности и расположился в грациозной позе на софе.

" - Отлично, - произнес я, лишь только горничная затворила за собой двери, - итак, вы сбросили с себя Смита?

"Болезненная улыбка скользнула у него по лицу.

" - Вы никому ничего не рассказывали? - спросил он испуганно.

" - Ни единой душе, - отвечал я, - хотя, признаюсь, меня часто подмывало это сделать.

" - Я твердо надеюсь, что вы никогда этого не сделаете, - сказал он встревоженным тоном.

"Вы не можете представить себе, сколько огорчений приносит мне вся эта история. Я не в силах тут разобраться. Что общого может быть между мною и тем отвратительным низменным щеголем, это выше моего понимания. Уверяю вас, дорогой Мак, убеждение в том, что я оборотень или вурдалак, возбудило бы во мне меньшее отвращение, нежели сознание, что я составляю одно с этим отвратительным мелким Уайтчепельским гулякой. Стоит лишь мне о нем подумать, и каждый нерв моего тела...

" - Так не думайте о нем лучше, - прервал я, видя, с каким трудом он сдерживает волнение. - Вы пришли ведь сюда не за тем, я надеюсь, чтоб толковать о нем. Забудемте это.

" - Охотно, - согласился Джозеф, - хотя некоторыми косвенными путями дело несколько с ним в связи. Единственное мое оправдание в том, что я выкладываю вам все это, вот какое: вы единственный человек, с которым я могу поговорить об этом, если я только вам не наскучу.

" - Нимало, - возразил я. - Напротив, я очень заинтересован. - И так как Джозеф все еще колебался, я прямо capoсил его, в чем дело.

"Он, видимо, был в замешательстве.

" - Действительно, глупо с моей стороны, - сказал он, в то время, как слабый намек на краску появился на его обыкновенно безцветном лице, но я чувствую, что должен переговорить об этом с кем-нибудь. Дело в том, дорогой Мак, что я влюблен.

" - Прекрасно! - воскликнул я. - Очень рад это слышать (я подумал, что таким образом он сделается человеком). Знаю ли я ваш предмет?

" - Я склонен думать, что вы должны были видеть ее, - отвечал он. - Она находилась со мною надамбе, в Ярмуте, в тот вечер, как вы меня встретили.

" - Неужто Лиза? - воскликнул я.

" - Да, она! - отвечал он. - Мисс Елизавета Меггинс.

"Он с любовью отчеканивал её имя.

" - Но, - заметил я, - мне показалось, что вы... я, право, не мог не заметить, это было слишком ужь явно... мне показалось, что вам она вовсе не нравится. Из вашего замечания одному из товарищей я заключил даже, её общество вам прямо таки ненавистно.

" - Смиту, - поправил он меня. - Разве может этот мерзавец быть судьей о достоинстве женщины? Неодобрение такого субъекта именно и свидетельствует о её достоинстве.

" - Боюсь ошибиться, - сказал я, - но она показалась мне чуточку грубой.

" - Она не совсем то, что свет именует названием лэди, - сознался он. - Но ведь, дорогой Мак, мой взгляд на свет не таков, чтобы его мнения имели для меня большую цену. Я и свет, мы расходимся во многом; и я горжусь этим. Она прекрасна, она добра, и на ней остановился мой выбор.

" - Положим, она довольно хорошенькая девушка, - отвечал я, - и можно, пожалуй, сказать, привязчивая; но подумали ли вы, Смит, что её развитие, так сказать, умственный её уровень, оставляет, быть может, желать чего-либо?

" - Говоря правду, я не особенно безпокоюсь об её умственных способностях, - отвечал он с одной из своих иронических улыбок. - Я не держусь того мнения, что обилие умственных способностей абсолютно необходимо для создания британской семьи; я в состоянии буду удовлетвориться своим собственным разумом. Я не питаю желания обладать особенно умной женой. Можно еще поневоле встречаться со скучными людьми, но не к чему жить с ними, когда можно и без этого обойтись. Нет, - продолжал он, впадая в обычный свой тон, - чем более я думаю о Елизавете, тем рельефнее выясняется для меня, что она единственная женщина в свете, на которой я могу жениться. Я предвижу, что для поверхностного наблюдателя мой выбор покажется странным. Я не даю себе труда ни объяснять его, ни даже понимать. Изучение человечества выше сил человека. Одни лишь безумцы посягают на это. Может быть, меня привлекает к ней моя противоположность. Может быть, моя слишком разсудочная натура чувствует необходимость соприкосновения с её более материальным организмом для самоусовершенствования. Я не могу ничего сказать. Подобные вещи всегда облечены тайной. Я знаю одно, что она та, к которой влечет меня Артемида.

"Было вполне ясно, что он влюблен, и потому я перестал убеждать его.

" - Вы поддерживаете ваше знакомство с ней, когда вы... - я чуть было не сказал: "Когда вы перестаете быть Смитом", но, не желая тревожить его лишним напоминанием об этой личности без особенной надобности, я поправился: - После вашего возвращения. в Альбани?

" - Не совсем, - отвечал он, - я потерял ее из виду, когда оставил Ярмут, и увиделся с ней лишь дней пять спустя; натолкнулся на нее под навесом кофейни. Я вошел туда, чтобы спросить стакан молока с ватрушкой, и она подала мне это. Я тотчас ее узнал. - Лицо его озарилось почти обыкновенной человеческой улыбкой. - Я пью теперь там чай каждый день, - добавил он, взглядывая на часы, - ровно в четыре.

" - Спрашивать её мнения по этому предмету, кажется, нечего, - заметил я, смеясь, - её чувства к вам были достаточно очевидны.

" - Вот в этом-то и заключается загвоздка, - сказал он, приходя снова в сильнейшее смущение. - Теперь она, кажется, нимало не обращает внимания на меня. Она даже категорически мне отказала. Она говорит, выражаясь образным языком этой милой девушки, что не возьмет меня ни за какие пряники, говорит, это все равно, что выйти замуж за заводную куклу, не имея ключа. Она более откровенна, чем любезна, но это-то меня и пленяет.

" - Постойте, - прервал я, - мне приходит в голову одно соображение. Знает ли она о вашей тождественности со Смитом?

" - Нет, - отвечал он с горечью, - я бы ни за что в мире не сознался ей в этом. Еще вчера она мне заявила, что я напоминаю ей одного молодца, встречавшагося ей в Ярмуте, - так у меня душа ушла в пятки.

" - А с каким видом сказала она вам это? - спросил я.

" - С каким видом? - повторил Смайт, не понимая вопроса.

" - Да, какое выражение лица у нея было в эту минуту, - продолжал я. - Суровое или нежное?

" - А, понимаю, - отвечал он, - она как будто несколько смягчилась.

" - Дорогой мой, - воскликнул я, - дело ясно, как день. Она любит Смита. Ни одна женщина, которая восхищается Смитом, не увлечется Смайтом. Вы никогда не добудете её, если будете являться в нынешнем своем образе. Но через несколько недель вы ведь будете Смитом. Отложите же попечение об этом деле до того срока. Сделайте ей предложение в качестве Смита, и она согласится. А после свадьбы вы можете исподволь превратиться в Смайта.

" - Ба! - вскричал он, выходя из своей обычной летаргии. - Я и не подумал об этом. Дело в том, что когда я нахожусь в здравом уме, то Смит и все его проделки кажутся мне сном. Ни одна мысль, связанная с его существом, никогда не приходит мне в голову. Смайт вскочил, протягивая мне руку. - Я так рад, что пришел с вами повидаться! - вокликнул он. - Ваша идея примиряет меня с моей горькою участью. Теперь я, право, даже буду ждать месяца Смитовой жизни.

" - Весьма, весьма рад, - отвечал я, обмениваясь рукопожатиями. - Может быть, вы придете, разскажете мне, как все у вас обойдется. Обыкновенно любовные истории не особенно занимательны, но в вашей есть такой элемент, который делает ее исключительным случаем.

"Мы разстались, и я не видал его с месяц. Затем, однажды поздним вечером, горничная постучалась ко мне в дверь, говоря, что какой-то мистер Смит желает меня видеть.

" - Смит, Смит, - повторял я, - какой Смит? Он не дал вам карточки?

" - Нет, сударь, - отвечала девушка, - да он и выглядит не из таких, что имеют карточки. Это не джентльмен, сударь; только он говорит, что вы его знаете.

"Ей это обстоятельство казалось пятнающим меня.

"Я только-что хотел ей сказать, что меня нет дома, как воспоминание о двойнике Смайта пришло мне на память, и я приказал ввести гостя.

"Через минуту Смит вошел. На нем была теперь новая пара, с рисунком еще более ярким, чем прежде, если это только было возожно. Он, наверное, сам изобрел его. Выглядел он весь потным и грязным. Не решаясь поздороваться со мной за руку, он неуклюже сел на самый кончик стула и начал оглядывать комнату, как будто никогда не видал её раньше.

"Он и меня заразил смущением. Я не мог придумать, что бы ему сказать, и мы сидели некоторое время в тягостном молчании.

" - Ну, - проговорил я, наконец, по обыкновению застенчивых людей приступая прямо к делу. - Что Лиза?

" - О, она слава Богу, - отвечал он, пристально разглядывая свою шляпу.

" - Уладили? - продолжал я.

" - Что уладили? - спросил он, поднимая глаза.

" - Женитьбу на Лизе.

" - Нет, - отвечал он, вновь принимаясь за изучение шляпы.

" - Что же, стало быть отказала? - допытывался я.

" - Я и не просил.

"Повидимому, он не желал сам объясняться; мне пришлось вести формальный допрос.

" - Почему же так? - спросил я. - Вы полагаете, что она более не думает о вас?

"Он залился громким смехом.

" - Этого бояться нечего, - заявил он. - Она все одно - липкий пластырь, налепится, так не отдерешь. Никак от нея не отцепишься. Пусть бы ужь связалась с другим кем. Я просто с ней извелся.

" - Но ведь вы же с месяц назад ею восхищались? - воскликнул я в удивлении.

" - Может быть, Смайт восхищался, - возразил он. Я не отвечаю за этого накрахмаленного болвана. Как бы то ни было, а я не возьму её за себя, пока останусь сам собой. Я для нея слишком важное кушанье. Такой сорт девочек годится, чтобы побаловать с ними, - продолжал он, - а жениться - шалишь. Оне на это негожи. Мужу надо жену, которую бы мог почитать, которая сортом выше его, которая подхватила бы и его на несколько ступенек, на которую он бы глядел да молился. Жена должна быть ему божеством, ангелом, должна...

" - Вы, кажется, уже встретили такую особу? - спросил я, прерывая его.

"Смит весь побагровел и в миг углубился в разглядывание рисунков на ковре. Но в следующее за тем мгновение он поднял свое совершенно преобразившееся лицо.

" - О, мистер Мак-Шаугнасси, - заговорил он с неподдельно-искренними нотами в голосе, - вы не поверите, как она добра, как прекрасна! Я не смею даже в мыслях шептать её имя А умна до чего! Я встретился с ней в Таунби-голле. Там была целая компания аристократов. Вам бы доставило удовольствие, мистер Мак-Шаугнасси, когда бы вы могли слышать ее; она высмеивала и картины, и франтов, что были около её папаши; ужь такая умная, такая ученая, такая вострая! Я растолкал всех и отворил дверцы у её кареты; а она приподняла этак платье и глянула на меня, словно я уличная грязь. Я бы и хотел быть грязью; может, тогда бы мне удалось как-нибудь поцеловать её ножки!

"Его восторг был так неподделен, что я вовсе не испытывал желания насмехаться над ним.

" - Узнали вы, кто она такая? - осведомился я.

"Да - отвечал - Смит. - Я слышал, как пожилой джентльмэн сказал кучеру "домой"; я пробежал за каретой всю дорогу, до самой Гарлейской улицы. Её имя Тревиор, Эдифь Тревиор.

" - Мисс Тревиор! - восоикпул я. - Высокая, смуглая девушка с такими еще непослушными волосами и слегка близорукими глазами?

" - Высокая и смуглая, - подтвердил Смит, - с волосами, которые так и лезут к её губкам, чтобы поцеловать их, и с глазами такими синими, как Кэмбриджский галстух. Сто семьдесят три - номер её дома.

" - Верно, - подтвердил я. - Мой дорогой Смит, дело осложняется. Вы встречались ведь с этой лэди и беседовали с ней около получаса, в качестве Смайта; вы не помните?

" - Нет, - отвечал он, подумав с минутку. - Не могу в точности сказать. Я никогда не помню хорошенько, что бы вало со Смайтом. Его выходки мне кажутся кошмаром.

" - Все равно, - сказал я, - вы с ней встречались, я уверен в этом. Я же и представил ей вас, и она мне потом признавалась, что находит вас самым очаровательным человеком.

" - Нет, неужто? - заметил он, явно переменяя свои чувства к Смайту. - А она мне понравилась?

" - Ну, - отвечал я, - по правде сказать, я не думаю этого. Вам было, повидимому, отчаянно скучно.

" - Сволочь! - пробормотал он вполголоса; затем прибавил громко: - Как вы думаете, посчастливится мне увидеть ее опять, когда я... когда я опять буду Смайтом?

" - О, разумеется, - сказал я. - Ужь я позабочусь о вас. Да кстати, - присовокупил я, вставая и глядя на доску камина, - я получил приглашение к ним на "Золушку", там что-то вроде дня рождения. Будете ли вы Смайтом к 20-му ноября?

" - Да а, произнес он, - о, да - обязательно буду.

" - В таком случае, отлично, - решил я, - в Альбани я заеду за вами, и мы отправимся вместе.

"Он встал и принялся вытирать рукавом шляпу.

" - Впервой мне приходится теперь считать дни, когда то я стану этим ходячим трупом Смайтом, - проговорил он тихо. - Чорт меня побери, если я не поспешу им сделаться. Клянусь бородой, сделаюсь.

" - Вам не к чему им делаться раньше 20-го ноября, - заметил я Смиту. - И вы уверены, - добавил я, вставая и нажимая звонок, - что этот выбор окончательный? Вы не захотите опять возвратиться к Лизе?

" - Ах, не говорите мне о Лизе сейчас после Эдифи, - вознегодовал он, - это прямое святотатство.

"Он стоял в нерешимости, держась за ручку двери. Наконец, отворив дверь и решительно взглянув на шапку, он сказал:

" - Я иду сейчас на Гарлейскую улицу. Я хожу взад и вперед мимо её дома каждый вечер, а иной раз, коли никто не видит, я целую её порог.

"Он исчез, а я уселся опять в свое кресло.

"20-го ноября я заехал к нему, согласно обещанию. Я нашел Смайта готовым отправиться в клуб: он забыл решительно весь наш уговор. Я повторил ему его; он с трудом кой-что припомнил и без малейшого восторга изъявил согласие сопровождать меня. Благодаря нескольким тонким намекам. сделанным её матери (включая сюда и случайное упоминание о доходах Смайта), я устроил дело так, что он мог целый вечер проговорить с Эдифью. Я гордился делом своих рук и приготовился услышать от него изъявления благодарности при нашем возвращении домой.

"Но так как благодарность заставляла себя ждать, то я намекнул ему на свои ожидания.

" - Что же, - начал я, - полагаю, что устроил вам это недурно?

" - Что вы недурно устроили?

" - Я какже, добился того, что вы и мисс Тревиор остались беседовать такое долгое время в консерватории, - отвечал я довольно резко. - Ведь это "я" для вас сделал?

" - А, так это вы устроили? - отвечал Смайт. - А я ужь готов был роптать на Провидение.

"Я остановился как вкопаный посреди тротуара и посмотрел на него.

" - Так вы её не любите? - спросил я.

" - Любить ее? - повторял Смайт в величайшем изумлении. - Что в ней такого, чтобы ее любить? Она не что иное, как плохой пересказ современной французской комедии, вдобавок еще комедии, лишенной интереса.

"Это меня "извело", но американскому выражению.

" - Нет, это ужь слишком! Вы месяц тому назад были у меня, - сказал я, - восхищались ею, твердили о своем желании быть грязью, попираемой её ножками, о том, что вы целовали порог её двери.

"Он повернулся ко мне, весь красный.

" - Я бы желал, мой дорогой Мак, - сказал он, - чтоб вы сделали одолжение, не смешивали меня с этим отвратительным, ничтожным пошляком, с которым я имею несчастье быть связанным. Вы крайне обяжете меня на будущее время, если без дальних слов спустите с лестницы этого вульгарного слюнтяя, когда он осмелится надоедать вам. Без сомнения, - добавил он с усмешкой, - мисс Тревиор может быть его идеалом. Она как раз тот тип женщины, сказал бы я, который очаровывает подобный тип мужчины. Я же не особенно ценю женщин-художниц и писательниц. Вдобавок, - продолжал он, понизив тон, - вы знаете мои чувства; я ни к одной женщине не могу питать того, что к Елизавете.

" - А она? - сказал я...

" - Она, - вздохнул Смайт, - она сокрушается сердцем по Смите.

" - Почему же вы не скажете ей, что вы и есть Смит? - спросил я.

" - Не могу, - отвечал он, - не могу даже ценою победы над ней. Да она бы и не поверила мне.

"Мы простились на углу Бонд-Стрит, и я не видал его до одного мартовского вечера, когда встретился с ним в Ледгэтском цирке. На нем была его переходная синяя пара и шляпа котелком. Я подошел и взял его за локоть.

" - Кто вы? - спросил я.

" - В эту минуту никто, - отвечал он, - благодаренье Создателю. Я был сейчас Смайтом, через полчаса буду Смитом; в текущие же полчаса я просто человек.

"В его голосе звучала ласковая, веселая нотка, глаза светились живым и добродушым блеском, и он держал себя, как вполне независимый джентльмэн.

" - Вы являетесь, несомненно, усовершенствованием их обоих? - сказал я.

"Он засмеялся счастливым смехом, но какая-то тень пробежала у него по лицу,

" - Знаете ли вы мое представление о рае? - спросил он.

" - Нет, - отвечал я, несколько удивленный вопросом.

" - Это Ледгэтский цирк, - последовал его ответ. - Единственные светлые минуты в моей жизни, - заявил он, - протекают вблизи Ледгэтского цирка. Я оставляю Пикадилли, как больной, издерганный фат. Уже в Чаринг-Кросс я чувствую, что кровь закипает у меня в жилах. Между Ледгэтским цирком и Чипсайд я человек, с человеческими чувствами, наполняющими мое сердце, с человеческими мыслями, волнующими мой мозг, с фантазиями, симпатиями и надеждами. Около Банка дух мой начинает угасать. По мере того, как я иду, мои чувства все более притупляются и грубеют, а к тому времени, как я достигаю Уайтчэпеля, я превращаюсь в неотесанного чурбана. При обратном путешествии происходит такая же история, только в противоположном порядке.

" - Почему же бы не жить вам в квартале Ледгэтского цирка, - спросил я, - и оставаться таким, как теперь?

" - А потому, - ответил он мне, - что человек маятник и должен совершать свои качания. Мой дорогой Мак, - продолжал он, кладя мне руку на плечо, - у меня одно достоинство: чистая совесть. Человек таков, каким Бог его создал; не уверяйте себя в том, что вы можете расчленить его по кусочкам и усовершенствовать его. Всю свою жизнь старался я создать из себя необыкновенную, всех превышающую личность. Природа мстит за это и низвергает меня ниже всех. Природа не терпит крайностей. Она лепит целого человека с тем, чтобы и развивался он целиком. Когда я наталкиваюсь на необычайно религиозного, необычайно нравственного, необычайно цивилизованного человека, я всегда думаю, нет ли у него какого-нибудь двойника.

"Я был ошеломлен доводами своего друга и некоторое время шел с ним молча.

"Наконец, заинтересованный специальным вопросом, я осведомился, как подвигаются его разнообразные любовные дела.

" - О, как обыкновенно, - отвечал он, - из кулька в рогожку; когда я бываю Смайтом, то люблю Лизу, а Лиза не переваривает меня. Когда же я бываю Смитом, то люблю Эдифь, но один вид мой приводит ее в содрогание. Это одинаково плохо и для меня, и для них. Я говорю это не из хвастовства. Небу известно, что это только лишняя капля горечи, прибавившаяся к моей чаше; но это факт, что Лиза буквально недоступна для Смайта, а в качестве Смита я не в состоянии соблюдать с нею простой вежливости; между тем, бедняжка Эдифь достаточно безумна, чтобы дарить свое сердце мне, как Смайгу, я же в качестве Смайта вижу в ней только чучело женщины, набитое трухой науки и лохмотьями мертвого остроумия.

"Я погрузился на некоторое время в свои собственные размышления и очнулся лишь, когда мы переходили через Минорис. Тут, внезапно осененный идеей, я промолвил:

" - Почему же вы не увлечетесь еще новою девушкою? Должна же быть средняя, которая могла бы любить Смита и Смайта зараз и которая правилась бы тому и другому.

" - Этому мальчику не до девочек нонче, - отрезал мой спутник, - с ними больше хлопот, чем проку. Которых хочется тех не достать, а которых достанешь, не хочется.

"Я с удивлением взглянул на него. Запустив руки в карманы, он тяжело ступал, потупив голову и уставившись безсмысленным взором в одну точку.

"Внезапное отвращение охватило меня.

" - Я должен теперь вернуться, - сказал я, останавливаясь. - Я не заметил, что зашел так далеко.

"Он, казалось, был столь же рад отделаться от меня, как и я от него.

" - Ах, вы должны, - сказал он, вытаскивая руку из брюк, - ну, и прочее.

"Мы небрежно подали руки друг другу. Он исчез в толпе, и с тех пор я его не видал.