Домби и сын.
Глава VII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Домби и сын. Глава VII. (старая орфография)

Глава VII. 

Беглый взгляд на жилище и на сердечные привязанности мисс Токс.

Мисс Токс обитала в небольшом темном домике, стоявшем с незапамятных времен английской истории на западной стороне города, где он приютился в тени, за углом, как бедный родственник большой модной улицы, откуда свысока смотрели на него великолепные здания. Это жилище, расположенное не то чтобы на дворе, и не то чтобы за двором, находилось в самом скучном глухом переулке, где через ущелья каменной мостовой сильно начинала пробиваться трава и зеленый мох. Этот пустынный приють именовался Княгининым Лугом, и на этом Княгинином Лугу красовалась Княгинина Капелла, и в эту Княгинину Капеллу каждое воскресенье, по звону громкого колокола, собиралось человек двадцать или тридцать сих и оных слушателей мужского и женского пола. Тут же, почти подле, к великому соблазну благочестивых душ, стоял трактир под вывескою "Герб княгини", куда по временам заходили лакеи в самых великолепных ливреях. В ограде, перед дверьми трактира, неизвестно ради каких потреб, был поставлен портшез, употреблявшийся в незапамятные времена, когда лондонския дамы любили качаться на носилках; a перила трактирной ограды в хорошую погоду украшены были медными кружками, которых иной раз, по счету мисс Токс, находилось до сорока восьми.

Тут же, на Княгинином Лугу, кроме жилища мисс Токс, стоял еще другой частный дом, да еще какие-то огромные ворота, которые всегда крепко-накрепко были заперты тяжелыми запорами и не отворялись ни в каком случае. По всей вероятности, это был вышедший из употребления вход в чьи-то конюшни, и эту догадку подтверждал сильный конюшенный запах, распространявшийся по всему Княгинину Лугу. Окна из спальной мисс Токс, расположенной назади, выходили прямо на эти конюшни, где безпрестанно возились кучера, производя оглушительный шум почти во всякое время дня и ночи. Здесь же, на задней стене, тоже прямо перед окнами мисс Токс, конюхи имели обыкновение развешивать и просушивать свои кафтаны, армяки, куртки, жилеты и другия более таинственные принадлежности своего гардероба.

Владельцем другого частного дома на Княгинином Лугу был отставной буфетчик, женатый на ключнице. У этой счастливой четы ианимал квартиру с мебелью холостой джентльмен, мужчина коренастый, одеревенелый с выпученными глазами и совершенно синим лицом. Был он чиномь майор и, по уверению миссь Токс, он смотрель настоящим Марсом. Храбрый воин и прелестная дева имели обыкновение посылать друг к другу газетные листы и памфлеты, и эта платоническая любезность производилась чрез черного майорова слугу, которого мис Токс обыкновенно величала "коренным туземцем", хотя не соединяла с этим именем никакой географической идеи.

Двор и лестница y мисс Токс были самые маленькия, и быть может, говоря вообще, во всей Англии не было такого с верху до низу неуклюжого и кривого домика, как жилище этой девы; но зато, говорила мисс Токс, - какое местоположение! Дневной свет едва проникал сюда в зимнее время, солнце не заглядывало и весною, воздуху - никогда никакого, торговой деятельности не было и следов. При всем том, говорила мисс Токс, - подумайте о местоположении! То же самое говорил пучеглазый, синий майор, бывший вообще без ума от Княгинина Луга: всегда и во всяком месте, особенно в клубе, который посещал, он любил сводить разговор на знатных особ, живших в ближайшей модной улице, чтобы иметь удовольствие сказать, что они его соседи.

Смурый домик мисс Токс был её собственный домик, доставшийся по духовному завещанию от покойного оригинала миниатюрного портрета с длинной косой и напудренной головою, который всегда висел на почетном месте перед камином. Большая часть мебели мисс Токс принадлежала к тем временам, когда были в употреблении напудренные головы и длинные косы; тут особенно кидались в глаза: хитрая четвероногая машинка для нагревания тарелок, y которой кривые ножки всегда растопыривались в разные стороны к удовольствию приходившого гостя, да еще старинное ветхозаветное фортепьяно с именем мастера, украшенным гирляндой сладкого гороху.

Хотя майор Багсток достиг до возраста, называемого в учтивой литературе великим меридианом жизни, и хотя он спускался под гору земного путешествия с окоченелыми челюстями, с дряблым голосом, с отвислыми слоновыми ушами и ужасно выпученными глазами, однако-ж он чрезвычайно гордился лестным к себе вниманием мисс Токс и щекотал свое тщеславие фантастическим представлением, что это была дама самого высокого полета. Об этом уж не раз намекал он и в клубе, придавая своей особе очень замысловатые эпитеты, бывшие единственным источником его неистощимого остроумия. Он величал себя стариком, старичиной, старцем, стариной, старикашкой, или просто, старым Багстоком, и в то же время, благодаря гибкости английского языка, видоизменял на разные манеры свое собственное имя Джозефа, с которым вообще он стоял на самой короткой ноге.

"Джозеф Багсток, сэр, - говорил майор, махая своей палкой, - стоит дюжины таких, как вы. Если бы между вами было побольше из породы Багстоков, вам было бы от этого не хуже. Старина Джо себе на уме, сэр, ему недалеко ходить за женой, если бы он захотел; но y Джоя, сэр, каменное сердце, железная грудь. Его не проведешь, сэр; о, старичина Джоз чертовски хитер!". После такой декларации, из железной груди обыкновенно выходили шипящие звуки, синий цвет лица превращался в багровый, и глаза, казалось, совсем хотели выпрыгнугь изь головы.

Несмотря на эти похвалы, расточаемые собственной особе, майор был чрезвычайно самолюбив. Едва ли еще мог найтись человек с таким самолюбивым сердцем или, правильнее, с таким самолюбивым желудком, как y маиора, должно сказать, что этот последний орган был y него гораздо более развит, чем первый. Ему и в голову не приходило, чтобы кто-нибудь мог перед ним гордиться или пренебрегать им и всего менее, чтобы могла пренебрегать им несравненная мисс Токс, которая, нет сомнения, была без ума от храброго воина.

И между тем, мисс Токс, по-видимому забывала своего Марса, постепенно забывала. Она начала забывать его вскоре после открытия семейства удлей. Она продолжала забывать его после крестин, и теперь забвение её доросло до огромных размеров. Другой кто-то, или другое что-то сделалось источником её интереса.

- Здравствуйте, сударыня! - сказал майор, встретившись с мисс Токс на Княгинином Лугу, спустя несколько недель после происшествий, описанных в последней главе.

- Здравствуйте, сэр! - сказала мисс Токс очень холодно.

- Джо Багсток, сударыня, - заметил маиор с обыкновенной любезностью, - уже давно не имел счастья приветствовать вас y окна. Он в отчаянии, сударыня. Солнце его скрылось за облаками.

Мисс Токс слегка наклонила голову с большою холодностью.

- Светило Джоя было, конечно, за городом, сударыня? - спросил мaйopъ.

- Кто за городом? я? Нет, я не выезжала за город, - отвечала мисс Токс, - я была в последнее время очень занята. Почти все мое время посвящено искренним друзьям. Да и теперь мне никак нельзя мешкать. Прощайте, сударь.

Когда мисс Токс, семеня очаровательнейшим образом своими ножками, исчезла, наконец, из Княгинина Луга, майор все еще стоял на одном месте, устремив пучеглазый взор на удаляющуюся богиню, и лицо его посинело еще более обыкновенного. Он ворчал и бормотал поо себя, но уже не комплименты.

- Чорт побери! - говорил он, озираясь вокруг своими рачьими глазами и вдыхая благовонный воздух Княгинина Луга, - за шесть месяцев эта женщина любила землю, по которой ходил Джоз Багсток, a теперь? ... Что это значит?

каменное сердце, железная грудь! Старина Джо чертовски лукав: вам не провести его! - И после этого заключения, майор Багсток ухмылялся во весь день наилюбезнейшим образом.

Но ни в этот, ни в другие дни мисс Токс не обращала никакого внимания на майора и вовсе не думала о нем. Случалось, в былые времена она будто нечаянно выглядывала из своего темного окошечка и краснея отвечала на поклоны майора; но теперь - увы! - она не подавала отставному любезнику ни малейшей надежды и решительно не заботилась, смотрит он на нее или нет. В её доме произошли также очевидные перемены. Майор, делая наблюдения из своей комнаты, заметил, что её жилище приняло какой-то праздничный вид. В одной из её комнат появилась новая клетка с вызолоченными проволоками для старой канарейки, камин и столы разукрасились пышными орнаментами из разноцветной бумаги; на окнах очутились два-три горшка с цветами, и наконец сама м-с Токс начала по временам поигрывать на фортепьяно, на котором, подле гирлянды из сладкого гороху, величественно разложена была музыкальная книга с копенгагенскими вальсами, списанными рукою самой несравненной хозяйки

К довершению всех этих перемен, мисс Токс начала с некоторого времени одеваться в траурное платье с величайшим старанием и с отменным вкусом. Это последнее обстоятельство вывело майора из затруднения, и он решил, что его соседка получила небольшое наследство и загордилась.

На другой же день после этого отрадного решения, майор, сидя за своим завтраком, увидель такое страшное и чудное явление в маленькой гостиной мисс Токс, что на некоторое время он от изумления прирос к своему стулу. Потом, выбежав в ближайшую комнату, он воротился с двух-ствольной оперной трубкой, и принялся с напряженным вниманием наблюдать ужасный предмет своего изумления.

- Ребенок! ребенок!! - вскричал майор, закрывая трубку, - тысяча против одного, что это ребенок!

раза в неделю. Майор свистел, пыхтел и пучеглазил. Ko всем другим явлениям на Княгинином Лугу был он совершенно равнодушен, точно так же как и мисс Токс была совершенно равнодушна к нему самому. Он мог почернеть, побелеть, пожелтеть, побагроветь - до всего этого не было ей никакого дела.

Нельзя было не удивляться постоянству, с каким она выходила из Княгинина Луга за ребенком и его кормилицей, гуляла с ними, возвращалась домой и смотрела за всеми их движениями. Усердие её простиралось до того, что она сама даже кормила и няньчила младенца, и нередко холодила юную кровь его своею игрою на фортепьяно. Чудные непостижимые дела! В это же самое время обуяла ее страсть безпрестанно смотреть на какой-то браслет, a также страсть по целым часам смотреть на луну из маленького окошка своей комнаты. Но на что бы она ни смотрела, - на солнце, луну, звезды или браслеты, - на майора - увы! - уже никогда более не смотрела. И бедный майор свистел, пыхтел, пучеглазил, дивовался, подсматривал, шпионил, и ни из чего не мог вывести никакого положительного заключения.

- Ну, моя милая, вы непременно овладеете сердцем моего брата, поздравляю вас! - сказала однажды м-с Чикк.

М-с Токс побледнела.

- Малютка с каждым днем все больше походит на отца, - продолжала м-с Чикк.

- Похож ли он, моя милая, сколько-нибудь на свою мать, с которой вам не удалось меня познакомить? - спросила мисс Токс.

- Нимало, - отвечала Луиза.

- Она, я думаю, была очень хороша? - пролепетала мисс Токс.

- Ну да, бедная Фанни была интересна, - сказала м-с Чикк после некоторого размышления, - конечно, интересна. Но в ней не было этой возвышенности, этого величавого, повелительного вида, которого следовало бы ожидать от жены моего брата, и притом она вовсе не имела этой твердости духа, этой силы характера, какая необходима для такого мужа.

- Ангельчик ты мой! милашечка! - вскричала мисс Токс, целуя маленького Павла. Вылитый портретик своего папашеньки!

Если бы майор знал, сколько надежд, желаний, планов носилось над этой младенческой головой, если бы он видел, как роились и парили они в своих разнородных элементах над измятой шапочкой безсознательного маленького Павла... впрочем, что-ж такое? майор опять бы выпучил глаза! Но тогда, по крайней мере, он увидел бы в хаотической толпе этих мечтаний некоторые живительные лучи, озаряющие душу мисс Токс, и тогда он понял бы, какая непобедимая сила влечет эту женщину к торговому дому под фирмой: Домби и Сын!

Если бы сам младенец, среди глубокой полночи, пробудился от сна, и увидел, как на занавесях его люльки отражаются таинственные видения некоторых дум, они испугали бы его, эти видения, и не без причины. Но он спал, невинный младенец, спал спокойно, вовсе не зная о приятных мечтаниях мисс Токс, об изумлении майора, о преждевременной грусти своей сестры, о важных планах и разсчетах отца, и даже не подозревая, что есть на свете клочек земли, на котором существует Домби и Сын.