Домби и сын.
Глава XXVIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Домби и сын. Глава XXVIII. (старая орфография)

Глава XXVIII. 

Перемены.

- Настал наконец день, Сусанна, когда мы воротимся опять в наш спокойный дом!

Сусанна перевела дух, откашлянулась, огляделась вокруг себя и резко отвечала:

- Да, мисс Флой, спокойный, нечего сказать, ох, какой спокойный дом!

- Послушайте, Сусанна, - начала Флоренса, подумав несколько минут, - не случалось ли вам, во время своего детства, видеть когда-нибудь этого джентльмена, который принял на себя труд заезжать ко мне сюда? Он был здесь три раза, Сусанна, кажется, три?

- Да, три, мисс Флой. Один раз, когда вы гуляли с этим беззуб...

Кроткий взгляд Флоренсы приостановил запальчивость мисс Ниппер.

- Я хотела сказать, когда вы гуляли с сэром Барнетом и его леди и молодым джентльменом. A потом еще два раза он был по вечерам.

- В моем детстве, Сусанна, не случалось вам видеть этого господина в нашем доме между гостями?

- Да, мисс... то есть, право, я не помню, видела его или нет. В ту пору, когда ваша маменька умерла, я была еще новичком в вашем доме, и моя должность, видите ли, состояла в том, чтобы убирать и выметать спальни на чердаках

Мисс Ниппер вытянулась в струнку и вздернула нос, изъявляя очевидное негодование против м-ра Домби, не умевшого оценить благовременно её талантов.

- Конечно, вы не могли знать всех, кто посещал наш дом. A я ничего не помню.

- И y меня тоже осталось мало в голове, мисс Флой. Помню, впрочем, на кухне часто болтали о гостях. Была старая кормилица, что жила прежде Ричардс, рассказывала преуморительные анекдоты, и мы все хохотали до упаду. Меня тогда она дразнила Пузырем, особенно, когда бывала под куражем, a это водилось за нею частенько. За это ее и прогнали.

Флоренса в раздумьи сидела y окна, облокотившись на руку, и, казалось, едва слышала, что говорит мисс Ниппер.

- A впрочем, я хорошо помню, мисс Флой, - продолжала Сусанна, - этот самый господин, м-р Каркер, что ли, был и тогда при вашем папе таким же великим джентльменом, как и теперь. Трубили по всему дому, что он заграбастал все дела вашего папы в Сити, и что ваш папа никого так не уважает, как м-ра Каркера. Это очень может статься, мисс Флой, потому что м-р Домби, с вашего позволения, никого на свете не уважает. Я и тогда понимала эти вещи, даром что Пузырь...

На этом последнем слове Сусанна Ниппер сделала особенное ударение, как будто перед ней стояла старая кормилица, которой теперь надлежало отомстить за обидное прозвище.

- A что м-р Каркер в ладах с вашим папа, так это я знаю из того, что всегда болтает этот Перч, когда заходит в наш дом. Перч вообще прежалкая животина, мисс Флой, и не умеет ни о чем рассказать порядком, a таки смыслит довольно насчет того, как идут дела в Сити. Вот он и говорит, эта мокрая папильотка, что м-р Домби ничего не делает без Каркера, что Каркер y него правая рука, что он просто водит за нос вашего папу. Оно, пожалуй, что все это и правда, мисс Флой, даром что ваш папа считает себя умнее всякого индийского набоба.

Флоренса, пробужденная от своей задумчивости, слушала теперь с большим вниманием и не проронила ни одного слова.

Флоренса постоянно думала об этом предмете несколько дней. М-р Каркер в два последние визита, говоря тихонько о корабле, утвердил некоторый род таинственной доверчивости между ею и собою, и вместе получил над нею какую-то странную власть, которая начинала ее безпокоить. Отказаться от его услуг или высвободиться из паутины, которою он ее постепенно опутывал, бедная девушка была не в силах: для этого требовалось некоторое знание света, и нужна была хитрость, чуждая простой и невинной душе. Правда, м-р Каркер говорил ей только то, что о корабле ни слуху, ни духу и что, по всей вероятности, он погиб; но какое право имел он рассказывать ей об этих вещах? Почему знал м-р Каркер, что судьба "Сына и Наследника" интересует Флоренсу? Зачем принимал он таинственный вид, когда говорил ей о корабле? Все эти вопросы чрезвычайно тревожили робкую девушку.

Безполезно ломая голову о загадочном поведении м-ра Каркера, Флоренса мало-по-малу начала рисовать его в своем воображении каким-то грозным страшилищем, которому суждено играть важную роль в её судьбе. Напрасно разсудок уверял ее, что м-р Каркер такой же человек, как и все другие, притом очень приятный человек, который постоянно улыбается и бросает на нее умильные взоры; зловещая мечта, наперекор разсудку, помрачала светлые образы пылкой фантазии.

Думая потом об отце и упорно продолжая обвинять сама себя в его холодности, соображая вместе с тем, что этот джентльмен был искренним другом м-ра Домби, Флоренса со стесненным сердцем пришла к заключению: её отвращение к м-ру Каркеру не есть ли следствие того же рокового недостатка, который охладил к ней сердце отца и упрочил её совершенное одиночество в отцовском доме? Иногда она не сомневалась, что это действительно было так, и в эти минуты вновь её сердцем овладевала твердая решимость искоренить, во что бы то ни стало, этот пагубный недостаток, лишь бы только узнать ero. A чтобы узнать, она станет внимательнее наблюдать м-ра Каркера, изучать его поступки, которые только нравятся м-ру Домби, и авось как-нибудь этим способом сама найдет дорогу к охладевавшему сердцу.

Таким образом без руководителя, без друга, с которым можно было бы посоветоваться, несчастная девушка носилась по бурному морю сомнений и надежл, a м-р Каркер как чешуйчатое чудовище озирал ее из морской бездны кровожадными глазами, дожидаясь удобного случая поглотить беззащитную жертву.

Во всем этом Флоренса видела новые побуждения поскорее воротиться домой. Её одинокая жизнь была лучше приспособлена к этой борьбе между страхом и надеждой, притом ей казалось, что, быть может, своим отсутствием она пропустила удобный случай обнаружить перед отцом свою преданность.

Часто думала она о Вальтере, особенно в бурные ночи, когда ветер бушевал вокруг загородного дома. Но эти мысли всегда сопровождались отрадной надеждой. Трудно молодому сердцу вообразить, что пылкая юность может потухнуть как слабое пламя и яркий день жизни может погрузиться в мрачную ночь. Часто со слезами она представляла себе страдания Вальтера, но никогда или почти никогда не думала о его смерти.

Она писала к старому дяде Солю, но не получила от него ответа. A впрочем, ответ был и не нужен на её записку.

Таковы были размышления Флоренсы в то прекрасное утро, когда она, одушевленная надеждой, готовилась воротиться в лондонский дом своего отца.

Д-р Блимбер и м-с Блимбер, сопровождаемые - весьма неохотно - молодым Барнетом, уже отправились в Брайтон, где другие молодые джентльмены с новым усердием начинали пробивать трудную дорогу на вершины Парнаса. Каникулы прошли; гости почти все оставили гостеприимную дачу сэра Барнета; дошла очередь и до Флоренсы, загостившейся сверх чаяния очень долго.

Был, впрочем, один гость, который хотя не жил на даче, но удостаивал постоянным вниманием сэра Барнета и леди Скеттльз. М-р Тутс, имевший счастье познакомиться с молодым Барнетом в тот последний вечер, которым ознаменовалось его торжественное вступление в свет, заходил или заезжал на дачу регулярно каждый день и оставил в приемной целую колоду визитных карточек.

Должно, впрочем, отдать справедливость: смелая и счастливая идея предупредить фамилию Скеттльзов от забвения м-ра Тутса первоначально родилась и созрела в плодовитом мозгу Лапчатого Гуся. По его совету, м-р Тутс снарядил и устроил шестивесельную шлюпку, над которой, вместе с своими друзьями, принял верховную команду сам Лапчатый Гусь, одевавшийся для таких экспедиций в красный сюртук самого яркого цвета. Перед началом остроумного предприятия, м-р Тутс имел с своим достойным наставником аллегорическое совещание такого рода:

- Положим, например, - спросил м-р Тутс Лапчатого Гуся, - что вы влюблены в какую-нибудь молодую леди - пусть зовут ее хоть Мери - и решились в честь её завести собственную лодку: как бы, спрашивается, вы назвали эту лодку?

- Тут нечего и думать, отвечал наставник, - лодка должна быть названа Мери или Восторгом "Лапчатого Гуся".

Озаренный счастливою мыслыо, м-р Тутс, после глубоких соображений, решился наименовать шлюпку: "Радость Тутса", не сомневаясь, что такое имя будет самым тонким и деликатным комплиментом Флоренсе.

Развалившись на малиновой подушке и проветривая франтовские башмаки на воздухе, м-р Тутс, каждый день, в хорошую и дурную погоду, катался по Темзе в своей щегольской лодке и под конець прогулки всегда подъезжал к саду сэра Барнета, лавируя около берега взад и вперед и выделывая самые хитрые эволюции. приводивщия в изумление всех наблюдателей фантастической экспедиции. Но как скоро замечали его в саду Барнета с берега реки, м-р Тутс всегда притворялся, что попал сюда случайно, по сцеплению самых странных и еевероятных обстоятельств.

- Здравствуйте, Тутс, - говаривал сэр Барнет, махая рукою с террасы, между тем как хитрый Гусь прямо летел к берегу.

- Здравствуйте, сэр Барнет, - отвечал Тутс. - Какому чуду я обязан, что вижу вас здесь?

М-р Тутс, в своей проницательности, всегда изъявлял такое удивление, как будто он встречался с сэром Барнетом в каком-нибудь пустынном здании на берегу Нила или Ганга, a не в собственном его доме.

- Я никогда не был так изумлен! - восклицал м-р Тутс. - A мисс Домби здесь?

Случалось, при этом вопросе являлась сама Флоренса.

- Очень вам благодарна, м-р Тутс, - отвечал приятный голосок.

- Не хотите ли, Тутс, выйти на берег? -- спрашивал сэр Барнет. - Вам некуда торопиться: зайдите к нам.

- О, это ничего, покорно благодарю, - отвечал обыкновенно м-р Тутс, краснея как пион. - Я хотел только известить мисс Домби о собаке, больше ничего. Прощайте!

И бедный Тутс, умиравший от желания принять обязательное приглашение, но никогда не имевший силы им воспользоваться, подавал обычный сигнал Лапчатому Гусю, и красивая шлюпка стрелою улетала от заветного берега.

Утром, в день отъезда Флоренсы, "Радость Тутса", окруженная необычайным блеском, причалила к саду сэра Барнета. Когда Флоренса, после разговора с мисс Ниппер, сошла вниз проститься с гостеприимными хозяевами, м-р Тутс дожидался ее в гостиной.

- О, как ваше здоровье, мисс Домби? Я совершенно здоров, покорно благодарю. Надеюсь, вы тоже здоровы. Диоген вчера был здоров.

- Вы очень любезны, м-р Тутс.

- О, это ничего, покорно благодарю. Я думал, не пожелаете ли вы, мисс Домби, воротиться в город водою. Погода прекрасная, a в лодке много места и для вашей девушки.

- Очень вам благодарна, м-р Тутс, но я не намерена ехать водою.

- О, это ничего, мисс Домби! Прощайте!

- Куда-ж вы торопитесь? Не угодно ли вам подождать леди Скеттльз? Она сейчас выйдет.

- О, нет покорно благодарю. Это ничего.

М-р Тутс совершенно растерялся и не зналь, что предпринять. В эту минуту вошла леди Скеттльз, и он немедленно осадил ее вопросом о здоровьи. Когда, наконец, явился сэр Барнет, м-р Тутс с упорным отчаянием ухватился за его руку.

- Сегодня, Тутс, - сказал сэр Барнет, обращаясь к Флоренсе, - скрывается от нас свет нашего дома.

- О, это ничего, сэр... то есть, это значит много, очень много, уверяю вас. Прощайте!

Но вместо того, чтобы идти после этого решительного прощанья, м-р Тутс остался прикованным к своему месту и смотрел во все глаза, как шальной. Чтобы выручить бедного парня, Флоренса обратилась с прощальными приветствиями к леди Скеттльз и подала руку сэру Барнету.

- Могу ли просить вас, милая мисс Домби, засвидетельствовать от меня искреннее уважение вашему почтенному родителю? - сказал сэр Барнет, провожая свою гостью к карете.

Трудное поручение для девушки, не имевшей ничего общого с почтенным родителем! Уверять сэра Барнета, что радушие, оказанное ей, было в то же время услугой м-ру Домби, значило бы отважиться на явную ложь, недоступную для невинного сердца. Вместо всяких объяснений, Флоренса только поклонилась и поблагодарила сэра Барнета. И опять пришло ей в голову, что опустелый и скучный дом отца, где не могло быть таких затруднений, был для нея естественным и самым лучшим убежищем.

Девочки, еще оставшияся на даче, выбежали из комнат и из сада проститься с отъезжающей подругой, которую все оне любили искренне и нежно. Даже служанки обступили карету и прощались с любимой гостьей с видимым сожалением. Взглянув последний раз на все эти лица, между которыми особенно выдавались сэр Барнет, леди Скеттльз и м-р Тутс, пучеглазивший издали "на радость" своего сердца, Флоренса припомнила прощальную сцену в пансионе д-ра Блимбера, откуда Павел и она уезжали на каникулы... Слезы ручьями потекли из глаз бедной девушки, когда карета двинулась с места.

и надменный, всегда отталкивающий сиротливое дитя, прощальная сцена в доме дяди Соля, нежная грусть Вальтера и его последния слова, - все эти образы с большей или меньшей живостью носились в воображении Флоренсы по мере приближения экипажа к родительскому дому, который теперь тем дороже становился для нея после продолжительного отсутствия.

Даже Сусанна Ниппер благосклонно смотрела на дом, в котором прожила столько лет. Пусть он скучен и мрачен, но в эту минуту она прощала ему многое.

- Что и говорить, мисс, - сказала она, - мне приятно будет его увидеть. Немного, правда, в нем хороших вещей, a все было бы жаль, если бы его разломали или сожгли. Пусть стоит!

- Вы с удовольствием пройдете теперь по старым комнатам, не правда ли, Сусанна?

- Ну, да, конечно с удовольствием, мисс Флой, я и не запираюсь. A все-таки завтра или послезавтра я опять стану его ненавидеть. Это уж как Бог свят!

Но Флоренса чувствовала, что она будет жить спокойно под родительской кровлей. Лучше и удобней хранить свой секрет между четырьмя мрачными стенами, чем выносить его на вольный свет и скрывать оть толпы счастливых глаз. Отлученная от общества людей, она спокойно будет продолжать занятия любящого сердца, не встречая горестных развлечений со стороны счастливых отцов и дочерей. Здесь, в этом святилище воспоминаний, она будет надеяться, молиться и терпеливо ждать счастливой минуты, когда возвратится к ней отеческое сердце.

Экипаж, въехавший между тем в длинную и темную улицу, приближался к жилищу м-ра Домби, и Флоренса, обращенная лицом в другую сторону, видела уже розовых детей под окном знакомого дома. Вдруг Сусанна Ниппер, смотревшая в другое окно кареты, воскликнула с необыкновенным волнением:

- Ах, Боже мой! да где же наш дом? Где он?

- Наш дом? - повторила Флоренса.

Сусанна еще несколько раз высунулась в окно и с безмолвным изумлением начала смотреть на свою госпожу, не думая выходить из кареты, которая уже остановилась.

Вокруг всего дома м-ра Домби возвышался лабиринт лесов и подмосток от фундамента до кровли. Камни, кирпичи, глина, известь, груды бревен и досок загромоздили половину улицы вдоль и поперек. Со всех сторон к стенам приставлены были лестницы, и работники карабкались со своими инструментами, суетились и бегали взапуски по настланным доскам. У подъезда стояла телега с огромными свертками различной бумаги, и обойщик, войдя в комнату, глазел на стены, делая отметки и вычисления для будущих орнаментов. Ни малейшого следа мебели во всем доме, запруженномь всякой всячиной от кухни до чердаков. Кирпичники, маляры, декораторы, плотники, печники возились каждый со своим ремеслом, и строительная деятельность была во всем разгаре. Флоренса в неописуемом изумлении вышла из кареты и даже сомневалась, точно ли это дом её отца. В дверях встретил ее Таулисон.

- Ничего не случилось, Таулисон?

- О нет, мисс.

- В доме, кажется, большие перемены?

- Да, мисс, большие перемены, - отвечал камердинер.

Флоренса прошла мимо, как сонная, и поспешила наверх. Яркий свет со всех сторон пробивался в парадные комнаты, и везде подле стен стояли подмостки, на которых работали люди в бумажных колпаках. Портрет её матери был снят вместе с мебелью, и на месте его мелом сделана надпись: "Комната в панелях. Зеленая с золотом". Парадная лестница превратилась в лабиринт столбов и досок, a y потолочного окна устроился целый олимп стекольщиков и мастеров свинцовых дел. Комнату Флоренсы еще не тронули, но снаружи и к ней были приставлены подмостки, затмевавшия дневной свет. Она пошла в другую комнату, где стояла маленькая постель. Здесь торчал перед окном выпачканный верзила с трубкой во рту, с головой, повязанной носовым платком.

Немедленно вбежала сюда Сусанна Ниппер.

- Папенька дома, мисс Флой, - сказала она, - и желает вас видеть.

- Дома, и желает говорить со мною! - воскликнула Флоренса, затрепетав всем телом.

Сусанна, озадаченная и сама не менее Флоренсы, повторила свои слова. Не медля ни минуты, бледная, встревоженная, Флоренса побежала вниз. По дороге она думала, осмелиться ли поцеловать отца? Сердце, истомленное жаждою любви, давало утвердительный ответ.

Отец мог слышать биение этого сердца. Еще минута, - и она бросилась бы в его объятия, но...

приветствие, положил свои лапы и морду на грудь воротившейся гостьи. При этом явлении одна из дам испустила довольно пронзительный крик.

Эта же рука, до которой едва дотронулось робкое дитя, протянулась потом с одинаковой нежностью к замочной ручке, чтобы притворить дверь.

- Что это за собака? - сказал м-р Домби, сердитым тоном.

- Эта собака, папа... из Брайтона.

- A! - воскликнул м-р Домби таким тоном, который показывал, что он понял свою дочь. Пасмурное облако пробежало по его лицу.

Тут Флоренса увидела, что вскрикнувшая дама уже старуха, a другая, стоявшая подле м-ра Домби, молода и прекрасна.

- М-с Скьютон, - сказал отец, обращаясь к пожилой леди, - вот моя дочь, Флоренса.

- Мила, натуральна, очаровательна! - говорила старуха, лорнируя молодую девушку. - Поцелуйте меня, моя милая.

Выполнив это желание, Флоренса обратилась к молодой леди, подле которой стоял её отец.

Судорожный трепет пробежал по всем членам изумленной девушки, и она смотрела на прекрасную даму с глубоким удивлением, любопытством и каким-то неопределенным страхом. Потом она вдруг бросилась на грудь будущей матери и, заливаясь горькими слезами, вскрикнула:

- О панпа, будьте счастливы! во всю жизнь будьте счастливы, милый папа!

Последовало молчание. Прекрасная леди, сначала не решавшаяся подойти к Флоренсе, держала ее в своих объятиях и крепко пожимала её руку, как будто хотела успокоить и утешить взволнованную девушку. Она склонила голову над её волосами, целовала её заплаканные глаза, но не произносила ни одного слова.

- Пойдемте же осматривать комнаты. Надо взглянуть, как идет работа. Вашу руку, м-с Скьютон.

- Надо спросить об этом Эдифь. Ах, Боже мой, да где же она?

- Эдифь! - вскричала м-с Скыотон, - где ты, моя милая? Верно она ищет вас, м-р Домби. Мы здесь, мой друг.

Прекрасная леди высвободилась из объятий Флоренсы и поспешно удалилась к матери и жениху. Флоренса осталась на том же месте, счастливая, грустная, в слезах, не понимая, что с нею делается. Вскоре воротилась её новая мать, и она опять бросилась в её объятия.

- Флоренса, - сказала Эдифь, проницательно и с большим участием всматриваясь в лицо девушки, - надеюсь, вы не начнете с того, чтобы ненавидеть меня?

- Так вы начнете думать обо мне с хорошей стороны и станете надеяться, что я сделаю вас счастливою. Я буду любить вас, Флоренса: уверьтесь в этом. Прощайте. Скоро мы увидимся опять. Не стойте здесь.

Все это Эдифь проговорила торопливо, но с необыкновенной твердостью. Поцеловав еще раз трепещущую девушку, она вышла в другую комнату и присоединилась к м-ру Домби.

Теперь-то наконец Флоренса отыщет дорогу к отцовскому сердцу, и под руководством новой маменьки её заветные стремления увенчаются полным успехом! Во сне явилась ей прежняя мать с лучезарной улыбкой и с благословениями на устах. Счастливая Флоренса!