Домби и сын.
Глава XXIX.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Домби и сын. Глава XXIX. (старая орфография)

Глава XXIX. 

Мистрисс Чикк.

Возстав от сна и воздав благодарение Господу, мисс Токс, в одно прекрасное утро, изволила в своей храмине на Княгинином Лугу кушать свой обыкновенный завтрак, как-то: французскую булочку, свежее яичко в смятку и крылышко цыпленочка со включением чашки чаю, перемешенного и настоенного по известному рецепту с какою-то травой весьма целительного свойства. Мисс Токс еще не ведала и не гадала, что дом м-ра Домби обставлен подмостками и лестницами, по которым, как волшебные духи, карабкаются и снуют повсюду странные люди, перевязанные носовыми платками и перетянутые грязными передниками. Окончив завтрак, прелестная дева, по заведенному порядку, принялась убирать свою маленькую гостиную, служившую украшением всего Княгинина Луга.

Утренния занятия мисс Токс производились методически, по обдуманному плану. Сперва она надевала несколько похожия на засохшия листья, старые перчатки, которые во всякое другое время тщательно скрывались от человеческого взора в одном из нижних ящиков комода. Затем разыгрывался на клавикордах птичий вальс, наполнявший сердце сладостными ощущениями. Затем, по естественному сцеплению идей, обозревалась певчая птица - очень хорошая птица, голосистая канарейка, услаждавшая громкими трелями музыкальные уши всего Княгинина Луга. Затем разставлялись по местам хрустальные и фарфоровые украшения с некоторыми другими принадлежностями, придававшими уютной комнате вид необыкновенной чистоты и даже невинности. Затем совершалась ревизия растений, и мисс Токс, вооруженная маленькими ножницами, подстригала некоторые специменты с удивительиою ловкостью. Но в это утро прелестная дева медленно и с какою-то нерешительностью приступила к своим ботаническим упражнениям. Погода была тихая; южный ветерок, подувавший в растворенные окна, располагал душу к приятной меланхолии, и мисс Токс, на крыльях быстрой мысли, унеслась далеко за пределы шумного города. Трактирный мальчик из "Герба Княгини", курчавый и румяный, в белом переднике, вышел на площадку с медным ведром в одной и ковшиком в другой руке; и начал поливать весь Княгинин Лут, выделывая очень искусные водяные узоры. От этой операции травянистая почва получила свежий и, по выражению мисс Токс, совершенно растительный запах. Слабый луч солнца, промелькнувший из-за угла соседней шумной улицы, оживил внезапным восторгом целые кучи воробьев, запрыгавших и зачирикавших на дымных трубах в ознаменование сердечной благодарности дневному светилу. В городских предместьях там и сям косили пахучую траву, и запах свежого сена, несмотря на сильное противодействие разных благовоний на своем пути, достигал однако-ж до Княгинина Луга, сообщая отрадные вести о природе и её целебном воздухе, столь необходимом для жалких пленников тесных и темных захолустьев, сделавшихся притоном всякого зловония... Награди Господь лорда мера и его комитетских чиновников, любителей и покровителей зловонной чумы, отравляющей десятки тысяч нищих братий, дерзнувших искать приюта в роскошном городе, вверенном их отеческому понечительству! ... Но это в скобках.

Мисс Токс сидела на окне, погруженная в сладкое раздумье. Она думала о своем добродетельном папеньке, м-ре Токсе, который всю жизнь ловил контрабандистов со славою и честью и скончался как христианин в объятиях неутешного семейства. Она провела свое детство на морской пристани, вдыхая запах смолы и топленого сала. Счастливое время, золотое время! Где теперь эти прелестные луга, покрытые незабудками и лилиями, луга, на которых паслись коровы, заготовляя материал для сливочного масла! Куда девались эти румяные юноши в нанковых куртках, для которых мисс Токс в бывалые годы плела венки из незабудок и делала букеты из фиалок. Они исчезли, зти юноши в нанковых куртках, исчезли и с венками, и с пламенными клятвами в ненарушимой верности до гробовой доски! О время, время! ... О нанковые куртки! ...

Мисс Токс вздохнула из глубины души, посмотрела на трактирную вывеску, на чирикающих воробьев и снова задумалась, - задумалась о своей покойной маменьке, о её умилительных добродетелях и сильных ревматизмах. В эту минуту перед самым окном прошел дюжий колченогий мужчина с огромной корзиной на голове и кричал во весь рот: "Цветы - ландыши, цветы - маргаритки, сударыня!" Мисс Токс отвернулась, покачала головой, и мысль о скоротечности человеческой жизни, неизвестно почему, возникла в её уме со всеми доказательствами относительно непрочности мирских благ. Придет, и скоро придет пора, когда завянет и она, Лукреция Токс, завянет как маргаритка, сорванная безжалостной рукою! Да, завянет.

И от полевой маргаритки мысли мисс Токс незаметно перешли к м-ру Домби, вероятно потому, что майор уже воротился и учтиво раскланивался с нею из своего окна: иначе какая же другая связь могла быть между маргариткой и мром Домби? "Каков-то он теперь после своего путешествия? - думала мисс Токс. - Успокоилась ли его страждущая душа? Думает ли он жениться во второй раз, и если думает, на ком? Какой женщине суждено сделаться второю супругою м-ра Домби?"

Яркий румянец - погода была жаркая - покрыл задумчивое лицо мисс Токс, и она с изумлением заметила в себе эту странную перемену, когда увидела в каминном зеркале отражение своего лица. Румянец, еще более яркий, зарделся на её щеках, когда появилась на Княгинином Лугу небольщая карета, подъехавшая прямо к её дому. Мисс Токс поспешно встала, схватила маленькия ножницы и принялась с большим усердием подрезывать растения в ту минуту, когда вошла в гостиную м-с Чикк.

- Как ваше драгоценное здоровье, милый друг? - воскликнула мисс Токс, встречая гостью с распростертыми объятиями.

Какая-то величественная важность отражалась на этот раз во всей фигуре м-с Чикк; однако-ж она обняла своего милого друга, поцеловала и сказала с некоторою торжественностью:

- Благодарю вас, Лукреция. Я совершенно здорова. Надеюсь, и вы также. Кге!

Односложный кашель м-с Чикк совершенно особого свойства служил, казалось, предисловием к настоящему кашлю.

- Сегодня вы очень рано приехали, моя милая, - сказала мисс Токс, - как я вам благодарна! Не хотите ли позавтракать?

- Благодарю вас, Лукреция. Брат мой вернулся из Лемингтона, и я завтракала сегодня вместе с ним. Кге!

Говоря это, м-с Чикк осматривалась кругом по всем направлениям, как будто видела в первый раз уютную комнату своей подруги.

- Надеюсь, моя милая, теперь получше вашему братцу?

- Благодарю вас, Лукреция, ему гораздо лучше. Кге!

- Ах, милая Луиза, вас очень безпокоит этот кашель. Остерегайтесь, мой безценный друг.

- Благодарю вас, Лукреция, это ничего. Так бывает со мной всегда перед переменою погоды. Мы должны ожидать перемены.

- В погоде? - спросила мисс Токс наивным тоном.

- Во всем, - возразила м-с Чикк. - Конечно должны, и свет не может обойтись без перемен. Лукреция, кто будет противоречить этой истине, покажет только, что y него голова не на своем месте. Перемены, говорю я, были, есть и будут! Пусть покажут мне хоть одну вещь, которая не изменяется. Боже мой, Боже мой! Даже шелковичный червь - насекомое безсмысленное, без чувства, без ума, без памяти - безпрестанно подвергается самым неожиданным и самым удивительным переменам. Да!

- Благодарю вас, Лукреция. Вы говорите и думаете искренно, я уверена в этом. Надеюсь, ничто в свете не заставит нас переменить мнение друг о друге.

- О, конечно, моя милая! - возразила мисс Токс.

М-с Чикк откашлянулась, как прежде, и принялась выводить на ковре разные фигуры костяным концом своего зонтика. Мисс Токс, привыкшая к раздражительности своей прекрасной подруги, воспользовалась этой паузой, чтобы переменить разговор.

- Кстати, моя милая, вы, кажется, приехали не одне, - сказала мисс Токс, - в карете я заметила лицо вашего супруга.

- Да, м-р Чикк в карете. Пусть он там и остается. У него газета, которая займет его слишком на два часа. Вы можете, Лукреция, подрезывать ваши цветы, a я посижу и отдохну.

- Несравненная Луиза понимает, что всякия церемонии безполезны между такими друзьями, как мы. Следовательно...

Но заключение договорено не словами, a самым делом. Мисс Токс надела перчатки, вооружилась ножницами и начала с микроскопической заботливостью подстригать растения. М-с Чикк, склонив голову на одну сторону, просидела несколько минут не говоря ни одного слова и продолжая выводить фигуры на ковре.

- Флоренса тоже вернулась домой из гостей, и я должна сказать, что Флоренса уже слишком давно ведет одинокую жизнь, - заговорила наконец м-с Чикк строгим и торжественным тоном, - да, слишком давно. В этом не следует и сомневаться, и тот потерял бы всякое уважение в моих глазах, кто стал бы противоречить этому мнению. Многое можно изменить, но не все. Кто станет с этим спорить? Я, с своей стороны, не могу наперекор очевидности и разсудку приневоливать своих чувств.

- О конечно, моя милая, как это можно! - подтвердила мисс Токс, не совсем понимая, или, правильнее, вовсе не понимая таинственных речей прекрасной подруги.

- Флоренса - странная девушка; это я говорила всегда, и брат мой, конечно, не виноват, что чувствует некоторую неловкость в её присутствии. Желала бы я знать, кто осмелится обвинять Павла Домби? A между тем что-ж ему делать после всех этих горестных происшествий, случившихся в нашей семье? Тут один ответ. Он должен сделать усилие. Павел Домби в этом случае даже обязан сделать усилие. Наша семья всегда отличалась усилиями, a Павел теперь глава семьи, единственный её представитель. Да, единственный, ибо что такое я? Ничто, или почти ничто!

- Полно, мой ангел, что с вами? ...

М-с Чикк отерла слезу, взглянула на потолок и продолжала таким образом:

- Следовательно, говорю я, Павел в настоящем случае обязан сделать усилие, и пусть оно пронзит кинжалом мое сердце, я заранее благословляю его. О Боже мой! я слаба, и природа y меня как y ребенка. Почему в этой груди не кусок мрамора на место сердца или просто булыжник с мостовой...

- Полно, мой ангел, что с вами?

- Но так или иначе, я с восторгом узнаю, что Павел остался верным своему имени, хотя и прежде в этом я не сомневалась. Домби всегда будет Домби, и желала бы я знать, кто смеет иначе об этом разсуждать?

Молчание. М-с Чикк оглянулась во все стороны, как будто делала вызов противникам своего мнения.

- Одного только я желаю, - заметила м-с Чикк, - чтобы и она сделалась достойною этого имени.

Мисс Токс, переливавшая в эту минуту воду из зеленого кувшинчика, была в самой высокой степени изумлена серьезным голосом и выражением лица своей подруги. Прекратив ботаническия занятия, она, в свою очередь, приняла глубокомысленный вид и уселась подле м-с Чикк с явным намерением сказать утешительное слово.

- Извините меня, милая Луиза; но я осмелюсь вам по этому поводу сделать скромное замечание, которое, может быть, не совсем согласно с вашими мыслями. Мне кажется, мой ангел, ваша племянница подает большие надежды... да, большие во всех отношениях.

- Что вы под этим разумеете, Лукреция? К чему относится ваше замечание, и как должна я понимать вас? Объяснитесь.

- Я хотела сказать, мой друт, что Флоренса сделается достойною своего имени.

предмете, но прежняя наша короткость... a я думаю, Лукреция, и даже уверена, ничто не разорвет нашей дружбы. И что могло бы охладить нас друг к другу? Конечно, ничто, и было бы глупо об этом думать. Это мое неизменное мнение. Итак, Лукреция, я должна выразиться яснее. Поймите же, что мои замечания относились не к Флоренсе, - отнюдь нет!

- В таком случае, извините, мой ангел, я вас совсем не поняла. У меня теперь, право, какой-то туман в голове.

М-с Чикк выглянула на улицу и принялась осматривать комнату по всем направлениям, останавливая свой взор на растениях, на канарейке, на зеленом кувшине, на всем, кроме самой хозяйки. Но дошла, наконец, очередь и до мисс Токс. Бросив на нее быстрый и проницательный взгляд, м-с Чикк опустила глаза в землю, нахмурила брови и разразилась такими словами:

- Лукреция, особа, которая должна сделаться достойною своего имени, это - вторая жена моего брата Павла Домби. Вступить во второй брак - его неизменное намерение. Кажется, я об этом говорила, хотя, может быть, другими словами.

Мисс Токс вскочила, как ужаленная и, подбежав к растениям, принялась подстригать стебельки и ветки с такою же неблагосклонностью, как цирульник иной раз подчищает щетинистую бороду какого-нибудь бедняка.

- Поймет ли она отличие, которое ей делают, - продолжала м-с Чикк, - это другой вопрос. Надеюсь, что поймет. Мы обязаны в этом мире хорошо думать о своих ближних. Моего совета не требовали, да оно и лучше. Мое мнение в этом деле было бы принято свысока или с обидной снисходительностью. Так уж пусть идут дела сами по себе.

Мисс Токс еще ниже нагнулась к горшкам и с большим усердием подстригала растения.

- Если бы Павел посоветовался со мной, как это иногда он делает, - иродолжала м-с Чикк, преодолевая истерический припадок, - или лучше, как это он делывал... теперь уж конечно мои советы не нужны, да и слава Богу, меньше ответственности... я не ревнива и не завистлива, Бот с ними! - Здесь м-с Чикк залилась горькими слезами. - Так если-бы Павел пришел ко мне и сказал: "Луиза, каких достоинств посоветуешь ты искать в моей будущей жене?" - я бы отвечала прямо и решительно: "Хорошая семья, красота, образование, связи, - вот чего ты должен искать во второй супруге." - Да, именно я выразилась бы этими словами, хоть бы потом нести голову на плаху. Пусть посадят меня в тюрьму, я и в тюрьме стану говорить: "Павел! жениться во второй раз, и не на женщине из высшого круга! Жениться не на красавице! Жениться на женщине без образования, без связей!" Нужно с ума сойти, чтобы думать иначе об этомь предмете. Да, с ума сойти!

Луч надежды мелькнул в голове мисс Токс.

- Но я еще не сошла с ума, a потому и говорю, что внушает здравый смысл. Я вовсе не приписываю себе высокого ума, хотя некоторые люди почему то всегда приходили в изумление от моих талантов; может быть, они переменят свое мнение, и очень скоро! но все же я не была и не буду отъявленной дурой. За это ручаюсь. И пусть попробуют сказать мне, что брат мой Павел Домби может соединиться с кем бы то ни было... да, с кем бы то ни было - эти слова произнесены были с особенной запальчивостью, - кто не имеет этих достоинств! ... о Боже мой, да это была бы смертельная обида! Все равно, если бы сказали, что я рождена и воспитана между слонами, никак не меньше! A впрочем, на этом свете надобно готовиться ко всяким обидам. Я и готовлюсь. Дерзкия мнения не удивляют меня!

Последовало молчание. Ножницы мисс Токс звякнули два, три раза, её платье заколыхалось, но лицо было тщательно скрыто между листьями. М-с Чикк, после внимательных наблюдений, которые, казалось, удовлетворили её ожидания, продолжала более спокойным тоном:

- Следовательно, брат мой, вступая во второй брак, сделал то, что и должно было ожидать от Павла Домби. Признаюсь однако-ж, это меня изумляет, хотя приятно изумляет. Когда Павел выехал из города, я никак не ожидала, чтобы y него могла родиться за городом какая-нибудь привязанность, хотя я очень хорошо знала, что здесь он ни в кого не влюблен. Как бы то ни было, партия во всех отношениях самая приличная, так что лучше и желать нельзя. Мать, без всякого сомнения, женщина тонкая и со вкусом, и, разумеется, я не в праве осуждать, зачем она желает жить вместе с ними; это - дело Павла, a не мое. Невесты я еще не видала, но, судя по портрету, она - красавица первой руки. Имя y ней прекрасное, мне, по крайней мере, кажется, что Эдифь - необыкновенное и вместе высокое имя. Стало быть, Лукреция, я не сомневаюсь, вы с удовольствием услышите, что свадьба будет на этих днях и, конечно, с восторгом узнаете об этой перемене в положении моего брата, который столько раз удостаивал вас своим благосклонным вниманием.

Вместо словесного ответа, мисс Токс дрожащею рукою взяла лейку и повела блуждающим взором вокруг комнаты, как будто соображая, какую часть мебели надлежало вспрыснуть содержащеюся влагою. В эту минуту отворилась дверь. Мисс Токс вздрогнула, захохотала и без всяких предварительных объяснений бросилась в объятия вошедшей особы, не сознавая, к счастью, возвышенного негодавания м-с Чикк и мефистофелевской радости майора, который все это время сидел y себя под окном с двухстволыюй трубкой.

Высокая честь держать в объятиях прелестную деву, упавшую в обморок, досталась ма долю горемычного туземца, который, по именному предписанию своего владыки, пришел наведаться о состоянии драгоценного здоровья мисс Токс. При этом посольстве в инструкцию его вошли еще другия очень строгия предписания, которых - увы! - исполнить было невозможно, несмотря на бдительный надзор яростного властелина, следившого за всеми происшествиями через двухствольную трубку. Бедный туземец трепетал за свои кости.

A между тем мисс Токс, прильнув к груди неожиданного пришельца, тихонько смачивала его теплой влагой из зеленого кувшинчика, остававшагося в её руках, как будто посланник майора Багстока был тропическим растением (оно и справедливо), требовавшим на европейской почве поливания искусственным дождем. М-с Чикк, сначала не принимавшая никакого участия в безмолвной сцене, приказала, наконец, туземцу положить свое бремя на софу и удалиться. Вслед за тем она принялась с большим усердием оживлять безчувственную подругу.

Но в хлопотах м-с Чикк отнюдь не было заметно того нежного участия, которое обыкновенно характеризует дочерей Евы, когда оне в подобных случаях ухаживают одна за другой. Не сестра милосердия, a палач средних веков, палач веков, столь оплакиваемых и в Англии многими добродетельными людьми, стоял теперь перед несчастной женщиной, приводимой в чувство единственно для приготовления к новым безпощадным пыткам. Спирт, духи, соль, холодная вода и другия испытанные средства употреблены были в дело с полным успехом. Но когда мисс Токс мало-по-малу пришла в себя и открыла глаза, м-с Чикк отпрянула от нея, как от злодея, и вновь явилась перед ней, как перед Гамлетом тень отца, но не с кротким и печальным взором, a с проклятиями и укорами на грозном челе.

- Лукреция, - сказала м-с Чикк, - я не стану скрывать своих чувств. Это безполезно. Глаза мои открылись однажды навсегда. Не далее как за час сам архангел не уверил бы меня в том, что теперь ясно, как день.

- Обыкновенная слабость, - лепетала мисс Токс, - не безпокойтесь. Скоро я совсем оправлюсь.

- Скоро вы совсем оправитесь! - повторила мисс Чикк с презрительным негодованием. - Думаете ли вы, что я ослепла? Воображаете ли, что я глупа, как ребенок! Благодарю вас, Лукреция, благодарю!

Мисс Токс устремила на подругу умоляющий взор и приставила платок к заплаканным глазам.

мои открылись однажды навсегда. Спала с них роковая повязка, и слепота дружеского доверия не имеет более места. Лукреция Токс, вы играли мной как мячиком, вы лукавили и кривили душой наперекор моей искренности! Конец теперь вашим интригам, уверяю вас.

- На что я намекаю? Спросите собственное сердце, Лукреция Токс. A между тем убедительно прошу уволить меня от ваших фамильярных нежностей. Во мне еще осталось чувство уважения к самой себе, хотя, быть может, вы этого не думаете.

- Луиза, Луиза! как вы можете говорить подобным языком!

- Как могу я говорить подобным языком? - возразила м-с Чикк, которая, за недостатком более подходящих аргументов, думала уничтожить свою противницу презрительным повторением её же восклицаний. - Подобным языком! И вы еще об этом спрашиваете!

- Вы вошли через меня почти в доверенность к моему брату и обвились вокруг его очага, как змея, подколодная змея, которая за все благодеяния хочет вонзить жало в сердце своего благодетеля! И Лукреция Токс изволит питать надежду превратиться в м-с Домби! О Боже мой! Да это такая колоссальная нелепость, из-за которой, право, почти не стоит выходить из себя!

- Ради Бога, Луиза, не говорите таких страшных вещей!

- Страшных вещей! - повторила м-с Чикк, - страшных вещей! Да разве не сейчас вы доказали очевиднейшим образом, что не можете скрывать своих чувств даже предо мною! Разве не сейчась спала страшная повязка, которую вы так искусно нахлобучили мне на глаза?

-- Я не жаловалась и не сказала ничего, - отвечала мисс Токс, разражаясь громким плачем. - Ваше известие, Луиза, конечно, поразило меия до некоторой степени, и если прежде я имела слабую надежду, что м-р Домби чувствует ко мне некоторую привязанность, то не вам бы, Луиза, осуждать меня с такою безпощадною строгостью.

- Да, да, я это зыаю, я вижу это по её глазам!

- Я не жалуюсь, милая Луиза, и не упрекаю вас; но для собственного оправдания...

- Конечно, конечно! - воскликнула м-с Чикк, осматривая мебель с пророческой улыбкой. - Только этого недоставало! Объяснитесь же, Лукреция Токс, объяснитесь прямо и решительно, что y вас на уме! Будьте откровенны хоть раз с вашим другом, Лукреция Токс! Я уже приготовлена ко всему.

- Для собственного оправдания, милая Луиза, и только для оправдания, я хотела бы спросить вас: разве не вы первая подали мне эту мысль? Разве не говорили вы несколько раз, что, судя по всему, исполнение её не подвержено никакому сомнению?

М-с Чикк поспешно оставила кресла, прошлась по комнате, подняла голову вверх и, обращаясь на этот раз не к мебели, a к небесам, произнесла самым торжественным тоном:

в этот дом. Не знаю, как назвать и как определить эту мысль, но если бывают предчувствия на этом свете, то я предчувствовала ужасную, неотразимую беду. Сбылось предчувствие, оправдалась тайная тревога сердца! Доверенность многих лет уничтожилась в одну минуту! Крепкия узы дружбы разорвались, распались без жалости и без милосердия! Какое воображение представит сцену ужаснее той, которая так неожиданно и так мгновенно раскрылась перед моими пиазами! Я ошибалась в вас, Лукреция Токс, и теперь вижу вас в истинном свете. Всему конец, всему предел, всему вечная память! Лукреция Токс, прощайте! Желаю вам добра, и всегда буду желать вам только одного добра; но как человек и как женщина, верная самой себе, постоянная в своих правилах и всегда уважающая чувства чести и долга, как сестра моего брата, как золовка его жены, и, наконец, как урожденная Домби... вы понимаете; я не могу теперь пожелать вам ничего, кроме доброго утра. Прощайте, Лукреция Токс!

С этими словами м-с Чикк, гордая сознанием своей правоты и чувством нравственного достоинства, сделала шаг к дверям. Остановившись еще раз в положении грозной статуи, она кивнула головой и отправилась к карете искать утешения в объятиях своего супруга, м-ра Чикк.

То есть, это сказано аллегорически, для красоты слога, a собственно говоря, объятия м-ра Чикк завалены были газетными листами. Джентльмен этот не обратил даже никакого внимания на свою драгоценную половину и только изредка украдкой бросал на нее косвенные взгляды. Он читал и по временам мурлыкал некоторые отрывки из любимых арий. Странное равнодушие!

Тем страннее, что м-с Чикк испускала глубокие вздохи, обращала очи к небесам, кивала головой и вообще вела себя таким образом, как будто еще чинила грозный суд над преступною Лукрециею Токс. Наконец, внутреннее волнение м-с Чикк выразилось громким и даже пронзительным восклицанием:

- Вот до какой степени открылись сегодня мои глаза!

- О, не спрашивай меня!

- Я и не спрашиваю. Ты сама навязываешься, мой ангел.

- Ну, так что же такое случилось, моя милая?

этой женщине плодятся коварные замыслы соединиться с нашей семьей! Низкая тварь! Но я надеюсь, небесное правосудие не оставит ее без наказания.

- К чему-ж тут вмешиваться небесному правосудию, моя милая? - слегка возразил м-р Чикк, почесав переносье газетным листом. - До нынешняго утра ты, кажется, и сама была не прочь от такого родства. Партия, пожалуй, довольно приличная, - ты именно была этих мыслей?

М-с Чикк заплакала навзрыд и сказала озадаченному супругу, что он может, если захочет, растоптать ее ногами, только не обижать постыдной клеветой. М-р Чикк замолчал.

- Но с Лукрецией Токс y меня покончено все, - начала м-с Чикк после короткой паузы. - Пусть Павел лишает меня доверенности в пользу особы, которая, как я надеюсь и уверена, имеет полное право заменить бедную Фанни; пусть он извещает меня о такой перемене со своей обыкновенной холодностью, - я не сержусь и не сетую, что заранее не спросили моего совета? Но хитрых замыслов, но двуличности, но низких уловок, - вот чего я не терпела и не терплю. Поэтому я все покончила с Лукрецией Токс. Тяжело мне было, но что же делать? Во всем надо полагаться на волю Божию. Да оно и к лучшему, если разсудить спокойно и без пристрастия. Павел попадает теперь в высший круг, и его новые родственники - аристократы чистейшей крови. Разумеется, знакомство какой-нибудь Токс могло бы компрометировать и его, и меня. Во всем видень перст Божий, и рука Всевышняго иногда спасает нас даже против нашей воли. Велико было мое искушение сегодня, но я не жалуюсь и не ропщу.