Домби и сын.
Глава ХХХѴIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Домби и сын. Глава ХХХѴIII. (старая орфография)

Глава ХХХѴIII. 

Мисс Токс возобновляет старое знакомство.

Мисс Токс, покинутая другом своим Луизою Чикк и лишенная благосклонности м-ра Домби, - ибо ни за зеркалом камина, ни на фортепиано не красовалось пары свадебных билетов, соединенных серебряною нитью, - мисс Токс пала духом и была очень грустна. Несколько времени не раздавались на Княгинином Лугу звуки известного вальса, растения были забыты, и пыль покрыла миниатюрный портрет предка мисс Токс в напудренном парике.

Но мисс Токс была не в тех летах и не такого характера, чтобы долго предаваться безпо лезной грусти. У фортепиано успели разстроиться только две клавиши, когда опять загремел известный вальс; только одна ветка гераниума засохла от недостатка пищи, когда мисс Токс опять принялась хлопотать около своих растений; и облако пыли покрывало напудренного предка только в продолжение шести недель, после чего мисс Токс дунула на его благообразное лицо и вытерла его замшею.

Мисс Токс, однако же, осиротела. Привязанность её, как смешно она ни высказывалась, была неподдельна и сильна, и незаслуженное оскорбление со стороны Луизы - как выражалась она сама - глубоко ее огорчило. Впрочемь, сердце мисс Токс было совершенно чуждо всякой злобы. Она провела жизнь без личных мнений, зато и не знала до сих пор злых страстей. Теперь только, когда ей случилось однажды на улице завидеть вдали Луизу Чикк, кроткая натура её возмутилась до такой степени, что она рада была найти убежище в кухмистерской, где и выплакала чувства свои в мрачной столовой, пропитанной запахом говядины.

На м-ра Домби мисс Токс не считала себя вправе жаловаться. Она имела такое высокое понятие о его величии, что теперь, вдали от него, ей казалось, что разстояние между ними всегда было неизмеримо, и что терпеть ее несколько ближе было с его стороны великодушною снисходительностью. Не было на свете, по её мнению, женщины слишком прекрасной для того, чтобы сделаться супругою м-ра Домби и, желая избрать себе жену, он, естественно, должен был искать в высшей сфере. Мисс Токс раз двадцать на день со слезами на глазах повторяла себе эту истину. Она никогда не вспоминала, что он пользовался ею для исполнения своих прихотей и милостиво позволил ей быть одною из нянюшек его сына. Она думала только о том, что, но её собственным словам, "провела в этом доме так много счастливых часов, что она должна вспоминать об этом с благодарностью, и что никогда не перестанет видеть в м-ре Домби одного из самых почтенных и значительных людей".

Но разлученная с неумолимой Луизой и ревнуя к майору (на которого смотрела теперь как-то недоверчиво), мисс Токс нашла, что очень досадно не знать ничего о том, что происходит в доме м-ра Домби. Она привыкла считать Домби и Сына центром, около которого вращается весь мир, и потому решилась возобновить одно старинное знакомство, лишь бы только не оставаться в неведении о делах, так сильно ее интересовавших. М-с Ричардс, как ей было известно, поддерживала, со времени достопамятного свидания с м-ром Домби, сношения с живущими в его доме слугами. Мисс Токс имела, может быть, еще и другую, более нежную побудительную причину посетить семейство Тудля: ей хотелось, может быть, просто поговорить о м-ре Домби с кем бы то ни было.

Итак, однажды вечеромь мисс Токс направила стопы свои к Тудлям. М-р Тудль, черный и закопченый, кушал в это время чай в недрах своего семейства. Существование м-ра Тудля имело вообще только три фазы: он или изволил кушать в упомянутых недрах, или летел над землею по 25 и 50 миль в час, или спал. Он безпрестанно переходил из вихря в покой, но в обоих случаях сохранял мирное равновесие в душе. Он предоставил сердиться, шуметь, пыхтеть и портиться машинам, с которыми был связан неразрывными узами, a сам вел жизнь совершенно безмятежную.

На коленях м-ра Тудля сидели два маленьких Тудля; другие два приготовляли ему чай, и многие другие возились около него; м-р Тудль никогда не был без детей и всегда готов был пополнить их коллекцию.

- Полли, - сказал он, - видела ты Роба?

- Нет, - отвечала Полли, - он, верно, зайдет сегодня.

- A что, теперь он уже не прячется, или прячется, Полли?

- Нет.

- Хорошо, что нет, Полли; не хорошо прягаться, а?

- Конечно; что за вопрос.

- Видите ли, дети, - сказал Тудль, оглядывая свое семейство, - если идешь прямою дорогою, не надо прятаться.

Тудлёнки запищали и зашумели в знак готовности воспользоваться нравоучением.

- Да зачем же применять все это к Робу? - спросила жена.

- Полли, - отвечал Тулль, - что же тут такого сказал я о Робе? Я только так, - к слову пришлось, - странно, право, как подумаешь, как это в голове y человека одно к другому вяжется

И м-р Тудль запил это глубокомысленное замечание чаем и закусил порядочным ломтем хлеба с маслом, приказавши, между прочим, дочерям приготовить побольше кипятку, потому что y него сильно пересохло в горле.

Но, насыщаясь сам, Тудль не забыл и своего потомства; дети уже съели свою вечернюю порцию, но все-таки стерегли экстренные, и потому именно и лакомые кусочки. Тудль кормил их, держа в руке большой ломоть хлеба с маслом; Тудльчики, в законной последовательности, откусывали каждый по кусочку и получали в добавок по ложке чаю. Это доставляло им такое наслаждение, что они пускались, проглотивши свою порцию, плясать и скакать на одной ножке, a потом опять понемногу обступали м-ра Тудля и провожали глазами в его рот куски хлеба и масла, притворяясь, впрочем, очень равиодушными к этим предметам и перешептываясь о чем-то вовсе постороннем.

М-р Тудль, сидя среди своего семейства и подавая пример отличного аппетита, вез на своих коленях двух маленьких Тудлей в Бирмингам и смотрел на прочих через баррьер из хлеба и масла, когда вошел Роб Точильщик, в оригинальной шляпе и траурных шароварах и был встречен всеобщим криком братьев и сестер.

- Как поживаете, матушка? - спросил он, почтительно целуя мать.

- Здравствуй, Роб! - отвечала оиа, обнимая его. - И этот еще станет прятаться! Полно Тудль!

Эти слова относились к м-ру Тудлю, но Роб не пропустил их мимо ушей.

- Как? батюшка опять что-нибудь говорил против меня? - воскликнул он. - О, как это ужасно! провиниться раз в жизни, и то слегка, a потом знать, что родной отец не перестанет попрекать тебя этим заглаза! Право, готов бы, на зло напроказить чего-нибудь.

- Полно, он ничего такого не думал, - сказала Полли.

Маленькие Тудли вскрикнули при этой отчаянной выходке, и Роб усилил еще более патетический эффект её, заклкная их не жалеть брата, и говоря, что, если они добрые дети, так должны ненавидеть его.

Наконец, м-р Тудль объяснился, Роб был успокоен, они пожали друг другу руки, и согласие воцарилось в семье; в то же время, очень кстати и к великому удивлению Полли, явилась в дверях, озирая все общество своею милостивою улыбкою, мисс Токс.

- Как поживаете, м-с Ричардс? - сказала она. - A вот я пришла навестить вас. Можно войти?

Веселое лицо м-с Ричардс просветлело гостеприимною радостью; мисс Токс немедленно пригласили сесть; она раскланялась с м-ром Тудлем, развязала шляпку и объявила, что, во-первых, хочет перецеловать всех детей поочередно.

Гонимый судьбою, младший Тудль, родившийся, по-видимому, под несчастною звездою, испытал неудачу и при этой церемонии; играя с шляпою Роба, он надвинул ее на глаза задом наперед так неловко, что не мог снять; испуганному воображению его тотчас же представилась мрачная картина будущности, - ему показалось, что он уже на всю жизнь останется погруженным во мрак и разлученным с друзьями и родными, он начал кричать и барахтаться. Освобожденный из-под шляпы, он предстал с красным, вспотевшим лицом и был взят на руки мисс Токс.

- Вы, я думаю, почти забыли меня? - сказала мисс Токс м-ру Тудлю.

- Нет, - отвечал Тудль, - нет. A с тех пор мы уж довольно постарели.

- Как же вы поживаете? - ласково спросила мисс Токс.

- Слава Богу. Вы как? Что, ревматизм вас еще не безпокоит? Нам всем его не миновать.

- Благодарю вас, - отвечала мисс Токс. - Я с ним еще незнакома.

- Счастливы вы, - сказал Тудль. - В ваши лета много от него страдают. Вот, мать моя...

И Тудль, встретивши глаза жены, залил окончание новою кружкою чаю.

- Теперь, м-с Ричардс, - сказала мисс Токс, - скажу вам прямо, зачем я пришла. Вы, вероятно, заметили, м-с Ричардс, и вы, м-р Тудль, что я разошлась немного кое с кем из моих друзей, и что не посещаю теперь иных, y которых бывала прежде очень часто.

Полли, с женским инстинктом понявшая в ту же минуту о чем идет речь, прищурила глаза в знак того, что понимает мисс Токс. A м-р Тудль, не имевший и предчувствия о настоящем значении её слов, вытаращил глаза в знак совершенного недоумения.

- Что было причиною, возникшей между нами холодности, - продолжала мисс Токс, - об этом говорить нечего и не стоит. Довольно, если я скажу, что питаю глубочайшее уважение к м-ру Домби, также и ко всему, что ему близко.

М-р Тудль, начинавший догадываться, покачал головою и сказал, что слышал об этом, и что, по его мнению, с м-ром Домби трудно ладить.

- Не говорите этого, прошу вас, - возразила мисс Токс. - Не говорите мне этого никогда. Мне это неприятно слышать.

М-р Тудль, ни мало не сомйевавшийся, что замечание его будет принято благосклонно, был ужасно сконфужен.

- Вот что я хотела вам сказать, м-с Ричардс, и вам, м-р Тудль: всякое известие о том, как поживает семейство м-ра Домби, будет для меня очень приятно, и я всегда рада побеседовать с м-с Ричардс об их семье и вспомянуть прошлое время. Мы с м-с Ричардс всегда жили в ладу, и я жалею, что не сблизилась с нею тогда больше, в чем сама виновата. Теперь, по крайней мере, она, верно, не откажет мне в дружбе и позволит посещать ее и быть y нея, как дома?

Полли была очень рада и изъявила свое согласие на дружбу. М-р Тудль не мог дать себе отчета, рад он или нет, и потому сохранил глупейшее спокойствие.

им книжек, и вы увидите, в вечер-другой, сколько оне узнают. Только я не хочу вам мешать, не хочу, чтобы вы считали меня гостьей; вы пожалуйста ые церемоньтесь, м-с Ричардс: штопайте себе, шейте, кормите детей, делайте, что вам нужно: да и вы, м-р Тудль, не чинитесь: закурите вашу трубку.

- Благодарю вас, - проговорил Тудль.

- Чистосердечно говорю вам, - продолжала мисс Токс, - что я буду в восторге, если мне удастся передать кое-какие познания вашим деткам, и сочту себя щедро вознагражденною, если вы просто, без обиняков, согласны на мое предложение.

Сделка была тут же утверждена, и мисс Токс в ту же минуту почувствовала себя до такой степени дома, что немедленно сделала экзамен всем детям и записала их имена, возраст и познания. Экзамен и беседа задержали ее y Тудлей так долго, что ей уже поздно было идти домой одной. Точильщик был еще здесь и учтиво предложил проводить ее, на что она с удовольствием согласилась.

Простившись с Тудлем и Полли и перецеловавши всех детей, мисс Токс ушла с таким легким сердцем, что м-с Чикк обиделась бы, если бы его взвесила.

- Очень рада с вами познакомиться, - сказала она y своего порога. - Надеюсь, мы будем друзьями, и вы посетите меня. Завели ли вы денежную шкатулку?

- Завел миледи, - отвечал Робин, - и уж давненько. Я накопил деньженок на черный день и собираюсь положить их в банк.

- Много вам благодарен, миледи; но мне, право, совестно, что вы тратитесь из-за меня.

- Прощайте, миледи. Покорно благодарю.

Вслед затем мальчишка разменял подаренную монету и мигом проиграл все деньги. Правила чести и благородства никогда не преподавались в заведении Благотворительного Точильщика. Преобладающей системой в этой школе было лицемерие, прививавшееся с огромным успехом, так что родители и покровители питомцев, окончивших здесь свой курс, разсуждали ииой раз, что уж лучше оставлять детей без всякого воспитания, если оно приносит такие горькие плоды. Другие, более основательные, догадывались, что воспитание должно быть улучшено, и в ожидении такого улучшения немилосердно бранили заведение Благотворительного Точильщика. Между тем опытные начальники знаменитой школы всегда умели вывертываться, указывая обвинителям на тех из своих бывших учеников, которые каким-нибудь чудом спаслись от нравственной порчи и занимали в обществе почетные места. Такия указания ставили втупик всевозможных клеветников, и слава учебного заведения возростала год от году с неимоверным успехом. Да здравствуют все на свете Благотворительные Точильщики!