Домби и сын.
Глава XLIV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Домби и сын. Глава XLIV. (старая орфография)

Глава XLIV. 

Разлука.

Мисс Сусанна Ниппер встала очень рано, хотя не с разсветом. Черные глаза этой девицы отчего-то посоловели и, казалось, неохотно смотрели на окружающие предметы. Над ними была красная опухоль, несомненный признак обильных слез, пролитых во время ночи. Но не упал мужественный дух Сусанны Ниппер; она была чрезвычайно проворна и смела, и все её способности, казалось, были обращены на какоето великое дело. Это было заметно даже по её платью, перетянутому донельзя и нарядному до чрезвычайности. Притом, расхаживая по всему дому, она безпрестанно мотала головой, a это ясно говорило о работе её мыслительной машины.

Словом, мисс Сусанна Ниппер решилась - можете вообразить? - решилась на отчаянное предприятие: пробраться в комнату м-ра Домби и объясниться наедине с этим джентльменом. Поднявшись с постели этим утром, она сделала грозный жест и сказала самой себе с необыкновенной энергией:

- Хочу и сделаю! Желала бы я знать, кто мне помешает?

Пришпоривая себя без отлагательства исполнить отчаянный план, Сусанна Ниппер целое утро шмыгала по лестнице взад и вперед, напрасно отыскивая благоприятный случай к решительному нападению. Такия неудачи, раздражая её нетерпение, еще более увеличивали бдительность храброй девицы, и, наконец, к вечеру ей удалось открыть, что заклятый её враг, м-с Пипчин, под предлогом прошлой безсонной ночи, легла на часик всхрапнуть в своей собственной комнате, и что м-р Домби покоился один на софе без своей обычной свиты.

Вожделенное открытие привело в движение не только голову, но и все суставы отважной героини. Она на цыпочках подошла к дверям м-ра Домби и постучалась.

- Войдите? - сказал м-р Домби.

Сусанна еще раз мотнула головой, для окончательного возбуждения умственных способностей, и вошла.

М-р Домби, обращенный лицомь к камину, с величайшим изумлением взглянул на нежданную гостью и привстал немного с постели. Мисс Ниппер сделала книксен.

- Что вам надобно? - сказал м-р Домби.

- Мне надобно, сэр, поговорить с вами, если это вам угодно.

Губы м-ра Домби пошевелились, как-будто для повторе.ния этих слов, но, озадаченный дерзкой отвагой молодой женщины, он, казалось, не мог произнесть их вслух.

- Вот уже, сэр, если вам угодно, ровно двенадцать лет прошло, как я нахожусь в услужении при мисс Флой. Она была ребенком, когда я пришла сюда в первый раз, и уж я давно жила здесь, когда поступила сюда м-с Ричардс. Я не Мафусаил, с вашего позволения, но все же и не грудной ребенок.

М-р Домби смотрел во все глаза, но не сделал никакого замечания на это предварительное изложение фактов.

- Не было, нет и не будет девицы милее, добрее, привлекательнее мисс Флоренсы, сэр, если вам угодно слышать это от вашей покорной слуги. Я ее знаю биллион раз лучше, чем некоторые другие люди, потому что я видела ее в её печальные дни, и видела ее в её радостные дни (как мало их было!), видела ее и в одиночестве, когда она жила затворницей, a некоторые другие люди не видели её никогда и нигде. Уже давно я хотела сказать этим некоторым людям, и вот теперь говорю, - здесь черноокая вещунья для усиления эффекта притопнула ногой - говорю, что мисс Флой - прекраснейший, прелестнейший, благодатнейший ангел, какого не было, нет и не будет на земле. Я это говорила, говорю и буду говорить, сэр, хотя бы разорвали меня в мелкие куски. Конечно, я не блаженная мученица Фокса {Цитата из Fox's book of martyrs - сочинения, где изложены биографии христианских мучеников. Книга эта пользуется в Англии такою же популярностью, как y нас Четьи-минеи. Прим. перев.}, но все же я христианка, к вашим услугам. Да-с!

М-р Домби, взволнованный негодованием, сделался теперь еще бледнее, чем при падении с лошади. Он не верил своим глазам, и ему казалось, что его уши не на своем месте.

- Моя двенадцатилетняя служба тут не идет в разсчет, сэр, - продолжала Сусанна, - всякий отдаст справедливость мисс Флой; да и как не отдать, когда она такой ангел? Но я люблю ее больше всех на свете, между тем как некоторые другие люди о ней и знать не хотят. Вот об этом-то именно я и пришла теперь сказать некоторым другим людям. - Здесь она опять притопнула ногой и сделала энергический жест. - И еще бы я стала молчать после двенадцатилетней безпорочной службы? Я, конечно, не крикунья площадная, сэр, ну да все же я и не рыба, с вашего позволения.

- Что вы под этим разумеете? - проговорил м-р Домби, вперив в нее гневный взгляд. - Как вы смеете это говорить?

мисс Флоренсы, не знаете, - вот и все тут!

М-р Домби, в бешенстве, протянул руку к снурку колокольчика, но по эту сторону камина не было снурка, a он не мог без посторонней помощй перейти на другую сторону. Быстрый глаз Сусанны мигом принял к сведению такое обстоятельство, и теперь-то, как она рассказывала после, Домби уже совершенно был в её рукахь.

- Мисс Флой, осмелюсь вам доложить, самая покорная, послушная, прекрасная и, по милости некоторых людей, самая несчастная из всех дочерей на белом свете. Желала бы я знать, какой джентльмен - будь y него целые амбары с золотыми мешками, целые погреба с изумрудами и алмазами - дас, какой господин не стал бы гордиться мисс Флоренсой? Он будет гордиться, должен, он не может не гордиться. A узнай он её настоящую цену, пойми хорошенько её добрую душу, так он, я вам скажу, скорее бы спалил свои амбары и разгромил погреба, скорее бы оделся в лохмотья и стал таскаться со двора на двор, чем допустил бы ее мучиться и горевать в этом доме, где, с вашего позволения, крушится, тоскует и ноет её нежное сердце.

Здесь Сусанна заплакала навзрыд и уже изо всей силы притопнула ногой.

- Женщина! - вскричал м-р Домби, - оставьте комнату.

- Прошу извинить, сэр; если бы мне даже пришлось оставить это место, где я столько леть служила верой и правдой, где я так много видела и слышала... Да это пустяки, сэр: y вас не достанет духу изъзза такой безделицы разлучить меня с мисс Флой... то есть, я вам скажу, вы непременно должны выслушать меня до конца, и выслушаете. Я ведь, слава Богу, не в Индии живу... ну, a если и в Индии, так вот я овдовела и решилась спалить себя на костре с протухлым телом гадкого мужа. И спалю, если решилась, это верно точно так же, как вот теперь я ни за что в свете не выйду из этой комнаты.

Энергические жесты Сусанны Ниппер, столько же, как и её слова, подтвердили действительность высказанной сентенции.

- Уж зато могу поручиться, сэр, - продолжала она, - что в целом доме никто вас столько не робеет и не трусит, как я, ваша покорная слуга. Поверите ли? я раз тысячу собиралась с вами объясниться, да все не хватало духу. A вот в прошлую ночь я решилась, да и пошла; так прошу извинить, я сделаю, что надо.

М-р Домби, в порыве бешеной досады, еще раз хотел схватиться за колокольный снурок и, за отсутствием снурка, ухватился за свою голову.

- Я видела, как мисс Флой мучилась и тосковала в своем детстве без укоров и без жалоб; я видела потом, как она просиживала напролет целые ночи, помогая в занятиях своему маленькому братцу; я видела, как она, не смыкая глазок, день и ночь сидела подле него в другое время - этого впрочем не могли не заметить и некоторые другие люди - я видела, как она, без помощи, без одобрений, без ласкового слова, достигла возраста прекрасной девицы, которая может составить честь и гордость всякого общества; я видела, как ее оскорбляли обидным невниманием, и как она, бедняжка, принимала это к сердцу; но никогда, смиренный и кроткий агнец, она не роптала мыслью, ни словом, ни делами, напротив, она любила и любит некоторых людей со всей горячностью нежного сердца, она обожает их и поклоняется им, a они молчат и хмурят брови, эти некоторые люди. Желала бы я знать, разве нет y них языка? Разве они истуканы? Ведь мисс Флой не идолопоклонница, надеюсь.

- Эй! кто-нибудь! - закричал м-р Домби изо всей силы. - Куда запропастилась ключница? Эй! кто-нибудь!

- Вчера я очень поздно оставила мисс Флоренсу, - продолжала неумолимая Сусанна, - и она не хотела лечь в постель, потому что вы больны, и вот только поэтому надорвалось с печали её бедное сердце. Я ведь не павлин, y которого на хвосте целые дюжины зорких глаз, но все же, с вашего позволения, я и не крот, y которого нет ни одного глаза. Я стала сидеть и дожидаться в своей комнате, думая, что она соскучится и позовет меня, и вот смотрю: она, бедный агнец, потихоньку спускается с лестницы и на цыпочках подкрадывается к этой комнате, как будто, с вашего позволения, нежная дочь не имеет права навещать больного отца! Как будто за это ее стали бы судить, как преступницу! И потом она опять, бедняжка, робкими шагами побрела по лестнице и, войдя в гостиную, зарыдала, да так зарыдала, сэр, что y меня сердце надорвалось от жалости. Желаю теперь знать: будет этому конец или нет? - продолжала Сусанна Ниппер, вытирая свои черные глаза и неустрашимо устремив их на бешеное лицо м-ра Домби. - Я видела это не в первый раз! Я слышала это не чужими ушами! Вы не знаете, сэр, вашей дочери! Вы не знаете, сэр, что вы делаете! Раз навсегда решаюсь напомнить вам, что это и грешно, и стыдно, и безсовестно. Вот зачем я пришла, и вот что мне хотелось, с вашего позволения, объяснить некоторым людям! - заключила мисс Сусанна Ниппер, делая выразительные жесты и руками, и головой.

- Ахти, ахти! какие напасти! - послышался голос м-с Пипчин, когда черное бомбазиновое платье этого прекрасного перувианского рудокопа зашелестело в комнате. - Это что значит?

Сусанна приветствовала м-с ГИипчин таким взором, который она нарочно изобрела для нея при первом с нею знакомстве, и предоставила отвечать самому м-ру Домби.

- Это что значит? - повторил м-р Домби, выходя из себя. - Что это значит, сударыня? Вы заведываете здесь всем хозяйством и смотрите за порядком; кого же об этом спрашивать, если не вас? Знаете ли вы эту женщину?

- Я знаю о ней очень мало хорошого, сэр, - каркала м-с Пипчин. - Как вы сюда попали? Ступайте вон.

Непреклонная мисс Ниппер опять удостоила м-с Пипчин своим выразительным взглядом и осталась на месте.

- Так-то вы управляете моим домом, сударыня! - гневно продолжал м-р Домби. - Входят ко мне без позволения и осмеливаются разговаривать со мною! Как? Джентльмену в его собственной комнате нет покою от его же служанок!

- Извините, сэр, - возразила Пипчин, сверкая своим серым мстительным глазом. - Я чрезвычайно жалею об этом случае: это ни на что не похоже, это из рук вон; но я, к сожалению, принуждена сказать, сэр, что эта молодая женщина не признает над собою никакой управы. Ее избаловала мисс Домби, и она не слушается никого. Вы это сами знаете, негодница, - язвительно продолжала м-с Пипчин, кивнув головою на Сусанну Ниппер. - Вон отсюда, срамница, вон!

- Если вы находите здесь людей, которые не хотят над собой признавать никакой управы, - сказал м-р Домби, оборачиваясь к камину, - то вы, я думаю, должны знать, м-с Пипчин, что делать с такими людьми. В чем же иначе, смею спросить, ваши обязанности в этом доме? Велите ей убираться прочь.

- Сэр, я понимаю свои обязанности, и, следовательно, знаю, как распорядиться, - возразила м-с Пипчин, бросив в то же мгновение мстительный взгляд на свою жертву. - Сусанна Ниппер! Месяц вам сроку с этого часа!

- О? право? - вскричала Сусанна, выпрямившись во весь рост.

- Сию же минуту я и уйду; на это вы можете положиться, - скороговоркой отвечала Сусанна. - Я служила в этом доме двенадцать лет при своей молодой госпоже, a под командой какой-нибудь Пипчин часу не хочу остаться. Было бы вам это известно, матушка моя, м-с Пипчин.

- Да уберетесь ли вы отсюда? - кричала разъяренная старуха. - Вон, вон, или я велю вас вытолкать.

- Мое единственное утешение в том, - продолжала Сусанна, уставив острые глаза на м-ра Домби, - что я высказала некоторым людям чатицу истины, которую давно следовало бы высказать, ясно и честно. Пусть теперь нагонят сюда целую свору мистриссов Пипчинсисов... Надеюсь, впрочем, таких красавиц не много на белом свете....

Здесь м-с Пипчин испустила пронзительный вой и с яростью повторила: "Ступайте вон"! Сусанна не сделала ни шагу.

- Пусть, говорю я, нагонят сюда целую свору каких-нибудь мистриссин Пипчинсин, ни одного слова не взять им назад из того, что я теперь высказала, хотя бы оне кричали целый год от десяти часов утра до двенадцати вечера, и хотя бы оне издохли от надсады, что было бы очень весело!

И с этими словами мисс Сусанна Ниппер бодро пошла из комнаты в сопровождении своего смертельного врага. Войдя в свою комнату в верхнем этаже, она тотчас же заперлась, к прлному отчаянию взбешенной Пипчин, и, усевшись между своими сундуками, принялась рыдать.

Голос м-с Пипчин, стоявшей за дверями, скоро вывел ее из этого умилительного состояния духа.

- Останется ли пучеглазая дура доживать до месяца, или уйдет сейчас?

Мисс Ниппер отвечала из своей засады, что такой особы здесь не имеется, a что живет она в нижнем этаже, в комнате ключницы. Спросите старуху Пипчин.

- Ах, безстыдница, срамница, сволочь водяная! - неистовствовала за дверями м-с Пипчин. - Убирайтесь вон сию же минуту. Захватывайте свои вещи, и чтоб духу вашего здесь не пахло. Как вы смеете говорить так с леди, которая видала лучшие дни.

На это мисс Ниппер отвечала, что она очень жалеет об этих лучших днях, которые видала м-с Пипчин; a что касается до водяной сволочи, то она, как известно, кишмя-кишит в перувианских рудниках, куда и следует отправиться за ней на первом корабле с бомбазиновым флагом.

- Да что вы там беснуетесь за моей дверью? - сказала Сусанна Ниппер. - Нечего поганить мой замок своим гадким глазом. Вы видите, что я укладываюсь и сейчас еду; можете в этом присягнуть.

Перувианская вдовица выразила живейшее удовольствие при этом известии и, сделав несколько общих замечаний насчет низкой породы, особенно, когда ее испортят фамилиарным обращением, отправилась приготовить жалованье Ниппер. Тогда Сусанна начала приводить в порядок свои сундуки, чтобы достойным образом выехать из дому, где она служила двенадцать лет верой и правдой. По временам, когда она думала о Флоренсе, эти занятия прерывались громким рыданием.

Скоро по всему дому распространился слух, что Сусанна Ниппер поссорилась с м-с Пипчин, что оне ходили жаловаться к м-ру Домби, что по этому поводу произошел большой шум в комнате м-ра Домби, и, что, наконец, Сусанна уезжает. Все это, с разными пояснениями, достигло до ушей Флоренсы, и она до того принила к сердцу последний пункт этой молвы, что мигом бросилась из гостиной в комнату своей черноокой приятельницы. Сусанна, между тем, уложивь последний ящик, сидела на нем, скрестив руки и с дорожною шляпою на голове.

- Сусанна, милая Сусанна! Неужели и вы оставляете меня? И вы?

- О, ради Бога, мисс Флой! - отвечала Сусанна рыдая, - не говорите мне ни слова, или я принуждена буду унизиться перед этими Чинпипчисами, a мне бы ни за что на свете не хотелось им показывать свои слезы, мисс Флой!

- Сусанна, друг мой, радость моя! Что мне без вас делать? Как мне с вами разстаться? Я не пущу вас, не пущу, не пущу!

- Нет, не-е-е-т, моя миленькая, моя душечка, мисс Флой, право, право же, ей Богу, нет! Нельзя. Этому так надобно быть. Я сделала свое дело, мисс. Воротить нельзя. Я не виновата. Я не тужу, мисс Флой. Пускай их себе, пускай! A уж месяца мне доживать нельзя, не то y меня не хватит духу разстаться тогда с вами, мое ненаглядное сокровище. Нет, мисс Флой, не отговаривайте меня, ради Бога! Я довольно твердая, как видите, но все же я не мраморный столб, с вашего позволения.

- Да что такое случилось, моя милая? Неужели вы мне не скажете?

Мисс Ниппер сделала отрицательное движение головой.

- Сусанна, голубушка моя, сделайте милость!

вас мыслью,.. словом или делом... простите меня... за все простите, простите...

Первый раз в жизни Сусанна в своем разговоре соблюдала пунктуацию, даже довольно частую. Рыдание заглушало её слова.

- Красавица моя, душечка! - вопила мисс Ниппер, бросаясь в объятия Флоренсы, - придут к вам другия девушки, с радостью придут и станут служить вам верой и правдой, но уже не будет ни одной, которая бы стала служить вам с такою преданностью и любовью, как ваша горемычная Сусанна. Вот что меня утешает! Про-о-ощайте, мой ангел благодатный! Про-о-ощайте же, душенька моя, мисс Флой.

- Куда-ж вы поедете, Сусанна?

- Да y меня есть брат, мисс Флой, эссекский мызник, - отвечала разстроенная Сусанна Ниппер, - он богат, держит коров, свиней, ягнят. Я поеду туда в дилижансе и остановлюсь y него. A вы не тужите обо мне, ангельчик мой, и не думайте, и не горюйте: y меня есть деньженки в сберегательной кассе, и покамест я могу обойтись без места, и не нужно мне никакого места, и не могла бы я теперь жить ни на каком месте, не могла бы, не могла бы, ангельчик вы мой, жемчужина вы моя, горлица ненаглядная, агнец кроткий!

Голос м-с Пипчин, забурлившей внизу, вовремя остановил быстрый поток красноречия, слез и рыданий Сусанны Ниппер. Услышав ее, она немедленно осушила красные опухшие глаза и храбро закричала Таулисону, чтобы он нанял извозчика перевезти её сундуки.

Бледная, пораженная отчаянием, Флоренса не смела даже в этом случае употребить свое ходатайство перед прекрасной мама из опасения подать новый повод к несогласиям между отцом и его женой. Притом казалось ей, что, может быть, она сама как-нибудь является причиной того, что высылают из дому её старого друга. Заливаясь слезами, она побрела в уборную Эдифи, куда в ту же минуту пришла и Сусанна проститься.

- Ну, теперь поворачивайтесь живей! Извозчик y крыльца, вещи на крыльце, Таулисон ждет.

Так закаркала м-с Пипчин, поспешно и почти следом за Флоренсой входя в уборную залу Эдифи.

- Извините, сударыня, - продолжала она, обращаясь к Эдифи, - но м-р Домби изволил отдать весьма строгия приказания.

Эдифь сидела перед зеркалом под руками горничной, которая убирала ее к выезду со двора на какойто званый обед. Она вполне сохранила гордое выражение лица и не обратила ни малейшого внимания на ключницу.

- Вот ваши деньги, - продолжала м-с Пипчин, привыкшая теперь тормошить прислугу точно так же, как в бывалое время тормошила своих пансионеров и, преимущественно, бедного Байтерстона. - Чем скорее вы сгинете из этого дому, тем лучше.

На этот раз y Сусанны не доставало духу бросить даже взгляд, принадлежавший м-с Пипчин по законному праву. Она сделала книксен м-с Домби, которая в ответ кивнула головой, не сказав ни слова, и еще раз, последний раз, бросилась на шею своей молодой госпоже, поспешившей заключить ее в объятия. В эту роковую минуту лицо бедной Сусанны, взволнованной торжественностью последняго прощания и употреблявшей отчаянные усилия скрыть свои чувства от перувианской вдовицы, представляло глазам наблюдателя перспективу самых необычайных физиономических феноменов.

Он дожидается ответа в столовой.

Быстрая, как мысль, Флоренса бросилась из комнаты и побежала в нижний этаж, где м-р Тутс, одетый блистательнейшим образом, скорыми шагами ходил по зале, сгарая от нетерпения получить ответ на свои вопросы.

- О, как ваше здоровье, мисс Домби? Я ничего, слава Богу. Покорно вас благодарю... о Боже мой! Боже мой!

Последнее восклицание вырвалось из уст м-ра Тутса в то мгновение, как он заметил следы глубокой печали на лице Флоренсы. Он лишь только собирался подарить владычицу своего сердца пленительной улыбкой, как вдрут окаменел с головы до ног и представил своей фигурой образец страшнейшого отчаяния.

- Любезный м-р Тутс, - сказала Флоренса, - вы были ко мне так добры, так благосклонны, что, надеюсь, вы позволите просить вас об одной милости.

- заключил м-р Тутс не без некоторого волнения.

- Сусанна, моя давнишняя подруга, мой искренний и первый друг, сейчас оставляет наш дом и уезжает отсюда одна-одинехонька, бедная девушка! Она едет домой, в деревню, недалеко отсюда. Могу ли просить вас об одолжении позаботиться о ней, пока она не сядет в дилижанс?

- Мисс Домби, вы делаете мне... право, это такая честь, такое удовольствие, мисс Домби, ей Богу! Доказательство вашего доверия после того, как я скотиной вел себя в Брайтоне...

Вы не можете представить, как я вам благодарна, добрый мой друг!

И Флоренса, в жару усердия, благодарила его опять и опять; и м-р Тутс, в жару усердия, поспешно пошел из комнаты, - но пошел задом, чтобы не проронить ни одного взгляда владычицы своего сердца.

в мохнатой шкуре Диогена. Храбрый пес, так же как и Сусанна, терпеть не мог старуху Пипчин и на этот раз, бросаясь на нее с пронзительным воем, заглушавшим отчасти её собственный визг, обнаруживал решительное намерение запустить клыки в её черный бомбазиновый подол. И Флоренса видела из своего окна, как Сусанна простилась с домашней прислугой и как оглядывалась назад, чтобы еще раз взглянуть на дом, где она провела столько лет; и видела Флоренса, как Диоген поскакал за извозчичьей каретой, доказывая и ушами, и хвостом всю незаконность такого отъезда. Двери затворились, прислуга убралась в свои комнаты, и все затихло, все смолкло. Не стало мисс Сусанны Ниппер Выжиги в доме м-ра Домби. Не стало y Флоренсы её лучшого старинного друга. Кто теперь заменит ее? Никто. Никто. Флоренса горько плакала.

Добрый и верный м-р Тутс во мгновение ока остановил извозчичью карету и сказал Сусанне о своем поручении, при чем она расплакалась еще сильнее.

- Клянусь честью, - сказал м-р Тутс, усаживаясь подле нея, - я сочувствую вам от всей души. Клянусь честью, вы и сами теперь не помните своей печали так, как я это воображаю. Нет и не может быть страшнее несчастья, как разлучиться с мисс Домби.

Сусанна предалась теперь вполне своей грусти, и эта грусть в самом дела была трогательна.

- Перестаньте, мисс Ниппер; ну же перестаньте! Что делать, коли нечем пособить! - A послушайте-ка, что я вам скажу.

- Вам теперь перед отъездом не мешает пообедать, да хорошенько пообедать. Поедемте ко мне, мисс Ниппер. Моя кухарка. - препочтенная женщина - вид y нея такой материнский - и она будет очеиь рада вас угостить. Её сын, - продолжал м-р Тутс, прибавляя разительный пункть к своей рекомендации, - её сын воспитывался в первом приюте, и взлетел на воздух, когда взорвало пороховой завод, где он служил. Славная кухарка!

Сусанна охотно согласилась, и м-р Тутс торжественно повез ее к своему жилищу. Там их встретили почтенная женщина с материнским видом, действительно оправдывавшая рекомендацию своего хозяина, и Лапчатый Гусь, который, увидев леди, везомую на колеснице, предположил на первых порах, что м-р Тутс, верный его давнишнему совету, задал препорядочного тумака в высокую грудь м-ра Домби и победоносно совершил похищение его единственной дочери. Вид этого джентльмена возбудил в мисс Ниппер чувство некоторого изумления, так как его лицо находилось в состоянии великого распадения, и он не мог даже появляться в более или менее приличном обществе. Дело в том, что Лепчатый Гусь имел недавно состязание с отчаянным боксером, Сорви-Головою, который действительно чуть не сорвал головы своему знаменитому противнику. Сам Лапчатый Гусь объяснил это несчастье тем, что рано имел неосторожность попасть под Сиротский Суд {Выражение "Tо get into chancery, попасть под "Сиротский Суд" не совсем удобоизъяснимо, так же, как и русская фраза "задать под микитки". Сиротский Суд - самый дурной из всех судов в английской администрации, замечателен слишком медленным производством дел, которые иной раз не решаются и в десяток леть. В искусстве боксирования "взять под Сиротский Суд" значит - нагнуть левой рукой под мышку голову своего противника, a правой поддавать ему тузов и в нос, и в глаза до тех пор, пока, по другому весьма рельефному выражению, нос не превратится в горчичницу, a глаза в уксусницу. Вырваться из этого положения очень трудно, точно так же, как из канцелярии Сиротского Суда. Прим. перев.}, из-под которого уже никак нельзя было освободиться. Но из публичных листков, возвещавших об этом великом состязании, было очевидно, что Сорви-Голова с самого начала искусно повел битву и в короткое время сбил своего противника на всех пунктах, превратив под Сиротским Судом его нос в горчичницу, a глаза в уксусницу. Впрочем, как на самом деле происходило это боксирование, Бог их ведает, только Лапчатый Гусь, кроме изумления, пробудил даже некоторое соболезнование в чувствительном сердце Сусанны Ниппер.

взгромоздился на козлы, придавая, сказать правду, весьма незначительное украшение этому поезду, так как вся его рожа была облеплена пластырями. М-р Тутс, наскучивший опекой этого героя, давно подумывал от него освободиться под каким-нибудь предлогом, который, однако-ж, приискать было очень трудно, тем более, что Лапчатый Гусь дал себе в глубине души твердое обещание не разставаться с мром Тутсом ни под каким предлогом, разве только он снимет для него трактирное заведение с мебелью и со всеми принадлежностями, и притом в лучшем квартале Лондона. На этом основании знаменитый боксер рад был, пожалуй, хоть сию же минуту бросить долговязого Тутса и ознаменовать свое вступление в новую должность великолепным банкетом, на котором он заранее дал себе честное слово напиться до безсмертия - ученый термин, вынесенный им из академии пьяниц.

Вечерний дилижанс, в котором следовало отправиться Сусанне Ниппер к своему брату, стоял уже совсем готовый y подъезда конторы. М-р Тутс, усадив свою спутницу, с нерешительным видом остановился y окна, между тем как кучер уже собирался тронуть лошадей. Наконец, м-р Тутс, просунув через окно свою голову, сказал дрожащим голосом:

- Эй, Сусанна! Послушайте-ка...

- Что вам угодно, сэр?

- Мисс Домби... то есть оно... ну, право... вы сами знаете, Сусанна...

- Как вы думаете?... ну, оно ведь того... вы, разумеется, понимаете...

- Извините, м-р Тутс, - сказала Сусанна, - я совершенно вас не понимаю.

- То есть, оно, как вам кажется... можно ли этак... например... не теперь конечно, a co временем... надеяться, что мисс Домби... будет иметь... удов... то есть снисходительность... полюбить меня... ну, вы сами знаете? А? - заключил м-р Тутс.

- О нет, почтенный Тутс, нет! - отвечала Сусанна, сделав отрицательное движение головой.

- Никогда, решительно никогда!

- Покорно вас благодарю, мисс Ниппер. Это ничего. Счастливый вам путь. Это совершенно ничего. Покорно вас благодарю.

Дилижанс исчез, и вместе с ним исчезла всякая надежда в сердце доброго Тутса. Долго простоял он на одном месте, засматривая в даль без всякой определенной цели и, наконец, махнув рукой, пошел отыскивать Лапчатого Гуся, который между тем стоял за буфетом, выпивая третью порцию джина.