Домби и сын.
Глава LVII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Домби и сын. Глава LVII. (старая орфография)

Глава LVII. 

Другая свадьба.

М-р Саундс, церковный сторож, и м-с Мифф, смотрительница церковных лож, рано прнсутствуют на своих обычных постах в грандиозной церкви, где венчался м-р Домби. Желтый старый джентльмен из Индии вступает нынче поутру в законный брак с молодою леди, и христианский люд ожидает y ограды шесть великолепных карет, и м-с Мифф повествует с озабоченным видом, что старый желтый джентльмен мот бы, без малейшого убытка, вымостить свою дорогу к церкви изумрудами и яхонтами. Брачное благословение будет совершать достопочтенный, седовласый пастор, a вручителем невесты будет некто, нарочно прибывший из конной гвардии, чтобы сделать джентльмену этот экстраординарный подарок.

М-с Мифф оказывает нынешним утром большое нетерпение и страшно негодует на простой народ. Её мнения на этот счет всегда проникнуты необыкновенной строгостью, и она решительно объявляет, что беднякам никак не следует жениться; м-с Мифф не изучает политической экономии, и, по её понятиям, все эти экономисты - препустейшие люди, и вдобавок такие же еретики, как анабаптисты, квакеры и так далее.

- Ну к чему, скажите пожалуйста, эта сволочь хлопочет насчет женитьбы, - восклицает почтенная смотрительница лож, - вы извольте для них суетиться, как обыкновенно, a они дарять вам шиллинги и пенсы на место червонцев, да еще ничего потом не хотят платить за свои места?

М-р Саундс гораздо снисходительнее и придерживается на этот счет филантропических идей, потому, может быть, что ему нет никакого дохода от церковных ложь.

- Отчего же им и не жениться, матушка моя? - отвечает м-р Саундс. - Люди молодые, - пусть их! К тому же y нас есть народные училища, куда надобно учителей, и национальное войско, для которого нужны солдаты; a где их взять, если не позволять жениться этим ребятам? Нет, матушка моя, пусть их женятся.

М-р Саундс заседал на ступенях паперти, a м-с Мифф выметала пыль, когда вошла в церковь прекрасная молодая чета в простом и скромном костюме. Сухопарая смотрительница лож сделала крутой поворот, и в голове её сейчас родилась мысль, что молодые люди в бегах от своих родных и хотят обвенчаться втихомолку. Но они пришли не венчаться: им просто нужно походить внутри церкви, и когда молодой человек звякнул щедрым комплиментомь по морщинистой ладони м-с Мифф, её кислое лицо прояснилось, и жалкая шляпка её заколыхалась во все стороны.

Продолжая мести пол и взбивать подушки для нежных колен желтого джентльмена, м-с Мифф не спускает своих рысьих глаз с молодой четы, которая бродит по церкви.

- Ну, голубчики! - шепчет м-с Мифф, закашливаясь сухим кашлем, - если я не слишком ошибаюсь, быть вам на этих днях в наших руках!

Они смотрят на мраморную доску в стене, воздвигнутую в честь какого-то покойника. Они очень далеко от м-с Мифф, но её прищуренный глаз видит хорошо, как она оперлась на его руку, и как он склонился над её головой.

- Да, да, голубчики, вижу вас насквозь, - говорит м-с Мифф, - зрелая пара!

Ничего, впрочем, сентиментального не было в этом замечании смотрительницы церковных лож. Она смотрит на предметы с коммерческой точки зрения, и в этом отношении зрелые пары имеют для нея такой же интерес, как и выкрашенные гробы. Сухопарая, тощая, рыхлая и чахлая старушенка, она давным-давно подавила в себе человеческия чувства, и никто из живущих на земле не пробуждал её симпатии. М-р Саундс, мужчина толстый и мясистый, в сюртуке коричневого цвета с искрой, имеет совсем противоположную натуру. Когда они оба остановились на ступенях крыльца, наблюдая молодую чету при выходе её из церкви, м-р Саундс замечает, что y нея хорошенькое личико, но потом, разсмотрев ее ближе, прибавляет:

- Эта девушка необыкновенная красавица, не правда ли, м-с Мифф? Вы, я полагаю, могли бы назвать ее розовым бутончиком, не так ли?

М-с Мифф делает кивокь своей жалкой шляпкой, но внутренно досадует на ветреного старика и шепчет про себя, что хотя бы м-р Саундс предложил ей золотые горы она не согласилась бы сделаться его женой, будь он сторожем миллион раз.

О чем же между тем поговаривают молодые люди при выходе из церковной ограды?

- Благодарю тебя, милый Вальтер. Теперь я спокойно могу оставить родину и везде буду счастлива.

- A по возвращении назад, Флоренса, мы опять придем сюда и взглянем на его могилу.

Флоренса поднимает заплаканные глазки на его доброе лицо и крепко пожимает его руку.

- Еще рано, Вальтер, и улицы почти совершенно пусты. Погуляем.

- Но ты устанешь, мой ангел.

- О нет! Я слишком устала первый раз, когда мы гуляли с тобою вместе; но сегодня я не устану.

Таким образом Вальтер и Флоренса, ранним утром в день своего венчанья, гуляют рука об руку по улицам пустого города.

имела такого очарования, как теперь. Детская доверчивость и любовь изменяются, проходят и опять возобновляются во многих местах; но женственное сердце Флоренсы, с его нераздельными сокровищами, могло быть уступлено раз, один только раз, и всякая перемена для него равносильна смертельному удару.

Они выбирают самые тихия места и уходят все дальше и дальше от той улицы, где стоить её отцовский дом. Прекрасное летнее утро! Мрачный туман постепенно исчезает, и солнце с высоты горизонта приветствует юную чету своими блестящими лучами. Сокровища не скрыты в магазинах: драгоценные камни, золото и серебро блестят на окнах ювелиров; огромные дома бросают на нихь свою тень, когда они проходят мимо. Но через тень и через свет они идут вместе, любуясь друг на друга и не обращая ни малейшого внимания на окружающие предметы. Их земные богатства заключены друг в друге, и не нужно им роскошных палат для помещения своих душевных сокровищ.

Мало-по-малу они зашли в темные, узкия улицы, где солнце, то багровое, то желтое, виднеется сквозь туман только на углах переулков и на малых открытых площадках, где торчат чахлые деревья, длинные каланчи, ограды запустелых садов, или где расположены бедные кладбища с почерневшими монументами и крестами. Полная любви и безпредельной веры, Флоренса идет вперед через узкие дворы и тропинки по тенистым улицам, опершись на гордую руку прекрасного юноши, который черезь несколько часовь будет её мужем.

Теперь её сердце бьется сильнее, когда Вальтер говорит, что они весьма недалеко от своей церкви. Они проходят мимо больших амбаров, где стоят огромные фуры и суетятся крикливые ямщики; Флоренса их не видит и не слышит. Еще и еще несколько шагов, воздух сделался удушлив, свет помрачился, и Флоренса дрожит на церковном пороге.

Их встречает низенький, косматый старичек, звонарь и могильщик вместе, который бросает на купель свою шляпу, как бы в доказательство, что здесь он y себя дома. Он отводит юную чету в старую, темную, пыльную, сколоченную из досок ризницу, похожую на деревянный шкап с разобранными полками.

Как прекрасна в этом старом пыльном месте молодая невеста, для которой в эту минуту обожаемый супруг представляет всех её родных! Присутствует здесь старый кистер, который содержит под низким противоположным сводом род газетной лавки с огромными кипами бумаг. Присутствует старая пыльная смотрительница лож, которая содержит только самое себя, и находит, что этого для нея слишком довольно. Присутствует старый пыльный сторож, знакомец м-ра Тутса, который, собственно говоря, не имеет никакого дела и безмятежно проводит свою мирную жизнь в будке с маленьким окном, куда ни разу не заглядывал глаз любопытного смертного. Имеются здесь пыльные деревянные планки и карнизы над алтарем, над ширмой, вокруг галлереи и над надписью, сочиненною еще зиждителем храма сего в тысяча шесть сот девяносто четвертом году. Имеются старые пыльные звончатые доски над кафедрой и налоями, снабженными потребным количеством пыльных книг, истертых рукою времени и перстами усердных чтецов. Словом, в этом месте собраны всевозможные закромы для пыли.

Пришли дядя Соль, капитан Куттль и м-р Тутс. Пастор облачается в ризы; кистер хлопочет около налоя; жених и невеста стоят пред алтарем. Нет при невесте никакой подруги, кроме Сусанны Ниппер, и отца заменяет никто другой, как капитан Куттль. Какой-то человек на деревяшке, с куском яблока во рту и с синей сумкой на плечах, заглядывает в притвор, озирает собрание, но, не находя ничего назидательного, ковыляет вон из дверей, оглашая громким эхом окружающее пространство.

Приветный луч не падает на Флоренсу, когда она стоит на коленях пред алтарем, опустив свою робкую голову. Утреннее светило не заглядывает в эти мрачные стены. Снаружи на чахлом дереве чирикает неугомонный воробей, и через щель на потолке черный дрозд насвистывает свою безсмысленную песню, между тем как человек на деревяшке продолжает ковылять по дороге!

Обвенчались молодые люди, подписали свои имена в пыльном реестре, пастор разоблачился и отправился домой. В темном углу темной церкви Флоренса бросилась на шею Сусанны Ниппер и зарыдала в её объятиях. Глаза м-ра Тутса красны и пухлы. Капитан полирует переносицу. Дядя Соль скинул со лба очки и направил свои стопы к дверям.

- Благослови тебя Бог, Сусанна, милая Сусанна! Если тебе придется когда свидетельствовать о моей любви и её причинах, сделай это, ради Вальтера! Прощай! прощай!

Они решились не возвращаться в пределы мичмана и отправиться прямо в дорогу. Коляска ждет их подле церковной ограды.

Мисс Ниппер не может говорит: она задыхается, рыдает и крепко жмет в объятиях свою милую барышню. Подходит м-р Тутс, старается пробудить бодрость растроганной девицы и овладевает ею. Флоренса подает ему руку от полноты своего сердца, благодарит дядю Соля, капитана Куттля и повергается в объятия молодого супруга.

Но Сусанна опомнилась. Она не может перенести мысли, что её госпожа уедет с печальным воспоминанием о ней. Не так, совсем не так она думала распрощаться и осыпаеть себя сильными упреками за свою слабость. Отваживаясь на последнее усилие, чгобы выдержать свой характер, она вырывается от м-ра Тутса, летит вперед, чтобы догнать коляску и вывести на свое лицо прощальную улыбку. Капитан, угадывая её намерение, спешит за нею сам, считая равномерно своей обязанностью развеселиться, если можно. Дядя Соль и м-р Тутс остаются одни подле церковной ограды и ожидают возвращения своих товарищей.

Коляска уехала; улица узка, тесна, загромождена, но Сусанна не теряет надежды. Капитан бежит за нею изо всех сил, машет своей лощеной шляпой и делает самые неистовые жесты.

Сусанна обгоняет капитана, делает отчаянные усилия и настигает экипаж. Она видит Вальтера, видит Флоренсу, кривляется, визжит и хлопает руками.

- Мисс Флой, голубушка! взгляните на меня! Мы все теперь счастливы, все, все! Еще раз прощайте, горлинка моя, прощайте!

Сама не зная как, Сусанна взбирается наверх коляски, обнимает свою барышню, целует и надсаживается изо всех сил.

- Мы теперь все, все счастливы, так счастливы, милая моя мисс Флой! - говорит Сусанна с подозрительными перерывами в своем дыхании. - Вы... вы не сердитесь на меня теперь? не сердятесь?

- Сержусь, Сусанна?

- Да, да, да, вы не сердитесь, моя душечка, я знаю, вот и капитан Куттль, ваш приятель, капитань! И он еще раз хочет проститься!

- Ура, восторг моего сердца! - басит взволнованный капитан. - Ура, Валли! Ура, дружище! Ур-р-ра!

Что прикажете делать с молодыми супругами, когда их осаждают с одной стороны капитан Куттль, a с другой - Сусанна Ниппер? Volens nolens коляска подвигаетса вперед, погоняемая сзади бурливым рокотом телег, кибиток, карет, между которыми вышла теперь небывалая путаница на узкой улице. Но Сусанна Ниппер храбро выдерживает до конца свою трудную роль. На лице её веселая улыбка до последней минуты, несмотря на досадные слезы. Капитан Куттль, в свою очередь, оглашает воздух бесконечными ура. Наконец, когда коляска скрылась из виду, онь еще раз прогремел - Ур-ра!

Дядя Соль и м-р Тутс терпеливо сидят в ограде на мшистом камне, вплоть до возвращения Сусанны с капитаномь Куттлем. Они не говорять, не делают разспросовь, но совершенно довольны друг другом и составляют превосходное общество. По прибытии в квартиру маленького мичмана, вся компания садится за завтрак, но никто не дотрогивается до лакомых кусков. М-р Тутс после завтрака говорит, что вечерком зайдет опять и, простившись с добрыми друзьями, слоняется по городу весь день, проникнутый неопределенным ошущением, как будто он две недели не ложился в постель.

Носятся какие-то странные чары над домом и в той комнате, где они беседовали вместе и откуда выбыло так много. Чары увеличиваются, тяготеют, но вместе с тем распространяют какую-то усладу на горечь роковой разлуки. Вечером м-р Тутс объявляет Сусанне, что во весь день он был несчастнейшим человеком в мире, но что однако он свыкся с своей грустью и не хотел бы с ней разстаться. Оставшись с мисс Ниппер, он вступает с нею в самые откровенные разговоры и между прочим подробно излагает историю своих чувств и душевной муки после того, как услышал от этой девицы, что мисс Домби никогда его не полюбит. Они беседуют долго, плачут горько, и м-р Тутс предлагает, наконец, что не мешало бы им выйти со двора, чтобы купить что-нибудь на ужин. По изъявлении согласия этой девицей, они накупают множество маленьких безделок и, при помощи м-с Ричардс, изготовляют великолепный ужин, прежде чем капитан и старик Соломон воротились домой.

для юной супруги в его каюте, которую капитан называет не иначе как: "Чудо-загляденье!" Оказывалось по веему, что молодой человек употребил большие старания и облагороженный вкус для украшения своего морского приюта.

- Адмиральская каюта, - восклицает капитан, - просто трын-трава перед этим чудо-загляденьем, не правда ли?

Ho главнейшее наслаждение капитана состоит в совершеннейшей уверенности, что его драгоценные часы, равно как чайные ложечки и сахарные щипчики находятся на корабельном борту. Он несколько раз возвращается к этому предмету и с неизъяснимым восторгом повторяет:

-- Дурачина ты, Эдуард Куттль, мореход великобританский! лучше ничего ты не мог выдумать во всю твою долгую жизнь, как передать им эту собственность вкупе и влюбе! Это делает тебе честь, мой друг! - заключает капитан, разглаживая свои волосы железным крюком.

Старый инструментальный мастер, против обыкновения, туманен и разсеян и слишком принимает к сердцу последнее прощанье. Однако общество его старинного однокашника, Неда Куттля, служит для него великим утешением, и он садится за ужин с умиленным сердцем и веселым лицом.

- Мальчик мой спасен и на хорошей дороге! - говорит дядя Соль, потирая руки. - Что же мне делать, как не благодарить Всевышняго Творца и молиться о его счастии?

- Соломон! помнишь ли, мой друг, в подземных департаментах имеется y тебя бутылка старой мадеры: желательно бы употребить ее сегодня за здоровье Вальтера и его жены. Как ты об этом думаешь, дружище?

Инструментальный мастер пристально взглянул на капитана, засунул руку в боковой карман своего кофейного камзола, вынул заиисную книгу и при ней какое-то письмо.

- М-ру Домби, от Вальтера, - говорит старик, разсматривая адрес. - Переслат через три недели. Я прочту.

- "Милостивый государь, я женился на вашей дочери. Она отправилась со мною в дальнюю дорогу. Безграничная преданность, разумеется, не может оправдать моих требований на нее или на родственную связь с вашим домом; я и не оправдываюсь.

"Но почему, любя ее выше всех земных существ, я решился однако же, без малейшого угрызения совести, подвергнуть ее опасностям и случайностям своей жизни, - этого я вам не скажу. Вы знаете почему, вы её отец.

"Не упрекайте её. Она никогда не упрекала вас.

"Не думаю и не надеюсь, что вы когда-нибудь простите меня. Этого я всего менее ожидаю. Но если придет час, когда вам приятно будет верить, что Флоренса имеет подле себя человека, который поставил задачею своей жизни стереть из её воспоминаний глубокие следы прошедшей грусти, я торжественно вас уверяю, что в тот час вы можете утвердиться в этой вере".

Соломон бережливо кладет письмо в свою записную книжку, которал отправляегся опять в боковой карман его кофейного камзола.

- Мы еще не станем пить последнюю бутылку старой мадеры, друг мой Нед! - говорит старик задумчивым тоном. - Не время!

время.

М-р Тутс и Сусанна думают то же. После глубокого молчания они садятся за стол и пьють молодое виио за счастье новобрачных. Последняя бутылка старой мадеры остается еще в углу душного погреба под прикрытием паутины и пыли. 

* * *

Прошло несколько дней. Величавый корабль распускает свои белые крылья и при попутном ветре несется по волнам глубокого моря.

Английские матросы с наивным удивлением всматриваются на палубе в какую-то фигуру, прекрасную и нежную, грациозную и слабую, которая, однако, служит для них порукой счастливого пути. Это - Флоренса.

Но вот на глазах её слезы. Она кладет свою голову на его грудь и обвивается вокруг его шеи.

Супруг прижимает ее к своему сердцу, и они совершенно спокойны на широком море, и корабль весело несется на всех парусах.

- Когда я наблюдаю море и вслушиваюсь в его волны, много минувших дней проносится перед моею мыслью, и я думаю...

О Павле и Вальтере! И морския волны, своим бесконечным журчаньем, напевают ей песнь любви, не ограниченной ни временем, ни местом, любви безпредельной и вечной, которая несется за моря, за облака, к незримой обители света и жизни.