Дети богача.
Глава XXII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дети богача. Глава XXII. (старая орфография)

ГЛАВА XXII.

Ярко горят свечи в богатом доме мистера Домби; красноватое зарево каминов освещает дорогия занавеси и мягкие ковры. Нельзя уже более назвать мрачным богатый дом мистера Домби: все горит и сверкает в нем. С минуты на минуту ждут молодых из путешествия.

Флоренса приготовилась встретить отца и свою новую мать. Радость или грусть волнует ее - она и сама не знает, но щеки её горят ярким румянцем, и глаза блестят так, что в людской поговаривают: "Как прекрасна сегодня мисс Флоренса! Как она выросла, как похорошела бедняжечка!"

Мать новой жены мистера Домби - мистрис Скьютон, также приготовилась встретить своих милых детей; она давно уже нарядилась в пышное платье с коротенькими рукавчиками и сидит у окна, поджидая их.

Вот они наконец! Вот они! Карета быстро подъезжает к дому, и все бегут на встречу молодым.

Флоренса спустилась со всеми в залу, но не смеет сама подойти и робко ждет своей очереди. Глаза Эдифи встретили ее еще на пороге; поцеловав наскоро свою мать, она спешит к Флоренсе и нежно ее обнимает.

- Как твое здоровье, Флоренса? - спрашивает мистер Домби, протягивая ей руку.

Флоренса встретилась глазами с отцом, - его взгляд был холоден, но любящее сердце дочери заметило в нем что-то новое, какое-то изумление или даже участие; никогда еще он не смотрел так на нее, и сердце её сильно и радостно забилось.

- Надеюсь, мистрис Домби, вы недолго будете переодеваться? - спросил жену мистер Домби.

- Я сейчас буду готова, - отвечала Эдифь.

- Подавать обед через четверть часа!

С этими словами мистер Домби торжественно удалился в свою комнату, а мистрис Домби в свою уборную, чтобы переодеться.

За обедом мистер Домби спросил;

- Надеюсь, мистрис Домби, вам нравится отделка дома?

- Да, конечно, - отвечала Эдифь надменно и с какой-то презрительной усмешкой. - Здесь теперь все как следует.

Флоренса не могла надивиться на Эдифь: она так гордо и презрительно держала себя с её отцом, тогда как с ней была так ласкова и добра. Трудно было поверить, что это была одна и та же женщина. Каждый взгляд её, обращенный на мистера Домби, был полон презрения к его богатству, каждое слово было полно гордости и высокомерия. Флоренса не подозревала, что с нею одной, в целом мире одной, Эдифь была кроткая и любящая; она не подозревала, что к ней одной во всю жизнь Эдифь обратилась с словами любви и ласки.

После обеда Флоренса ушла наверх за работой; когда она вернулась, все уже разошлись по своим комнатам, и в комнате был один мистер Домби. Он расхаживал взад и вперед с мрачным видом.

Флоренса в смущении остановилась в дверях.

- Извините, папа, я вам, может-быть, мешаю. Прикажете уйти? - проговорила она.

Флоренса вошла и села с работой к дальнему столику, Она в первый раз с тех пор, как помнит себя, очутилась наедине с отцом. Сердце её сильно стучало, руки дрожали и плохо слушались. Мистер Домби ходил мимо нея по комнате, и всякий раз, как он приближался к ней, ей становилось жутко, и она еще ниже наклонялась над работой, стараясь сделать вид, что прилежно шьет.

Сделавши еще несколько концов по комнате, отец отошел в дальний угол, сел в кресло и, закрыв лицо платком, собрался повидимому заснуть.

От времени до времени Флоренса поднимала глаза и кидала взгляд на отца. Что подумала бы она, если б знала, что он не сводит с нея глаз и следит за нею из-под платка?

Бывают минуты, когда и самые суровые люди чувствуют себя растроганными, когда сердце их наполняется участием и лаской, и такая минута настала для мистера Домби теперь, когда он глядел на дочь. Как она изменилась, как похорошела и сколько грусти, сколько робости было в её прекрасных глубоких глазах, когда она поднимала порой их на него, отрываясь от работы! И вдруг, в первый раз в жизни, ему захотелось заговорить с ней, подозвать ее к себе.

Невнятные, трудные с непривычки слова: "Флоренса, поди сюда!" были уже почти у него на языке, когда послышались вдруг чьи-то шаги по лестнице, и в комнату вошла его жена. Она не видала его и пошла прямо к Флоренсе, Мистер Домби никогда не видал ее такою. С ним она была горда и презрительна; ни одного ласкового слова не слыхал он от нея. Она была всегда холодная, суровая, и мистер Домби и не думал, чтобы она могла быть другою; теперь же она была кротка, она ласково взяла Флоренсу за руку, поцеловала, и её глаза с любовью искали её взгляда. Как она была прекрасна в своей ласке!

- Флоренса, милая, - сказала Эдифь, - а я тебя везде искала! и голос был другой: нежный, ласковый. Все, решительно все было другое.

"Нет, это не Эдифь!" - подумал мистер Домби.

- Тише, мама: папа спит!

И вдруг Эдифь опять стала Эдифью. Мистер Домби заметил, как в одну минуту, при его имени, эта женщина гордо выпрямилась, и лицо её вновь стало презрительно и сурово. Она бросила взгляд в угол, но, увидев, что мистер Домби спит, опять обратилась к Флоренсе и снова изменилась, удивительно изменилась, - стала ласкова и нежна.

- Папа, я думаю, не удивится, проснувшись, что меня нет? - сказала Флоренса, и мне ушли.

Придя наверх, оне уселись перед пылавшим камином и много и долго говорили. Флоренса рассказала Эдифи о своем новом горе, - о гибели Вальтера, который стал для нея братом после смерти маленького Павла. Ола горько расплакалась, вспоминая Вальтера, и рассказала всю свою историю знакомства с ним. Потом Флоренса открылась Эдифи, как ее угнетает мысль, что она нелюбима и никогда не была любима своим отцом и не знает, как ей найти путь к его сердцу, и теперь она надеется, что в этом ей поможет её новая мать, которую отец так любит.

Прощаясь, Эдифь крепко обняла рыдавшую девушку и обещала быть её другом.

Мистер Домби так и не сказал дочери тех слов, что были у него на языке; он не смотрел уже больше на нее теми глазами, как в день приезда. Кто знает, быть-может, вновь и еще с большей силою в сердце его пробудилась зависть к этому ребенку, которого все любили, тогда как его забывали. Его первая жена умерла в объятиях дочери, и он не делил их печали; его сын, его любовь и надежда, говорил и думал только о Флоренсе и умер её ея руках; теперь вновь Флоренса с первой минуты овладела сердцем чужой для нея женщины, тогда как он остался все таким же одиноким, как и прежде.

* * *

Много было толков и пересудов после этого вечера, но все гости решили одно: что вечер был прескучный и что новая мистрис Домби пренеприятная особа, гордая и презрительная. Многие обиделись гордым обхождением мистрис Домби и решили не бывать больше в этом доме. Мистер Домби не мог не заметить, как холодно и высокомерно обошлась Эдифь с его роднею, и остался очень этом недоволен. Он с каждым часом стал теперь замечать, что мистрис Домби слишком уж горда. Прежде, когда он смотрел на нее со стороны, эта гордость и холодное отношение к людям нравились ему в ней, но когда ему пришлось столкнуться с нею и убедиться в том, что мистрис Домби ни в чем не уступает ему, это ему очень не понравилось. Не того ждал он от нея по отношению к себе! Он богач, его знают по всей Англии, а ее взял он из бедности и ждал, что она никогда не забудет его милости и из благодарности будет подчиняться ему. А вместо этого он увидал, что она не только не благодарна ему, но даже как будто ненавидит, презирает его и его богатство и нисколько даже не скрывает этого. Этого уж мистер Домби совсем не ждал и решился не допускать этого. После вечера он сделал ей строгий выговор и нарочно при мистере Каркере, - он хотел унизить её гордость. Что только вынесла Эдифь в это время, когда мистер Каркер, тот самый мистер Каркер, которого она возненавидела с первого раза, который повидимому понимал и знал все её унижение и угадывал её мысли, стоял тут же и слышал оскорбительный выговор мистера Домби! Но то, что вынесла она в своем сердце, - про это знала только она одна, а мистеру Домби никогда не знать об этом. Она даже не изменилась в лице, не разсердилась, и только, спокойно подняв глаза на мужа, холодно спросила:

- Вы забыли, вероятно, сэр, что мы здесь не одни?

Мистер Домби не обратил внимания на её слова и продолжал свой суровый выговор, но она не отвечала ему ничего, кроме однех и тех же слов:

- Вы забываете должно быть, что мы не одни?

при мистере Каркере, стал даже посылать его к ней, чтобы сказать ей, что он недоволен ею потому-то и потому-то, и просят ее переменять свое поведение.

Мистер Каркер сиял от удовольствия, когда ему поручали это, и никогда еще его улыбка не была так широка и так страшна, как в это время. 

Какою мукою стала для Эдифи жизнь в этом доме! Она должна была выносить постоянное присутствие ненавистного мистера Каркера и выслушивать его льстивые речи; ей приходилось каждый день выслушивать выговоры мистера Домби, который умел каждую минуту так оскорбительно напоминать ей, что он взял ее из милости, что всем, решительно всем она обязана ему. Только одна мысль еще сдерживала ее и заставляла ее делать над собою усилия сдерживаться и смиряться. Эта мысль была о Флоренсе.

Иногда, после тяжких упреков и оскорблений, когда она оставалась одна, она выходила из себя, рвала на себе волосы, срывала с себя дорогие наряды и украшения и чувствовала, что у нея уже больше не хватает сил; но стоило ей зайти в комнату к Флоренсе и увидать эту милую, грустную, прекрасную девушку, она чувствовала, что для нея она может перенести какие угодно оскорбления, и тогда она смирялась.