Дети богача.
Глава XXVIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дети богача. Глава XXVIII. (старая орфография)

ГЛАВА XXVIII.

Вдали от больших людных улиц, в одном из самых глухих захолустьев Лондона, был небольшой старый дом, куда каждый день приезжала теперь Генриетта Каркер. Она поднималась по высокой расшатанной лествице в низенькую опрятную комнатку, освещенную по вечерам только одним бледным светом лампады. Там на постели лежала Алиса Марвуд недвижная, бледная как смерть. Она доживает свои последние дни. Только по длинным черным волосам, разбросанным по подушке, можно было узнать в ней прежнюю Алису, - она страшно исхудала, истаяла. Её лицо стало совсем другое: теперь глаза её не горят уже диким злобным блеском, брови не сдвинуты; напротив, в глубоках темных глазах светится доброта, и лицо её так ясно и спокойно. Та ли это женщина, которая когда-то в ненастный, бурный вечер сидела подле камина, вызывая на бой судьбу со всеми её ужасами? Злоба и мщение исчезли из её душа. Нужда, порок, угрызения совести, вся буря её жизни - истощили её силы, и железное здоровье её разстроилось в конец. Она умирает, но умирает спокойная, ясная, простившая всем, кто принес ей тяжелое горе. Генриетта научила ее любить и прощать, и теперь ей легко встретить смерть, и на душе её тихая радость.

Около её постели в безпамятном отчаяньи сидит безобразная старушонка. С утра до ночи она сидит на одном месте и тупо глядит в одну точку и только изредка, когда дочь позовет ее. она точно пробуждается от сна, нагибается к ней и дико вскрикивает: "Дочка моя! Красотка моя!" и начинает дрожать и, всхлипывая, обхватывает руками её слабую голову.

Генриетта приезжает сюда каждый день; она садится около постели больной, берет ее за руки, и между ними начинается тихая беседа. Иногда Алиса просит ее почитать; тогда Генриетта достает евангелие и долго читает ей своим ровным, тихим голосом. Алиса слушает ее с горящими глазами, иногда она схватывает ее за руку и начинает говорить, - говорить о себе, о своей прошлой жизни, о своих проступках, и слезы катятся из её глаз.

Однажды вечером Генриетта нашла Алису очень слабой. Она не могла поднять головы с подушки, говорила через силу, и глаза её были совсем тусклы. Она попросила Генриетту почитать, но лишь только та достала книгу и начала читать, она перебила ее:

- Вы не забудете моей матери? Я простила ей все, в чем, по-моему, она виновата. Я знаю, что и она прощает меня и тужит обо мне, Вы не забудете её?

- Никогда, Алиса!

- А теперь положите мою голову так, чтобы я могла на вашем добром лице видеть все слова, которые вы станете читать.

Генриетта исполнила её желание и принялась читать. Она читала ей ту книгу, в которой несчастный, недужный, страждущий, удрученный человек всегда находит утешение и вечную отраду для изнуренного духа. Она читала повествование о Том, Кто среди обступивших Его человеческих горестей и радостей относился с сердечным состраданием и участием ко всяким скорбям и страданиям людей. Она читала о том, как и страждущие, и преступники, и женщины, покрытые позором, получали исцеление и прощение. Сегодня попалось как раз место о той бедной падшей женщине, которую Он простил и возвратил к прежней чистой и безгрешной жизни и дал ей такой душевный покой, который не отнимет у нея никакая человеческая сила.

- Завтра поутру, Алиса, - сказала Генриетта, закрывая книгу, - я приду как можно раньше.

Блестевшие глаза следили за Генриеттой до дверей, и на спокойном лице Алисы промелькнула прощальная улыбка.

Потом глаза эти закрылись и уже больше не открывались никогда. Она положила свою руку на грудь, и жизнь слетела с её лица подобно исчезающему свету.

На постели лежал бездыханный труп Алисы.