Блестящая будущность.
Часть первая.
Глава XXII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Блестящая будущность. Часть первая. Глава XXII. (старая орфография)

ГЛАВА XXII.

Дня через два у меня был длинный разговор с м-ром Покет. Он больше знал о моей будущей карьере, нежели я сам, потому что сообщил мне, что меня не предназначают ни для какой особенной должности, а только желают дат мне хорошее воспитание для моей блестящей будущности. Я должен стоять "на одном уровне" с богатыми молодыми людьми. Я охотно согласился с этим, так как такое положение мне было очень приятно.

Когда мы обсудили этот вопрос, и я сказал, что готов серьезно учиться, мне пришло в голову, что гораздо лучше жить в гостинице Барнарда, там веселее и больше разнообразия, и я, кроме того, мог научиться хорошему обращению в обществе Герберта. М-р Покет не противился этому плану, но потребовал только, чтобы я предварительно спросил согласия опекуна. Я понимал, что ему неудобно самому дать согласие, так как, живя в гостинице, я бы облегчил Герберту часть его расходов; мы отправились в Литль-Бритен, где я сообщил о своем желании м-ру Джагерсу.

- Если бы я мог купить мебель, которую взяли для меня на прокат, - говорил я, - я прибавить еще кое-каких вещей, то был бы там совсем как дома.

- Денежками сорите! - сказал м-р Джагерс с коротким смехом. - Я ведь говорил вам, что вы начнете ими сорить. Ну! сколько вам требуется?

Я отвечал, что сам не знаю.

- Пустяки! - возразил м-р Джагерс. - Сколько же? Пятьдесят фунтов?

- О! совсем не так много.

- Пять фунтов? - спросил м-р-Джагерс.

Это была такая большая скидка, что я в смущении произнес:

- О! больше, чем пять фунтов.

- Больше, эге! - возразил м-р Джагерс, точно насмехаясь надо мною, он засунул руки в карманы, закинул голову на плечо и, устремив глаза в стену, спросил: - на сколько же больше?

- Трудно сказать сразу, сколько нужно, - сказал я, колеблясь.

- Пустяки! Говорите скорее. Дважды пять - довольно? трижды пять - довольно? четырежды пять - довольно?

Я сказал, что по моему этого вполне довольно.

- Четырежды пять вполне довольно, не правда ли? - повторил м-р Джагерс, нахмурив брови. - Ну, а что такое по вашему четырежды пять?

- Что о моему четырежды пять?

- Ну да! четырежды пять - сколько?

- Я полагаю, вы сами знаете, что четырежды пять - двадцать.

- Не говорите о том, что я знаю, мой друг, - заметил сварливо м-р Джагерс, тряхнув головой: - я хочу знать, как будет по вашему.

- Двадцать фунтов, разумеется.

- Уэммик! - сказал м-р Джагерс, отворяя дверь в контору. - Примите от м-ра Пина росписку и выдайте ему двадцать фунтов.

Такой странный способ вести дела произвел на меня сильное, но не особенно приятное впечатление. М-р Джагерс никогда не смеялся; он носил высокие, ярко вычищенные скрипучие сапоги и, приподнимаясь на носках, склонял на бок голову и морщил брови, в ожидании ответа, а иногда поскрипывал сапогами, и тогда казалось, будто эти сапоги смеются сухим и подозрительным смехом. Так как он ушел из дому, а Уэммик был оживлен и разговорчив, то я сказал ему, что м-р Джагерс мне кажется очень странным.

- Скажите ему это, и он будет очень рад, - отвечал Уэммик: - он желает, чтобы вы находили его странным. О! - прибавил он, видя, что я удивлен, - это не мое личное мнение; его занятия делают его странным человеком.

Уэммик сидел за конторкой и закусывал сухим, твердым бисквитом, кусочки которого бросал себе в рот, точно прибирал их к месту.

- Мне всегда кажется, - говорил Уэммик, - что он разставляет человеку западню и ждет. Вдруг... хлоп... и вы пойманы!

"Попасть в западню не очень приятно", подумал я и сказал, что он, вероятно, очень ловок.

- Еще бы! - ответил Уэммик.

- Вероятно, у него блистательно идут дела?

И Уэммик ответил:

- Ве-ли-ко-лепно!

Я спросил:

- Много ли у него писцов?

На это Уэммик отвечал:

- Мы не держим особенно много писцов, потому что Джагерс один, и другого такого не найти. Нас всего четверо. Хотите их видеть? Вы теперь, могу сказать, у нас свой человек.

Когда мы осмотрели контору и сошли вниз, Уэммик отвел меня в комнату опекуна и сказал:

- Вы здесь уже были?

- Скажите, пожалуйста, - спросил я, снова увидев две мерзкия маски, - чьи это снимки?

- Эти? - сказал Уэммик, встав на стул и смахнув пыль с ужасных голов, прежде чем их снять. - Это две знаменитости. Они доставили нам много славы. Этот молодец (да ты, должно быть, ночью сходил с полки, старый негодяй, и заглядывал в чернильницу, что у тебя такое пятно над бровью!) убил своего хозяина, и, так как его в том не могли уличить, то значит устроил ловко дело.

- Портрет похож на него? - спросил я, отступив от зверской хари, между тем как Уэммик плюнул на пятно и вытер его рукавом.

- Похож ли? да он как живой, знаете. Маска снята с него в Ньюгете, тотчас после казни. Ты питал ко мне маленькую слабость, неправда ли, старый хитрец? - сказал Уэммик и пояснил этот дружеский возглас, дотронувшись до брошки с изображением лэди и плакучей ивы возле урны:

- Он нарочно заказал это для меня.

- А того другого господина постиг такой же конец? - спросил я. - Он кажется одного поля ягода.

- Вы правы, - отвечал Уэммик, - и скверная ягода. Да! его постиг такой же конец, вполне естественный в таких случаях, уверяю вас. Он подделывал завещания; а мнимых завещателей отправлял на тот свет. А уж какой лжец он был, не приведи Господи! В жизни не встречал другого такого лжеца.

Прежде, чем поставить своего покойного приятеля обратно на полку, Уэммик дотронулся до самого широкого из своих траурных перстней и сказал:

- Нарочно посылал купить его для меня, накануне казни.

Вдруг мне представилось, что все украшения, которые он носил, были подарки покойников. Так как он, повидимому, не скрывал источников своих сокровищ, я решился спросить его об этом.

- О, да, - отвечал он, - это все подарки такого же рода; я всегда их принимаю. Они курьезы своего рода. И вместе с тем имущество. Они стоят не Бог весть как дорого, но все же это имущество, и движимое. Для вас это пустяки при вашей блестящей будущности, но что касается меня, то моей путеводной звездой всегда было: приобретать движимое имущество.

Я похвалил его за это, а он продолжал с дружеской улыбкой:

- Может быть, вы захотите когда-нибудь навестить меня в Вальворте и даже переночевать у меня; я сочту это за честь. Мне нечем особенно похвастаться перед вами, но, быть может, вам любопытно было бы взглянуть на те вещи, какие я могу вам показать; кроме того у меня хорошенький садик и беседка.

Я сказал, что с наслаждением принимаю его гостеприимство.

- Благодарю, приходите, когда вам будет удобно. Вы уже обедали у м-ра Джагерса?

- Нет еще.

- Разве я увижу что-нибудь необыкновенное?

- Вы увидите прирученного дикого зверя. Это не совсем обыкновенное зрелище, скажу вам. И м-р Джагерс еще вырастет в ваших глазах.

"в деле". Я отвечал утвердительно, и мы отправились в полицейский суд, где увидели человека, похожого на покойного любителя фантастических брошек; он стоял у решетки, смущенно жуя что-то; между тем как мой опекун подвергал какую-то женщину перекрестному допросу и наводил ужас на нее, и на судей, и на всех присутствующих. За всякое слово, которое он не одобрял, он страшно ругался, а если кто-нибудь не сознавался в чем-нибудь, он говорил:

- Я вырву у вас признание; а когда он слышал признание, то говорил:

Судьи трепетали, когда он кусал себе ногти. Воры и сыщики упивались каждым его словом и содрогались, когда он поводил бровью в их сторону. На чьей стороне он был, я не мог понять, потому что мне казалось, что он всех их разносит в пух и прах; знаю только, что он был не на стороне судей, потому что, когда я на цыпочках выбирался из суда, ноги старичка председателя судорожно трепетали под столом; обвинения так и сыпались на него за то, что он не понимает закона и правосудия.