Блестящая будущность.
Часть вторая.
Глава III.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Блестящая будущность. Часть вторая. Глава III. (старая орфография)

ГЛАВА III.

Герберт и я вели себя все хуже и хуже в том смысле, что все более и более запутывались в долгах, устраивая свои дела, округляя цыфры и совершая тому подобные похвальные поступки. А время шло себе да шло, как это всегда бывает; и я дожил до совершеннолетия, - как и предсказывал Герберт, - прежде, чем успел опомниться.

Сам Герберт стал совершеннолетним восемью месяцами раньше меня. Так как совершеннолетие ничего не принесло ему с собою, то это событие и не произвело сильного впечатления в гостинице Барнарда. Но мы ждали, когда мне стукнет двадцать один год, связывая с этим много надежд и разоблачений: мы оба думали, что мой опекун вряд ли может не сказать мне по этому случаю о том, что меня ожидает.

Я озаботился, чтобы в Литль-Бретен все знали о дне моего рождения. Накануне я получил официальную записку от Уэммика, сообщавшую мне, что м-р Джагерс будет рад меня видеть у себя в этот знаменательный день в пять часов пополудни. Это убедило меня, что произойдет нечто великое и привело меня в необыкновенное волнение, когда я явился ровно в назначенный час в контору опекуна.

- Ну, Пип, - приветствовал он меня, - я должен сегодня звать вас "м-р Пип". Поздравляю вас, м-р Пип!

Мы пожали друг другу руки и я поблагодарил его.

- Садитесь, м-р Пип, - продолжал опекун, точно я был свидетель, вызванный в суд: - я желаю сказать вам несколько слов.

- Пожалуйста, сэр.

- Как вы думаете, сколько вы проживаете? - спросил м-р Джагерс, поглядев сначала на пол, а затем на потолок?

- Сколько я проживаю?

- Ну, да, - продолжал м-р Джагерс, все еще глядя в в потолок, - сколько?..

Неохотно сознался я, что не сумею ответить на этот вопрос.

Этот ответ, повидимому, был очень приятен м-ру Джагерсу, и он сказал:

- Я так и думал! - и с удовольствием высморкался.

- Ну, я задал вам вопрос, мой друг, - сказал м-р Джагерс. - Теперь спрашивайте меня, если хотите.

- Разумеется, мне было бы очень приятно спросить вас кое о чем, сэр; но я помню ваше запрещение.

- Попробуйте задать один вопрос, - сказал м-р Джагерс.

- Узнаю ли я сегодня, кто мой благодетель?

- Нет. Спросите о чом-нибудь другом.

- Скоро ли мне сообщат о том, кто мой благодетель?

- Подумайте немного и спросите о чем-нибудь другом, - сказал м-р Джагерс.

Я озирался, но, очевидно, уйти от допроса не было возможности.

- Должен ли я что-нибудь получить, сэр?

Тут м-р Джагерс с торжеством сказал:

- Я знал, что вы это скажете, - и велел Уэммику принести бумагу.

Уэммик появился, подал бумагу и исчез.

- Разверните бумагу и скажите мне, что это такое? - сказал м-р Джагерс.

- Это кредитный билет в пятьсот фунтов стерлингов. - ответил я.

- Могу ли я иначе думать?

- Ах! ответьте мне прямо на вопрос.

- Без сомнения.

- Вы считаете, что пятьсот фунтов, без сомнения, недурная сумма денег. Ну, так вот, Пип, эта недурная сумма денег - ваша собственность. Это вам подарок на сегодняшний день, в залог серьезности ожидающей вас блестящей будущности. И эту недурную сумму денег - ни больше, ни меньше - вы должны проживать в год, до той поры, пока ваш благодетель не объявится вам.

Помолчав, я спросил:

- Вы говорили мне, м-р Джагерс, что годы могут пройти, прежде чем это лицо объявится.

- Точно так, - отвечал м-р Джагерс, - я это говорил.

- Как вы полагаете, много лет мне еще ждать, м-р Джагерс?

- Я отвечу на ваш вопрос без утайки, друг мой Пип. Этого вопроса не следует задавать. Вы поймете это еще лучше, когда я скажу вам, что этим вопросом вы можете повредить мне. Ну! я, пожалуй, буду еще откровеннее с вами; прибавлю еще кое-что. Когда это лицо откроется, оно само будет ведать свои дела с вами. Когда это лицо откроется, мое участие в этом деле прекратится, и я совсем от него устранюсь. Когда это лицо откроется, мне не нужно даже будет знать об этом. Вот все, что я имею вам сказать.

Мы поглядели друг на друга, пока я не отвернулся и не задумался, глядя на пол. Из последних слов его я заключил, что мисс Гавишам, по той или иной причине, не доверила ему своего намерения сделать меня мужем Эстеллы; что он сердился на такой недостаток доверия или же почему-нибудь был действительно против такого брака и не хотел ему содействовать. Когда я поднял глаза, я увидел, что он лукаво на меня посматривал.

- Если это все, что вы можете мне сказать, сэр, - заметил я, - то и мне не о чем больше говорить.

Он кивнул в знак одобрения, а я пошел в контору и сказал Уэмыику:

- М-р Уэммик, мне нужно спросить ваше мнение об одном деле. Мне очень хочется одолжить своего друга.

Дело в том, что, положив пятьсот фунтов в карман, я вновь подумал о том, о чем уже раньше много раз думал, и нашел, что Уэммик всего лучше может мне помочь в этом деле.

Уэммик в эту самую минуту запирал несгораемый шкап и покачал головой, точно хотел сказать, что он безусловно против подобных роковых слабостей.

- Этот друг, - продолжал я, - ищет участия в торговом предприятии, но у него нет денег, и ему трудно к чему-нибудь пристроиться. Ну, вот я бы желал помочь ему пристроиться.

- И дать с этою целью денег? - спросил Уэммик топом более сухим, чем деревянные опилки.

- Да, дать несколько денег, - отвечал я с смущением, вспомнив о пачке векселей, дожидавшихся меня дома, - дать несколько денег теперь и обнадежить дальнейшим кредитом в виду ожидающей меня блестящей будущности.

- М-р Пип, - сказал Уэммик, - я бы желал перечислить вместе с вами по пальцам имена всех мостов, начиная с Чельси. Посмотрим: Лондонский мост - это раз; Соутваркский - два; Блакфрайарский - три; Ватерлоский - четыре; Уэстминстерский - пять; Воксголский - шесть. Вы видите, что их целых шесть; есть из чего выбрать.

- Я вас не понимаю, - отвечал я.

- И это ваше решительное мнение, м-р Уэммик?

- Это мое решительное мнение в этой конторе.

- Ах! - сказал я, усматривая в этом для себя лазейку, - но что вы скажете на счет этого долга в замке?

- М-р Пип, - отвечал он серьезно, замок одно место, а эта контора - другое. Равно, как престарелый родитель один человек, а м-р Джагерс - другой. Их не нужно смешивать. О моих чувствах меня надо спрашивать дома, в этой конторе от меня ничего нельзя требовать, кроме моих официальных обязанностей.

- М-р Пип, вы будете желанным гостем но личному и частному делу.

Полагая, что в воскресенье всего лучше узнать от Уэммика его домашния чувства, я определил в следующее же воскресенье совершить паломничество в замок. Хорошенько обсудив все дело, я снова заговорил о нем в тех же словах, как говорил раньше. Я намекнул Уэимику, что очень тревожусь о судьбе Герберта Покета, рассказал ему, как мы встретились и подрались. Я описал семью Герберта и его характер и то, что у него нет никаких средств, кроме тех, что он получает от отца; и эти средства неопределенные и неверные. Я сообщил, какую выгоду извлек я из его общества, и сознался, что боюсь, что плохо отплатил ему за его услуги, и что он лучше устроился бы, не будь меня и моей блестящей будущности. Не упоминая ни слова о мисс Гавишам, я намекнул однако о том, что я, быть может, явился ему соперником в счастьи, и уверил, что у него великодушная душа, и что он выше всяких низких расчетов, зависти и интриги. По всем этим причинам и потому, что он мой юный товарищ и друг, и я очень люблю его, я желаю, чтобы лучи моего счастия отразились и на нем, а потому пришел позаимствоваться у Уэммика его опытом и знанием, и просить совета, как мне всего лучше помочь Герберту; я желаю, чтобы он пользовался некоторым доходом - скажем сто фунтов в год - чтобы он не потерял надежды и бодрости душевной; а затем надо постепенно приобрести ему небольшое участие в каком-нибудь предприятии. В заключение я просил Уэммика понять, что помощь мою следует оказать так, чтобы Герберт ничего о том не знал и не подозревал, и что, кроме него, у меня никого нет в мире, с кем бы посоветываться. Я кончил и положил ему руку на плечо, говоря:

Уэммик помолчал немного и затем проговорил, как бы вздрогнув:

Не прошло и недели, как я получил записку от Уэммика, помеченную замком и гласившую, что он надеется, что наше частное и личное дело сладится, и что он будет рад меня повидать и поговорить о нем. Поэтому я еще раз наведался в его дом, и еще раз, и кроме того несколько раз виделся с ним в городе, но никогда не заходил по этому поводу в контору. Наконец мы нашли достойного молодого купца или корабельного маклера, не задолго перед тем начавшого свое дело и нуждавшагося в толковом помощнике с капиталом, который со временем мог сделаться его товарищем. Между ним и мною заключена была секретная сделка, в силу которой я заплатил, за счет Герберта, половину моих пяти сот фунтов и обязался сделать еще несколько платежей: частью из моего дохода, частью из того имущества, которое получу впоследствии. Все дело велось так умно, что Герберт и не подозревал о моем участии. Я никогда не забуду сияющого лица, с каким он вернулся домой в один прекрасный день и сообщил мне удивительную новость, что он познакомился с некиим Кларикером (фамилия молодого купца), и что тот выказал необыкновенную готовность вступить с ним в компанию, и что он надеется, что наконец его дело выгорит. День это дня надежда его все креила, а лицо все более и более сияло, и он должен был счесть меня очень нежным другом, так как я с трудом удерживался от слез, видя его таким счастливым. Наконец, когда дело было сделано, и он вступил в дом Кларикера и проговорил со мной об этом целый вечер, раскрасневшись от радости и успеха, я расплакался настоящими слезами, при мысли, что моя блестящая будущность послужила кому-нибудь на пользу.

Великое событие в моей жизни, поворотный пункт во всем моем существовании ожидал меня впереди. Но прежде, чем рассказать о нем, и прежде, чем перейти ко всем переменам, которые были его последствием, я должен посвятить одну главу Эстелле. Это немного для того, чем так долго жило мое сердце.