Блестящая будущность.
Часть вторая.
Глава XVI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Блестящая будущность. Часть вторая. Глава XVI. (старая орфография)

ГЛАВА XVI.

Руки мои были перевязаны. Левая рука обгорела до локтя довольно сильно; выше локтя до плеча ожоги были слабее: мне было очень больно, но я был благодарен, что не случилось худшого. Волосы мои тоже обгорели, но голова и лицо были невредимы.

Когда Герберт съездил в Гаммерсмит и повидался с отцом, он вернулся назад на нашу квартиру и стал ухаживать за мной. Он был нежнейшей сиделкой и в определенное время снимал повязки, обмачивал их в прохлаждающую жидкость, стоявшую наготове, и снова накладывал повязку с терпеливой нежностью, за которую я был ему глубоко благодарен.

Моим первым вопросом было, конечно: все ли благополучно на реке?

- Я видел Провиса вчера вечером, Гендель, - отвечал Герберт, - и говорил с ним добрых два часа. Знаешь ли, Гендель, он исправляется!

- Я уже говорил тебе, что мне показалось, что он смягчился, когда я видел его в последний раз.

- Да, это правда. Он был очень разговорчив вчера вечером и рассказал мне еще многое из своей жизни. Помнишь, как он упоминал про женщину, с которой ему было много хлопот. Что, тебе больно?

Я вздрогнул, но не от его прикосновения, а от его слов.

- Я забыл об этом, Герберт, но теперь ты мне напомнил. Передай мне все, что он тебе сообщил. Каждое слово.

- Ну, вот эта женщина судилась за убийство, и защищал ее м-р Джагерс, и благодаря славе, которую он заслужил этой защитой, имя его стало известно Провису. Жертвой была другая и более сильная женщина и между нею и убийцей происходила борьба - в сарае. Как она началась, неизвестно, но конец был печален: женщина была задушена.

- Она была признана виновной?

- Нет, она была оправдана. - Мой бедный Гендель, я опять причинил тебе боль!

- Нет, Герберт. Что же дальше?

- У этой оправданной, молодой женщины и у Провиса, - продолжал Герберт, - был маленький ребенок, которого Провис чрезвычайно любил. Вечером, перед ужасной ночью, когда произошло убийство, молодая женщина приходила на минуту к Провису и побожилась, что изведет ребенка. и никогда больше к нему не вернется; после этих слов она исчезла. Дурно или хорошо он обращался с матерью своего ребенка - этого Провис не говорит, но она разделяла с ним четыре или пять лет той злополучной жизни, которую он нам описывал тогда у камина, и, повидимому, он относился к жене с жалостью и терпением. Боясь, чтобы его не вызвали свидетелем по поводу убийства ребенка, он прятался, пока продолжался суд. После оправдания женщина исчезла, и таким образом он лишился и ребенка, и матери этого ребенка.

- Я хотел спросить...

- Погоди минутку, дорогой мальчик, - сказал Герберт, - и я сейчас кончу. Его злой гений, Компейсон, негодяй из негодяев, зная, что он прячется, и зная, почему он это делает, воспользовался впоследствии этой тайной, чтобы держать его в нищете, и заставлять работать на себя, как негра. Мне стало вчера вечером ясно, что это и есть причина ненависти к нему Провиса.

- Я бы особенно желал знать, Герберт, говорил ли он тебе: когда все это случилось?

- Постой, дай вспомнить. Он выразился так: добрых двадцать лет тому назад и почти сейчас же после того, как я связался с Компейсоном. Сколько лет тебе было, когда ты встретился с ним на кладбище?

- Думаю, что мне шел седьмой год.

- Герберт, - сказал я, после краткого молчания, торопливым шепотом, - посмотри на меня.

- Гляжу, милый мальчик.

- Дотронься до меня.

- Н-нет, милый мальчик, - отвечал Герберт, зорко взглядываясь в меня. - Ты возбужден, но в полной памяти.

- Хорошо, что я в полной памяти. - Знаешь ли ты, что человек, которого мы укрываем на берегу реки - отец Эстеллы?!