Большие надежды.
Глава XLIV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Большие надежды. Глава XLIV. (старая орфография)

XLIV.

Я нашел мисс Гавишам и Эстеллу в комнате, где стоял туалетный столик и горели восковые свечи; мисс Гавишам сидела в креслах близ камина, а Эстелла на подушке у её ног. Эстелла вязала, а мисс Гавишам смотрела перед собою. Обе подняли глаза, при моем входе, и обе заметили перемену во мне. Я заметил это из взгляда, которым оне обменялись.

- Какой ветер, сказала мисс Гавишам, принес вас сюда, Пип? Хотя она и пристально смотрела на меня, но я заметил, что она смущена. Эстелла, по временам, переставала вязать и кидала взгляды на меня; я вообразил, что читаю в движениях её пальцев так же ясно, как бы в азбуке немых, что она знает, что мой благодетель открылся.

- Мисс Гавишам сказал я, я был в Ричмонде вчера, чтоб видеть Эстеллу и, узнав, что какой-то ветер принес ее сюда, последовал за нею.

Мисс Гавишам повторила мне в третий или четвертый раз приглашение сесть, я занял стул близ туалетного столика, на котором она часто сиживала. Видя всюду разрушение моих мечтаний, я почел этот стул настоящими местом для меня в этот день.

- Все, что я хотел сказать Эстелле, мисс Гавишам, я скажу перед вами, тотчас же. Оно не удивит и не оскорбит вас. Я теперь несчастнее, чем вы когда либо могли пожелать. Мисс Гавишам продолжала упорно смотреть на меня. Я мог заметить, по движениям пальцев Эстеллы, что она внимательно слушает меня, но глаз она не поднимала.

- Я узнал своего покровителя. Это далеко не счастливое открытие и невероятно, чтоб оно улучшило мою репутацию, положение или состояние. Некоторые причины не дозволяют мне распространяться об этом. Это тайна другого - не моя. Я на минуту смолк, глядя на Эстеллу и обдумывая, как продолжать. Мисс Гавишам повторила: - Тайна другого, а не ваша. Хорошо, ну.

- Когда вы в первый раз потребовали меня сюда, мисс Гиршам, я еще жил в той деревне, которую теперь жалею, что покинул; полагаю, что я сюда попал, как всякий другой мальчишка мог бы попасть, в роде слуги, для удовлетворения прихоти, за добровольную плату?

- Так, Пип! ответила мисс Гавишам, кивая головой. Вы правы!

- А мистер Джаггерс.

- Мистер Джаггерс, сказала мисс Гавишам, резко прерывая меня, никакого дела с этим не имел и даже ничего не знал об этом. Надо приписать одной только случайности, что он мой стряпчий и в то же время стряпчий вашего покровителя. Он в таких же отношениях со многими лицами, и потому мнимое предположение ваше легко могло возникнуть. Как бы то ни было, оно возникло и ни кем не было опровержено.

Легко было заметить по выражению её лица, что она не скрывала и не изменяла ничего.

- И когда я впал в ошибку, заставившую меня так долго заблуждаться, вы не вывели меня из заблуждений.

- Да, отвечала она, кивая головой, я не вывела вас.

- Это не говорит в пользу вашей доброты.

- Кто же я, воскликнула мисс Гавишам, ударяя палкой по полу с возрастающимся гневом, так что Эстелла взглянула на нее с удивлением. - Кто же я, ради Бога, чтоб быть доброю к кому бы то ни было.

Жалоба эта была слабостью с моей стороны и я не хотя произнес ее. Я так и сказал ей, когда она продолжала угрюмо сидеть после этой вспышки.

- Хорошо, хорошо! сказала она: - что ж дальше?

- Меня хорошо вознаградили здесь за труды, сказал я, чтоб успокоить ее, меня отдали в ученье, и я делал эти вопросы только из собственного любопытства. Что я скажу далее, имеет другую причину, и я полагаю более безпристрастную. Поддерживая мою ошибку, мисс Гавишам, вы наказывали, или может вы сами приищете безобидное выражение, ваших эгоистических родственников?

- Да, сказала она. Ведь, они сами этого хотели! Того же и вы хотели. Зачем же мне было давать себе труд упрашивать их или вас не поступать так-как вам вздумалось. Вы сами ставили себе западни; - не я.

Обождав, пока она совсем успокоилась, потому-что и эти слова она произнесла резко и колко, я продолжал:

- Я поступил в родственное вам семейство, мисс Гавишам, и постоянно жил в нем, пока я был в Лондоне. Я знал, что оно столько же обмануто, относительно меня, как и я сам. И я поступил бы подло и низко, еслиб не сказал вам, чем бы оно вам не показалось и поверили бы вы тому или нет, что вы крайне несправедливы к мистеру Мафию Покету и сыну его Герберту, если их не считаете за благородных, прямых и откровенных людей, неспособных ни на что низкое.

- Вы с ними друзья, сказала мисс Гавишам.

- Они сами предложили мне дружбу свою, отвечал я, даже тогда, когда полагали, что я их лишаю наследства, и когда, я думаю, Сара Покете, массе Джиорджиана и мисс Камилла далеко не были моими друзьями.

- Что вы для них желаете?

- Только, отвечал я, чтоб вы не смешивали их с другими. Они одной крови, но, поверьте мне, они не одинакового характера.

Продолжая пристально смотреть на меня, мисс Гавишам повторила:

- Что вы хотите для них?

- Я не столь хитер, вы видите, сказал я, замечая, что краснею: - чтоб скрыть, еслиб даже и постарался, что я желаю для них чего-нибудь. Мисс Гавишам, если вы хотите употребить с пользою деньги и оказать вечную услугу моему другу Герберту, но, которая, по самой сущности дела, должна быть сделана без его ведома, то я бы вам помог в этом.

- Отчего же надобно действовать без его ведома? спросила она, кладя руки на палку, чтоб лучше разсмотреть меня.

- Оттого, сказал я: - что я сам начал это дело, без его ведома, более двух лет тому назад, и я не желал бы выдать себя. Отчего же я не могу довольствоваться собственными средствами, не в моих силах объяснить. Это тайна, принадлежащая другому, а не мне.

Она постепенно свела с меня глаза свои и устремила их на огонь. Пробыв в таком положении, как казалось, по тишине и по свету медленно горевших свечей, довольно долго, она встрепенулась при вспышке угля и опять взглянула на меня, сначало неопределенно, но постепенно с большим вниманием. Все это время Эстелла продолжала вязать. Наконец мисс Гавишам обратилась во мне, сказав, как будто и не было остановки в нашем разговоре:

- Что же далее?

- Эстелла, воскликнул я, обращаясь в ней и стараясь совладать с своим дрожащим голосом: - вы знаете, что я вас люблю. Вы знаете, что я вас давно и сильно люблю.

Она подняла свои глаза при этих словах, пальцы её смяли работу и она взглянула на меня с неподвижным выражением лица. Я заметил, что мисс Гавишам бросала взгляды, то на нее, то на меня.

- Я бы признался в этом раньше, еслиб не долгое мое несчастное заблуждение, заставившее меня думать, что мисс Гавишам предназначала нас друг для друга. Пока я думал, что вы не можете действовать сами по себе, я воздерживался от этого в разговоре. Но теперь я должен высказаться.

Не изменяя выражения лица и продолжая работать пальцами, Эстелла покачала головой.

- Знаю, отвечал я на это: - знаю, что не имею надежды назвать вас моею, Эстелла! Не могу сказать, что скоро будет со мною, как я буду беден, или куда пойду. Но все-таки я люблю вас. Я полюбил вас с первой же встречи нашей в этом доме.

Продолжая так же пристально смотреть на меня и работая пальцами, она снова покачала головой.

- Было бы жестоко, очень-жестоко, еслиб мисс Гавишам играла чувствами бедного мальчика и мучила меня все эти годы пустою надеждой, если она с намерением так действовала. Но я не думаю, чтоб она так поступала. Я, полагаю, что при своих страданиях, она позабыла о моих, Эстелла!

Здесь я заметил, что мисс Гавишам приложила руку к сердцу, обращая взоры, то на Эстеллу, то на меня.

- Мне, кажется, сказала очень-спокойно Эстелла: - что есть чувства, капризы - не знаю, как их назвать - которых я не понимаю. Когда вы говорите, что любите меня, я знаю, что вы этим хотите выразить, только как слова, но не более. Вы ничего не затрогиваете в моем сердце. Я совсем не забочусь о том, что вы говорите. Я старалась предостеречь вас: разве я это не делала?

С печальным видом отвечал я: "да, да".

- Но вы не хотели предостеречься, полагая, что я не то хотела сказать. Не так ли?

- Я был уверен, что вы не могли быть искренны. Вы, столь молоды, неопытны и прекрасны, Эстелла! Право, это не возможно в природе.

- Однако, это в моей природе, отвечала она, и потом прибавила, с ударением на словах: - это в природе, созданной во мне. Говоря это вам, я делаю большую разницу между другими людьми и вами. Я более не могу сделать.

- Правда ли, спросил я: - что Бентлей Друммель здесь в городе, чтоб ухаживать за вами?

- Правда ли, что вы обнадеживаете его, ездите с ним верхом, и, что даже, он сегодня у вас обедает?

Она, казалось, удивлена была моими сведениями, но опять отвечала:

- Совершенная правда.

- Вы не можете любить его, Эстелла!

Пальцы её в первый раз остановились, и она с сердцем отвечала.

- Что жь я вам говорила? Вы все-таки полагаете, что я не то думаю, что говорю?

- Вы не выйдете замуж за него, Эстелла?

Она взглянула на мисс Гавишам и, держа работу в руках, с минуту подумала и сказала:

- Зачем не сказать вам правды, я выхожу за него замуж.

Я схватился руками за голову, но по немногу совладал с собою, хотя меня эти слова очень-сильно поразили. Когда я опять поднял голову, мисс Гавишам смотрела таким призраком, что даже тронула меня, несмотря на мое собственное горе.

- Эстелла, милая, милая Эстелла, не допустите мисс Гавишам увлечь вас. Киньте меня, вы, я знаю, уже сделали это; но подарите собою человека более достойного, чем Друммель. Мисс Гавишам выдает вас за него в знак пренебрежения и величайшого оскорбления многим лучшим людям, обижающим вас и не многим истинно любящим вас. В числе последних находится один человек, который столько же вас любит, хотя и не так долго, как я. Выйдите, за него я снесу это ради вашего счастия!

Моя искренность удивила ее и, вероятно, вызвала бы сожаление ко мне, еслиб она могла меня понять.

- Я выхожу за него замуж, повторила она, более-мягким тоном. - Приготовления к свадьбе делаются и я скоро с ним обвенчаюсь. Зачем вы с укором упоминаете имя моей воспитательницы. Это собственнный мой выбор.

- Ваш собственный выбор, отдать себя олуху, Эстелла?

- Кому же мне отдать себя, улыбаясь, отвечала она. - Разве человеку, который скоро заметит, что я никаких нежных чувств к нему не питаю? Уже дело кончено. С мужем мы поладим. Что жь касается мисс Гавишам, то она, не только не побуждала меня к этому шагу, но даже уговаривала не выходить теперь замуж, а обождать немного. Но мне надоела жизнь, которую я до-сих-пор вела. Она имела слишком-мало прелести для меня и потому я согласна променять на новую. Не говорите более. Мы никогда не поймем друг друга.

- Отдать себя такому глупому и низкому олуху! повторил я с отчаянием.

- Не бойтесь, чтоб я составила для него счастье, сказала Эстелла: - вот вам моя рука. Не-уже-ли мы на этом разстанемся, идеальный мальчик, или юноша?

- О, Эстелла! воскликнул я, проливая горькия слезы на её руку, как я не старался их удержать: - даже еслиб я остался в Англии и мог бы стоять наряду с другими, мог ли бы я видеть вас женою Друммеля?

- Пустое! возразила она. - Пустое! Это скоро пройдет.

- Никогда, Эстелла!

- Вы меня забудете чрез неделю.

Ваш образ всюду рисовался передо мною - на реке, на парусах кораблей, на болоте, на море, на улицах. Вы были изображением всякой изящной мысли, которая только поражала меня, и влияние ваше надо мною всегда было и будет безгранично, Эстелла! До последняго моего часа, вы невольно, будете частью моего существования, частью не многого добра и зла во мне. Но при разставании с вами я помню одно добро оказанное мне вами, несмотря на всю горечь настоящей минуты. Да благословит вас Бог! Да простит он вам!

Не знаю, каким образом вырвались эти слова из уст моих, при моем отчаянии. Эти мысли скопилась во мне, как кровь в сокрытой ране и вдруг нашли себе исток. Я продержал несколько кратких мгновений её руку у моих уст и удалился. Но всегда впоследствии вспоминал, что, пока Эстелла смотрела на меня с недоверчивым удивлением, призрачный образ мисс Гавишам, державшей все время руку на сердце, ясно обнаруживал жалость и раскаяние. Теперь все было кончено! Когда я вышел из ворот, дневной свет показался мне темнее, чем когда я вошел. Сначала я блуждал по маленьким тропинкам, а потом пустился по дороге в Лондон. В это время, я на столько пришел в себя, что обсудил невозможность вернуться в гостиницу и встретиться там с Друммелем. Я чувствовал, что не мог бы сидеть в дилижансе и разговаривать с соседом; я полагал лучше всего утомит себя до изнеможения. Было уже за полночь, когда я прошел Лондонский Мост. Миновав узкия улицы ведущия на запад, близь Миддельсекской Набережной, ближайший мой путь в Темпль был чрез Уайтфрайерс. Меня не ожидали раньше следующого дня, но я взял с собою ключи и, еслиб даже Герберт спал, я легко мог бы пройти в спальню, не разбудив его.

отворил мне ворота; чтоб помочь его памяти я назвал себя.

- Я так и полагал, сударь, но не был вполне уверен. Вот письмо к вам. Человек, принесший его, просил сказать вам, чтоб вы потрудились прочесть его при свете моего фонаря.

Очень-удивленный этой просьбою, я взял записку. Адресована она была Филиппу Пипу, эсквайеру, и над адресом было написано: "Пожалуйста, прочтите это здесь же". Я раскрыл ее и прочел следующия слова, написанные рукою Уемика:

"Не ходите домой".