Большие надежды.
Глава XLV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Большие надежды. Глава XLV. (старая орфография)

XLV.

Прочтя предостережение Уемика, я тотчас повернул от ворот Темпля, поспешил в Флит-Стрит, нанял там экипаж, и отправился в Ковэн-Гарден к гостинице Гуммумс. В те времена во всякое время ночи можно было найдти там постель, и лакей впустив меня в открытую калитку, зажег первую, стоявшую в ряду, свечу и провел меня в первую комнату, стоявшую у него на листу. То была маленькая комнатка со сводом, с громадною двухспальною кроватью, деспотически завладевшею всем помещением, так-что одна из её ножек была почти в камине, другая в дверях, а щедушный умывальный столик был совершенно придушен ею.

Я спросил свечу и лакей принес мне старинный ночник, употреблявшийся в те добродетельные времена. Он был заключен в высокой жестяной башне с круглыми дирочками в боках; слабый мерцающий свет его, пробиваясь чрез эти дирочки, рисовал затейливые узоры, в виде уродливых глаз, на всех стенах. Улегшись в постель, усталый, измученный, и с болью в ногах, я вскоре увидел, что был также не в состоянии сомкнуть свои собственные глаза, как и глаза этого безсмысленного ночника Аргуса. Итак во мраке глухой ночи, мы пристально глядели друг на друга.

Что это была за ночь! Как безпокойна, страшна и длинна показалась она мне. В комнате моей царствовал какой-то не-гостеприимный запах дыма и пыли. Я взглянул на верх в углы полога и мне пришло в голову, сколько мух из мясных лавок и оводов с рынка покоятся там в ожидании лета. Я начинал раздумывать, не станут ли они валиться на меня сверху, и уже чувствовал, будто что-то легкое упало мне на лицо. Потом мысли мои принимали другой оборот, мне казалось, что-то еще более-неприятное прогуливается по моей спине. Пролежав таким-образом несколько времени, я начинал совершенно ясно слышать те странные звуки, которых порождает мертвая тишина. Чуланчик свистел, камин вздыхал, умывальный столик кряхтел и какая-то гитарная струна дребезжала, от времени до времени в комоде. Около того же времени и все глаза на стенах приняли новое выражение, все они, вяжется, хотели сказать: Не ходите домой!

Какова бы ни была игра ночной фантазии, каковы бы ни были эти ночные звуки, везде и во всем, я только видел и слышал: Не ходите домой. Эта мысль не давала мне покою, точно не-отвязчивая физическая боль. На днях я прочел в газетах, что какой-то неизвестный господин приехал раз ночью в гостиницу Гуммумс, лег в постель и зарезался, так-что утром его нашли плавающим в крови. Мне пришло в голову, что он непременно должен был остановиться под этим самым сводом; я встал, чтоб удостовериться, нет ли где следов крови, потом заглянул в корридор, и очень-обрадовался, увидав на конце его огонёк, я знал, что близь него дремлет лакей. Но во все это время вопросы: зачем мне не ходить домой, и что случилось дома, и когда же я отправлюсь домой и находится ли Провис вне опасности, так наполняли мою голову, что, кажется, должны были бы исключить всякую другую мысль. Даже, когда я думал об Эстелле и о том, как мы на веки разстались с нею, когда я припоминал все обстоятельства нашего прощания, её голос и взгляды, движение её пальцев, перебиравших вязальные иглы, даже и тогда, предостережение: не ходите домой, не переставало меня преследовать. Наконец, физически и нравственно истомленный я задремал, но и во сне эти слова превратились в какой-то чудовищный глагол, который мне приходилось спрягать. Повелительное наклонение: не ходи домой, пуст он не пойдет домой, не пойдем домой, не ходите домой, пусть они не пойдут домой. Далее условные, безличные формы: мне бы не должно, не хотелось, не следовало, мне нельзя идти домой; и тут я чувствовал, что начинаю путаться, скатывался с подушки и, снова принимался разглядывать светлые кружки, смотревшие на меня со стены.

Я приказал разбудить себя в сем часов, Так-как мне необходимо было видеть Уемика прежде всего; и очень-понятно, что на этот раз мне хотелось узнать только Уальворфския его убеждения. Приятно было выбраться из комнаты, в которой я провел такую ночь и лакею не пришлось два раза постучать в мою дверь, чтоб поднять меня на ноги.

Ровно в восемь часов бойницы замка предстали перед моими глазами. Когда я приближался к нему, маленькая прислужница входила в замок с двумя горячими хлебами, я поспешил перейти мост вместе с нею и, таким-образом, без предуведомления очутился в присутствии Уемика, делавшого чай себе и своему старику. В растворенную дверь я увидел издали самого старика, еще лежавшого в постеле.

- Ага, мистер Пип! воскликнул Уемик. - Вы-таки возвратились?

- Да, ответил я: - но я еще не заходил домой.

- И хорошо сделали, сказал он, потирая руки: - я на всякий случай положил по записке у каждых ворот Темпля. В которые из них вы вышли?

Я сказал ему.

- Я в-течение дня обойду все другия и уничтожу записки, сказал Уемик. - Никогда не следует оставлять письменных доказательств, если можно без них обойдтись; это вообще хорошее правило, потому-что не знаешь, когда оно пригодится. Я намерен позволить себе маленькую вольность, а именно попросить вас поджарить эту сосиску для престарелого родителя?

Я ответил, что очень рад ему помочь.

- В таком случае, ты можешь возвратиться к своим занятиям, Мери Анна, сказал Уемик маленькой служанке. - И мы останемся без свидетелей, мистер Пип, прибавил он, подмигивая мне, когда она вышла из комнаты.

Я поблагодарил его за дружбу и осторожность, и мы продолжали разговаривать вполголоса, пока я поджаривал перед камином сосиску для старика, а Уемик намазывал масло на его хлебец.

- вещь хорошая, но только мы уж черезчур-офицальны.

Я дружески согласился с ним; я был в таком нервном раздражении, что чуть-чуть не сжег сосиски: она загорелась-было, как факел, так-что мне пришлось тушить ее.

- Вчера утром, я случайно услышал, начал Уемик: - в одном месте, в котором мы были с вами однажды, даже между собою лучше избегать собственных имен, когда возможно.

- Конечно, лучше, сказал я: - я вас понимаю!

- Ну-с, в этом-то месте вчера утром я услышал, продолжал Уемик: - что известное лицо, имеющее нечто общее с колониями и не лишенное движимого имущества - я не знаю наверно, кто это, - мы не станем называть этого лица...

- И не нужно, заметил я.

-.....Наделало много шуму в некоторой части света, куда добрые люди не всегда ездят по своей воле и обыкновенно на казенный счет...

Следя за выражением его лица, я забыл про сосиску, и она запылала целым фейерверком и отвлекла внимание Уемика от разговора. Я извинился, и он продолжал:

- Тем, что скрылось из упомянутого места и пропало без вести. На этот счет составляются различные предположении строятся целые теории. Я также слышал, что за вами следят в Гарден-Корте и, верно, еще будут следить...

- Кого же это следят? спросил я.

- Я не хочу распространяться об этом, сказал Уемик: - это повлечет за собою ответственность; я слышал это, как и многое, что слыхал на своем веку, в том же месте. Я не говорю, что имею положительные сведения: я только слышал.

Говоря это, он взял у меня из рук вилку с сосискою и очень-аккуратно поместил на маленьком подносе весь завтрак для старика; но прежде, чем отнести его, он пошел в комнату отца, подвязал ему салфетку под подбородок, помог присесть и сбил ему колпак на один бок, что сообщило старику не-то молодецкое, не-то распутное выражение. Потом Уемик осторожно поставил перед ним завтрак и сказал:

- Теперь все ладно, не так ли, престарелый родитель?

На что веселый старик отвечал:

- Так, так, Джон, мой мальчик!

Между мною и Уемиком было немое соглашение, что старик не был в приличном виде и не принимал, и потому я делал вид, что ничего не примечаю.

- И этот надзор надо мною (который я имел однажды случай заметить), спросил я Уемика, когда он возвратился: - имеет нечто общее с лицом, о котором шла речь?

Лицо Уемика приняло серьёзное выражение.

- Не съумею вам сказать этого, то-есть мне кажется, я мог сказать, что он или имеет нечто общее, или будет иметь, или, во всяком случае, может иметь, чего следует остерегаться.

что желал бы задать ему один вопрос, предоставляя, впрочем, ему полную свободу отвечать или не отвечать, так-как я уверен, что он всегда поступит, как того требует благоразумие. Он перестал есть на-минутку и, скрестив руки и пощипывая себя за рукава рубашки (первым домашним удобством он считал возможность ходить без сюртука), кивнул головою, желая этим сказать, что я могу предложить ему свой вопрос.

- Слыхали ли вы о человеке, пользующемся очень-дурною славою, по-имени Компесон?

- Жив он?

Еще кивок.

Он кивнул еще раз, усиленно сжал рот, кивнул в последний раз и продолжал завтракать.

- Ну-с, сказал Уемик: - теперь что, допрос кончен (и он повторил последния слова с намеренных ударением в мое назидание), я вам разскажу, что я сделал, услыхав то, что я услыхал. Я отправился в Гарден-Корт вас отыскивать и, не найдя вас дома, прошел к Кларикеру, в надежде застать там мистера Герберта.

- И застали его? спросил я со страхом.

- И застал его. Не говоря имен и не вдаваясь в подробности, я дал ему понять, что если ему известно, что кто-нибудь, кто бы там ни было, занимает нумер или живет по соседству, то он лучше удалил бы оттуда этого Тома, Джака или Джемса прежде, чем вы возвратитесь.

- Он, действительно, был озадачен, и еще более, когда узнал мое мнение, что не совсем-безопасно было бы перевозить теперь этого Тома, Джака или Джемса слишком-далеко. Послушайте, истер Пип, я вам одно скажу. При настоящих обстоятельствах, нет ничего лучше большого города, то-есть раз, что вы в нем. Не бегите слишком-поспешно из сохранного места; только умейте притаиться. Дайте время забыть дело прежде, чем отважиться выйдти на чистый воздух, хотя бы даже и не здешний, а заграничный.

Я поблагодарил его за драгоценный совет и спросил, что сделал Герберт?

- Мистер Герберт, сказал Уемик, раздумывал с полчаса и, наконец, напал на мысль; он сообщил мне по-секрету, что он ухаживает за девицей, у которой есть папаша, непокидающий своей постели. И этот папаша, бывший когда-то кассиром, лежит постоянно в постели перед полукруглым окном, откуда может следить за кораблями, как они снуют вверх и вниз по реке. Ведь, вы верно знакомы с этой девицей?

- Не лично, ответил я. - Дело в том, что она не жалует меня, как мота, который только сбивает с толку Герберта, и так холодно приняла предложение последняго познакомить меня с нею, что Герберт был принужден сообщить мне об этом, прося повременить немного. Когда я начал тайком помогать ему, то переносил эту маленькую неприятность с твердостью, достойною философа. Влюбленные, с своей стороны, не очень спешили ввести в свое общество постороннее лицо и, таким-образом, хотя я уже несколько времени был уверен в благорасположении ко мне Клары и менялся с нею всякими любезностями и комплиментами, чрез посредство Герберта, но еще не видал её.

- Так-как этот дом, с полукруглыми окнами, продолжал Уемик: - выходит на реку, несколько ниже бассейна, там, между Лаймгаусон и Гриничем, и принадлежит одной почтенной вдове, которая еще отдает в наем верхний этаж, то мистер Герберт предложил мне переселить туда Тома, Джака или Джемса. Я нашел это предложение очень-благоразумным, и по трем причинам, о которых я вам сейчас сообщу: вопервых, место это будет вне выстрелов и вообще вдали от всяких улиц, больших и малых; вовторых, вы будете иметь известия о безопасности Тома, Джака или Джемса чрез Герберта, не подвергая себя опасности; а современен, когда вы захотите спустить Тома, Джава или Джемса на иностранный корабль, то он будет у вас под-рукой.

Очень-успокоенный этим, я несколько раз принимался блого дарить его и просил продолжать.

- Ну-с, сэр! Мистер Герберт с жаром принялся за дело, и вчера в девяти часам вечера совершенно-благополучно переселил Тома, Джака или Джемса, или как бы его там ни звали, нам с вами до того дела нет. На старой квартире сказали, что он уехал в Дувр и, действительно, его повезли по дуврской дороге, да потом своротили в сторону. Ну-с, еще одна хорошая сторона этого дела то, что все было сделано без вас, и так, что, если кто-нибудь и следил за вашими движениями, то всем должно быть известно, что вы были в то время далеко отсюда и заняты совершенно-иным делом. Это отвлекает подозрения и сбивает с-толку; по той же причине я и советовал вам не возвращаться на ночь домой. Это задает еще более паморку, а вам необходимо задавать паморку.

Уемик, между-тем, окончил завтрак, взглянул на часы и приготовлялся надеть сюртук.

частное лице, то буду очень рад вам помочь. А вот между прочим адрес. Вы можете совершенно безопасно отправиться сегодня вечерком посмотреть, как устроился Том, Джак или Джемс, прежде чем воротитесь домой - и вот причина, почему вам лучше было не возвращаться свечера домой. Но раз, что вы побывали дома, не ходите туда более. Вы сами знаете, как а всегда рад видеть вас, мистер Пип. - Теперь руки его были свободны и я дружески пожал их. - И позвольте мне, в заключение, искренно посоветовать вам одну вещь. - Он положил обе руки мне на плечи и добавил торжественным шопотом: - воспользуйтесь этим вечером, чтобы завладеть его движимым имуществом. Кто знает, что может еще с ним случиться. Смотрите, чтоб не случилось чего с движимым имуществом.

Потеряв надежду, когда-нибудь объяснить Уемику мои убеждения, касательно этого предмета, я более и не пытался вразумить его на этот счет.

- Мне уже пора идти, сказал Уемик. - Если вы не имеете ничего лучшого в виду, то я бы посоветовал вам остаться здесь до сумерек. Вы, кажется, очень утомлены и вам бы не мешало провести спокойный день со стариком - он сейчас встанет - и сделайте честь кусочку, помните, той свиньи?

- Ну, значит не откажетесь отведать кусочек. Та сосиска, что, вы жарили, была из нея сделана и вполне достойна похвалы. Пожалуйста, отведайте этой свиньи, хотя бы только ради старого знакомства. Прощай, престарелый родитель! весело крикнул он в заключение.

Я вскоре задремал перед огнем и, вообще, мы со стариком очень весело проводили день, проспав большую часть его. К обеду нам подали свинины и зелени, вырощенной на угодьях замка; я, разумеется, кивал старику сколько мог. Когда совершенно стемнело, я вышел, оставив старика в больших хлопотах перед огнем; он сгребал уголья, приготовляясь жарить хлеб. По числу чашек и по безпокойным взглядам, которые старик бросал, от времени до времени, на маленькия дверки в стене, я заключил, что мисс Скифинз будет у них пить чай сегодня.