Предписания доктора Мэригольда.
V. Принимать в воде.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Предписания доктора Мэригольда. V. Принимать в воде. (старая орфография)

V. Принимать в воде.

Это было, когда я и моя милая женушка, Минни, обвенчались всего месяц тому назад, и прошло два дня с тех пор, как мы вернулись из нашей свадебной поездки в Киларне. Я был младшим компаньоном в банкирской фирме Шварцмур и Ладдак в улице Ломбарда. (Я должен скрывать настоящия имена). У меня еще оставалось четыре дня из моего отпуска и я чувствовал себя необыкновенно счастливым в моем светлом новом домике, стоящем на юго-запад от Лондона. В чудное сияющее октябрьское утро я и Минни сидели под кустом боярышника и следили, как падали золотые листья, озаренные солнечным блеском. Кажется, я не мог быть счастливее! Через сад к нам подошла маленькая Бетти, горничная Минни, с телеграммой от мистера Шварцмура; депеша состояла всего из нескольких слов: "Вам необходимо тотчас отправиться на континент с наличными деньгами. Неаполитанский заем; без отсрочки. С вашего отъезда произошли очень важные события. Сожалею, что прерываю ваш отпуск. Отправьтесь в контору с поездом в 6 час. 30 мин. от станции Лондонский мост в 9 ч. 15 мин, постарайтесь попасть на ночной Дуврский пароход".

- Станционный разсыльный ушел?

- Депешу принес не разсыльный, а пожилой господин; он шел к Даусонам. Разсыльного не было, а господин этот шел как раз мимо нашего дома.

- Герберт, ты не поедешь, ты не должен ехать, - говорила Минни, прилегая к моему плечу и наклоняя свое личико. - Не езди.

- Необходимо, моя дорогая. В таком важном случае, как теперь, никто не может заменить меня. Нашей фирме некому довериться больше. Ведь мы разлучимся всего на неделю. Я должен быть готов через девять минут и тогда я еще поспею.

- Знаете, ведь это была очень важная телеграмма, - говорил я станционному начальнику, - и я удивляюсь, как вы послали мне ее с неизвестным и неслужащим у вас лицом. Кто этот господин, которому вы поручили ее?

- Кто это был, Гервей? - сердито сказал начальник станции, обращаясь к швейцару.

- Это старый почтенный человек, сэр, им бывает у Даусонов в скаковой конюшне и у него там лошади.

- Подобные вещи не должны больше повторяться, мистер Дженингс, - сказал я, - иначе я буду вынужден донести это по начальству. - Я бы не желал, чтобы эта телеграмма пропала и за тысячу фунтов.

Начальник станции что-то проворчал и выдрал мальчика телеграфиста за уши. Казалось, это успокоило мистера Дженингса.

Я опоздал всего три минуты в контору; мистер Шварцмур встретил меня словами:

- Мы очень, очень безпокоились, не правда ли, Гальдрик? - обратился он к маленькому щегольски причесанному клерку.

- Да, очень безпокоились.

Мистер Шварцмур был полнолицый господин, лет шестидесяти; седые брови на красном лице придавали ему вид вспыльчивого старика. Он относился очень взыскательно к исполнению обязанностей, отличался некоторою педантичностью и деспотизмом, но в сущности был добрым и вежливым человеком.

- Я надеюсь, ваша прелестная супруга чувствует себя хорошо? Мне очень грустно, что я должен был прервать ваш праздник, но, к сожалению, не было возможности поступить иначе, мой дорогой товарищ. В этих двух железных, замкнутых секретными замками, ящиках, уложены деньги; мы нарочно велели обшить ящики кожей, чтобы они походили на тюки с образчиками товаров. В каждом из них уложено по двести пятьдесят тысяч золотом. Неаполитанский король боится возстания (это было за три года до побед Гарибальди). Вы должны передать эти деньги в Неаполе мистерам Пальвичини и Госси, No 172, в улице Толедо. Вот слова, которыми вы можете открыть замки. Ящик с белой звездой на крышке отпирается при помощи слова "Массениза", другой с черной звездой - "Котопакха". Вы ведь не забудете волшебных слов? Отоприте ящики в Лионе, убедитесь, все ли в них в целости. Не говорите ни с кем, не дружитесь по дороге с кем бы то ни было. Поручение, данное вам, крайне важно.

- Я выдам себя за путешествующого комми, - заметил я.

- Прошу у вас извинения за безчисленные повторения об осторожности, но я гораздо старше вас и сознаю, до какой степени опасно ехать с такими деньгами. Поверьте, если бы в Париже узнали о вашем деле, вам бы было также опасно ехать до Марселя, как в том случае, если бы все преступники с галер были выпущены в погоню за вами. Я ведь не сомневаюсь в вашей скромности, а только хочу, чтобы вы были осторожны. Конечно, вы возьмете оружие?

Я разстегнул сюртук и показал пояс с револьвером. Старый клерк с испугом отодвинулся, увидав меня в таком воинственном одеянии.

- Так, так, - сказал мистер Шварцмур. - Капля осторожности лучше пяти разрывных бомб в пяти пороховых боченках. Вам придется остановиться в Париже, чтобы переговорить с Лефеврем и Дежансом. Дальше поезжайте с поездом, который отходит в Марсель в четверть первого ночи, тогда поспеете на пароход в пятницу. Мы будем телеграфировать вам в Марсель. Готовы ли письма в Париж, мистер Гаргрэв?

К полуночи я приехал в Дувр и тотчас же, взяв четырех носильщиков, поручил им снести мои ящики вниз по каменной лестнице, которая спускается с пристани на пароход, идущий в Кале. Первый ящик благополучно отнесли на палубу, по когда спускали второй, один носильщик оступился; он упал бы прямо в воду, если бы его не подхватил старый дородный офицер индейской армии. Он нес множество вещей и тоже направлялся на пароход, торопя свою очень добродушную на вид, но и очень вульгарную жену. Они шли передо мною.

- Тверже ступай, любезный, - сказал он. - Что у тебя там за тяжелый ящик?

Носильщик по своему поблагодарил офицера и прибавил, выражаясь грубовато:

- Право, не знаю, что в ящике; только такая тяжесть переломит какую угодно человеческую спину. Ужасно трудно, сэр, нести тяжелый груз по этой лестнице.

- Судя по вашему багажу, мы с вами принадлежим к одной профессии, - услышал я любезный голос позади меня.

В это время я был уже на пароходе и, оглянулся. Со мной говорил высокий, тонкий человек с длинным носом, несколько еврейского типа, и с узким продолговатым лицом. На нем был серый сюртук, слишком короткий для него, жилет с цветочками, узкия панталоны, высокий крепкий воротничок и вышитый жесткий галстух. Я отвечал ему, что имею честь быть приказчиком-путешественником и предполагаю, что сегодняшняя ночь будет неособенно благоприятна для нашего путешествия.

- Да, ночь хмурая, - отвечал он. - Я советую вам сразу запастись каютою. Я вижу, едет много народу.

Я направился в каюту и пролежал около часу; потом встал, вышел и осмотрелся кругом; с полдюжины пассажиров поместилось подле одного из маленьких столов. Старый индейский офицер и старомодный господин, заговоривший со мною, были там же. Они пили портер и казались очень приветливыми. Я подошел к ним и мы обменялись несколькими вежливыми словами насчет нашего путешествия.

- Клянусь, сэр, совершенно нестерпимо ехать! - сказал маиор Бокстер (он уже нам представился). Здесь так же душно, как в Пешау, когда дует сильный тинзанг. Не выйти ли нам на палубу и немного подышать воздухом. Моя жена не выносит плавания и, пожалуй, мы ее не увидим, пока пароход не остановится. Эй, принесите нам еще несколько бутылок портера!

Выйдя на палубу я с изумлением и тревогой заметил еще четыре ящика с черными и белыми звездами. Ящики были совершенно похожи на мои. В них недоставало только нашего клейма. Я еле верил своим глазам, но они были тут, обтянутые кожей, с секретными замками.

- Это мои ящики, - заменил Левисон (я узнал его фамилию из разговора с капитаном). - Я путешествую по поручению дома Макинтош и в этих баулах везу непромокаемые пальто самого лучшого качества. Наш торговый дом употребляет такие ящики уже лет сорок. Конечно, иногда подобное сходство ведет к довольно большому неудобству и заставляет впадать в ошибки. Мне кажется, ваш товар гораздо тяжелее моего, насколько я могу судить. Газовые проводники? Железнодорожные стулья? Ножевой товар, или что-нибудь иное из стали?

Я пробормотал невнятный ответ и замолчал.

- Сэр, мне кажется, перед вами блестящее будущее, - сказал Левисон.

- Секрета фирмы не следует открывать, разве вы думаете иначе, сэр?

Маиор, слыша наш разговор, прибавил:

- Еще бы вы были неправы, сэр; разве можно быть достаточно осторожным в наши дни. В мире, сэр, так много обмана.

- Это маяк Кале, - послышалось в эту минуту. Оно так и было: впереди парохода во тьме ночи вверху сиял маяк, разливая успокоительный свет. Я не думал больше о моих товарищах по путешествию.

Мы разстались в Париже; каждый поехал своей дорогой. Маиор отправлялся в местечко Дромон, близ Лиона, по пути в Александрию через Марсель. Мистер Левнеон, как я и маиор, тоже хотел ехать в Марсель, только он сомневался, поспеет ли на тот же поезд, как я, так как у него было много дела в Париже.

Покончив дела в столице Франции, я с моим хорошим другом Лефевром-сыном отправился в Пале Рояль. Было около шести часов, когда мы переходили улицу Saint-Honoré. Мимо нас проехал высокий, похожий на еврея господин, одетый в широкий белый непромокаемый костюм. Это был мистер Левисон, я узнал его. Он ехал в открытой коляске, все его четыре ящика были подле него. Я поклонился ему, но, казалось, он меня не заметил.

- Послушай, кто этот "drôle"? - спросил меня мой друг с парижской подозрительностью.

- Проклятый город, - проворчал маиор. - Повсюду такой отвратительный запах лука! Если бы эта столица была моей, я бы вымыл ее всю, один дом за другим. Это же нездорово! Юлия, видишь, это мой товарищ по вчерашнему путешествию. Замечу тебе мимоходом, я встретил и Левисона. Что за деловой человек! Уж он-то не теряет времени на осмотр Парижа. Весь день биржа и банк. Он будет главным компаньоном когда-нибудь.

- Ну, сколько же будет их еще? - спросил меня мой друг Лефевр, когда мы распрощались и разстались с маиором. - Впрочем, это милый малый, хотя во всех отношениях чрезмерно расплывчатый, - прибавил он. - Я убежден, он один из ваших офицеров-эпикурейцев. Ваша армия должна быть переформирована, иначе Индия у вас ускользнет, уйдет у нас, как горсть песку сквозь пальцы, vous verrez, mon cher {Увидите, мой милый.}.

Пришла полночь. Я стоял на станции железной дороги и наблюдал за переноской моего багажа. В это время подъехал экипаж; из него выскочил англичанин и, передавая пятифранковую монету своему кучеру, на прекрасном французском языке попросил его разменять деньги. Это был Левисон. Толпа стала меня толкать вперед, и я потерял его из вида. В вагоне, когда я сел, уже помещалось еще два пассажира; два огромных тюка дорожного платья, два свертка, вот все, что я мог разсмотреть. Выехав из освещенной полосы парижского вокзала и погрузившись в непроглядную темноту деревенского пейзажа, я стал дремать и мне пригрезилась моя кошечка-жена и милый маленький домик. Внезапно ум мой был поражен чувством безпокойства и я стал грезить, будто позабыл те слова, которыми должен был открыть замки моих ящиков. Я припоминал мифологию, историю, науки, все было напрасно. Потом мне почудилось, что я в приемной банка, в улице Толедо, No 172, в Неаполе, и целая вереница солдат мне угрожает неминуемой смертью, если я не скажу им этих слов или не сознаюсь, куда я скрыл ящики. Я будто действительно спрятал мой багаж, неизвестно почему. В эту минуту земля заколебалась от землетрясения, огненный поток полился под окном; извержение Везувия! В смертельной тревоге я вскрикнул:

- Боже, открой мне забытые слова! - и проснулся.

- Дромон, Дромон! Десять минут остановки, господа!.

Наполовину ослепленный внезапным светом, я стоял в буфете и спрашивал себе чашку кофе. Трое или четверо молодых англичан-туристов шумно вошло в комнату; с ними был опять неизменный путешественник Левисон. Компания вела его с триумфом и приказывала подать себе шампанского.

- Да, да, - говорил зачинщик, - вы непременно должны выпить. Мы выиграли три игры; вы знаете, у вас были такия карты... Ну же, ну... Скорее, болван в ночном колпаке: клико с золоченой пробкой! Вы успеете взять с нас реванш, пока мы доедем до Лиона, старина.

Левисон пил вино и добродушно болтал о последней партии. Молодые люди выпили шампанское в несколько минут и отправились курить. Левисон заметил меня.

- Боже мой, вот неожиданность! О, как я рад видеть вас. Ну-с, милейший сэр, вы не должны отказать мне выпить со мною шампанского. Человек, пожалуйста, сюда еще бутылку. Я надеюсь перейти к вам еще задолго до Лиона, милейший; меня утомила эта шумная молодежь, к тому же я в принципе против крупной игры.

Человек принес нам вино, и Левисон взять бутылку.

- Нет, никогда никому не позволяю откупоривать вино, всегда сам.

Ему пришлось повернуться ко мне спиною, чтобы вытащить пробку; откупорив бутылку, он стать наливать мне стакан. В это время огромный неуклюжий человек поздоровался со мной. Порывистым, сердечным, но неловким движением руки, он разбил бутылку, не спаслось ни капли вина. Это был маиор, как всегда пылающий и впопыхах.

- Клянусь, сэр, я страшно огорчен. Позвольте мне приказать подать другую бутылку. Как поживаете, господа? Право, я так рад встретить вас снова обоих вместе! Юлия осталась с багажом. Нам, может быть, очень хорошо всем вместе! Еще шампанского сюда! Как по-французски бутылка? Позорно! Друзья Юлии, французы, уехали в Биарриц, утверждая, что они позабыли о нашем намерении приехать к ним; это после того, как они проживали у нас шесть недель в Лондоне! Не особенно-то это хорошо! Э, да вот и звонок, сэр! Самое лучшее нам всем засесть в один вагон. Кажется, нам не принесут шампанского.

Казалось, Левисон остался очень недоволен.

- Мне придется ехать не с вами одну или две станции, - сказал он. - Я должен присоединиться к молодым людям, чтобы они могли мне дать возможность отыграться. Они ограбили меня на двадцать гиней. Только в первую мою поездку я быль так неосторожен. Прощайте, маиор Бакстер, прощайте, мистер Клеманр.

Я удивился, откуда этот старый малый, который так наслаждался игрой в вист, знал мою фамилию; впрочем, через мгновение я вспомнил, что он мог видеть мое имя на ящиках.

Красные и зеленые фонари, восклицания стрелочников, ряды тополей, загородные дома промелькнули мимо нас, и мы снова погрузились в желтоватую темноту. Маиор казался мне занимательным и смешным, его заботливая, добродушная, мужчинообразная жена, очевидно, управляла им. Он много рассказывал о джунглах, горах и т. д., а мистрисс Бакстер безпрестанно перебивала его.

- Ей Богу, сэр, - говорил он, - я бы желал заняться такими же делами, как ваши. Мне почти надоела Индия. Тамошняя жизнь дьявольски вредно действует на печень.

- Ну, Джон, как можешь ты так говорить? Ведь ты же знаешь, что никогда не был болен даже одного дня, кроме той недели, когда выкурил целый ящик сигар капитана Масона.

- Я прошел через все это, Юлия, - сказал маиор и ударил себя в грудь. - Но мне Не везет по службе, да и ни в чем нет удачи. Если я покупаю лошадь, то на другой же день оказывается, что она хромает. Когда я еду в поезде, он ломается.

спокойнее. Надеюсь, ты написал адрес на твоей шляпной картонке. А где же футляр со шпагой? Право, если бы не я, ты бы приехал в Суец без всего; у тебя остался бы только твой сюртук.

Поезд наш подошел к Шармону и остановился; в вагон вошел Левисон; белый макинтош висел на его руке. Он нес связку зонтиков и тросточек.

- Нет, не буду больше играть по соверену, - говорил он, показывая колоду карт, - а вот если вы, маиор и мистрисс Бакстер, пожелаете сыграть робер по шиллингу, я готов. Кто будет чьим партнером?

Мы с удовольствием согласились. Партнеры разделились. Я с м-сс Бакстер против маиора и Левисона. Мы выигрывали почти каждую игру. Левисон играл слишком осторожно, а маиор смеялся, болтал и постоянно забывал, какие карты уже вышли. Все же игра помогла нам убить время; красные и черные карты чередовались, менялись и ложились в поразительном порядке. Нас забавляли шутки маиора и счастье, с которым ему шли карты, но не его манера играть. Мы смеялись над тем, как м-сс Бакстер жадничала из-за взяток. Я думаю, никогда еще тусклый свет ночной лампы в вагоне не освещал такой интересной партии. Тем не менее, я только и думал о моих драгоценных ящиках. Так мы ехали через Францию, ничего не видя, ни за чем не наблюдая и так же мало думая о способе нашего передвижения, как арабские принцы, сидящие на волшебном ковре.

Игра прерывалась, разговор делался неистощимее. Левисон, попрежнему сжатый воротником, попрежнему невозмутимый и осторожный, стал болтливее, он даже пустился в рассказы о своем деле.

- Наконец то мне удалось, - говорил он, - после многих лет ожидания сделать большое открытие относительно ватерпруфов, то есть я добился того, чтобы они проводили тепло и в то же время хорошо защищали от дождя. Но возвращении в Лондон, я хочу предложит мой секрет дому Макинтош за десять тысяч фунтов. Если мое предложение не будет принято, я открываю магазин в Париже, назову новую материю "Маджентин", в честь великой победы императора в Италии, затем сложу руки и преспокойно наживу миллион. Вот как по моему!

- Вот это настоящий деловой тон! - с восклицанием сказал маиор.

- Ах, маиор, - заметила его жена, - если бы у тебя хоть когда-нибудь было столько же энергии и осторожности, ты бы, право, уже давно был бы полковником.

Мистер Левисон перевел разговор на замки. - Я всегда употребляю секретные замки, - говорил он. - Вот мои магическия слова: Тюрлюрет и Папагайо. Я слышал оба эти названия в одном старом французском фарсе. Кто бы мог разгадать их? Даже самому опытному вору пришлось бы употребить семь часов, чтобы подобрать хоть одно из них. А вы, сэр, тоже находите такие замки самыми безопасными? - обратился он ко мне.

Я сухо согласился с ним и спросил, когда мы приедем в Лион.

- Мы будем в Лионе в четыре часа тридцать минут, - отвечал маиор, - теперь без пяти минут четыре. Я не знаю почему, но у меня есть предчувствие, что сегодня что-нибудь сломается в нашем поезде, со мною никогда не бывает иначе. Когда я езжу на охоту за тиграми, всегда случается, что дикий зверь кидается на моего слона. Когда получается приказание идти к нездоровый, вредный форт, это всегда выпадает на долю моего отряда. Я не спорю, может быть, это только суеверие, но я чувствую, что у нас произойдет какое-нибудь несчастие, раньше чем мы доедем до Марсели. Как скоро мы едем, вы только посмотрите, как качается наш вагон.

Невольно я тоже стал волноваться, хотя и скрывал свое чувство. Не мошенник ли маиор, не затевает ли он как-нибудь обмануть меня? Нет, не может быть: его красное, толстое лицо и добродушные открытые глаза опровергали всякия подозрения.

- Глупости, будь спокоен, маиор, ты таким образом всегда делаешь невыносимыми путешествия,--сказала ему жена, укладываясь спать.

Левисон стал рассказывать о своей прежней жизни, о том, как во времена Георга IV, он путешествовал по поручению дома, торговавшого галстухами. Он очень красноречиво восхвалял прежние обычаи.

- Низкие радикалы, - говорил он, - втоптали в грязь первого джентльмена Европы, как справедливо звали Георга IV. Я уважаю его память! Он был сам умен и любил умных людей. Он был очень щедр, добр и презирал мелкую экономию. Одевался он очень хорошо, сэр; имел нарядный вид, сэр; у него были безукоризненные манеры, сэр. Теперь, сэр, неопрятный, скудный век. Когда я был молод, никто не путешествовал иначе, как, по крайней мере, с двумя дюжинами галстухов, с четырьмя костяными стойками для них и утюгом, чтобы разглаживать углы, тонкие, ровные уголки из муслина, сэр; существовало не менее восемнадцати способов надевать галстух. Были галстухи à la Diane, à l'anglaise, галстухи на манер Гордиева узла.

Поезд дрогнул, замедлил ход, остановился. Маиор высунулся из окна и крикнул кому-то:

- Где мы?

- В двадцати милях от Лиона. Fort Rouge, monsieur, - послышался ответ.

- Что случилось? Ведь что-то случилось?

Из соседняго окна раздался английский говор.

- Говорят, сломалось колесо; придется ждать два часа и перенести багаж.

- Это правда, - сказал он, возвращаясь на прежнее место. - Придется простоять по крайней мере два часа, говорят мне. Это скучно, очень скучно, но такия вещи всегда могут случиться в дороге. Будьте спокойнее. Мы спросим себе кофе и сыграем еще робер. Каждый из нас должен присматривать за своим багажем; а если мистер Клемайр пойдет заказать для нас ужин, я возьмусь смотреть за всеми вещами. Но, Боже мой, что это там блестит при свете станционных ламп? Эй, - обратился он к проходившему жандарму, которого подозвал маиор, - что там на станции?

Жандарм поклонился и ответил:

- Сударь, это солдаты; второй стрелковый полк. Они остановились здесь, так как отправляются в Шалон. Начальник станции послал их наблюдать за багажным вагоном, присматривать за переноской вещей. Никто из пассажиров не смеет подходить к багажному вагону, так как в поезде есть государственные вещи с ценностями.

Левисон плюнул на землю и выбранился про себя; мне показалось, он проклинал французския железные дороги.

- Видали ли вы, сэр, когда-нибудь такия неуклюжия телеги, - сказал маиор Бакстер, указывая на две деревенския телеги, запряженные каждая четверней лошадей. Оне ехали вдоль изгороди подле станции.

Мы остановились близ поворотного круга приблизительно в сотне ярдов от первых домов деревни Fort Rouge.

Левисон и я изо всех сил старались пробраться поближе к нашему багажу, но солдаты не пустили нас. Я видел, как осторожно переносили мои ящики, проклиная их тяжесть. Это несколько успокоило меня. Я не заметил никаких государственных тюков и сказал об этом маиору.

- О, они хитры, - ответил он, - чертовски хитры! Может быть, в поезде везут бриллианты императрицы, крошечный пакетик, ведь его не трудно украсть под покровом ночи, в суматохе.

В эту минуту раздался резкий пронзительный свист, похожий на сигнал. Лошади, запряженные в телеге, поскакали и исчезли из вида.

- Дикари, сэр! Все еще настоящие варвары, - заметил маиор. - Они неспособны ездить по железным дорогам, даже теперь, когда мы им дали их.

- Маиор, - заметила его жена, - пощадите чувство этих иностранцев и вспомните, что вы офицер и джентльмен.

Маиор потер руки и черезчур шумно засмеялся.

- Это чертовские идиоты, - крикнул Левисон. - Они ничего не могут сделать без солдат; тут солдаты, там солдаты, везде солдаты!

- Да ведь эти предосторожности иногда очень полезны, сэр, - сказала миссис Бакстер. - Во Франции много странных людей. Тот господин, который сидит рядом с вами за table d'hôte, может оказаться вернувшимся с каторги преступником. Помните, маиор, случай в Каире три года тому назад?

- Каир, дорогая Юлия, не Франция.

- Я это знаю, маиор, но то, что случилось, произошло во французском отеле, значит все равно, что во Франции. - М-сс Бакстер говорила резко.

- Я вздремну немного, я устал, - сказал маиор, когда прошло три скучных часа и мы пересели в марсельский поезд. Теперь, наверно, сломается корабль.

- Маиор, ах, вы дурной человек, не грешите перед Провидением, - сказала его жена.

Левисон снова начал красноречиво говорить о принце-регенте, о его бриллиантовых эполетах и несравненных галстухах, но постепенно речь его затихала; скоро я перестал ее слышать, она заменилась для меня нежным ропотом и шумом колес.

Снова мне снились безпокойные сны. Мне чудилось, будто я в Каире и пробираюсь по узким темным улицам. Меня таскали верблюды, черные рабы грозили мне. В воздухе носился тяжелый запах мускуса. Закутанные лица смотрели на меня из-за решетчатых окон. Вдруг, к моим погам упала роза; я взглянул наверх и увидал лицо, похожее на личико моей Минни, только украшенное влажными, большими черными глазами, напоминавшими глаза антилопы. Личико это выглядывало из-за вазы с водой и улыбалось мне. В эту минуту показались четыре мамелюка; они скакали вдоль улицы прямо на меня; их сабли так и блистали. Только одна надежда спастись оставалась у меня, а именно повторить магическое слово, которым можно было открыть один из моих секретных замков. Копыта лошади были уже надо мной и я с трудом вскрикнул: "Котопахо, котопахо!" Сильный толчек разбудил меня. Надо мной стоял маиор с опухшим от сна сердитым лицом.

- Что я сказал? - спросил я с нескрываемым испугом.

- Какое-то слово на чужом непонятном языке.

- Кажется, греческое слово, - подтвердил Левисон. - Но я тоже только-что проснулся.

Мы приблизились к Марселю. Я радовался при виде его миндальных деревьев и белых вилл. Мне казалось, что я буду спокойнее, когда вместе с моими сокровищами перейду на палубу корабля. Я не был подозрителен по природе, но меня поражало, что в течение дороги от Лиона до моря, просыпаясь, я каждый раз видел, что на меня смотрит маиор или его жена. Последние четыре часа Левисон спал без просыпу. Одно время все мы сделались молчаливы и даже мрачны. Приехав в Марсель, мы просветлели.

- Hôtel de Londres, Hôtel de l'Univers, Hôtel Impérial! - кричали высланные навстречу путешественникам слуги от омнибусов.

- Конечно, Hôtel Impérial, - сказал маиор. - Он лучше всех.

В это время мы стояли подле нашего багажа, соглашаясь быть вместе; одноглазый, мрачный, полуискривленный проводник подошел к нам, сказав:

- Hôtel Impérial, сэр? Я знаю Hôtel Impérial - все полно, ни одной кровати, pas du tout. Не стоит ехать, сэр.

- Чорт возьми, теперь с пароходом что-нибудь случится.

- Пароход, сэр? В нем несчастие с котлом; пароход отойдет только в половине первого, сэр.

- Куда же мы отправимся? - спросил я, с улыбкой поглядывая на три озадаченных лица моих спутников. - Очевидно, суждено, что наше путешествие будет несчастно. Вознаградим же себя, поужинаем вместе, я отправлю телеграмму и тогда буду свободен до половины двенадцатого.

- Я, - сказал Левисон, - сведу вас в маленький, но очень порядочый отель, там, подле пристани - Hôtel des Etrangers.

- В эту отвратительную, нечистую нору, в игорный притон? - заметил маиор, зажигая сигару и садясь в коляску. Левисон выпрямился.

- Сэр, - сказал он, - Hôtel в других руках; в ином случае, я бы не порекомендовал его, поверьте.

- Сэр, - ответил маиор, снимая свою широкополую белую шляпу. - Извиняюсь, я этого не знал.

- Дорогой сэр, не стоит извиняться, и не будем говорить об этом.

- Эх, маиор, горячая голова, простак, - сказала миссис Бакстер, когда мы отъезжали все вместе.

Мы вошли в обнаженную столовую, с обеденным столом посредине и с темным биллиардом в конце. Маиор мне сказал - Я пойду вымоюсь и переоденусь для театра, а потом отправлюсь гулять, пока вы будете на телеграфе. Сперва пройди наверх, Юлия, и посмотри наши комнаты.

- Бедные мы женщины! Настоящия рабыни, - заметила миссис Бакстер, отправляясь наверх.

ère есть агенты.

- Это годится, - быстро произнес Левисон с понятным раздражением на наши неудачи. - Мой друг уезжает с ночным пароходом. Он не будет ночевать здесь. Его багаж можно поставить в мою комнату и, если опь придет раньше меня, пусть возьмет ключ внизу.

- Ну, вот мы теперь и устроились, насколько возможно хорошо, - проговорил маиор.

На телеграфе меня ждала депеша из Лондона. К моему удивлению и ужасу, в ней стояло только: "Вы в опасности, ни минуты не медлите на берегу, против вас заговор, обратитесь за защитой в префектуру".

"Благополучно в Марселе, до сих пор все хорошо!"

Думая о том, что наш дом может вполне разориться, вспоминая милую Минни, я бросился к отелю, стоявшему в грязной узкой улице, близ гавани; когда я повернул в улицу, из двери дома выскочил какой-то человек. Он схватил меня за руку и сказал поспешно по-французски.

- Скорей, скорей, сударь, маиор Бакстер желает сейчас же видеть вас в салоне, не теряйте времени.

Я побежал в отель и бросился в салон. Маиор ходил из угла в угол в страшном волнении; его жена безпокойно смотрела в окно. Манеры обоих совершенно переменились. Маиор подбежал ко мне и схватил меня за руку.

- Я сыщик, мое имя Арнот, - сказал он. - Этот Левисон известный вор. Он в своей комнате открывает один из ваших ящиков. Вы должны мне помочь поймать его. Я знал его игру и следил за ним, но мне было необходимо поймать его на месте преступления. Юлия, допей этот грог, пока мы с мистером Клемайром окончим наше дело. У вас есть револьвер на случай, если он захочет драться?

- Я оставил мой револьвер в спальне, - беззвучно произнес я.

- Это плохо; ну, ничего, вряд ли он бросится на нас. Он даже вряд ли подумает об этом. Начните ломиться в дверь заодно со мною. Эти иностранные замки никогда не бывают хороши. Вот No 15; тише.

Мы подошли к двери и прислушались. До нас донесся звон монет, всыпаемых в сумку. Потом раздался негромкий сухой смех Левисона, прервавший слово, которое он слышал, как я произнес во сне. "Котопахо, ха-ха-ха!"

По знаку маиора мы оба налегли на дверь. Она пошатнулась, расщепилась, упала. Левисон с револьвером в руке стоял в открытом ящике по щиколодку в золоте. Он уже наполнил пояс, бывший крутом его талии и почтовую сумку, висевшую у него сбоку; ковровый мешок, наполовину полный золотом, лежал у его ног. Он бросил его, чтобы открыть засов окна и целый золотой поток вырвался из брошенного мешка. Левисон не произнес ни слова; на окне виднелись веревки; казалось, будто он спустил или готовился спустит мешки в боковой переулок. Он свистнул, послышался стук колес быстро мчавшагося прочь экипажа.

В ответ Левисон потянул собачку револьвера. К счастью, выстрела не раздалось: я забыл зарядить револьвер!

- Чертовская вещь не заряжена. Это вам, Бобби, - сказал он спокойно и с внезапной яростью бросил револьвер в маиора, потом распахнул окно и выскочил в него. - Я бросился за ним, комната помещалась в наземном этаже. Я звал на помощь и кричал. Арнот остался сторожить деньги. Через мгновение яростная толпа, состоявшая из солдат, моряков, праздных людей и носильщиков, неслась вслед за вором; раздавались проклятия. Землю окутывал полумрак (только-что начинали зажигаться фонари), Левисон делал прыжки из стороны в сторону, проскальзывая между препятствиями, загораживавшими набережную. Сотни ударов целились в него, сотни рук протягивались, чтобы схватить его. Он увертывался от одного, сшибал с ног другого, перескакивал через третьяго. Рука зуава уже готова была его схватить, как вдруг нога Лсвисона попала в причальное кольцо и он упал в воду. Толпа вскрикнула, когда послышался всплеск воды и он исчез в темных струях. Над местом, куда упал Левисон, поверхность воды колыхалась и блестела от света фонаря. Я сбежал с лестницы и сел в лодку; жандармы стали крюками искать тело.

- Эти старые воры, чистые лисицы. Я помню этого человека в Тулоне; я видел, как его клеймили и теперь узнал сейчас же. Он, наверное, нырнул под корабль, высадился на какую-нибудь шлюпку и скрылся. Вы никогда больше не увидите его, - сказал мне старый седой жандарм, сидевший со мной в лодке.

- Мы увидим его, потому что вот он! - крикнул другой, вытягивая из воды за волосы тело.

Я оглянулся и узнал Арнота.

чтобы не упустить денег. Но я следил за ним, он меня не знал. Я в первый раз преследовал такого рода мошенника. Теперь его имя вычеркнуто из списков и это все же хорошо. Ну, товарищи, снесите тело на землю, нам нужно снять с него деньги, золото сослужило хорошую службу; оно утопило негодяя.

Когда мы повернули Левисона к свету, его лицо даже в смерти сохраняло спокойное хитрое выражение.

Арнот все рассказал мне, когда мы пришли в отель, и я осыпал его и миссис Бакстер (другого сыщика) благодарностью. Когда мы поехали из Лондона, Арнот получил от полицейского управления приказание наблюдать за Левисоном. У него не было времени переговорить с моими компаньонами. Левисон подкупил машиниста нашего поезда с тем, чтобы паровоз сломался в Fort Rouge; там сообщники Левисона ждали его, собираясь увезти багаж, воспользовавшись суматохой или даже во время притворного возмущения и схватки. Арнот помешал исполнению этого плана тем, что попросил парижскую полицию прислать солдат из Лиона на эту станцию и держать их на-готове. В шампанское, которое маиор разлил, было подмешано зелье. Левисон, обманутый в своих первых попытках, решил пойти на другия средства. Я, к несчастию, во сне проговорился о тайне моего секретного замка и это дало ему возможность открыть ящик. Порча парохода случайная (насколько можно было убедиться) представила ему последний случай.

разростаемся.