Американские очерки.
Глава XV. От Канады до Соединенных Штатов. В Канаде. - Торонто, Кингстон, Монреаль, Квебек, С. -Джон. - Опять в Соединенных Штатах. - Лебанон.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Американские очерки. Глава XV. От Канады до Соединенных Штатов. В Канаде. - Торонто, Кингстон, Монреаль, Квебек, С. -Джон. - Опять в Соединенных Штатах. - Лебанон. (старая орфография)

ГЛАВА XV.
От Канады до Соединенных Штатов.
В Канаде. - Торонто, Кингстон, Монреаль, Квебек, С.-Джон. - Опять в Соединенных Штатах. - Лебанон.

Я желаю воздержаться от всяких сравнений и параллелей между индивидуальными особенностями обществ Соединенных Штатов и британских владений в Канаде. Вследствие этого я позволю себе сделать лишь весьма краткий очерк нашего путешествия по Канаде.

Но, прежде чем покинуть Ниагару, я должен упомянуть об одном отвратительном обстоятельстве, которое никак не может ускользнуть от внимания какого бы то ни было порядочного человека, посетившого водопад.

На Столовом Утесе стоит домик проводника; вся утварь его давно уже распродана и сам он служит местом отдыха для путешественников. В нем находятся книги, в которые путешественники записывают свои имена. Из этих записных книг здесь составилась уже целая библиотека и на стене той комнаты, в которой она помещается, висит следующее объявление: "Господ посетителей просят не выписывать заметок и поэтических отрывков из книг и альбомов, здесь находящихся". Не будь этого указания, я и не обратил бы никакого внимания на разбросанные, как это бывает обыкновенно в гостиных, в намеренном безпорядке книги; я вполне бы удовольствовался чтением нескольких безсмысленных строф, повешенных в рамках на стене. Прочитав же объявление, я почувствовал любопытство посмотреть, что такия за редкости берегутся так старательно, а потому я и перевернул несколько страниц одной из книг. К ужасу моему я увидел, что на них нацарапаны самые скверные и самые подлые выражения, на которые только способны самые низкие люди.

Мне показалось оскорбительным, что между людьми существуют скоты до того низкие и недостойные, что они могут находить удовольствие в насмешках и богохульстве у самого подножия величайшого алтаря природы. Но что произведения этих презренных хранятся для доставления удовольствия их собратиям-свиньям в общественном месте, где всякий может их видеть, это просто безчестие для английского языка, на котором оне написаны (хотя я и надеюсь, что англичане собственно мало писали эти заметки), и укор английскому берегу, на котором оне находятся.

Квартиры наших солдат в Ниагаре красивы и удобно расположены. Некоторые из них помещаются в больших отдельных домах над водопадом, сначала было предназначенных для гостиниц. Вечером, проходя мимо солдатских квартир, нельзя было не почувствовать удовольствия при виде всеобщого веселого воодушевления. По вечерам женщины и дети выходят на балконы, а мужчины играют на зеленом лугу в мяч и другия игры, и, все вместе, они представляют такую оживленную картину, что, проходя мимо, нельзя не почувствовать удовольствия, глядя на их оживленное, веселое и полное воодушевления сборище.

В каждом укрепленном пограничном пункте, подобном Ниагаре, дезертирства солдат бывают довольно часты. Но очень редко случается, чтобы дезертиры чувствовали себя счастливыми и довольными впоследствии, и известно много примеров, когда дезертиры выказывали глубокое раскаяние в сделанном проступке и глубокое желание вернуться к прежней службе, еслибы только они могли надеяться на прощение или на снисходительное обращение с ними начальников. Время от времени и здесь случаются такие побеги, но большая часть таких дезертиров гибнет при попытке переплыть реку. Еще очень недавно было несколько таких случаев и даже один солдат, безумно бросившийся на доску, как на плот, был унесен водопадом, где его искалеченное тело вертело в течение нескольких дней.

О шуме этого водопада я слышал много преувеличенных рассказов, которые, если взять в соображение огромный бассейн, принимающий падающую массу воды, тем более оказываются неправдоподобными. Во все время нашего пребывания здесь, несмотря на то, что ветер ни разу не был силен или порывист, тем не менее, на разстоянии трех миль, даже и в самую тихую погоду, то-есть при захождении солнца, мы не слыхали шума водопада, хотя много раз и прислушивались к нему.

Кингстон, откуда отправлялся пароход в Торонто (или же мне лучше следовало бы сказать место, где пароход останавливается не надолго, ибо самая гавань находится на противоположном берегу, в Луистоуне), расположен в восхитительной долине, через которую протекает, совершенно изумрудного цвета, река Ниагара. Дорога к Кингстону идет по горам, с которых вид города очень красив и живописен. На самой большой из этих возвышенностей стоит монумент, воздвигнутый провинциальным законодательным корпусом в память генерала Брока, который, уже выиграв сражение у американских войск, сам пал в этой битве. Какой-то бродяга, по имени, кажется, Летт, находящийся теперь или находившийся прежде в тюрьме за разбой, два года тому назад разрушил этот памятник, который теперь представляет из себя только грустную развалину. Очень важно, - гораздо важнее, чем это кажется, - исправить этот памятник на счет общественной казны, как это и следовало бы уже давно сделать. Во-первых потому, что не подобает чувству собственного достоинства Англии позволить оставаться в таком положении памятнику, воздвигнутому в честь одного из её защитников на самом том месте, где он был убит. Во-вторых же потому, что его теперешний вид, как воспоминание безнаказанного преступления, далеко не способен успокоительно действовать на чувство антипатии здешних англичан к их соседям.

Я стоял тут на пристани и смотрел, как пассажиры садились на пароход; по уходе его должен был придти другой пароход, на котором мы сами намеревались отправиться в путь. Я невольно принимал большое участие в сборах жены сержанта, следившей за носильщиками, которые перетаскивали её пожитки на корабль, и в то же время не спускавшей внимательного взора с кадки, которая, хотя и самая плохая вещь из её движимого имущества, повидимому, пользовалась её особенною привязанностью. В это время четыре солдата и рекрут вышли на палубу.

Рекрут был еще молодой малый, хорошо и крепко сложенный, но лицо его показывало невоздержного человека: казалось, что он несколько дней сряду пропьянствовал. На плече у него была палка с небольшим узелком, а в зубах трубка. По обыкновению всех рекрутов, он был пылен и грязен, а башмаки его свидетельствовали о продолжительной ходьбе. Он находился в очень шутливом настроении духа, - одному солдату пожимал он руку, другого хлопал по плечу, болтал и хохотал все время, как безпечный гончий пес, каким он и был на самом деле.

Солдаты забавлялись скорее его веселостью и болтовней, чем им самим; глядя на него через блестящие штыки, они как будто говорили: "продолжай так, продолжай, пока можешь! Поживешь, так лучше дело узнаешь!" Вдруг у них же на глазах новичок этот, среди своей шумной веселости, свернулся с палубы и тяжело упал в воду между пароходом и пристанью.

Мне никогда не случалось видеть такого быстрого превращения в людях, как в данном случае с этими солдатами. В одно мгновение они уже схватили и вытащили его за ноги из воды, причем фалды его камзола повисли ему на лицо, а вода так и лила с него ручьями. Поставив его на ноги и удостоверившись, что он цел и невредим, они уже снова были истые солдаты, держали прямо и крепко штыки и выглядели невозмутимо-спокойными. Полуотрезвившийся рекрут огляделся вокруг, как будто первым его побуждением было поблагодарить своих спасителей, но, видя их невозмутимое хладнокровие и получив от одного из них, с ручательством, свою трубку, он сунул ее себе в рот, а руки в мокрые карманы своих брюк и, не отряхнув даже с себя воды, пошел, посвистывая, по палубе. Выражение его лица не отрицало случившагося, но, вместе с тем, было видно, что он как будто находил все это весьма естественным.

Тотчас после отхода этого парохода пришел и наш пароход, а вскоре мы уже находились в устьи Ниагары, где на одном берегу развиваются полосатые со звездами флаги американских, а на другом флаги английских колоний. Устье это до того узко, что часовые часто слышат пароль чужой страны с другого берега. Отсюда мы въехали в озеро Онтарио, настоящее море, а в половине седьмого прибыли уже в Торонто. Окрестности города плоски и не интересны, но сам город полон жизни, движения, суетни и деятельности. Улицы хорошо вымощены и освещены газом, даже красивы и велики; лавки превосходны. Во многих из них товары выставлены в окнах, как в торговых городам Англии, а некоторые магазины сделали бы честь даже и столице. Здесь есть хорошая каменная тюрьма, затем великолепная церковь, общественные здания, различные конторы, много частных и казенных домов и красивая обсерватория. В гимназии Верхней Канады, составляющей одно из учреждений города, можно получить очень хорошее образование и за очень умеренную плату: годовой взнос за каждого ученика не превышает девяти фунтов стерлингов. Гимназия эта, полезное и хорошее учреждение, получает хороший доход с земли. Первый камень новой гимназии при закладке её был только несколько дней тому назад положен генерал-губернатором. Здание это будет и красиво, и просторно; к нему ведет уже насаженный проспект, который служит пока местом гулянья для городских жителей. Ходить пешком в этом городе во всякое время года очень удобно, так как, не считая уже главной улицы, даже и во всех переулках тротуары и хорошо устроены, и чисто содержатся.

Достойно сожаления то, что политическия разногласия втерлись даже и сюда и даже здесь произвели самые безславные и безчестные результаты. Еще очень недавно из окон одного дома стреляли из ружей по выборным кандидатам одного избирательного собрания и ранили, хотя и неопасно, кучера одного из них; но в другой раз кого-то убили по точно такому же случаю и точно таким же образом.

Из Торонто в Кингстон следует ехать в самый полдень. В восемь часов на следующее утро пассажир достигает цели своего путешествия, которое совершается на пароходе по озеру Онтарио; пароход мимоходом заезжает в Порт-Надежды и в веселенький, хорошенький городок Кобург. Огромное количество муки преимущественно составляет груз этих пароходов и на нашем, от Кобурга в Кингстон, отправлялось не менее тысячи восьмидесяти бочек этого продукта.

Кингстон в настоящее время составляет резиденцию правительства Канады. Это очень бедный городок, который выглядит еще беднее и несчастнее вследствие недавно случившагося в нем большого пожара. О Кингстоне можно сказать, что половина его сгорела, а половина еще не отстроена. Лучший дом здесь - законодательный корпус, но и он не отличается ни красотой, ни удобством.

Здесь есть превосходная тюрьма, которая умно управляется и во всех отношениях прекрасно устроена. Арестантов здесь употребляют как башмачников, веревочников, кузнецов, портных, плотников и каменотесов; они же строят и новую тюрьму, которая почти уже окончена. Арестанты занимаются здесь рукодельем. Между последними уже три года как находилась девушка лет двадцати замечательной красоты. Она передавала секретные известия мнимым патриотам на Нью-Айланде во время канадского возстания: иногда, в одежде девушки, она прятала эти письма за корсет, иногда, одетая мальчиком, она зашивала их в подкладку своей шляпы. В последнем случае она исполняла данные поручения всегда верхом, сидя на лошади по-мужски, что для нея ничего не значило, так как она могла справиться с самым горячим конем и, с бичом в руках, была в состоянии управлять целою четверней диких лошадей. Отправляясь однажды по одному такому тайному поручению, она воспользовалась первою попавшеюся ей под руку лошадью, за что и попала сюда. У нея было прелестное личико, хотя, по данному очерку её жизни, читателю и не трудно угадать, что в глазах её, глядевших из-под густых ресниц, сквозь чугунную решетку тюрьмы, по временам вспыхивал загадочный огонек.

В городе существует хорошо укрепленная крепость, занимающая очень выгодное положение и, без сомнения, способная к хорошей защите в случае нападения неприятеля, хотя, конечно, благодаря близости границы, она и не в состоянии выдержать продолжительной осады. Есть здесь также и небольшое адмиралтейство, где с успехом строятся, но не в большом количестве, казенные корабли.

Десятого мая, в половине девятого утра, мы отправились из Кингстона в Монреаль по реке Святого Лаврентия. Красоту этой реки и особенно при её начале, где она извивается между тысячами островов, едва можно себе представить. Безконечная вереница этих чудных островов вся покрыта роскошною растительностью и девственными лесами. Величина островов неодинакова: некоторые из них так велики, что их легко принять за противоположный берег реки, другие составляют лишь едва заметные пятнышки в её широком русле. Формы и наружность их также весьма различны. Деревья их покрывающия представляют не меньшее разнообразие: то стволы их живописно изогнуты, то вершины их стройно стремятся в вышину, и все это вместе составляет удивительно красивую, веселую и занимательную картину.

После полудня нам пришлось пересекать стремнины, где река кипела и клокотала и где сила течения была и изумительна, и ужасна. К семи часам мы доехали до Диккенсоновой высадки, где путешественники принуждены пересаживаться часа на три пути в дилижансы, потому что быстрина течения в этом месте до того усиливается, что пароход не в состоянии идти дальше. Многочисленность и продолжительность дурных мест дороги, где приходится ехать очень медленно, делает путь между Кингстоном и Монреалем очень утомительным.

Дорога наша шла по нерасчищенной местности в недалеком разстоянии от реки. Проезжая, мы могли видеть блестящие опасные водовороты реки Св. Лаврентия. Ночь была темная и сырая, - путешествие довольно скучное. Уже пробило десять часов, когда мы добрались до гавани, где стоял пароход, на котором нам предстояло продолжать путь. Мы тотчас же заняли места и улеглись спать.

моим взорам: вниз по течению реки плыл гигантский плот, на котором стояло от тридцати до сорока деревянных домов и по крайней мере столько же мачт с флагами; плот этот со всем, что на нем находилось, походил на пловучую морскую улицу. Позднее я встречал много таких плотов, но ни разу не случалось мне видеть вторично плот такой громадной величины. Весь строевой лес таким точно образом сплавляется по реке Св. Лаврентия. Когда плот доходит до места своего назначения, его ломают, материал, из которого он сделан, распродают, а погонщики, прибывшие с ним, снова едут назад за новым грузом.

В восемь часов вечера с парохода мы опять пересели в дилижансы и часа, четыре ехали по хорошо возделанной и совершенно французской во всех отношениях местности: и во внешнем виде домиков, и в наружности, говоре и платье крестьян, и в вывесках над тавернами и лавками, и в образах Богоматери, и в крестах по дороге. На каждом встречном рабочем, на каждом мальчике, несмотря на бедную одежду и босые ноги, тем не менее был надет пояс из какой-нибудь яркой материи, большею частию красной; все же женщины от первой до последней, работавшия на огородах и в полях, были в соломенных шляпах с широкими полями. На улицах деревень дам встречались католические патеры и сестры милосердия, а изображения Спасителя виднелись на каждом перекрестке. В полдень мы сели на пароход и к трем часам доехали до селения Лочин, лежащого миль девять от Монреаля. Отсюда мы опять должны были ехать сухим путем.

Монреаль красиво раскинут на берегу р. Св. Лаврентия и окружен красивыми холмами, которые составляют приятные места для прогулок и катаний городских жителей. Как в большей части французских городов всех времен, улицы здесь узки и неправильны, но в новейшей части города однако оне широки и просторны. Всюду на улицах видны прекрасные магазины и в самом городе и его предместьях нет недостатка в превосходных частных домах. Здешняя большая гранитная набережная представляет образец не только красоты, но и прочности.

Недавно здесь построили огромный католический собор с двумя высокими башнями, из которых одна еще не окончена. На открытом дворе перед зданием стоит одинокая мрачная кирпичная башня; вид её замечательно странен, а местные мнимые мудрецы уже решили немедленно разрушить и снести ее. Правительственные места много лучше кингстонских, а город кипит деятельностью и оживлением. В одном из предместий Монреаля тянется на несколько миль выложенная каменными плитами дорога не для одних пешеходов, но и для езды, и действительно эта дорога образцовая. Катанье по окрестностям города вдвойне занимательно с наступлением весны, которая здесь удивительно скоротечна, - едва пройдет один день после того, как стает снег, и уже наступает цветущее лето.

маленькое путешествие и были в полном восторге от занимательности и красоты всего, что нам пришлось видеть.

разнообразные виды на каждом шагу - вот каково это местечко. Его нельзя ни забыть, ни смешать с каким бы то ни было другим местом, ни изменить в нем ни одной черты, как это можно сделать с другими видами и сценами, встречаемыми путешественником. Не говоря уже о живописной красоте самого города, с ним соединено столько воспоминаний, которые придали бы занимательность даже и самой дикой пустыне. Опасная пропасть, по краям которой с своими храбрецами взобрался отважный Вольф к достижению славы; равнина Абраама, где ему была нанесена смертельная рана; крепость, так рыцарски защищаемая Монкольмон и могила его храброго солдата от взрыва, заживо погребенного под обломками обрушевшейся стены: все это - пункты очень интересные и занимающие не последнее место между великими событиями истории Америки. Этот город составляет предмет гордости двух великих наций и служит надгробным памятником двух храбрых генералов, имена которых всегда упоминаются нераздельно.

Квэбек богат общественными зданиями, католическими церквами и богоугодными заведениями. Дом прежнего правительства построен на его самом красивом пункте и самый великолепный, самый очаровательный вид открывается с его цитадели. Огромное пространство земли, богатое и полями, и лесами, горы и воды, которые открываются восхищенному взгляду, со множеством канадских деревень, кажущихся длинными белыми полосками среди зелени, целая гора шпицов, крыш и труб старого горного города - сейчас под рукой; полная красоты и сверкающая на солнце река Св. Лаврентия, а под утесом, на котором вы находитесь и любуетесь разстилающимся перед вами видом, множество мелких судов, отдаленная оснастка которых имеет на солнце вид паутины, между-тем как бочки и ящики на палубе представляются детскими игрушками, а деятельные матросы кажутся маленькими куколками: все это в рамке облитого солнцем окна крепости и виденное из глубины тенистой комнаты составляет одну из самых очаровательных и светлых картин, которою когда-либо приходилось любоваться человеческому глазу.

В весеннее время года множество новых переселенцев из Англии и Ирландии проезжают между Квэбеком и Монреалем по пути в далекие леса и новые поселения Канады. Если занимательно утром пошляться по пристани Монреаля и поглазеть на группы этих переселенцев, столпившихся вокруг своих пожитков - ящиков и мешков, то еще интереснее ехать вместе с ними на пароходе и, вмешавшись незаметно в толпу, слушать их разговоры и наблюдать их действия.

Корабль, на котором мы возвращались из Квэбека в Монреаль, был переполнен такими переселенцами и ночью, размещаясь по своим постелям (у кого только оне были), они спали так тесно между собой и так близко от двери нашей каюты, что проход в нее был совершенно загорожен ими. Большею частию это были англичане и преимущественно из Госестершира; они совершили длинное и трудное зимнее путешествие, но тем не менее дети все имели удивительно опрятный вид, а родители поражали наблюдателя самопожертвованием в пользу своих малюток и нежною любовью к ним.

С какой стороны ни обсуждать дела, но бедному гораздо труднее богатого быть добродетельным; и то добро, которое есть в бедных, яснее выступает наружу. Во многих богатых домах живут люди, лучшие мужья и отцы, достоинства которых в обоих отношениях превозносятся до небес. Но приведите такого хваленого мужа и отца сюда, на эту покрытую народом палубу; снимите с его прелестной молодой жены её шелковое платье и драгоценные украшения, растрепите её прекрасно-причесанные волосы, проведите на её лбу преждевременные морщины, заботой и нуждой сгоните румянец с её щек, оденьте её болезненно-изменившееся тело в грубое платье, и тогда-то вы увидите на самом деле, насколько сильна его любовь к ней. Измените его положение в свете настолько, чтоб он видел в маленьких существах, пытающихся влезть к нему на колени, не напоминание о его богатстве и славном имени, но маленьких товарищей, будущих борцов за свой насущный хлеб, с которыми теперь он должен делить свои скудные заработки и которые сверх того еще мешают ему в его трудах. Вместо нежных детских ласк взвалите на него все детския нужды, болезни, капризы и страдания; пусть их детский лепет будет состоять не в болтовне детской фантазии, а пусть они лепечут о холоде, голоде и жажде; и если его отеческая любовь осилит все это, если он останется терпеливым, внимательным и нежным отцом, заботящимся о жизни своих малюток и помнящим все их горести и радости, тогда отошлите его снова в парламент, на кафедру, в заседания, и там, когда он услышит громкия слова о разврате людей, перебивающихся со дня на день, - пусть он заговорит, как человек знающий дело, и скажет этим богатым краснобаям, что в сравнении с ними люди того класса - сущие ангелы в своей обыденной жизни и по смерти вполне достойные райского блаженства.

странствиями и трудовою жизнью, которые с нежною заботливостью няньчают своих маленьких детей и удовлетворяют их нуждам прежде своих собственных, - глядя на женщин, кротких проповедниц надежды и веры, на мужчин следующих их примеру, и видя, как редко, очень редко минутная вспышка, или жалоба на судьбу вырываются у этих несчастных, - я почувствовал в своем сердце сильную любовь и глубокое уважение к человечеству и просил Бога послать побольше атеистов сюда, чтобы вместе со мной они прочли этот простой урок в книге жизни.

* * *

Из Монреаля тринадцатого мая мы снова поехали в Нью-Йорк. Прежде всего нам пришлось переехать на пароходе на другой берег реки Св. Лаврентия, в Ла-Прери (La-Prairie), затем по железной дороге в Сент-Джон, расположенный на берегу озера Чамплена. Наше последнее прощание с Канадой было в веселом лагере офицеров, которые своим гостеприимством и дружелюбным к нам отношением сделали для нас памятным каждый час нашего пребывания в их радушном кружке. Отсюда под звуки британского гимна мы выехали из Канады.

Но Канада всегда будет одним из моих лучших воспоминаний. Мало англичан ожидают найти ее таковою, какова она есть на самом деле. Вперед двигается она потихоньку; общественное чувство и частные предприятия находятся в одинаково-хорошем и здоровом состоянии; ничего лихорадочного, поспешного в её действиях, но в её нормальном пульсе несомненно бьются и сила и здоровье; она полна надежд и много обещает в будущем. Меня по крайней мере, привыкшого считать ее чем-то отсталым, заброшенным, погруженным в постоянную дремоту, все здесь крайне поразило. Требование работы и ценность труда, деятельные пристани в Монреале, нагрузка и разгрузка кораблей, количество пароходов в различных местах, торговля, дороги, общественные работы, постоянно двигающияся вперед, достойное уважения направление и характер журналов и итог удобств и благосостояния, добываемых трудолюбивыми людьми - все эти вещи не могли не удивить меня. Пароходы, ходящие по озерам, по своей прочности, чистоте и удобствам, по джентльменскому обхождению своих капитанов и по прекрасному устройству всех своих постановлений, превосходят даже и знаменитые шотландские корабли, которые у нас в такой славе. Гостиницы здесь большею частью плохи, потому что в них менее живущих, чем в гостиницах Соединенных Штатов, а британские офицеры, составляющие добрую часть общества каждого города, преимущественно живут здесь по казармам; но тем не менее во всех отношениях в Канаде, как и во всяком другом известном мне месте, путешественник может найдти все удобства. Я не могу достаточно нахвалиться американским пароходом, на котором мы ехали по озеру Чамплену из С.-Джона в Уайтгалл; не будет нисколько преувеличением, если я скажу про него, что он был даже лучше того, на котором мы путешествовали из Кингстона в Торонто, или того, на котором мы ехали отсюда в Кингстон, или же, если я скажу, что он был лучше всех пароходов в мире. Пароход этот, по имени "Берлингтон", верх совершенства по своему устройству, чистоте и порядку. Палубы - гостиные, каюты - будуары, роскошно отделанные и убранные картинами и музыкальными инструментами; даже каждый закоулочек корабля - и тот удобно устроен и убран с большим вкусом. Командир этого судна, капитан Шерман, единственно изобретательности и вкусу которого приписывают великолепие корабля, не раз отважным и достойным образом успел выказать себя в затруднительных обстоятельствах: например, он перевез британския войска во время канадского возстания, что в то время никто другой не решился бы сделать. И он сам и его пароход особенно уважаются как его, так и нашими соотечественниками; и никто никогда так справедливо не заслуживал всеобщого уважения, как этот достойный джентльмен.

В этом пловучем дворце мы вскоре снова доехали до Соединенных Штатов и на часок времени заглянули в хорошенький городок Берлингтон. В Уайтгалл, где мы должны были высадиться, пароход наш прибыл в шесть часов утра; мы могли бы прийти сюда раньше, еслибы ночью пароходу не пришлось остановиться на несколько часов, потому что плавание в темноте здесь было очень затруднительно. В одном месте озеро даже до того съуживается, что пароходу приходится идти тут при помощи канатов.

Позавтракав в Уайтгалле, мы взяли карету для поездки в Албани, большой и шумный город, куда мы прибыли в шесть часов вечера. Так как мы находились теперь там, где уже давно стояло лето, то во время нашего путешествия сюда было страшно жарко. Чтоб ехать в Нью-Йорк, мы сели в семь часов на огромный речной пароход, который был в полном смысле слова переполнен пассажирами. Несмотря на это обстоятельство, мы отлично выспались и к пяти часам следующого утра были уже в Нью-Йорке.

"Шэкерову Деревню", заселенную религиозною сектой, от которой она и заимствовала свое название {"Shaker" означает того, кто качается.}. С этим намерением мы доехали по "Северной реке" до Гудзона и там наняли карету, чтоб ехать миль за тридцать отсюда, в Лебанон. Разумеется, это был другой Лебанон и вовсе не схожий с тем, в котором я ночевал во время моей поездки в прерию.

Дорога туда шла по очень роскошной и красивой местности, погода стояла великолепная, а Коатскальския горы, где в одно памятное после полудня Рип-Ван Уинкль и Страшный Шотландец играли в кегли, виднелись вдали в виде величественных облаков. В одном месте, въезжая на какую -то крутую гору, у подошвы которой строилась железная дорога, мы наехали на ирландскую колонию. Несмотря на то, что у них под рукой был материал для постройки порядочных домиков, их лачужки были удивительно грубы и неуклюжи. Даже лучшия из них плохо защищали от непогоды, а в остальные через широкия щели их земляных крыш и глиняных стенок почти безпрепятственно дул ветер и лил дождь; у иных не было ни окон, ни дверей, другия уже повалились на бок и только благодаря разным подпоркам кое-как-еще держались, - все же были полуразвалившияся и очень грязные. Страшно-безобразные старухи и резвые, веселые, молодые женщины, свиньи, собаки, мужчины, дети, грудные младенцы, горшки, котлы, навоз, разная ветошь, негодная солома, стоячая вода - все это смешанное в одну кучу - вот вам внутренность этих грязных землянок.

В десятом часу вечера мы прибыли в Лебанон, который знаменит своими теплыми ваннами и большою гостиницей, хорошо принаровленною, без сомнения, ко вкусам людей, приезжающих сюда повеселиться и полечиться; но на мой взгляд гостиница эта лишена и самых обыкновенных удобств. Нас провели в громадную комнату, тускло освещенную двумя свечами и называемую гостиной; из нея лестница вниз вела в другую обширную пустыню, называемую столовой; спальню же нам отвели в одной из маленьких комнаток, расположенных по обе стороны длинного корридора и которые до того походили на тюремные каморки, что я невольно ожидал, что нас запрут на ночь, и, ложась спать, даже прислушивался к тому, как повернут ключ в замке. Бани должно-быть находятся где-нибудь по близости, ибо принадлежности для умыванья показались мне здесь очень плохи, хотя в Америке я уже и успел отвыкнуть от порядочного умывального стола. В спальнях наших не было не только никакого убранства, но даже ни одного стула; но за то здесь оказалось множество чего-то другого, что всю ночь не переставало нас жестоко кусать.

Дом этот однако стоит на красивом месте и завтрак наш был также недурен. После завтрака мы отправились в место служившее целью нашего теперешняго путешествия и лежащее в нескольких милях от Лебанона; дорогу туда указывала рука, нарисованная на столбе с надписью: "в Шэкерову Деревню".

Ехавши туда, мы встретили толпу шэкеров, работавших на той самой дороге, по которой мы ехали. На них были шляпы с широчайшими в свете полями, а сами они казались просто деревянными автоматами, так что я почувствовал к ним такое же участие, как еслиб они были фигурами корабельного носа. Наконец мы въехали и в самое селение и остановились у дома, в котором продаются местные произведения и который служит главным местом сходок старшин, и попросили позволения посмотреть на шэкерское богослужение.

каждое движение маятника которых, казалось, производилось с усилием и против воли, как будто маятник с неудовольствием нарушал угрюмую тишину этой мрачной комнаты. Вдоль стены стояло штук восемь жестких, с высокими прямыми спинками, стульев, вид которых был до того неприветлив, что, кажется, скорее бы сел на пол, чем принял бы малейшее одолжение от них.

В комнату гордо вступил угрюмый старый шэкер. Глаза его были строги, скучны и холодны, как металлическия круглые пуговицы его кафтана, а сам он весь походил на тихого, но и мрачного домового. Узнав наше желание, он вытащил газету, в которой все общество старшин, в числе которых был и он сам, объявляло несколько дней тому назад принятое решение закрыть на год часовню, вследствие некоторых непристойных выходок посторонних лиц при их богослужении.

Так как ничего нельзя было сказать против такого благоразумного распоряжения, то мы попросили позволение видеть шэкерские товары, чтобы купить что-нибудь, и на это мы получили угрюмое согласие. Потому мы поднялись в следующий этаж дома, на другую сторону корридора, где председательствовало что-то живое, рыжеватое; старшина сказал, что это женщина, и я поверил ему, хотя и не подозревал этого сначала.

На другой стороне улицы стояла их молельня - большое, прохладное, деревянное с зелеными ставнями здание, которое всего легче было принять за большую беседку. Так как вход туда был воспрещен, то нам не оставалось ничего больше делать, как прохаживаться взад и вперед и снаружи оглядеть интересовавшее нас здание, также как и другие дома селения (преимущественно деревянные, окрашенные, подобно английским ригам, в темно-красный цвет и состоящие, подобно английским фабрикам, из нескольких этажей); поэтому мне и нечего передавать читателю кроме тех поверхностных наблюдений, которые я успел сделать во время того, как был в лавке.

Люди эти зовутся шэкерами от той особенной формы богослужения, которая существует у них; она заключается в пляске, исполняемой мужчинами и женщинами, старыми и молодыми; перед началом пляски они делятся все на две партии, которые становятся одна против другой: мужчины, прежде чем начать пляску, снимают с себя шляпы и кафтаны и угрюмо вешают их на стену, а затем лентами завязывают рукава рубашки, как будто собираются пускать себе кровь. Они аккомпанируют себе звуками похожими не то на мычание, не то на жужжание, и то подвигаясь вперед какою-то рысцой, то снова пятясь назад, пляшут до полного истощения сил. Вид этой церемонии невыразимо нелеп и, судя по точному литографированному изображению, которое я имею и которое, по словам очевидцев, совершенно верно, в высшей степени комичен.

которая председательствует в лавке, то держать ее в полном заточении большое благодеяние для всех вообще, и я не умею достаточно сильно выразить своего сочувствия такому благому образу действия.

Все состояние и все доходы этого поселения кладутся в общую кассу, которая находится в ведении старшин. Так как они обратили в свою веру многих людей с состоянием и так как вообще они бережливы и экономны, то капитал их находится в цветущем состоянии и они накупили много земли. В Лебаноне это не единственное шэкерское поселение, - кажется, их существует еще по крайней мере три.

Шэкеры очень хорошие фермеры и все их произведения охотно покупаются и высоко ценятся. "Шэкерския семена", "шэкерския травы" и "шэкерския дистиллированные воды" часто возвещаются покупателям в городах на вывесках лавок. Они хорошие скотоводы и милосердно обходятся с животными, вследствие чего скот их всегда особенно охотно покупается.

Как спартанцы, они едят и пьют за одним общим столом. Брака у них не существует, - все мужчины и женщины обречены на одинокую жизнь. Об этом предмете было много толков, но здесь я должен снова сослаться на содержательницу лавки и сказать, что если все сестры-шэкерки похожи на нее, то все эти клеветы суть самые неправдоподобные в мире. Шэкеры принимают к себе множество новообращенных до того еще юных, что они сами не знают, чего хотят, и еще не могут иметь достаточно собственной твердости в том или другом отношении. Я могу самолично подтвердить о юности шэкеров, работавших на дороге, когда мы проезжали по ней.

Они обыкновенно живут тихо и мирно, вдали от всего света, в своей угрюмой коммуне, и выказывают очень мало желания входить в сношения с другими людьми.

Все это, разумеется, очень хорошо; но, говоря откровенно, я не могу симпатически относиться к шэкерам. От всей души чувствую я отвращение ко всем тем сектам, которые отнимают у жизни все её радости: у молодости - все невинные удовольствия, у зрелости - все её утехи, и вообще всю жизнь обращают в тяжелый, узкий путь к могиле. Мне противен дух, который, еслиб ему дать волю, связал и сковал бы все высокия мысли великих людей и не дал бы человеческому разуму возможности развиться более, чем инстинкт безсловесных тварей. В этих шляпах с широкими полями и темных одеждах, с чопорною набожностью на лицах, - все равно стриженых шэкеров, или индусов с длинными когтями на пальцах, - я вижу злейших врагов неба и земли, которые на браках этого несчастного света превращают воду не в вино, а в желчь. И если ужь должны существовать на земле люди, назначенные разбивать самые невинные мечтания любви, самые безпорочные удовольствия и восторги, которые составляют одну из существенных частей человеческой природы, то пусть ужь они стоят открыто обнаруженные между распутных и развратных, чтоб и самые глупые люди видели, что они идут не по пути безсмертного спасения, и пусть все презирают и обходят их.

Чувствуя отвращение к старым и сожаление к молодым шэкерам и от души желая последним с годами поумнеть и бросить своих единоверцев, мы возвратились в Лебанон, а оттуда в Гудзон по вчерашней дороге. Здесь мы сели на пароход, чтоб ехать по Северной реке в Нью-Йорк; однако, не доезжая нескольких часов до этого города, мы остановились в Вест-Пойнте, где и пробыли две ночи и один день.

Нью-Йорк и серебряную, сверкающую на солнце и извивающуюся между изумрудными берегами реку, по которой там и сям виднеются белые колыхающиеся паруса небольших яликов. К довершению очарования, местечко окружено памятниками побед Вашингтона и воспоминаниями о последней революционной войне. Здесь-то и находится военная школа Америки.

Нельзя выдумать более подходящого, более прелестного местечка, как то, где стоит Вест-Пойнт. Система воспитания здесь строга, но хорошо обдумана и развивает мужество. На июнь, июль и август молодых людей переводят в лагерь, расположенный на лугу перед самым зданием школы, где круглый год ежедневно происходит учение. Для полного образования в этой школе положен каждому кадету четырехгодичный срок; но или вследствие строгости дисциплины, или вследствие национальной пылкости и непокорности, или же вследствие этих обеих причин вместе, но не более половины молодежи, поступившей в эту школу, оканчивает в ней свое образование.

в ней и есть два недостатка, а именно: во-первых, запрещены спиртные напитки, а во-вторых назначены неудобные часы для еды: завтрак в семь часов, обед в час и ужин на солнечном закате.

Красота и свежесть этого местечка в самой лучшей поре лета (было начало июня) на самом деле очаровательны. Мы выехали отсюда в Нью-Йорк шестого числа, а на следующий день должны были уже отъехать в Англию. Мне было приятно, что последния памятные красивые местности, мелькавшия в туманной дали нам по дороге, именно те, которые, начертанные недюжинною рукой, свежи в памяти большинства людей: Коатскальския горы, Сонная долина и Таппаонское озеро.