Очерки Лондона.
IV. Шотландский двор.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Очерки Лондона. IV. Шотландский двор. (старая орфография)

IV. ШОТЛАНДСКИЙ ДВОР.

Шотландский двор занимает небольшую, очень небольшую полосу земли, которая граничит с одной стороны грязной водой реки Темзы, а с другой - садами Нортумберландского дворца, и примыкает с одного конца к Нортумберландовой улице, а с другого - к задней половине площади Вайт-Голл. Когда эта область была в первый раз и случайным образом открыта провинциальным джентльменом, заблудившимся несколько лет тому назад на улице Странд, то коренными обитателями в ней оказались: портной, трактирщик, два содержателя съестных лавок и пирожник. Кроме этих лиц открылось еще племя сильных и рослых людей, которые регулярно каждое утро, около пяти и шести часов, отправлялись к пристани Шотландского двора, нагружали каменным, углем тяжелые вагоны, отправлялись с этими вагонами в отдаленные места Лондова и за Лондов и снабжали тамошних жителей горючим материалом. Разгрузив вагоны, они снова отправлялись за свежим запасом, и эта история продолжалась изо дня в день в течение целого года.

Так как поселенцы извлекали средства к своему существованию из удовлетворения нужд этих неутомимых промышленников, то предметы, назначаемые в продажу, и места, где они продавались, носили на себе сильные отпечатки применения ко вкусу и желаниям покупателей. Портной, например, выставлял в своем окне пару лиллипутских кожаных штиблет и самого миниатюрного вида кафтан, а при входе в его мастерскую на каждой половине дверей приколочены были образцы угольных мешков. Содержатели съестных лавок выставляли на показ огромнейшия части жареной говядины и массивные пудинги, достоинство которых могли оценить одни только угольщики. Из окна пирожника выкатывались белые куски печеного теста, с красноватыми пятнами, которыми обнаруживалось место пирожной начинки, и всегда возбуждали аппетит проходящих работников.

Но самое лучшее мp3;сто из всего Шотландского двора; это - старый трактир, расположенный на углу. Здесь, в мрачной комнате старинного вида, озаряемой ярким каминным огнем и украшенной огромными стенными часами с белым цыферблатом и черными цыфрами, сидят мужественные угольщики, поглощая страшные кружки барклеевского портера и выпуская клубы табачного дыму, который клубится над их головами и покрывает комнату густым, мрачным облаком. Из этой комнаты в зимние вечера часто раздаются веселые голоса и достигают до самой реки, особливо когда пение совершается целым хором или когда на некоторых выразительных словах песни потребуется сделать ударение.

В этой же комнате рассказываются старинные предания о, том, что такое была Темза в прежние годы, когда еще не было выстроено бумого-прядильной мануфактуры, и когда о Ватерлоосском мосте никто еще не думал. При подобных случаях заключение всякого рассказа сопровождалось киванием голов и выражением ужаса, к глубочайшему назиданию подростающого поколения угольщиков, которые столпились вокруг разскащиков и спрашивали, к чему ведут все эти изменения. При этом вопросе портной торжественно оставлял свою трубку и отвечал, что, без всякого сомнения, это ведет, к лучшему, но только в том он сомневается, хорошо ли это будет для Шотландского двора. Это таинственное мнение, выраженное с видом полу-предсказания, никогда не оставалось без одобрительного согласия со стороны всего собрания. Беседа продолжается часов до десяти. В это время является жена портного, уводит его домой, и общество расходится, для того только, чтоб на следующий вечер, в тот же самый час, снова встретиться в той же самой комнате и потолковать решительно о тех же самых предметах.

Около этого времени, до дня, отправляющиеся вверх по Темзе, начали привозить на Шотландский двор городские слухи, что будто бы лорд-мэр грозил срыть до основания старый лондонский мост и выстроить новый. Слухи эти приняты были с самого начала за простые городския сплетни, не имеющия ни какого основания, потому что на Шотландском дворе никто не сомневался, что если лорд-мэр действительно задумал подобный план, то, прежде чем приступит к исполению, его посадят в Товер и будут судить военным судом, как государственного изменника.

Между тем слухи распространялись быстрее и быстрее и принимали вид правдоподобия. Наконец одна лодка, нагруженная лучшим валсэндским углем, привезла утвердительные сведения, что уже несколько сводов старого лондонского моста закрыто, и что сделаны уже обширные приготовления для постройки нового моста. О! какое волнение произвела эта новость в посетителях старинной комнаты на Шотландском дворе! Каждый член собрания, бледный от изумления и страха, смотрел в лицо своего собеседника и читал на нем отголосок грустных ощущений, которые теснили его собственную грудь. Самый старший угольщик, для утешения себя и своих товарищей, старался доказать, что в ту минуту, как только разрушат перемычки и своды старого моста, вся вода из Темзы выбежит и оставит сухое дно. Что тогда будет с угольными лодками? что станет с торговлей Шотландского двора и его народонаселением? Портной печальнее прежнего качал головой, уныло посматривал на дно портерной кружки и говорил: "подождите немного.... вы увидите, что из этого будет.... Не будь я портной Шотландского двора, если военный суд не приговорит лорда-мэра; к смертной казни."

мост был открыт самим королем. Вслед за тем перемычки и старый мост были срыты до основания; и изумление обитателей Шотландского двора было безпредельно, когда они, проснувшись на другое утро с полным убеждением, что пройдут к пловучей пристани не замочив подошвы башмаков, увидели, что вода по прежнему находилась в своем месте.

Результат этого первого нововведения, хоти ни в каком отношении не согласный с ожиданиями обитателей Шотландского двора, произвел, однако же, над ними полное свое действие. Один из содержателей съестной давки начал придерживаться общему народному мнению и искать себе посетителей между новым классом народа. Он разостлал на своих маленьких столах чистые скатерти и пригласил городского маляра сделать некоторые изменения в вывеске и кроме того написать на окнах красными буквами объявление, что горячия блюда можно видеть в его лавке от двенадцати до двух часов. Улучшения всякого рода и нововведения быстрыми шагами распространялись по Лондону и подступали к самому порогу Шотландского двора. На Гуегерфордской пристани открылся новый рывок, и в Вайт-Голле учредилась Контора Полицейских Коммиссионеров. Торговля на Шотландском дворе увеличилась. К числу членов Нижняго Парламента прибавлено еще несколько человек. Провинцияльные депутаты нашли, что Шотландский двор может служить к сокращению дороги; примеру же их последовали и многие другие пешеходы.

Мы замечали развитие цивилизации и смотрели на него с глубоким сожалением. Содержатель съестной лавки, который мужественно сопротвлялся введению салфеток и скатертей, терял свое место с каждым днем, между тем как его противник выигрывал, и вследствие этого между обеими сторонами родилась смертельная вражда. Угольщики нового поколения не хотели пить портера в трактире Шотландского двора, но отправлялись наслаждаться грогом в Парламентскую улицу. Пирожник все еще продолжал посещать старинную комнату, но полюбил сигары, начал именоваться кандитером и читать газеты. Старые угольщики по прежнему собиралась, к знакомому камину, но беседа их сделалась печальна, и уже громкие крики и веселые песни не оглашали более окрестностей Шотландского двора.

обширные и великолепные погреба. Листовое золото было употреблено в значительном количестве для сооружения букв, которые украшали вход в эти погреба, а рука неизвестного поэта тут же начертала весьма привлекательные вакхические стансы. Портной выставил в своем окне образец модного коричневого сюртука с меховым воротником, с шолковыми пуговицами и меховыми обшлагами. Он носит штрипки на своих панталонах, и кроме того мы зам 23;тили, что его подмастерья (у него уже есть подмастерья!) занимались работой на широком столе, также в штрипках; неизвестно только, делалось ли это из подражания своему хозяину, или из подражания моде.

В другом конце небольшого ряда домиков поселился сапожник и выставил для продажи сапоги - настоящие веллингтоновския сапоги! - о которых несколько лет тому назад никто из обитателей Шотландского двора не только не имел понятия, но и никогда не слышал. Вслед за сапожником появился дамский портной; и в то время, как мы полагали, что стремление к нововведению не может произвесть более никаких изменений, вдруг появился ювелир, и, не довольствуясь тем, что выставил в своем окне огромнейший запас золоченых колец и бронзовых браслеток, он еще привесил объявление, которое и теперь можно увидать в его окне, что "в его мастерской промыкаются дамския уши". Дамский портной нанимает молодую лэди, которая носит передник с карманами; а портной извещает почтеннейшую публику, что джентльмены могут делать у него заказы из своих материалов.

обыкновенно, сидит на деревянной скамейке, подле стены, обращенной к Вайт-Голлу, и любуется ласками и прыжками тучных породистых собак. Его можно назвать господствующим духов Шотландского двора. Годы и годы промчались над его головой; но в хорошую погоду и в дурную, в теплую и холодную, в мокрую и сухую, в снег, град и дождь старик всегда сидит на одном и том же месте. Нищета и страдания сделали сильный отпечаток на его лице; уже стан его согнулся от старости; уже голова его убелилась сединою от тяжких испытаний, но он не покидает своего места и с грустью вспоминает о прошедшем. Он не перестанет влачить туда дряхлых своих членов, пока глаза его не закроются на веки не только для Шотландского двора, но и для целого мира.

Пройдут годы, и антикварий новейшого поколения, взглянув в какую нибудь заплесневелую рукопись о борьбе и страстях, волновавших мир в эти времена, быть может, заглянет и на страницы, которые мы только что написали. Но, несмотря на его обширные сведения в истории прошедших веков, несмотря на всю его книжную премудрость, на искусство собирать драгоценные книги, на сухия занятия в течение продолжительной жизни, на фолианты, которые покрыты слоями полу-вековой пыли, и которые стоили ему огромнейшого капитала, ему не отъискать того места, где находился Шотландский двор, - не отъискать даже по приметам, которые мы выставили в этом описании.