Очерки лондонских нравов.
II. Рождественские праздники.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Очерки лондонских нравов. II. Рождественские праздники. (старая орфография)

II. РОЖДЕСТВЕНСКИЕ ПРАЗДНИКИ.

Рождественские праздники! Святки! веселые дни! Человек, в душе которого с наступлением Святок не пробуждаются радостные чувства, не рождаются воспоминания о приятных событиях в жизни, непременно должен быть мизантропом!! Бывают, впрочем, и такие люди, которые скажут вам, что Святки не имеют для них прежней прелести; что прежде, бывало, наступающие дни Рождества приносили с собой из минувшого старого года новую приятную надежду или пророчили счастье в будущем, теперь теже самые святки пробуждают в них грустные воспоминания о стесненных обстоятельствах и уменьшенных доходах, о пирах, которые некогда они давали своим коварным друзьям, и о холодном презрении, которое теперь, в минуты бедствия, обнаруживают коварные друзья. Оставьте эти грустные воспоминания! Конечно, нельзя сказать, чтобы вовсе не было таких людей, которые, прожив довольно долго в свете, не имели бы подобных мыслей. Но зачем для своих печальных воспоминаний выбирать из трех-сот-шестидесяти-пяти самый веселый ден! Бросьте их еще раз повторяю, придвиньте стул к яркому камину, налейте ваш стакан и пойте круговую песню. Если комната ваша сделалась немного теснее прежней, что за беда! не унывайте и в душе благодарите Бога, что вы не совсем еще несчастны! Чтож делать, если один маленький стул остается пустым, и если не видно на нем невинного малютки, который радовал сердце отца и возбуждал радость в душе матери! Не останавливайтесь на прошедшем; не думайте о том, что не прошло еще и года, как прекрасное дитя, которого теперь уже нет, сидело перед вами, с цветущим здоровьем на лице и игривым сознанием ребячества в веселых глазах. Не лучше ли вспоминать о настоящих наших благах, которыми Провидение с изобилием одаряет человека, - но отнюдь не прошедших несчастиях, которых на долю смертного выпадает очень немного. Наполните же снова ваш стакан с веселым лицом и довольным сердцем. Веселитесь всей душой, как будто счастие жизни зависит от того, чтобы Святки были веселы, и новый год был встречен радостью.

Можно ли быть равнодушным к излиянию нежных чувств, дружбы, любви, которыми изобилует это время года? Кому неизвестны семейные собрания о Святках? право; мы ничего ни знаем более усладительного для души! Кажется, что в самом слове "Святки" заключается что-то мистическое! Раздор и несогласие - следствие какой нибудь пустой причины, позабываются; чувство братской любви пробуждается в сердцах людей, которые долгое время были чужды ему; родственники, несколько месяцев избегавшие встречи друг с другом, предлагают и принимают чистосердечные объятия и в настоящем счастии погребают прошедшую вражду. Добрые сердца, стремящияся друг к другу, но удерживаемые ложными понятиями о гордости и личном достоинстве, снова соединяются и выражают искреннее добродушие и снисхождение. О, если бы Святки продолжались целый год, то предразсудки и страсти, искажающия нашу натуру, никогда ни обнаружились бы теми, кому они всегда должны быть чужды!...

Семейное собрание о Святках, про которое мы говорим, нельзя назвать обыкновенным собранием родственников, весьма однообразно встречающихся в неделю или в две недели раз по приглашению, - нет! это скорее полное годичное собрание всех возможных членов семейства, старых и малых, богатых и бедных; все дети еще за два месяца ожидают его с нетерпением. Прежде это собрание назначалось в доме дедушки, но дедушка становится стар, бабушка тоже; тот и другая, чувствуя слабость здоровья, передают свое хозяйство и поселяются в доме дядюшки Джорж. Итак, собрание бывает у дядюшки Джорж. Бабушка заранее присылает различные лакомства, а дедушка непременно сам плетется в Ньюгэтский рынок купить индейку, и нарочно нанимает человека, чтоб нести ее с триумфом. По приходе домой он непременно наградит своего провожатого сверх платы рюмкой водки, и честный носильщик долгом поставляет себе поздравить тетушку Джорж "с веселыми Святками и с наступающим новым годов". Бабушка дня за два или три во всех своих поступках делается таинственною, хотя и не до такой степени, чтоб не разнесся слух о сделанных ею покупках: о прекрасных чепцах для служанок и о целом коробе книг, перочинных ножей и ресфедеров для юной отрасли. В свою очередь и тетушка Джорж тоже секретничает и заблаговременно отдает на кухне приказание насчет приготовления лишней дюжины рождественских пирожков к обеду и огромного пуддинга для маленьких детей.

Джоржа спуститься в кухню, снять сюртук и заняться приготовлением пуддинга. Дядюшка Джорж исполняет все приказания бабушки с веселым видом, возбуждает шумный восторг в маленьких детях и прислуге. Вечер заключается игрою в жмурки: дедушка попадается первым, доставляя своим проворством и ловкостью обильный источник к шуткам всему собранию.

На другое утро престарелая чета с огромнейшей свитой, состоящей из внучат, отправляется в церковь, между тем как тетушка Джорж остается дома вытирать графины и наполнять судки, а дядюшка Джорж - разставлять бутылки в столовой, откупоривать их и мешаться не в свои деда.

С возвращением из церкви к завтраку дедушка вынимает из кармана ветку омелы и заставляет мальчиков под этой веткой цаловать своих маленьких кузин; это доставляет как мальчикам, так и ему величайшее удовольствие, но раздражат понятия бабушки о приличии. Чтобы поправить дело, дедушка наивно признался, что когда ему минуло тринадцать лет и три месяца от роду, он сам в первый раз поцаловал бабушку под веткой омелы; без всякого сомнения, при этой откровенности все дети хлопают в ладоши и смеются от души; тетушка Джорж и дядюшка Джорж вторят детям; бабушка перестает хмуриться, смотрит веселие и с ласковой улыбкой говорит, что дедушка всегда был повесой; смех детей поднимается громче прежнего, а дедушка смеется громче их всех.

Но все эти ничто в сравнении с удовольствием, которое ожидает им впереди, когда бабушка, в высоком чепце и шолковом платье аспидного цвета, а дедушка - с пышными манжетами и в белом шейном платке, садятся в гостиной по одну сторону камина, а дети и тетушка Джорж располагаются против них и с нетерпением ждут дорогих гостей. Подъехала наемная карета; дядюшка Джорж глядит в окно и восклицает: "это Джон!".

Дети бросаются к дверям и стремглав бегут по лестнице. Дядюшка Роберт, тетушка Джэн, безценый малютка, и добрая няня, - словом сказать, целая семья дядюшки Роберта поднимается по лестнице, среди шумных криков: "душечка, милочка!", со стороны детей, и безпрестанных повторений: "не ушибите ребенка" - со стороны няни. Дедушка берет к себе на руки внучка, а бабушка цалует свою дочь; и едва только затихнут громкие восторги этой первой встречи, как являются другие дядюшки и тетушки, со множеством кузенов и кузин. В гостиной кроме невнятного говора, непринужденного смеха и веселья ничего больше, не слышно.

Среди минутной остановки разговора в уличную дверь раздается робкия стук и возбуждает общий вопрос: "кто там такой?" Двое детей, стоявших у окна, помещают тихим голосов, что "это бедная тетушка Маргарита". Дядюшка Джорж выходит из комнаты, чтобы с радушием встретить нового гостя. Бабушка принимает серьёзный вид, в ней является особенная принужденность: Маргарита вышла замуж за бедного человека, без согласия своей матери, мало того, что бедность сделалась её уделом и обратилась в наказание за её проступок, - она покинута сердечными друзьями и исключена из общества самых близких дорогих родственников. Но наступили Святки, и, под благотворным влиянием их, гнев, боровшийся в течение года с лучшими чувствами, должен растаять, как тает полу-образовавшийся лед под лучами утренняго солнца. Правда, родителю нетрудно в порывах гнева произнесть угрозу на непослушное дитя; можно ли допустить развиться этому гневу до такой степени, чтобы в минуты общей радости и веселья решиться изгнать свою дочь из отцовского дома, в котором она проводила подобные праздники в течение многих лет, постепенно переходя из юности в действенный возраст и потом почти незаметно обращаясь в прекрасную и умную женщину. Вид справедливой строгости и холодного упрека, который бабушка принимает на себя, страшить бедную преступницу; а когда сестра подводит ее, бледную и унылую - не от бедности, которую она могла перенести, но от сознания в пренебрежении к ней - холодный вид бабушки становится невыносим. Наступает минутное молчание; бедная дочь вдруг вырывается от сестры и, рыдая, бросается на шею матери... Отец поспешно выступает вперед и хватает руку её мужа. Друзья окружают их с выражением искренняго чувства и в семейном кругу снова водворяется счастие и pадость.

всеми подробностями рассказывает о покупке индейки и незаметно предоставляет бабушке рассказать о том, как покупалась эта птица в былые времена, что и исполняется с величайшей аккуратностью. Дядюшка Джорж, рассказывает анекдоты, разрезывает дичь, пьет вино, шутит с детьми, подмигивает кузинам, - словом сказал... восхищает всех своей любезностью и радушием. Наконец в столовую входит толстая служанка с гигантским пуддингом, украшенным огромной веткой мирты, и тогда поднимется такой смех, шум, хлопанье маленькими, пухленькими ручками и топанье ногами, это наступающее волнение только и можно сравнить с восторгом, которым встречается и провождается удивительный подвиг вливания зажженого рому в рождественские пирожки! А потом десерт! вино! шутки! Разве это ничего не значит? А прекрасные спичи, которые говорит, и восхитительные песни, которые поет муж Маргариты! Он употребляет все усилия, чтобы показаться приятным человеком: и оказать свое внимание бабушке. Даже дедушка не только споет свою, любимую песню, но поощряемый единодушным encore, всех до судорожного смеха пением самых необыкновенных и нигде еще не слыханных комических песен.

Вечер проходит таким образом в шумной радости, пробуждает в душе каждого и, чувство любви к ближнему и укрепляет доброе расположение в сердцах на целый предстоящий год.