| Автор: | Диккенс Ч. Д. |
| Категория: | Роман |
Часть третья
Глава XLVI. Трогательная и одновременно юмористическая сцена, задуманная и выполненная господами Додсоном и Фоггом
В один прекрасный вечер, в конце июля, извозчичий кабриолет, неизвестно под каким номером, быстро катился по той самой улице, где некогда производил свои глубокомысленные исследования знаменитый президент Пикквикского клуба. В кабриолете, кроме кучера, занимавшего свое обыкновенное место, сидели две особы женского пола и один джентльмен, затиснутый в середину между ними. Обе леди были, казалось, одержимы беспокойным духом противоречия и досады, тогда как джентльмен, пасмурный и угрюмый, носил на своей физиономии очевидные следы душевного волнения. В настоящую минуту джентльмен и его спутницы давали противоречащие приказания кучеру, клонившиеся, впрочем, к одному и тому же пункту, чтобы он, кучер, остановился у ворот жилища миссис Бардль. Эти ворота, по единодушному уверению дам, окрашены были желтой краской, между тем как спутник их утверждал упорно, что ворота, калитка и подъезд у миссис Бардль определенно имеют зеленый цвет. Спор был жаркий и живой.
- Остановитесь у зеленых ворот, кучер, - сказал угрюмый джентльмен.
- Ах, что это за урод! - воскликнула одна из брюзгливых леди. - Говори ему, что хочешь, он заладил себе одно и то же. Извозчик!
- Что прикажете?
- Остановитесь у дома с желтыми воротами.
Не зная, кого слушать, кучер удержал лошадь на всем ходу и остановился.
- Ну, так где же мы пристанем? - спросил кучер. - Порешите это между собою.
Спор возобновился с новым ожесточением и силой. Пользуясь этим досугом, кучер филантропически ласкал своего коня нахлесткой по голове и ушам.
- A время все идет да идет, - сказала наконец одна из брюзгливых леди. - Ведь вам же приказано остановиться у желтых ворот: что вы не слушаетесь, извозчик?
Отдохнувший рысак стрелой примчался к желтым воротам, произведя такой шум, «как будто мы приехали в своем собственном экипаже», как заметила брюзгливая леди торжествующим тоном. Но когда кучер принялся высаживать своих пассажиров, в нижнем окне одного из домов с красными воротами выставилась маленькая круглая головка мастера Томаса Бардля, единственного детища знаменитой вдовы.
- Пустозвонный болван! - сказала вышеупомянутая леди, бросая гневный взгляд на угрюмого джентльмена.
- Я не виноват, моя милая, - проговорил джентльмен.
- Да уж молчи, по крайней мере, дубовая ты голова, - возразила неугомонная леди. - Подъезжайте, кучер, вон к тому дому, что с красными воротами. О, ох! Видано ли, чтобы какой-нибудь, с позволения сказать, бездушный истукан пользовался всяким случаем обижать и унижать свою несчастную жену, на открытой улице, среди ясного дня!
- В самом деле, как это вам не стыдно, мистер Раддль? - заметила другая маленькая женщина, в которой нам приятно отрекомендовать читателю прежнюю нашу знакомку, миссис Клоппинс.
- Да в чем же я провинился, бога ради? - спросил мистер Раддль.
В продолжение этого разговора кучер самым унизительным и позорным образом вел свою лошадь за узду по направлению к дому с красными воротами, уже отворенными рукой мастера Бардля. Увы! Так ли следует порядочным людям приезжать в гости к искренним друзьям? Не было никакой надобности удерживать бурное стремление рьяного коня, кучер не прыгал с козел, не звонил и не стучался у подъезда, никто не высаживал дам и никто не потрудился нести за ними шалей. Пропал весь эффект, и уже никак нельзя было похвастаться, что вот, дескать, «мы приехали в собственном экипаже». Это из рук вон. Это уж чуть ли не хуже, чем просто прийти пешком.
- Ну, Томми, здравствуй, мой милый, - сказала миссис Клоппинс. - Здорова ли твоя маменька?
- О, да, совершенно здорова, - отвечал мастер Бардль. - Она теперь в гостиной, совсем готова. Я тоже совсем готов.
Здесь мастер Бардль величаво засунул руки в карманы и молодцевато повернулся на одной ноге.
- Еще кто едет, Томми? - спросила миссис Клоппинс, поправляя свою пелеринку.
- Едет миссис Сандерс, - отвечал Томми. - И я также еду.
- Что это за несносный мальчик! - воскликнула миссис Клоппинс. - Только и думает, что о себе! Послушай, душенька Томми.
- Что?
- Кто еще едет, мой милый? - сказала миссис Клоппинс вкрадчивым тоном.
- Миссис Роджерс едет, - отвечал мастер Бардль, широко открывая глаза на любознательную гостью.
- Как? Та самая леди, что наняла недавно квартиру у твой мамы? - воскликнула миссис Клоппинс.
Мастер Бардль еще глубже засунул руки в карманы и подмигнул в знак утвердительного ответа.
- Ах, боже мой, да ведь это будет целая компания! - воскликнула миссис Клоппинс.
- Это еще ничего; а вот если бы вы знали, что у нас там в буфете-то! Вот что… - сказал мастер Бардль.
- Что ж там такое, Томми? - сказала миссис Клоппинс ласковым и нежным тоном. - Ты ведь мне скажешь, мой милый, не правда ли?
- Нет, не скажу, - отвечал мастер Бардль.
- Отчего же?
- Мама не велела.
- Ну, она не узнает: скажи, мой милый.
Радуясь этой перспективе, веселый мальчик еще раз повернулся на одной ноге и побежал домой.
В продолжение этого интересного разговора с возлюбленным сыном вдовы, мистер и миссис Раддль вели оживленную беседу с упрямым извозчиком относительно платы, которую он должен был получить за свою езду. Окончив этот спор в пользу бессовестного возницы, миссис Раддль, размахивая руками, приблизилась к подъезду.
- Ах, Мери-Анна, что это с тобою, моя милая? - спросила миссис Клоппинс.
- Ох, уж не спрашивай! Я вся дрожу, Бетси, - отвечала миссис Раддль. - Муженек-то мой хуже всякой бабы: везде и всегда я обязана хлопотать одна по его милости.
Иначе и не могло бы быть: при самом начале неприятного спора с извозчиком миссис Раддль сказала своему супругу, чтобы он держал язык на привязи и не совался не в свое дело; но когда, в настоящем случае, он хотел представить в свое оправдание этот извинительный пункт, миссис Раддль немедленно обнаружила несомненные признаки обморока, предшествуемого сильным взрывом истерического припадка. И лишь только это обстоятельство было замечено из окна маленькой гостиной домика с красными воротами и принято к сведению миссис Бардль, жилица ее, Сандерс и жилицына служанка бросились стремглав за ворота и потащили гостью в дом, разговаривая все сразу, испуская вопли, стоны, жалобные крики, как будто миссис Раддль была беспримерной страдалицей между всеми смертными, обреченными страдать и мучиться целую жизнь. Гостью положили на софу, расшнуровали, расстегнули, приставили бутылочку к ее ноздрям, скляночку к ее рту, и потом все вместе принялись растирать ее виски с такой дружной деятельностью, что миссис Раддль, чихая и зевая, принуждена была объявить наконец, что ей, слава богу, гораздо лучше.
- Ах, бедняжка! - воскликнула миссис Роджерс. - Я слишком хорошо знаю, отчего она страдает.
- Ох, кто ж этого не знает! - воскликнула миссис Сандерс. - Бедная, бедная страдалица!
И затем все леди простонали вкупе, и все объявили единодушно, что жалеют несчастную страдалицу от всего сердца и от всей души. Даже маленькая горничная жилицы, девчонка тринадцати лет от роду и трех футов ростом, поспешила выразить свое соболезнование плачевным тоном.
- Однако, что ж такое случилось? - спросила миссис Бардль.
- Что это вас расстроило, сударыня? - спросила миссис Роджерс.
- Ох, меня ужасно растревожили! - отвечала миссис Раддль болезненным тоном жалобы и упрека.
Все леди бросили негодующий взор на мистера Раддля.
- Позвольте, сударыня, я вам объясню все дело, - сказал этот несчастный джентльмен, выступая вперед. - Когда мы подъехали к этому дому, у нас, видите ли, вышел спор с кучером кабриойля28…
Громкий и пронзительный взвизг из уст раздраженной супруги сделал дальнейшее объяснение совершенно невозможным.
- Вы уж лучше бы оставили нас, мистер Раддль, - сказала миссис Клоппинс, - в вашем присутствии, я полагаю, ей никогда не прийти в себя.
С этим мнением согласились все без исключения леди, и мистер Раддль принужден был выйти. Ему отрекомендовали удалиться на задний двор, где он и погулял около четверти часа. По истечении этого времени, миссис Бардль воротилась к нему с торжествующим лицом и объявила, что он может, если угодно, войти в комнату, но с условием - вести себя как можно осторожнее в отношении своей жены. Конечно, он не думает оскорбить грубым обхождением деликатные чувства бедной женщины, но Мери-Анна имеет, к несчастью, такую слабую комплекцию, и если не заботиться о ней, как о нежном цветочке, мистер Раддль может потерять ее совершенно неожиданным образом, и это, разумеется, будет служить ему горьким упреком на всю жизнь. Все эти и подобные речи мистер Раддль выслушал с великой покорностью и скоро воротился в гостиную, кроткий и смирный, как ягненок.
- A я ведь еще вас не познакомила, миссис Роджерс, - сказала миссис Бардль. - Вот это мистер Раддль, сударыня; миссис Клоппинс, сударыня; миссис Раддль, сударыня…
- Родная сестрица миссис Клоппинс, сударыня, - дополнила миссис Сандерс.
Миссис Раддль улыбнулась очень сладко, мистер Раддль поклонился, миссис Клоппинс с неописуемой любезностью выразила убеждение, что ей чрезвычайно приятно познакомиться с такой очаровательной леди, как миссис Роджерс, о которой она уже давно наслышалась самых лестных отзывов. Этот комплимент был принят с грациозной снисходительностью.
- A вы что скажете, мистер Раддль? - спросила миссис Бардль.
- Я, сударыня? Ничего. Я очень рад.
- Чему ж ты радуешься, болван? - проговорила миссис Раддль.
- Помилуй, душа моя, как же ему не радоваться? - подхватила миссис Бардль. - Он, да еще Томми, будут единственными нашими кавалерами, когда мы поедем теперь в Гемпстед, в «Испанскую гостиницу». Всякому порядочному джентльмену должно быть очень приятно сопровождать стольких дам. Вы как об этом думаете, миссис Роджерс?
- Я совершенно согласна с вами, - сказала миссис Роджерс.
И согласились все до одной, что мистер Раддль должен считать себя счастливейшим из смертных по поводу этой поэтической прогулки.
- Вы угадали мои чувства, милостивые государыни, - сказал мистер Раддль, самодовольно потирая руки и обнаруживая желание выставить себя с выгоднейшей стороны в глазах прелестных собеседниц. - Только вот видите, если сказать правду, в ту пору как мы ехали сюда в кабриойли…
Но при повторении этого слова, возбудившего такие печальные воспоминания, миссис Раддль испустила опять пронзительный звук и приставила платок к своим глазам. Миссис Бардль сердито нахмурила брови на мистера Раддля, в ознаменование, что ему уж было бы лучше воздержаться от всяких замечаний. Затем жилицына служанка получила приказание потчевать гостей.
Это было сигналом к раскрытию заветных сокровищ буфета, где помещались блюда с апельсинами и бисквитами, одна бутылка старого портвейна и бутылка превосходного индийского хереса, за которую в одном из лучших погребов заплатили ровно полтора шиллинга. Все эти сокровища предложены были, к наслаждению публики, от имени жилицы миссис Бардль, и о них-то маленький Томми ничего не хотел сказать любознательной миссис Клоппинс. После этого предварительного угощенья со стороны миссис Роджерс, общество благополучно уселось в гемпстедский омнибус, и через два часа приехало к загородным садам, где процветала «Испанская гостиница». Здесь самый первый поступок мистера Раддля едва не поверг в обморок его любезную супругу: он имел глупость заказать чаю на семь персон, считая за особую персону мастера Бардля, и это было очень опрометчиво, как единодушно согласились все прекрасные леди: маленький Томми мог бы, конечно, пить из одной чашки с кем-нибудь, или приотведывать из всех чашек, когда в комнате не будет трактирного лакея. Это избавило бы от лишних издержек, и чай был бы одинаково душист и крепок.
Но уже не было возможности поправить этой непростительной ошибки. Чайный поднос явился с семью блюдечками и чашками; равно как и бутерброды были приготовлены на столько же персон. Миссис Бардль, по единодушному желанию, заняла первое место за столом, по правую ее руку села миссис Роджерс, по левую - миссис Раддль. Когда таким образом, все пришло в надлежащий порядок, игривая веселость одушевила всю компанию, и разговор полился быстрейшим потоком.
- Как приятно дышать деревенским воздухом! - заметила миссис Роджерс, испустив глубокий вздох. - Мне кажется, я бы согласилась остаться здесь на всю жизнь.
- О, не говорите этого, сударыня! - возразила миссис Бардль с некоторой запальчивостью, находя, что, в качестве домовой хозяйки, ей никак не следует поощрять такого образа мыслей. - Вы бы здесь недолго прожили, миссис Роджерс, уверяю вас.
- Конечно, конечно, - подтвердила миссис Клоппинс, - при вашей живости характера, никак нельзя ограничиться однообразными удовольствиями загородной жизни. И поверьте, миссис Роджерс, деревня вам надоела бы в какие-нибудь две или самое большее три недели.
- На мой взгляд, милостивые государыни, - заметил мистер Раддль, окидывая взором все маленькое общество, - деревня хороша собственно для одиноких особ, которым нет надобности заботиться о ком бы то ни было и о которых тоже не заботится ни одна душа в мире. Для таких особ, обманутых в своих ожиданиях, надеждах, мечтах, деревня, скажу я вам, настоящий клад.
Трудно было, на месте несчастного джентльмена, придумать речь, более несообразную с положением одной из присутствующих особ. Само собою разумеется, что миссис Бардль залилась горькими слезами и потребовала, чтоб ее немедленно вывели из-за стола. Мастер Бардль зарыдал навзрыд.
- И вот, сударыня, кто бы мог подумать, - завопила миссис Раддль, обращаясь к жилице своей приятельницы, - кто бы мог подумать, что несчастной женщине суждено всю жизнь с глазу на глаз прозябать с таким неотесанным извергом, который, как видите, даже неспособен питать уважение к ее полу.
- Право, душенька, я не имел никакого намерения, - сказал мистер Раддль, - я ведь это так.
- Что так? - взвизгнула миссис Раддль с выражением величайшего презрения. - Что так? Извольте идти вон, сударь! Не могу тебя видеть, глупое животное!
- Я советовала бы вам, сэр, кушать чай где-нибудь подальше от нас, в другой комнате, - сказала миссис Роджерс, вынимая из ридикюля бутылочку со спиртом.
Миссис Сандерс, хлопотавшая все это время около бутербродов, выразила такое же мнение, и мистер Раддль принужден был удалиться.
С его уходом, миссис Бардль поспешила приподнять и заключить в свои объятия возлюбленного сына, что произвело некоторую суматоху за столом, так как мастер Бардль, барахтаясь в материнских объятиях, зацепился сапогами за чайный поднос и опрокинул несколько чашек. Но известно всему миру, что истерические припадки между дамами, несмотря на шумный и болезненный характер, оканчиваются весьма скоро и без всяких печальных последствий: миссис Бардль, влепив два или три поцелуя своему сынку, почувствовала неимоверную отраду на своей душе и, прихлебывая чай, не могла никак сообразить, отчего это ей вдруг сделалось так дурно.
В эту самую минуту послышался стук колес подъезжавшего экипажа. Леди заглянула в окно и увидела извозчичью карету, остановившуюся перед воротами сада.
- Гость да гость, хозяину радость, - сказала миссис Сандерс.
- Какой-то джентльмен, - сказала миссис Раддль.
- Ах, да ведь это мистер Джексон, тот молодой человек, что служит в конторе господ Додсона и Фогга! - вскричала миссис Бардль. - Что бы это значило? Неужто мистер Пикквик решился наконец заплатить неустойку?
- Вероятнее всего, он одумался и предлагает вам руку, - сказала миссис Клоппинс.
- Какой неповоротливый джентльмен! - воскликнула миссис Роджерс. - Чтобы ему поторопиться!
Мистер Джексон между тем, в продолжение всех этих обсуждений и догадок, сообщал какие-то замечания долговязому и неуклюжему парню в черных панталонах, который вышел из экипажа с толстой ясеневой палкой в руке. Кончив эти переговоры, молодой человек снял шляпу и, разглаживая волосы, подошел к тому месту, где заседали прекрасные леди.
- Что нового? Что случилось, мистер Джексон?
- Здравствуйте, милостивые государыни. Прошу извинить, mesdames, если я вас несколько обеспокоил; но закон, сударыня, закон прежде всего.
С этими словами мистер Джексон улыбнулся, отвесил всей компании общий поклон и еще раз пригладил свои волосы. Миссис Роджерс заметила своей соседке, что это был прекраснейший молодой человек.
- Я был сперва у вас в Гозуэлльской улице, - начал мистер Джексон, - и когда мне сказали, что вы здесь, я нанял карету и приехал сюда. Наши дожидаются вас в Сити, мистер Бардль.
- Неужели! - воскликнула изумленная вдова, беспокойно подпрыгивая на своем стуле.
- Да-с, - отвечал Джексон, - закусывая нижнюю губу. - Им надобно видеть вас сегодня, сию же минуту: дело не терпит ни малейшей отсрочки. Додсон именно так выразился, и то же повторил Фогг. Я затем и нанял карету, чтоб привести вас с собою.
- Как это странно! - воскликнула миссис Бардль.
Все подтвердили, что это действительно очень странно, и все единодушно согласились, что дело, по всей вероятности, заключает в себе необыкновенную важность, иначе Додсон и Фогг не прислали бы своего письмоводителя. Само собою разумеется, что миссис Бардль должна ехать немедленно в Сити.
В этом необыкновенно поспешном требовании двух знаменитых юристов Лондона не было натурально ничего унизительного для миссис Бардль, и она даже гордилась этим до некоторой степени, воображая, что это обстоятельство естественным образом возвысит ее в глазах жилицы, нанимавшей у нее первый этаж. На этом основании миссис Бардль испустила глубокий вздох, взглянула на потолок, на стены и, после минутного колебания, объявила окончательно, что уж, делать нечего, она поедет, потому что, кажется, ей нельзя не ехать.
- Не знаю, право, времени-то терять нельзя, сударыня, - отвечал мистер Джексон: - к тому же со мной здесь приятель, - продолжал он, указывая на джентльмена с ясеневой тростью.
- Ах, просите его сюда, сэр, - сказала миссис Бардль.
- Попросите к нам вашего приятеля, - подтвердила миссис Роджерс.
- Нет, покорно вас благодарю, сударыни, это будет неудобно, - сказал мистер Джексон. - Приятель мой не привык к дамскому обществу и ужасно застенчив. А вот если вы прикажете буфетчику поднести ему хороший стаканчик джину, так он, может быть, не прольет его на землю. Не угодно ли сделать этот опыт, миссис Бардль?
Говоря это, мистер Джексон ласкал указательным пальцом оконечность своего носа, давая знать таким образом, что слова его надо понимать в ироническом смысле.
Вслед за тем стаканчик джина действительно был отправлен к застенчивому джентльмену, и застенчивый джентльмен проглотил его залпом, закусил и облизнулся. Мистер Джексон тоже промочил горло какой-то влагой, и прекрасные леди, все до одной, выкушали за компанию по рюмочке мадеры. Тогда мистер Джексон заметил, наконец, что уж время никак не терпит, и поэтому миссис Сандерс, миссис Клоппинс и маленький Томми поспешили сесть в карету. Было решено, что мастер Томми поедет со своей матерью, тогда как другие дамы останутся под покровительством мистера Раддля.
- Исаак! - сказал мистер Джексон, когда миссис Бардль приготовлялась сесть в карету. При этом молодой человек взглянул на джентльмена с ясеневой тростью: тот сидел на козлах и покуривал сигару.
- Что?
- Вот это миссис Бардль.
- О, это я давно знал, - отвечал джентльмен, заседавший на козлах.
Миссис Бардль вошла и уселась; мистер Джексон вошел после нее, и карета двинулась с места. Миссис Бардль невольно задумалась над словами, произнесенными другом мистера Джексона. Какой умный народ все эти юристы: право!
- Странные хлопоты бывают иной раз с этими судебными издержками! - сказал Джексон, когда миссис Клоппинс и миссис Сандерс задремали на своих местах. - Я разумею издержки по вашему делу, сударыня.
- Мне очень жаль, право, что господа Додсон и Фогг не могут до сих пор получить этих издержек, - отвечала миссис Бардль, - но уж, конечно, эти лица должны иной раз терпеть и убыток, коли решаются работать за процент.
- Вы однако ж, как мне сказывали, дали им собственноручную расписку на всю сумму по этому делу, - сказал Джексон.
- Да. Это сделано для формы, - сказала миссис Бардль.
- Разумеется, для формы, - отвечал Джексон сухо. - Форма тут главное дело.
Скоро миссис Бардль, убаюканная приятной качкой экипажа, погрузилась в сладкий сон. Она проснулась через несколько минут, когда карета внезапно остановилась.
- Ах, куда это мы заехали! - проговорила изумленная вдова. - Додсон и Фогг, кажется, не здесь живут.
- Не здесь, да все равно, - отвечал Джексон. - Не угодно ли вам выйти, сударыня?
- Ну, сударыни, - закричал джентльмен с ясеневой тростью, заглядывая в карету и стараясь разбудить миссис Сандерс, - выходите, сударыня.
Миссис Сандерс вышла. Железные ворота отворились, и миссис Бардль, сопровождаемая возлюбленным сыном, вступила в длинный коридор. Кумушки ее последовали за ней.
Комната, куда они вошли, была еще страннее длинного коридора. Их обступили грязные и неуклюжие лица.
- Что это за место? - спросила миссис Бардль, озадаченная множеством пытливых взоров, обращенных на нее.
- Это одна из наших публичных контор, - отвечал Джексон, озираясь назад и разглядывая спутниц миссис Бардль. - Смотрите в оба. Исаак!
- Все обстоит как следует, - отвечал джентльмен с ясеневой тростью.
И они спустились по маленькой лестнице в галерею первого этажа.
- Вот мы и пришли, - сказал наконец Джексон, бросая вокруг себя радостные взоры. - Все теперь исполнено, миссис Бардль, по законной форме.
- Что это значит? - сказала миссис Бардль, чувствуя сильнейшее биение сердца.
Фогга. По обязанностям службы, им следовало взыскать с вас законным порядком судебные издержки, и они, как видите, выполнили эту обязанность с тонкой деликатностью, оказывая всякую пощаду и снисхождение вашим нежным чувствам. Вы будете впоследствии вспоминать об этом не иначе как с великим наслаждением, сударыня. Это Флит, сударыня, долговая тюрьма. Желаю вам спокойной ночи, миссис Бардль. Прощай, Томми.
Сказав это, Джексон поклонился и ушел в сопровождении джентльмена с ясеневой палкой. Вдовица осталась на попечении другого джентльмена с ключом в руках. То был тюремщик. Миссис Бардль завизжала; Томми заревел; миссис Клоппинс отпрянула назад, миссис Сандерс вскрикнула и всплеснула руками. Перед ними стоял мистер Пикквик, собиравшийся в эту пору освежиться ночным воздухом, и подле мистера Пикквика стоял мистер Самуэль Уэллер, который, увидев миссис Бардль, почтительно снял шляпу и отвесил ей низкий поклон.
- Не беспокойте эту женщину, - сказал тюремщик, обращаясь к мистеру Уэллеру, - она только что пришла к нам.
- Зачем? Для чего?
- Она арестантка.
- Додсон и Фогг.
- За что?
- За неустойку по судебным издержкам.
- Урра! - вскричал Самуэль, поспешно надевая шляпу. - Эй! Иов, Иов! - завопил он, побежав по галерее. - Бегите сейчас к мистеру Перкеру и зовите его сюда. Где старшина?
искренне, первый раз в своей жизни.
Примечания
28
Вместо кабриолета. Несчастный джентльмен промолвился весьма неудачно, придав этому французскому экипажу английское окончание, совершенно извращающее смысл предмета. Он сказал cabrioily (oily - масляный) вместо cabriolet и этим натурально обнаружил крайнее невежество, поразившее неприятным образом утонченный вкус его благовоспитанной супруги. Вот почему она и взвизгнула тотчас же по произнесении этого слова. Примечание переводчика