Большие ожидания.
Глава LV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Большие ожидания. Глава LV. (старая орфография)

ГЛАВА LV.

На следующий день привели его в полицейский суд и сейчас бы приговорили предать уголовному суду, еслибы не было необходимо послать за старым смотрителем плашкота, с которого он раз бежал, чтобы признать его. В тождестве его никто не сомневался, но Комписон, бравшийся доказать это, потонул, и случилось так, что в это время в Лондоне не нашлось ни одного тюремного чиновника, который мог бы дать требуемое показание.

Накануне, в тот же вечер, как я приехал, я отправился на квартиру к мистеру Джагерсу, чтобы заручить его содействие. Мистер Джагерс не хотел ничего допустить со стороны арестанта. Это было единственное спасение, потому что как только явится свидетель, говорил мне Джагерс, дело должно покончиться в пять минут, и никакия силы на земле не повернут его в нашу пользу.

Я сообщил Джагерсу мое намерение, оставить его в неведении относительно окончательной судьбы его достояния. Мистер Джагерс очень разсердился и побранил меня, зачем я "дал всему этому уйдти у меня между пальцами", и сказал, что мы потом должны подать записку и постараться выхлопотать себе по крайней мере часть его. Но он не скрывал от меня, что хотя во многих случаях казна не настаивала не конфискации, однако обстоятельства настоящого дела не подходили ни под один из этих случаев. Я понимал это очень хорошо. Я не был родственником изгнанника, не был связан с ним никакими узами. Он не приложил руки ни к какому акту в мою пользу до своего ареста, а совершать теперь такой акт было бы безполезно. Я не имел никаких прав, и я решился, и в последствии не отступил от этого решения, не мучить себя безполезным старанием утвердить за собою эти права. По видимому, были причины думать, что потонувший донощик надеялся получить награду из конфискации и добыл самые точные сведения о делах Магича. Когда отыскали его тело за несколько миль от места его смерти, до того обезображенное, что его узнали только по вещам, бывшим у него в карманах, а в его бумажнике нашли записки, которые еще можно было прочесть. Между прочим, в одной из них был назван банкирский дом в Новом Южном Валисе, где была положена значительная сумма денег, и поименованы также земли, имевшия значительную цену. То и другое было означено и Магичем в описи его собственности, в той описи, которую он передал мистеру Джагерсу, находясь в тюрьме, в том предположении, что я ему наследую. Бедняк, его невежество послужило ему наконец в пользу; он был вполне уверен, что наследство мое было обезпечено, при содействии мистера Джагерса.

После трех дней отсрочки, в продолжении которых дело остановилось в суде, в ожидании прибытия свидетеля с тюремного плашкота, свидетель этот явился и легко пополнил не достававшее показание. Магич был предан уголовному суду, по открытии судебной сессии, которая наступала через месяц.

В эту-то мрачную годину моей жизни, Герберт возвратился однажды вечером, очень унылый, и сказал мне:

-- Мой милый Гендель, я опасаюсь, что скоро должен буду оставить вас.

Его партнер уже приготовил меня к этому, и я был удивлен менее нежели он предполагал.

-- Мы потеряем отличный случай, если я отложу мою поездку в Каир; я боюсь, что должен буду уехать, Гендель, именно в такую пору, когда буду для вас особенно нужен.

-- Герберт, вы во всякое время мне нужны, потому что я люблю вас, но теперь вы нужны мне не более чем во всякое другое время.

-- Вы будете так одиноки.

-- Мне об этом некогда думать, сказал я. - Вы знаете, что я бываю с ним все время, и что я оставался бы с ним по целым дням, еслиб я только мог. А когда я ухожу от него, вы знаете, мои мысли остаются с ним.

Он поставил себя в такое ужасное положение, что нам обоим страшно было говорить о нем в более прямых выражениях.

-- Мой милый друг, сказал Герберт, - пусть же наша близкая разлука, - она очень близка, - будет для меня извинением, что я потревожу вас насчет вас самих. Подумали ли вы о вашей будущности?

-- Нет, потому что я вообще боюсь думать о будущем.

-- Но вы не должны забывать свою будущность; да, мой милый, милый Гендель, не должны. Я бы хотел, чтобы вы об этом потолковали со мною теперь в дружеской беседе.

-- Извольте, сказал я.

-- В нашей новой конторе, Гендель, нам нужно...

Я видел, деликатность мешала ему произнесть настоящее слово, и прибавил: - прикащика.

В его манере было нечто чрезвычайно радушное и увлекательное, когда после слов "теперь Гендель", произнесенных таким тоном, как будто это было важным началом делового объяснения, он вдруг бросил этот тон, протянул мне свою честную руку, и заговорил как резвый школьник.

-- Мы с Кларою много говорили об этом, продолжал Герберт, - и моя милая девочка просила меня еще сегодня вечером, со слезами на глазах, сказать вам, что если вы будете жить с нами, она постарается успокоить вас и доказать вам, что друг её мужа есть вместе и её друг. Мы заживем на славу, Гендель!

Я благодарил ее от души и благодарил его от души, но сказал ему, что я еще не могу решиться принять его радушное предложение. Вопервых, мой ум был слишком занят, и я не мог хорошенько обдумать это предложение. Вовторых... Да! вовторых, у меня в голове еще бродила одна неясная мысль, которая проглянет на свет к концу этого слабого разказа.

-- Но если вы полагаете, Герберт, что вы можете, не вредя вашему делу, оставить этот вопрос не решенным на некоторое время...

-- На сколько хотите, закричал Герберт, - шесть месяцев, год!

-- Ну не на такое долгое время, сказал я. - Два или три месяца самое большое.

Герберт был в восторге, когда мы ударили по рукам ?осле такого уговора, и сказал мне, что теперь у него достанет духу объявить мне, что он должен ехать в конце недели.

-- А Клара? спросил я.

-- Милая моя девочка, отвечал Герберт, - не оставит своего отца, пока он жив. Но его станет не надолго. Мистрисс Вымпль сказала мне по секрету, что он на отходе.

-- Не говоря дурного слова, сказал я, - для него будет лучше, если он отправится.

-- Хоть и грустно сказать, а пожалуй, что так, сказал Герберт: - и тогда я возвращусь за моею милою девочкой, и мы потихоньку отправимся с ней в ближайшую церковь. Припомните! Божья голубка не знатного происхождения, никогда не заглядывала в красную книгу и не имеет никакого понятия о своем дедушке. Какое счастье для сына моей матери!

В субботу на той же неделе я простился с Гербертом, полным надежд, но глубоко чувствовавшим разлуку со мною, когда он занял свое место в почтовой карете, отправлявшейся в один из приморских городов. Я зашел в кооейную написать записку, в которой извещал Клару, что он уехал, посылая ей свою любовь, и затем я пошел домой, хотя, собственно говоря, у меня уже нигде не было дома.

На лестнице я встретил Вемика, который спускался, отколотив себе кулаки о мою дверь. Я не видал его после несчастной развязки неудавшагося побега; и он пришел сказать мне несколько слов в объяснение неудачи.

-- Покойный Комписон, сказал Вемик, - мало-по-малу успел пронюхать все затевавшияся попытки. То что мне стало известно, слышал я от его товарищей, попавших в беду (его товарищи вечно попадают в беду). Я навострил уши, показывая вид будто ничего не слышу, и узнал из их разговоров, что он был в отсутствии; я и подумал, вот время попытать счастие. Теперь я полагаю, что это была его политика, как человека ловкого, который обманывал людей, служивших ему орудиями. Надеюсь, мистер Пип, вы меня не упрекаете? Право, я старался услужить вам от всего моего сердца.

-- Я в этом уверен, Вемик, не менее вас самих, и искренно благодарю вас за участие и дружбу.

-- Благодарю вас, благодарю вас очень. Дело скверное, сказал Вемик, почесывая себе голову. - Уверяю вас, давно я не был там разстроен. Досаднее всего то, что столько погибло движимой, собственности. Боже ты мой!

-- А я так думаю, Вемик, о несчастном владельце этой движимой собственности.

-- Оно разумеется, сказал Вемик, - конечно я не против того, чтобы вы жалели о нем, и я от себя готов бы дать пять фунтов, чтобы выпутать его. А все-таки покойный Комписон, получив заранее известие о его возвращении, так твердо решился притянуть его к разчету, что я не думаю, была ли бы возможность спасти его. А движимая собственность, конечно, могла быть спасена. Вот вам и разница между собственностью и владельцем; видите?

Я пригласил Вемика зайдти наверх и подкрепиться стаканом грога, перед путешествием в Валверт. Он принял приглашение. Распивая свою скромную порцию, он вдруг сказал без всякого повода и после некоторого замешательства:

-- Что вы окажете о моем намерении отгулять понедельник, мистер Пип?

-- Скажите лучше, в эти двенадцать лет, оно будет вернее, возразил Вемик. - Да, я намерен отгулять. Но этого еще мало, я. намерен прогуляться. И это еще не все, я хочу попросить вас принять участие в этой прогулке.

Я хотел было отговориться, приводя в извинение, что теперь я плохой товарищ; но Вемик предупредил меня.

-- Я знаю ваши заботы, сказал он, - знаю, что вам не до того, мистер Пип. Но еслибы вы могли обязать меня, то я счел бы это за большое одолжение. Прогулка эта будет не длинная и довольно ранняя. Включая завтрак (на возвратном пути), она возьмет примерно часа четыре времени, от восьми до двенадцати. Не поневолитесь ли вы, чтобы дельцо это справить?

Он так много для меня делал в разное время, что с моей стороны это было бы очень ничтожное одолжение. Я сказал, что могу справить это дельцо и справлю, и он был так доволен моим согласием, что и меня утешил тем. По его назначению, я обещался придти за ним в замок в понедельник, поутру, в половине девятого, и так разстались мы на этот раз.

Верный моему обещанию, я позвонил в ворота замка в понедельник поутру и был встречен самим Вемиком, который, мне показалось, был связаннее обыкновенного и шляпа на нем была тщательнее приглажена. В комнате, нас ожидали два стакана молока с ромом и два сухаря. Старикашка вероятно поднялся с жаворонками; потому что, заглянув еще издали в его спальню, я заметил, что его уже не было в постели.

Подкрепившись молоком с ромом и сухарями, мы отправились на прогулку; меня очень удивило, что Вемик взял удочку и взбросил ее себе на плечо. - Как, разве мы идем рыбу удить? спросил я. - Нет, отвечал Вемик, - но я люблю гулять с удочкою.

Мне показалось это очень странным; но я промолчал, и мы пошли. Мы пошли к Камбервелскому пустырю и, прибли" жаясь к нему, Вемик вдруг сказал:

-- А, а! вот и церковь!

В этом ничего не было удивительного; но опять меня поразило, когда он объявил мне, как будто вдохновляясь блестящею идеею:

-- Зайдемте в нее.

Мы вошли. Вемик оставил свою удочку на паперти, и пока мы осматривались кругом, Вемик чего-то искал в карманах своего сюртука и доставал из бумаги.

-- А, а! сказал он: - вот и пара перчаток! Натянем-ка их!

-- А, а! сказал Вемик: - вот мисс Скифинс! Справимте свадьбу.

Скромная дева была одета как обыкновенно; только теперь она заменила свои зеленые перчатки парою белых. Старикашка был занят приношением подобной же жертвы на алтарь Гименея. Старый джентльмен однакоже очень затруднялся напялить свои перчатки, и Вемик нашел необходимым приставить его к колонне, и потом, зайдя сзади, понатянул их; я же с своей стороны держал старого джентльмена за талию, чтоб он мог представить собою необходимое сопротивление. И таким удивительным способом перчатки были натянуты в совершенстве.

Прибыли священник и дьячок, и нас поставили в ряд у роковых перил. Верный своему намерению прикинуться, что будто все это делает он без всякого приготовления и невзначай, Вемик, я слышал, сказал про себя, вынимая что-то из жилетного кармана, перед началом церемонии: "а! вот и кольцо!"

Я был шафером жениха; маленькая, колченогая прислужница, открывающая сидения в церкви, разыгрывала роль задушевной приятельницы мисс Скифинс. Обязанность выдавать невесту лежала на старикашке, который не намеренно, при этом случае, опозорился было перед священником. Когда тот произнес: "кто выдает сию жену на брак с этим мужем?" Старый джентльмен вовсе не подозревая, до какого места в церемонии мы дошли, стоял себе, очень любезно осклабляясь на десять заповедей, вырезанных на стене. Священник снова повторил: "кто выдает сию жену на брак с этим мужем?" Старый джентльмен пребывал по прежнему в состоянии самого блаженного неведения; и жених принужден был крикнуть своим обыкновенным голосом: "Ну, престарелый родитель, вы знаете кто ее выдает?" Старикашка ответил на это с необыкновенною живостию, не говоря еще, что он выдавал ее: "Все исправно, Джон, все исправно, мой милый!" И тут наступила такая тяжелая пауза, что я некоторое время сомневался повенчает ли их священник в этот день.

белые перчатки в карман и надела свои старые зеленые.

-- Ну, мистер Пип! сказал Вемик, торжественно вскидывая удочку на плечо, когда мы вышла из церкви: - позвольте мне спросить вас, ну подумает ли кто-нибудь, чтобы это была свадьба!

Завтрак был заказан в красивой маленькой таверне, подымавшейся в разстоянии мили на холме за пустырем; в комнате там стоял китайский бильярд, на котором мы могли бы потешиться после такого торжества. Приятно было теперь видеть, что мистрисс Вемик уже более не отнимала руки Вемика, когда он охватывал её стан, но сидела у стены, на стуле с высокой спинкою, словно виолончель в футляре, и позволяла ему обнимать себя, подобно этому сладкозвучному инструменту.

"поставлено по контракту, знаете, об изъяне не извольте безпокоиться!" Я пил за здоровье новой четы, пил за здоровье старикашки, пил за благоденствие замка, поцеловал невесту, при прощаньи, и старался быть приятным, как только мог.

Вемик проводил меня до двери, и я опять пожал ему руку я пожелал всякого счастья.

отзывая меня в сторону, тихим голосом: - это все дела валвертския, с вашего позволения.

-- Понимаю. О них не следует упоминать в Литль-Бритене, так ли? сказал я.

Вемик кивнул.

-- После того, как вы проговорились тогда, оно лучше если мистер Джагерс не будет об этом знать. А то он, пожалуй, подумает, что у меня начинается размягчение мозга, или что-нибудь в таком роде.