Большие ожидания.
Глава XX.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Большие ожидания. Глава XX. (старая орфография)

Глава XX.

На переезд от нашего города до столицы нужно было употребить около пяти часов, и вскоре после полудня наш дилижанс, запряженный четверкой лошадей, въехал в шумный лабиринт коммерческой части Лондона и начал колесить по разным Крос-Кизам и Вуд-стритам, в самом центре Чипсайда.

Мы, британцы, особенно в то время, считали государственной изменой малейшее сомнение в превосходстве всех наших порядков и всего нашего; без этого предразсудка я, хоть и пораженный громадностью Лондона, может быть и заметил бы, что он был довольно некрасив, грязен, а улицы его узки и кривы.

Мистер Джаггерс сдержал слово и прислал мне свой адрес. Он жил в Литль-Бритен, и на карточке было написано: "близ Смитфильда, у самой конторы дилижансов". Невзирая на это, кучер извозчичьей кареты, в засаленной шинели, имевшей повидимому столько же воротников, сколько было её владельцу лет, усадил меня в свой экипаж и так старательно подобрал его складные дребезжащия подножки, как будто нам предстояло проехать, по крайней мере, миль пятьдесят. Не мало времени употребил он и на то, чтобы вскарабкаться на козлы, которые, помнится, были покрыты грязным гороховым чехлом, в клочки изъеденным молью. Вообще, это была удивительная колесница с шестью громадными коронами, кучей оборванных басонов назади, уж и не знаю, для скольких лакеев, и с целым палисадом гвоздей на запятках, вероятно, чтобы избавить лакеев-любителей от искушения прокатиться на-даровщинку.

Я не успел еще хорошенько оценить всех удобств экипажа, и только-что нашел в нем поразительное сходство с лошадиным стойлом и отчасти с лавочкой старого тряпья, и задал себе вопрос, зачем торбы для овса хранятся внутри, как заметил, что кучер собирается слезать, как будто мы уже приехали. И действительно, мы остановились в мрачной улице перед конторой с открытой дверью, над которой красовалась надпись: "Мистер Джаггерс".

-- Сколько? - спросил я кучера.

-- Шиллинг, если не пожелаете прибавить, - отвечал он.

Я, конечно, ответил, что не желаю.

-- В таком случае шиллинг, - сказал кучер. - Я не хочу иметь неприятностей. Я знаю его!

Он подмигнул глазом на контору и покачал головой.

Получив шиллинг, он в свое время взобрался на козлы и отъехал, повидимому, с облегченным духом. Я же с чемоданчиком в руках вошел в первую комнату конторы и спросил, дома ли мистер Джаггерс.

-- Его нет дома, - отвечал клерк. - Он в суде. Не с мистером ли Пипом имею честь говорить?

Я подтвердил, что он имеет честь говорить с мистером Пипом.

-- Мистер Джаггерс просил вас подождать в его комнате. Он не мог точно определить, когда он вернется, так как у него дело. Но само собою разумеется, что время ему дорого, и что он не пробудет в отсутствии ни одной лишней минуты.

С этими словами клерк отворил дверь и провел меня во внутреннюю заднюю комнату. Здесь сидел одноглазый джентльмен в плисовой жакетке и коротких штанах и читал газету. Он утер рукавом нос, когда мы своим приходом прервали его чтение.

-- Ступайте, на улицу, Майк, и там подождите, - сказал ему клерк.

Я было начал извиняться, что помешал ему; но клерк самым безцеремонным образом выпроводил его вон, выбросил ему вслед его меховую шапку и оставил меня одного.

Комната мистера Джаггерса освещалась только сверху, через потолочное окно, и была очень угрюма. Окно было местами залеплено бумагой, словно разбитая голова, и соседние дома казались кривыми и косыми, точно нарочно скрючились, чтоб заглянуть на меня. В комнате было меньше бумаг, чем я ожидал, но зато было несколько таких предметов, которых я никак не разсчитывал здесь встретить, например: старый заржавленный пистолет, сабля в ножнах, несколько ящиков и свертков довольно странного вида, а на полке красовались два отвратительных слепка человеческих голов со вздутыми лицами и безобразными складками вокруг носа. Кресло мистера Джаггерса с высокой спинкой было обито черной волосяной материей и утыкано медными гвоздями, точно гроб; я так и видел, как он сидит на этом кресле, отвалившись на спинку и, покусывая свой палец, смотрит на клиентов. Комната была очень невелика, и клиенты имели, повидимому, обыкновение стоять, прислонившись к стене, потому что вся она, в особенности против кресла мистера Джаггерса, была покрыта сальными пятнами. Я вспомнил, что и одноглазый джентльмен в ту минуту, когда я сделался невольной причиной его изгнания, тоже шмыгнул плечом об эту стену.

Я сел на клиентский стул, помещавшийся против кресла мистера Джаггерса, и впал в оцепенение, словно околдованный мрачной атмосферой этой комнаты. Я вспомнил, что и клерк, как и сам хозяин, имел вид человека, который знает кое-что невыгодное про каждого, но предпочитает держать про себя. Я спрашивал себя, сколько еще таких клерков наверху, и неужели все они претендуют на такую же неприятную власть над своими ближними. Я недоумевал, что значил весь этот старый хлам по углам, и как он попал сюда. Я размышлял, не принадлежат ли эти гипсовые головы со вздутыми лицами каким-нибудь уродам из семейства мистера Джаггерса, и если уж он так несчастлив, что имеет таких родственников, то зачем выставил он их на этой пыльной полке в жертву копоти и мухам, а не спрятал у себя дома. Конечно, я не имел понятия, что такое летний лондонский день, и очень возможно, что мой мозг был угнетен изнурительно жарким воздухом и пылью, которая пополам с копотью покрывала густым слоем все предметы. Как бы то ни было, но, сидя в этой душной комнатке и размышляя в ожидании мистера Джаггерса, я доразмышлялся до того, что окончательно не мог выносить вида двух гипсовых слепков, красовавшихся над креслом мистера Джаггерса, и поскорее встал и вышел вон.

Когда я сказал клерку, что намерен немного пройтись в ожидании мистера Джаггерса, он посоветовал мне завернуть за угол и прогуляться по Смитфильду. Таким образом я пошел в Смитфильд, но это отвратительное место, покрытое всякой грязью, жиром, кровью и пеной, грозило, казалось, выпачкать меня с головы до ног. Я поспешил убраться отсюда, свернув в ближайшую улицу, и здесь увидел громадный черный купол Св. Павла, смотревший на меня из-за мрачного каменного здания Ньюгетской тюрьмы; - последнее сведение я почерпнул от прохожого. Проходя вдоль одной из тюремных стен, я заметил, что вся улица в этом месте устлана соломой, чтобы заглушить стук проезжающих экипажей; тут же стояла толпа людей, от которых страшно несло водкой и пивом; - по всему этому я заключил, что здесь происходит заседание суда.

Пока я стоял тут, осматриваясь кругом, один замечательно грязный и полупьяный служитель правосудия спросил меня, не желаю ли я зайти ознакомиться с судопроизводством, при чем сообщил, что за полкроны он может предоставить мне место в переднем ряду, откуда мне будет отлично видно главного судью в парике и мантии; он показывал эту грозную особу, как какую-нибудь восковую фигуру, и предлагал даже сбавить цену до восемнадцати пенсов. Когда я отклонил это предложение, сказав, что мне некогда, он очень любезно повел меня во двор, показал, где хранилась виселица, где публично секли людей и наконец "дверь должников", в которую выводили преступников на казнь, а чтоб еще более усилить ужас, невольно внушаемый этим страшным порталом, он объявил, что послезавтра, в восемь часов утра, из этой двери выйдут четверо и будут повешены все в ряд. Это было ужасно, и я чувствовал, что Лондон начинает меня подавлять, тем более, что на этом господине, показывавшем главного судью, как свою собственность, все, начиная со шляпы и кончая сапогами, с носовым платком включительно, - было очевидно с чужого плеча, и мне почему-то представилось, что все это он купил по дешевой цене у палача. При таких обстоятельствах я считал себя счастливым, отделавшись от него шиллингом.

Я зашел в контору узнать, не вернулся ли мистер Джаггерс, но его еще не было, и я опять отправился бродить. На этот раз я обошел Литль-Бритен и повернул в переулок Варфоломея. Тут я убедился, что, кроме меня, были еще люди, ожидавшие возвращения мистера Джаггерса. Два человека таинственной наружности гуляли не спеша по переулку и, беседуя между собою, старались машинально ступать на расщелины между камнями тротуара. Когда они проходили мимо меня, один заметил своему спутнику: "Джаггерс это сделает, если только есть какая-нибудь возможность". Тут же на углу стояла группа из трех мужчин и двух женщин; одна из женщин плакала, уткнув лицо в грязную шаль, а другая, прикрывая ее своею шалью, утешала, говоря: "Джаггерс за него, Мелия, чего же тебе еще?" Был тут еще маленький красноглазый еврей, он пришел после, вместе с другим маленьким еврейчиком, которого послал с каким-то поручением, и пока тот ходил, я заметил, что первый еврей, должно быть, человек очень нервного темперамента, отплясывал от нетерпения у фонаря нечто вроде джиги, аккомпанируя себе неистовым припевом: "О, Жагерс, Жагерс, Жагерсь! все остальные не стоят ни гроша. Дайте мне ЖагерсаИ" Все эти доказательства популярности моего опекуна произвели на меня очень сильное впечатление, и я теперь удивлялся и недоумевал еще больше прежнего.

Наконец, случайно заглянув через железную решетку, отделяющую переулок Варфоломея от Литль-Бритень, я увидел мистера Джаггерса; он шел через улицу мне навстречу. Все остальные тоже заметили его и кинулись к нему. Мистер Джаггерс положил мне на плечо руку и; не сказав мне -ни слова, повел меня за собой, разговаривая с другими, следовавшими за ним всей гурьбой.

Прежде всего он занялся двумя господами с таинственной наружностью.

-- Вам, господа, мне нечего сказать, - проговорил мистер Джаггерс, устремляя на них свой указательный палец. - Я знаю все, что мне нужно знать. Что же касается результата, то это еще бабушка надвое сказала. Я с самого начала предупреждал вас, что это лотерея. Заплатили вы Веммику?

-- Я не спрашиваю вас, собрали ли вы деньги или нет, и где вы их достали, а только - получил ли их Веммик?

-- Да, сэр, - отвечали оба зараз.

-- Отлично, в таком случае вы можете идти. Я больше не хочу вас слушать, - сказал мистер Джаггерс и махнул им рукой, чтоб отошли. - Скажите еще хоть слово, и я бросаю дело.

-- Мы думали, мистер Джаггерс... - начал было один, снимая шляпу.

-- Вот этого-то я и не хочу. Думали! Я думаю за вас, и с вас этого довольно. Если вы мне понадобитесь, я знаю, где вас найти, я не желаю, чтобы вы отыскивали меня. Ну, довольно. Больше я ничего не хочу слышать.

И он опять махнул рукой. Оба человека переглянулись и смиренно отошли, не проронив больше ни слова.

-- А теперь вы! - сказал мистер Джаггерс, круто останавливаясь и обращаясь к двум женщинам в шалях, от которых трое мужчин сейчас же скромно отделились. - А, это вы, Амелия!

-- Я, мистер Джаггерс.

-- А вы помните, что, не будь меня, вы не были бы и не могли бы быть здесь?

-- О да, сэр! - воскликнули в один голос обе женщины. - Да благословит вас Богь, сэр. Как же нам этого не помнить!

-- Так зачем же в таком случае вы явились сюда?

-- Мой Биль, сэр! - проговорила как бы оправдываясь плачущая женщина.

-- Так вот что я вам скажу раз навсегда, - начал мистер Джаггерс. - Если вы не знаете, что ваш Биль в надежных руках, то я знаю. И если вы будете продолжать являться сюда надоедать мне нашим Билем, то я брошу вас обоих. Заплатили вы Веммику?

-- О да, сэр! Все до копейки.

-- Очень хорошо. Вы, значит, сделали все, что от вас требуется. Но скажите еще слово, одно только слово, и Веммик отдаст вам ваши деньги назад.

Эта страшная угроза заставила обеих женщин сейчас же отойти. Теперь оставался один эксцентричный еврей, успевший уже несколько раз поцеловать фалду пальто мистера Джаггерса.

-- Я не знаю этого человека, - сказал мистер Джаггерс тем же решительным тоном. - Что ему нужно?

-- Дорогой мой мистер Жагерс! Я брат Авраама Лазаруса.

-- Кого? - спросил мистер Джаггерс и прибавил: - оставьте в покое мое пальто,

Проситель, прежде чем выпустить фалду, поцеловал ее еще раз и сказал:

-- Авраама Лазаруса, по подозрению насчет серебра.

-- Вы опоздали, - сказал мистер Джаггерс. - Я взялся быть адвокатом противной стороны.

-- Боже мой, мистер Жагерс! закричал, побледнев, мой сангвинический знакомый. - Не говорите, что вы против Авраама Лазаруса.

-- Да, я против него, - сказал мистер Джаггерс, - дело кончено. Убирайтесь с дороги.

-- Мистер Жагерс! На полминутки? Мой двоюродный брат сейчас побежал к мистеру Веммику, чтоб предложить ему какие угодно условия. Мистер Жагерс! четверть минутки! Если бы вы были так любезны отказаться от противной стороны, то какова бы ни была плата... мы за деньгами не постоим... мистер Жагерс! мистер...

клерк и незнакомец в плисовой жакетке и меховой шапке.

-- Здесь Майк, - конфиденциально сообщил клерк, вставая со своего табурета и подходя к мистеру Джаггерсу.

-- А! - сказал мистер Джаггерс, обращаясь к незнакомцу, который дернул себя за вихорь в знак почтения, точно бык в "Сказке про реполова", дергающий веревку звонка. - Ваш человек явится сегодня после обеда, да?

-- Да, мистер Джаггерс, - отвечал Майк голосом человека, страдающого хронической простудой. - После немалых хлопот, сэр, я нашел наконец молодца, который, кажется, подойдет.

-- В чем же он готов присягнуть?

-- Да как вам сказать, мистер Джаггерс? - отвечал Майк, утирая нос своей меховой шапкой. - Пожалуй, что в чем угодно.

Мистер Джаггерс вдруг разсвирепел.

-- Я уже предупреждал бас, - сказал он, направляя свой палец на испуганного клиента, - что если вы когда-нибудь посмеете говорить здесь в таком тоне, то послужите хорошим примером для остальных. Презренный негодяй! Как вы смеете говорить мне такия вещи?

Клиент смотрел испуганно и вместе с тем растерянно, как будто не мог взять в толк, в чем он провинился.

-- Болван! - заметил ему вполголоса клерк, подталкивая его локтем. - Пустая башка! Не мог сказать наедине!

-- Спрашиваю вас в последний раз, тупоумный вы олух, - продолжал строго опекун, - что будет показывать под присягой человек, которого вы привели?

Майк поглядел очень пристально в лицо моего опекуна, как бы разсчитывая прочесть на нем нужный ответ, и сказал с разстановкой:

-- Будет показывать насчет его поведения, и вообще, что он был все время вместе с ним и ни на минуту не оставлял его в ту ночь.

-- Будьте вперед осторожней. Какого звания этот человек?

Майк поглядел на свою шапку, на вол, на потолок, поглядел на клерка и даже на меня и наконец начал, нервно подергивая губами: "Мы одели его, как..." - но опекун вдруг закричал:

-- Что! Опять, опять!..

-- Олух! - прошептал клерк, снова толкнув его локтем.

Бросив кругом несколько растерянных взглядов, Майк собрался с духом и начал опять:

-- Он одет, как подобает приличному пирожнику. Скорее вроде кондитера.

-- Он тут? - спросил опекун.

-- Я оставил его за углом, он там сидит на крылечке.

-- Скажите ему, пусть пройдет мимо этого окна, я хочу на него взглянуть.

Он указал на окно конторы, и мы все трое подошли к нему и стали за шторой. Немного погодя мимо окна шагом обыкновенного прохожого прошел клиент под руку с. огромным, детиной зверского вида, в короткой полотняной белой куртке и бумажном колпаке. Этот якобы кондитер был далеко не трезв, и синяк под его левым глазом отливал всеми цветами радуги.

Затем опекун пригласил меня в свою комнату; там он принялся наскоро закусывать сандвичами прямо из коробки, уничтожая их с таким остервенением, точно своих личных врагов, и запивая хересом из походной фляжки, и пока закусывал, сообщил мне, как он распорядился насчет моих дел. Я должен был отправиться в Барнардово подворье в номер молодого мистера Покета, куда уже была отправлена кровать для меня; там я должен был проспать до понедельника, а в понедельник отправиться с молодым Покетом к его отцу и, осмотревшись, решить, будет ли мне там удобно.

Затем мне было сказано, какая сумма назначена мне ежегодно на содержание, - сумма оказалась весьма почтенная, - и наконец опекун вынул из ящика и вручил мне карточки магазинов, в которых я мог забирать в кредит различные статьи туалета и все нужное.

если найду, что вы слишком роскошничаете. Так или иначе, вы непременно свихнетесь с пути, но вина уж будет не моя.

Пораздумав немного над этим утешительным отзывом, я спросил мистера Джаггерса, могу ли я послать за извозчиком, но он сказал, что не стоит, так как до указанного подворья очень близко, и если я хочу, то Веммик проводит меня.

пожав руку моему опекуну.

Мы нашли у конторы новую толпу людей, которым Веммик холодно, но решительно заявил: "Говорю вам, что это совершенно безполезно, он ни с одним из вас не скажет ни слова". После чего мы прошли мимо них и пошли рядом дальше.