Большие ожидания.
Глава XXXVII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Большие ожидания. Глава XXXVII. (старая орфография)

Глава XXXVII.

Полагая, что в воскресенье удобнее всего посоветоваться в Веммиком на дому, я в следующее же воскресенье предпринял путешествие в его замок. Подходя к нему, я заметил развевающийся британский штандарт и поднятый мост. Не отчаиваясь, однако, при виде этих оборонительных предосторожностей, я позвонил у калитки, и меня пропустили самым мирным образом.

-- Мой сын, сэр, - сказал старик, подымая за мной мост, - так и думал, что вы сегодня, может быть, пожалуете, и просил сказать вам, что скоро вернется с прогулки. Он очень аккуратен в этом. Мой сын вообще во всем очень аккуратен.

Я кивнул старику так дружелюбно, как мог кивать ему только сам Веммик, и мы вошли в домик и расположились у камина.

-- Вы познакомились, сэр, с моим сыном в его конторе? - защебетал старик, грея свои руки у огня.

Я утвердительно кивнул ему.

-- Мне говорили, сэр, что мой сын весьма сведущ по своей части.

Я опять закивал.

-- Да, мне это говорили. Ведь он занимается адвокатурой.

Я снова без перерыва принялся кивать ему,

-- Особенно поразительно, что сын мой готовился не к адвокатуре, а к розливу и укупорке вин.

Желая узнать, насколько знаком старик с репутацией мистера Джаггерса, я ему в самое ухо крикнул это имя, но он совершенно смутил меня, захохотав от всей души и ответив весьма шутливо:

-- Вы совершенно правы. Нисколько.

И до сегодня я не имею ни малейшого представления о том, что он хотел этим сказать и какая шутка с моей стороны почудилась ему.

Так как невозможно было все время только кивать ему головой, то я и закричал, желая спросить, не занимался ли он сам розливом вин. Прокричав свой вопрос несколько раз под ряд и легонько тыкая старого джентльмена в живот, чтобы лучше привлечь его внимание, я наконец добился таки того, что он понял меня.

-- Нет, - сказал он, - у меня был магазин... магазин... сначала в... (Он при этом указывал на камин, но, должно быть, хотел сказать в Ливерпуле.) - А потом здесь в Сити. Но у меня один недостаток: я туг на ухо, сэр.

Я постарался выразить величайшее удивление.

-- Да, туговат на ухо. Видя мою немощь, сын и принялся за адвокатуру, стал заботиться обо мне и устроил понемногу этот хорошенький домик. Но, возвращаясь к затронутому вами предмету, - продолжал старик, снова принимаясь смеяться, - скажу: вы правы, нисколько.

Я в простоте скромно разсуждал о том, что вряд ли сумел бы сказать ему нарочно что-нибудь, хоть в половину столь смешное, как эта воображаемая шутка; но вдруг мои размышления были прерваны каким-то треском, и на стене у камина появилась квадратная дощечка с надписью: "Джон". Старик посмотрел на меня и радостно воскликнул:

-- Это пришел мой сын.

Мы отправились к подъемному мосту.

Стоило заплатить деньги, чтобы посмотреть, как Веммик раскланивался со мной с другой стороны канавы, через которую мы свободно могли пожать друг другу руки. Старика так забавлял спуск и подъем моста, что я не решился предложить ему своей помощи, а стоял недвижно, пока Веммик не перешел канавы и не представил меня мисс Скиффинс, т. е. молодой леди, которая была с ним.

Мисс Скиффинс была деревянная леди, а её физиономия, как и физиономия её кавалера, принадлежала к имуществу почтового ведомства. Она с виду была двумя, тремя годами моложе Веммика и, должно быть, обладала движимою собственностью. По покрою своего платья спереди и сзади, сверху и до низу, она смахивала на бумажного змея, а оранжевый цвет её платья можно было назвать слишком смелым, равно как и ярко зеленый цвет перчаток. Но в общем она производила прекрасное впечатление и весьма внимательно относилась к старику. Скоро открылось, что она часто посещала замок, так как, когда мы вошли в комнаты и я стал восхищаться изобретательностью Веммика и его остроумным способом извещать старика о своем прибытии, он попросил меня обратить внимание на стену с другой стороны камина и исчез. Вскоре опять послышался треск и появилась новая дощечка с надписью: "мисс Скиффинс". Затем дощечка мисс Скиффинс исчезла и появилась дощечка Джона, потом оне появились разом и наконец разом исчезли. Когда Веммик кончил показывать изобретения и вошел в комнату, я выразил восхищение его талантом, и он сказал:

-- Знаете, это доставляет удовольствие старичине, и клянусь всеми святыми, особенно замечательно, сэр, что секрет изобретения известен только ему, мне и мисс Скиффинс.

Мисс Скиффинс сняла шляпку (но весь вечер сна просидела в своих зеленых перчатках, оттеняя посредством этого внешняго и осязательного признака то обстоятельство, что она в гостях). Веммик пригласил меня пройтись по саду, чтобы взглянуть, каков его остров зимою. Полагая, что этим способом мне предоставляется возможность выслушать его Вальвортския мнения, я, конечно, тотчас воспользовался случаем.

Раздумав хорошенько, я приступил к делу с таким видом, как будто раньше у нас об этом никогда не было и речи. Я сказал Веммику, что безпокоюсь о судьбе Герберта Покета, и объяснил ему, как мы встретились в первый раз и как подрались. Между прочим, я слегка коснулся семьи Герберта, его характера, его материального положения, указав, что он получает весьма неаккуратно небольшое содержание от отца; намекнул также на ту пользу, которую оказало мне его общество вначале, когда я был просто неотесанным чурбаном и не знал, как вести себя в обществе, и в заключение сознался, что весьма плохо отплатил ему, так как он наверно лучше бы устроился без меня с моими блестящими надеждами. Наконец я указал, умалчивая по возможности о мисс Гевишам, что, может быть, невольно стал ему поперек дороги к благополучию, и что он, несмотря на это, был выше всякой зависти и интриг.

-- По всем этим соображениям, - сказал я Веммику, - потому что он мой товарищ и друг, и потому что я искренно люблю его, я желал бы, что бы мое благополучие как-нибудь отразилось на нем.

Я просил Веммика, полагаясь на его деловую и житейскую опытность, посоветовать мне, как бы получше сделать что-нибудь для Герберта, с помощью моих средств, и обезпечить ему приличный доход, например, хоть в сто фунтов, чтобы ободрить его и постепенно приобрести для него пай в каком-нибудь торговом предприятии. В заключение я просил Веммика держать это дело в тайне и устроить так, чтобы Герберт ничего и не подозревал, и сказал, что, кроме него, мне решительно не к кому обратиться. Я закончил следующими словами, положив руку ему на плечо:

Помолчав немного, Веммик с увлечением выпалил:

-- Знаете, мистер Пип, - одно скажу вам, - это будет дьявольски славная штука.

-- Так обещайте же помочь мне.

-- Чорт возьми! - отвечал Веммик, покачивая головой, - не по моей части это дело.

-- Ваша правда, - согласился он, - вы попали в самый центр, мистер Пип. Если вам угодно, я подумаю. Полагаю, что дело надо обделать помаленьку. Скиффинс, брат миледи, торговый агент. Надо повидаться с ним и потолковать.

-- Тысячу раз благодарю.

-- Напротив, - возразил он, - я должен благодарить вас, потому что, скажу по дружбе, такия дела сметают ньюгетскую паутину.

Поговорив еще несколько времени, мы вошли в комнаты и застали там мисс Скиффинс за приготовлением чая. Заботы о поджаривании гренков были возложены на старика, и он исполнял свое дело с таким рвением, что я боялся, как бы он не выжег себе глаз. Ожидавшее нас пиршество отличалось далеко не призрачным, а напротив - весьма реальным характером. Старый джентльмен наготовил такую груду гренков с маслом, что сам едва был виден из за нея. Мисс Скиффинс с своей стороны заварила столько чаю, что даже свинья из своего отдаленного хлева, посредством радостного хрюканья, несколько раз выражала желание принять участие в нашей трапезе.

не нарушало спокойствия замка, если не считать периодического неожиданного появления дощечек с именами Джона и мисс Скиффинс, которое пугало меня первое время, пока я не привык. По той методичности, с которою хозяйничала мисс Скиффинс, я заключил, что она каждое воскресенье разливала здесь чай, и заподозрил, что её замечательная брошка с профилью неособенно привлекательной леди, обладавшей носом на подобие молодого месяца, подарена ей Веммиком.

Мы съели все гренки, выпили соответствующее количество чаю, и приятно было видеть, как все мы пропотели и лоснились после этого; а старик мог даже сойти за предводителя дикого племени, подчиненные которого только что натерлись маслом. После краткого отдыха, мисс Скиффинс, за отсутствием маленькой служанки, которая, повидимому, по воскресеньям удалялась в недра своей семьи, вымыла посуду с видом леди, забавляющейся подобным занятием, и не компрометируя никого из нас. Затем она облеклась опять в свои зеленые перчатки, и мы расположились у камина.

-- Теперь, почтенный родитель, - сказал Веммик, - почитайте нам газету.

Он объяснил мне, пока старик доставал очки, что так у них заведено издавна, и что старика очень забавляло чтение газет вслух.

-- Я не хочу лишать его этого удовольствия, - сказал Веммик, - у него и так мало радостей. Ведь так, почтенный родитель?

-- По временам кивайте только ему, когда он взглянет на вас из-за газеты, - сказал Веммик, - и он будет счастлив, как царь! Мы слушаем, почтенный родитель!

-- Ладно, ладно, Джон, - отвечал старик, совершенно довольный, так что просто любо было смотреть на него.

Чтение старика напомнило мне школу бабки мистера Вопсля, но с тою, не лишенною прелести, разницею, что голос чтеца, казалось, доносился до нас из другой комнаты, сквозь замочную скважину. Он так близко около себя поставил свечи, что каждую минуту рисковал спалить свои волосы или газету, и нуждался поэтому в столь же неослабном надзоре, как пороховой погреб. Но Веммик невозмутимо и неустанно наблюдал за ним, и старик продолжал читать, не подозревая безчисленных опасностей, от которых спасали его каждую секунду. Лишь только он отрывался от газеты и взглядывал на нас, все мы выражали величайший интерес и внимание и кивали ему, пока он вновь не углублялся в чтение.

Веммик и мисс Скиффинс сидели рядом, против меня, а я забился в темный уголок, из которого мог удобно наблюдать, как рот Веммика постепенно расплывался и как рука его в то же время медленно и постепенно скрывалась и скользила все дальше и дальше по талии мисс Скиффинс. Наконец она вынырнула по другую сторону талии мисс Скиффинс, но в то же время молодая леди задержала её движение своею зеленою перчаткой, ловко сняла ее со своей талии, как какую-нибудь принадлежность туалета, и хладнокровно водворила ее на стол перед собою. Спокойствие мисс Скиффинс во время этой церемонии было достойно внимания, я никогда не видывал ничего подобного, и если бы можно было проделать все это без всякого участия сознания, я готов бы был поверить, что мисс Скиффинс действовала совершенно машинально.

крайней мере весьма долгими и томительными, она вновь появилась по другую сторону мисс Скиффинс. В тот же момент мисс Скиффинс со спокойствием опытного боксера остановила ее, сняла этот живой пояс и положила его на стол. Если признать стол стезею добродетели, то я должен заявить, что в продолжение всего чтения рука Веммика с удивительным постоянством сбивалась с этой стези, а мисс Скиффинс с неменьшим постоянством возвращала ее туда.

В конце концов старый джентльмен убаюкал себя собственным чтением и задремал. Тогда Веммик принес небольшой чайник, поднос со стаканами, черную бутылку с фарфоровой пробкою, которая смахивала на почтенного пастора, весьма здорового и веселого вида. С помощью этих орудий все мы, не исключая старика, который опять проснулся, напились чего-то вроде глинтвейна. Мисс Скиффинс приготовляла напиток, и я заметил, что она пила из одного стакана с Веммиком. Конечно, я догадался не предлагать мисс Скиффинс проводить ее домой и смекнул, что лучше всего мне уйти первому. Я так и сделал, сердечно распрощавшись со старцем и вполне довольный сегодняшним днем.

Не прошло еще недели, как я получил от Веммика записку с отметкой "из Вальворта", в которой сообщалось, что он успел подвинуть задуманное нами дело и желал бы лично переговорить со мною. Я еще несколько раз бывал в его замке и часто видался с ним в Сити; но в Литль-Бритен мы никогда ни словом не касались этого предмета. В результате мы откопали молодого, но почтенного купца или корабельного маклера, который недавно завел свое собственное дело, нуждался в молодом сведущем помощнике с капиталом и соглашался современем принять его в компаньоны. Мы с ним подписали тайный договор, предметом которого был Герберт. Я уплатил ему половину своих пятисот фунтов и обязался вносить последующие платежи частью из моей ренты, частью из своего капитала, когда получу его. Брат мисс Скиффинс вел решительные переговоры, а Веммик хлопотал все время, подготовляя дело, хотя и не участвовал в нем лично.

Дело велось так искусно, что Герберт и не подозревал моей роли в нем. Никогда не забуду его радости, когда он раз вернулся домой после полудня и сообщил мне знаменательную новость о том, что сошелся с некиим Клерикером, как звали молодого купца, что этот Клерикер сразу необыкновенно сердечно отнесся к нему, и что теперь он думает, что желанный случай подвернулся наконец. По мере того, как осуществлялись его мечты, а лицо все более и более прояснялось, он должен был убеждаться в моей преданности и дружбе, потому что я едва удерживал слезы радости при виде его счастья. Наконец, дело окончательно уладилось, и в день поступления к Клерикеру он, не переставая, одушевленно говорил о своей удаче и о своем счастье. Ложась спать в этот день, я действительно много плакал и размышлял о том, что наконец-то мое благополучие хоть кому-нибудь было полезно.

Теперь мы приближаемся к весьма знаменательному событию моей жизни, которое дало ей совершенно иное направление. Но прежде, чем повествовать о нем и о тех последствиях, которые оно повлекло за собою, я намерен посвятить одну главу Эстелле. Право, это немного для предмета, который так долго всецело владел моей душою.