Бэрнаби Родж.
Глава XXX.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Бэрнаби Родж. Глава XXX. (старая орфография)

XXX.

Есть подлые люди, говорит старинная пословица, которымь протяни мизинец, они захотят всей руки. Не приводя громких примеров тех геройских бичей человечества, которых достолюбезная жизнь от колыбели до могилы была цепью пожаров, кровопролитий и разрушений, и которые, кажется, жили дли того только, чтоб показать человечеству, что без них земля была бы раем - не приводя таких великих примеров, довольно будет указать на старого Джона Уиллита.

Ограничив уже еще на добрый дюйм действия Джоя, а в его свободе слова захватив целый голландский фут, старый Джон сделался таким деспотом, что его жажда завоеваний уж не знала границ. Чем покорнее оказывался молодой Джой, тем самовластнее становился старый Джон. Фута стало недостаточно: старый Джон подвигался вперед саженями и верстами, обрубая там отросточек, тут какую-нцбудь небольшую вольность в словах или на деле, и подлинно в своей тесной сфере оказывал такое-ж самовластное величество, как самый знаменитый тиран древних времен.

Так как великие люди бывают увлекаемы и понуждаемы (если только они позволяют себя принуждать, что редко случается) к злоупотреблению своего могущества льстецами и угодниками, то и старый Джон подстрекаем был к проявлению своей власти одобрением и похвалами своих трактирных приятелей, которые во время пауз на их еженочных табачных и пьяных заседаниях покачивали головами и говорили, что мистер Уиллит человек прочного старого покроя, который не набивает голову нововыпечеными, модными идеями, напоминает им точь-в-точь то, что были их отцы, когда еще они сами были мальчишками; что он не прошибется ни в чем; что Англия была бы счастлива, еслиб было побольше отцов, похожих на него, но их, увы! нет, - и тому подобные оригинальные замечания.

При этом, они снисходительно толковали Джою, что все это ему же к лучшему, и что со-временем он еще сам вспомнит об этом с благодарностью; особливо же мистер Кобб старался ему объяснить, что ему (Коббу) самому, когда он был ребенком отец часто без всяких причин давал то толчок, то пощечину, то затрещину, то какое-нибудь другое подобное родительское увещание; и при этом с значительным взглядом замечал, что без такого благоразумного воспитания, он никогда-б не сделался таким, каким был во время теперешняго разговора, что казалось очень вероятным, ибо он, без всякого сомнения, был величайший болван во всем кружке. Словом, ни одного несчастного юноши столько не дразнили, не обижали и не терзали, как бедного Джоя Уиллита. Старый Джон с своими приятелями перекидывали его друг к другу до того, что жизнь опротивела ему.

Это было обычное и законное положение дел; но как Джону хотелось похвастать своею властью перед мистером Честером, то в этот день он превзошел самого себя, терзал и мучил своего сына и наследника до такой степени, что, еслиб Джой не дал торжественного обета держать руки в карманах, когда им не было особого занятия, - нельзя утвердительно сказать, что бы он ими сделал. Но и у самого длинного дня есть конец, и мистер Честер сошел напоследок с лестницы садиться на коня, который оседланный стоял у дверей.

Так как старого Джона не случилось на ту пору, то Джой, сидевший в трактире и размышлявший о своей горькой судьбе и о многоразличных совершенствах Долли Уарден, выбежал поддержать гостю стремя и помочь сесть в седло. Только что мистер Честер успел вскочить на лошадь, только что Джой собирался сделать ему учтивый поклон, как старый Джон выбежал опрометью и схватил сына за ворот.

-- Нет, сэр, - вскричал Джон. - Не так. Не обманешь. Как ты смел выйти за дверь без спроса? Ты хочешь убежать, сэр, и опять изменять? Что-ж ты задумал? А, сэр?

-- Пустите меня, батюшка, - сказал умоляющим голосом Джой, видя, что гость с злобной радостью улыбается его унижению. - Это уж слишком! Кто хочет убежать?

-- Кто хочет убежать! - вскричал Джон, тормоша его. - Ты, сэр, ты хотел убежать. Ты ведь такой молодец, сэр, - прибавил Джон, держа одною рукою его за ворот, а другою сопровождая поклон гостю: - что бегаешь по чужим домам и ссоришь знатных господ с сыновьями, не так ли, а? Молчать, сэр!

Джой уж не отвечал ни слова. Унижение его дошло до последней степени в этой сцене. Он вырвался из рук отца, бр сил гневный взгляд на уезжающого и воротился домой.

-- Еслиб не она, - думал Джой, облокотясь на стол и положив на него руки: - еслиб не Долли, перед которой больно мне слыть за мерзавца, каким они меня представят, если убегу - нынче же ночью разстался бы я с этим домом.

Как дело было вечером, то Соломон Дэйзи, Том Кобб и долговязый Маркес уже сидели у хозяина и видели в окошко все, что происходило. Скоро вошел и мистер Уиллит и спокойно отвечал на поклоны приятелей; потом он закурил трубку и сел между ними.

-- Посмотрим, джентльмен, - сказал после долгого молчания Джон: - кто здесь господин и кто нет. Посмотрим, мальчик ли станет распоряжаться человеком, или человек мальчиком.

-- И дело! - сказал Соломон Дэйзи, кивая головою в знак одобрения. Дело, Джонни. Хорошо, Джонни. Славно сказало мистер Уиллит. Браво, сэр!

Джон медленно обернул к нему свои большие глаза, посмотрел несколько времени и, наконец, отвечал к неописанному изумлению слушателей: - Когда мне понадобится ваше одобрение, я попрошу его у вас, сэр. Не трогайте только меня, сэр; я найду и без вас дорогу. Отвяжитесь от меня, сэр, прошу вас покорно.

-- Да не сердись, Джонни; право, я не хотел сказать ничего обидного, - бормотал маленький человечек.

-- Пусть так, сэр, - сказал Джон, став с последней победы упрямее обыкновенного. - Пусть уж будет так, сэр. Кажется, я довольно крепко стою на ногах, сэр; вам нечего меня поддерживать! - После такого сильного возражения, Уиллит опять устремил глаза на котел и впал в род табачного очарования.

Веселое расположение собеседников так было подавлено грубою выходкою трактирщика, что долго никто не произносил ни слова; первый вызвался на разговор мистер Кобб, вставший вытряхнуть золу из трубки, и сказал, что Джой, верно, с этих пор научится во всем слушаться отца; что нынче он узнал в отце человека, с которым нельзя шутить, и что он советует ему вперед бояться даже отцовского взгляда.

-- Я, с своей стороны, советую вам, - отвечал Джой, вспыхнув: - не говорит со мною.

-- Молчать, сэр! - закричал Уиллит, пробудившись вдруг от своей дремоты и оборачиваясь.

мистер Кобб, не говорите со мною.

-- Э, что же ты за птица, Джой, - сказал Кобб насмешливо: - что с тобой и говорить нельзя, а?

человека, не начал опять разных колкостей, которых ни одно живое создание не могло бы вынесть. Вспомнив в эту минуту все обиды и мученья целых годов, Джой вскочил, опрокинул стол, бросился на своего врага, напал на него всеми силами и пригнал его, наконец, к куче плевальных ящиков, стоявшей в углу, так что мистер Кобб с страшным громом повалился на пол, где остался оглушенный и неподвижный. Джой не дожидался от окружающих поздравления с победою, но убежал к себе в спальню, и, полагая себя в осадном состоянии, загромоздил двери всеми вещами, какие мог сдвинуть с места.

-- Теперь все кончено, - сказал Джой, бросаясь в постель и отирая пот с распаленного лица. - Я знал, что когда-нибудь дойдет до этого. Мы с "Майским-Деревом" должны разстаться. Теперь я бродяга... она меня возненавидит... все пропало!