Бэрнаби Родж.
Глава XLII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Бэрнаби Родж. Глава XLII. (старая орфография)

XLII.

Блистательное зрелище представляли в этот день королевские остлондонские волонтеры, когда построенные рядами, четыреугольниками, кругами и Бог весть как еще, с барабанным боем и распущенными знаменами выполняли они тьму запутанных эволюций, в которых сержант Уарден играл не последнюю роль. Выказав как нельзя лучше свою воинскую бодрость в этих маневрах, они блестящими рядами промаршировали в Чельзеир-Бонгозе, где до вечера веселились по соседним трактирам. Потом под звуки барабана опять собрались они и, сопровождаемые "виватами" подданных его величества, возвратились опять на то место, откуда выступили.

Возвратный марш шел несколько медленнее, вследствие дурной дисциплины некоторых капралов, которые, ведя, как частные люди, жизнь сидячую, тем больше бодрились вне дома и перебили много стекол своими штыками, чем и заставили командующого офицера отдать их под строгий караул, с которым дорогою они дрались время от времени. Вследствие этого слесарь пришел домой в девять часов. Неподалеку от его дверей стоял фиакр; когда он проходил мимо, из окна кареты выглянул мистер Гэрдаль и кликнул его по имени.

-- Доброго здоровья, сэр, - сказал слесарь, подойдя к нему. - Но зачем вы не вошли в дом и сидите здесь?

-- Дома у вас, кажется, нет никого, - отвечал мистер Гэрдаль.

-- Гм! - сказал слесарь, взглянув на свой дом. - Верно пошли с Симоном Тэппертейтом в это прекрасное собрание.

Мистер Гэрдаль пригласил его, если он не устал и не спешит домой, проехать с ним несколько шагов и поговорить. Габриель охотно согласился; кучер влез на козла и поехал.

-- Уарден! - сказал мистер Гэрдаль. помолчав с минуry. - Вы удивитесь, если услышите, за каким делом я езжу; вам будет любопытно узнать его.

-- Не сомневаюсь, что это что-нибудь очень важное, сэр; иначе оно не было бы вашим делом, - отвечал слесарь. - Вы только сейчас воротились в город, сэр?

-- С полчаса назад.

-- Нет ли известий о Бэрнеби с матерью? - спросил слесарь с видом сомнения. - Да! Вам нечего качать головою, сэр. Поиски были напрасны. Я боялся этого с самого начала. Вы истощили все средства какие у вас были, чтоб найти их тотчас после того, как они скрылись. Начинать снова, спустя столь долгое время, дело безнадежное, сэр - совершенно безнадежное.

-- Да где же они? - возразил нетерпеливо мистер Гэрдаль. - Где быть им? Ведь они на земле же?

-- Бог знает, - отвечал слесарь. - Многие, с кем пять лет назад жил вместе, лежат уже в могиле. Свет велик. Безнадежная попытка, сэр, поверьте. Открытие этой тайны, как и всех других тайн, надо предоставить времени, случаю и Божьей воле.

-- Уарден, любезный друг, - сказал мистер Гэрдаль: - теперешнее мое старание отыскать их имеет гораздо важнейшую причину, нежели ты думаешь. Это не простая прихоть, не случайное возвращение моих прежних желаний; это серьезная, торжественная решимость. Все мои мысли и мечты стремятся к той же цели и твердо лежат у меня на сердце. Я не имею покоя ни днем, ни ночью; не знаю отдыха и успокоения: меня преследуют тени.

Голос его так изменил свой обыкновенный звук, и вся наружность обличала такое волнение, что Габриель изумлялся и только посматривал на него, только думал о выражении его лица.

-- Не требуй, чтоб я объяснялся понятнее, - продолжал мистер Гэрдаль. - Еслиб я это сделал, ты подумал бы, что я жертва какой-нибудь страшной грезы. Довольно, что это так, и я... нет, я не могу лежать покойно в постели, не делая того, что тебе покажется непонятным.

-- Давно ли, сэр, на вас напало это безпокойство? - сказал слесарь после некоторого молчания.

Мистер Гэрдаль помедлил несколько минут и потом сказал: - С той ночи, как была буря. Одним словом, с последняго девятнадцатого марта.

Боясь, что Уарден выразить свое удивление или станет его уговаривать, он поспешно продолжал:

-- Я знаю, ты подумаешь, что я страдаю каким-нибудь помешательством. Может быть, это и правда.. Но в помешательстве моем нет ничего болезненного; это здравая душевная деятельность, занимающаяся действительными происшествиями. Ты знаешь, что в доме мистрисс Годж осталась мебель, и что я велел его запереть с тех пор, как она уехала; раз по крайней мере в неделю дом отворяется, когда приходит старик сосед разогнать крыс. Я теперь отправляюсь туда.

-- За тем, чтоб ночевать там и провести не одну эту ночь, - отвечал он: - а много ночей. Тебе я вверяю мою тайну на случай чего-нибудь неожиданного. Приходи ко мне только в крайней необходимости; с вечера до разсвета ты найдешь меня там. Эмма, твоя дочь и другие думают, что я вне Лондона, где я, напротив, был до сей минуты. Не выводи их из заблуждения. Вот дело, за которым я к тебе приезжал. Знаю, что могу на тебя положиться, и уверен, что теперь ты не станешь меня больше ни о чем разспрашивать, потому что я ровно ничего не могу тебе сказать, кроме того, что уже сказал.

Затем начал он, чтоб отклониться от этого предмета, говорить о ночи, когда разбойник был в "Майском-Дереве", нападал на него и ограбил мистера Честера, о появлении этого человека в доме мистрисс Родж и о всех странных вещах, случившихся после; даже мимоходом разспросил о росте, чертах и наружности этого человека, не походит ли он на кого-нибудь, кого он (Гэрдаль) уже видел, - например на Гога или кого-нибудь другого, кого он знавал, - и наделал много вопросов, которые, впрочем, слесарь принял за простые уловки, делаемые для того, чтоб отвлечь его внимание и предупредить изъявления его удивления, и потому отвечал на них наудачу.

Наконец, они приехали на угол улицы, в которой стоял дом вдовы. Мистер Гэрдаль вышел и отпустил карету. - Если хочешь посмотреть на меня в моей покойной квартире, - сказал он слесарю с горькою улыбкою: - зайди, пожалуй, теперь.

Габриель, для которого все прежния странности были ничто в сравнении с этою, молча следовал за ним по узкому тротуару. Пришед на место, мистер Гэрдаль осторожно отпер дверь ключом, который имел при себе, и когда Уарден вошел в сени, он запер дверь, так что они очутились совершенно впотьмах.

и изменился; как вся его наружность шла ко всем странным вещам, о которых он говорил дорогою. Не мудрено, что Габриель после всего слышанного робко наблюдал за его взглядом. Но взгляд этот быль так разумен и сознателен, что Габриель устыдился своего мгновенного подозрения, и чтоб не обличить своих мыслей, даже потупил глаза в землю, когда мистер Гэрдаль посмотрел на него.

-- Не хочешь ли пройтись со мною по дому? - сказал мистер Гэрдаль, взглянув на окно, которого ветхие ставни были плотно закрыты. - Говори тише!

Какой-то ужас царствовал в этом месте, так что трудно было бы и говорить не тихо. Габриель прошептал "да" и пошел за Гэрдалем вверх по лестнице.

Все еще было так, как они видели в последний раз. От недостатка в свежем воздухе все казалось так таинственно, скрытно, так мрачно и глухо, как будто от долгого заключения самая тишина опечалилась. Грубые занавесы окон и постелей начали опадать, пыль толстыми слоями лежала в их истертых сгибах; мокрая плесень пробралась сквозь потолки, стены и полы. Половицы скрипели у них под ногами, словно досадуя на такое необыкновенное посещение; резвые пауки, испуганные светом, остановили свое ползанье по стенам или как мертвые падали на пол; сверчок громко стрекотал; крысы и мыши шелестили, перебегая за обоями.

Когда они оглянулись вокруг на развалившуюся мебель, с необычайной живостью пришли им на память её прежние хозяева. Грейф, казалось, еще сидел на высокой спинке стула, Бэрнеби в своем любимом углу грелся у огня; мать также сидела на прояснен месте и смотрела на него, как в то время. Даже и тогда, когда они уже могли отделять предметы от воспоминаний, ими вызванных, явления эти скрылись только от глаз, а все еще окружали их; теперь они, казалось, попрятались в альковах, подслушивали за дверьми и готовы были ежеминутно выступит и заговорить с ними знакомым голосом.

-- Скучная же квартира, сэр! - сказал Габриель, мешкая. - Нельзя ли кому-нибудь разделить с вами это ночное бдение?

Мистер Гэрдаль потряс головою и обнаружил желание остаться один так ясно, что Габриелю уже нечего было говорить. Через минуту слесарь стоял на улице, откуда ему было видно, как свечка еще раз промелькала вверх по лестнице, потом опять воротилась в нижнюю комнату и ярко светила сквозь щели ставня.

Кому случалось испытать жестокое разстройство, тот поймет состояние слесаря в этот вечер. Даже снова сидя покойно у камина, напротив мистрисс Уарден, одетой в ночной чепец и халат, подле Долли, бывшей в очаровательном неглиже, завивавшей волосы и улыбавшейся, как будто она ни разу в жизни не плакала и не могла плакать, - даже тогда, с "Тоби" под рукою, трубкою во рту и Меггс (это еще, может быть, было не так важно), уснувшею на заднем плане, он не в силах был совершенно освободиться от своего изумления и безпокойства. Во сне ему все еще грезилось, что Гэрдаль стоял перед ним, худой и страждущий, прислушиваясь ко всякому шелесту в пустом доме, при свете свечи, блиставшей сквозь щели ветхого дома,