Домби и сын.
Часть первая.
Глава VI. Вторая потеря Поля.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Домби и сын. Часть первая. Глава VI. Вторая потеря Поля. (старая орфография)

ГЛАВА VI.
Вторая потеря Поля.

На следующее утро, бедною Полли овладели такие страхи и опасения, что еслиб ее не подстрекала безпрестанно огневая мисс Ниппер, то она отказалась бы от предположенной экспедиции или решилась просить у самого мистера Домби позволения увидеться, под кровом его дома, с нумером сто-сорок-седьмым. Но Сузанна опровергла вторую мысль такими доводами, что лишь-только мистер Домби повернул к ним свою величавую спину, направясь в Сити, сын его был уже на дороге к Стэггсовым-Садам.

Первый удар великого землетрясения только-что тряхнул тогда до основания все соседство тех мест: многие домы были разрушены; улицы проломаны и завалены; глубокия ямы и рвы вырыты в земле; страшные кучи земли и глины нагромождены на всяком шагу; подрытые и колеблющияся строения поддерживались подпорами. В одном месте виднелась целая бездна опрокинутых телег; в другом кучи сваленного в безпорядке железа. Везде были мосты, неведшие никуда, перекрестки совершенно непроходимые, вавилонския башни груб, вполовину недостроенных, временные сараи, ограды и заборы там, где бы их никак не следовало ожидать; отрывки неконченных каменных стен и сводов; страшнейшие леса и подмостки, козлы, бревна, горы мусора и кирпичей...

Короче сказать, тут строили в полном разгаре железную дорогу.

Недалеко оттуда были и Стэггсовы-Сады - ряд маленьких домиков с крошечными клочками земли, отгороженными старыми дверьми, бочешными днами, растянутыми между колышками обрывками смоленой парусины и изсохшими кустиками. В этих "садах", владельцы их разводили бобы, держали кур и кроликов, воздвигали себе павильйоны - один состоял из опрокинутой вверх дном гнилой лодки - сушили свое платье и белье, и курили трубки.

К этому-то злополучному месту, которого имя мистрисс Чикк не осмеливалась даже выговорить своему брату, несли маленького Поля судьба и Ричардс.

-- Вот мой дом, Сузанна, сказала Полли, указывая на него.

-- А, право? возразила та снисходительно.

-- А вот у дверей сестра Джемима, с моим родным малюткой на руках!

Вид этот окрылил Полли, которая мигом пронеслась через все Стэггсовы-Сады, бросилась на Джемиму и в одно мгновение обменялась с нею младенцами, к неописанному изумлению той, к которой наследник фирмы Домби и Сына прилетел как-будто с небес.

-- Полли! кричала сестра её. - Да как ты здесь очутилась? Дети с ума сойдут, когда тебя увидят!

Судя но шуму, который они подняли, действительно можно было подумать, что Джемима сказала правду. Они бросились к матери как бешеные, втащили ее в дом, усадили на низкия кресла, и доброе круглое лицо её сделалось центром, к которому прижимались красные щеки всех её круглолицых детей. Сама Полли шумела, вскрикивала и смеялась не меньше их, пока совершенно не выбилась из сил. Тогда только она вспомнила, что пришла не одна.

-- Вот, смотрите, какая хорошенькая дамочка пришла к вам, сказала Полли своим, указывая на Флоренсу. - Видите, какая она тихая, скромная!.. О, войдите сюда хоть на минуту, Сузанна! Вот моя сестра Джемима! Знаешь ли, Джемима, что без Сузанны Ниппер я бы не знала, что с собою делать; без нея я бы теперь ни за что не попала сюда!

-- О, садитесь, мисс Ниппер, прошу вас! сказала Дже

Такое почтительное обращение обезоружило мисс Ниппер, которая сначала надулась, воображая, что ей не оказывают достаточного уважения; она простерла даже любезность свою до того, что поймала одного из маленьких Тудлей и принялась играть с ним.

-- А где мой бедняжка Байлер? спросила Полли.

-- Ах, как жаль! отвечала Джемима. - Он в своей школе, Полли!

-- Ужь там?

-- Да, он пошел туда в первый раз вчера; по сегодня полупраздник, и еслиб ты подождала... и еслиб вы согласились, мисс Ниппер... он скоро прийдот.

-- Ну, а каково он смотрит, Джемима?

-- Да, право, не так худо, как ты думаешь.

-- Я ноги его?

-- Ноги-то коротки, конечно, по ведь он с каждым днем делаются длиннее.

-- А где отец, Джемима? - Все семейство мистера Тудля называло его этим патриархальным именем.

-- Ну, вот! Вообрази: отец взял обед с собою и сказал, что не будет дома до вечера. Как это жаль!

Не смотря на такую двойную неудачу, Полли была все-таки очень-рада, что увидела хотя часть своего семейства. Обе сестры толковали о семейных делах, мисс Ниппер продолжала играть с жирненькими Тудлями, наконец разговор сделался общий, и Сузанна, рассказав Джемиме саркастическим слогом разные подробности о мистер Домби и его частной жизни, вкусила угощения, состоявшого из портера и шримпсов, и почувствовала к своей собеседниц сильное дружеское расположение.

Маленькая Флоренса также не оставалась праздною: молодые Тудли повели ее в сад, показали ей несколько мухоморов и другия местные достопримечательности, и она занялась с ними от души сооружением маленькой плотины поперег накопившейся в одном углу лужицы. Она преусердно трудилась и пачкалась, когда была застигнута в этом занятии Сузанною Ниппер; та, сделав ей выговор, вымыла ей лицо и руки, и потом, после довольно-долгого разговора между Полли и Джемимой о семейных делах, сестры снова обменялись малютками и приготовились разстаться.

Чтоб избежать трогательного прощания, маленьких Тудлей отвели в соседнюю лавочку, дав им пенни на покупку пряника, а Полли, с наследником фирмы Домби и Сына, и Сузанна с маленькою Флоренсой, тронулись в обратный путь. Джемима закричала сестре, что если он сделают небольшой обход к Сити-Роду, то неминуемо встретят Сайлера, который теперь наверно возвращается из школы, на что Сузанна охотно согласилась.

Случилось так, что жизнь бедного Байлера сделалась со вчерашняго дня непрерывною цепью огорчений, по причине костюма Милосердых Точильщиков, которого не могли видеть равнодушным оком уличные мальчишки. Не было встречного сорванца, который бы не затронул, не подразнил или не обидел Байлера так или иначе. Общественное существование его походило больше на мученическую жизнь, чем на жизнь невинного ребенка; его бомбардировали камешками, сталкивали в канавки, закидывали грязью, приплюскивали к стенам. Люди, которых он никогда в глаза не видал, находили особенное наслаждение срывать с его головы желтую шапку и бросать ее на произвол ветров. Коротенькия ноги его подвергались не одной только словесной критике, но и препорядочным щипкам. В это самое утро он явился в школу с вовсе-нежеланным синяком под глазом и был за то наказан учителем, старым и ужь совсем не-Милосердым Точильщиком весьма-сурового нрава, перед которым трепетали все ученики. Вот почему Байлер, возвращаясь домой, шел по глухим улицам и темным закоулкам, чтоб избежать встреч с своими мучителями.

Наконец, вынужденный показаться снова на открытой дороге, он наткнулся на кучку мальчишек, которые, под предводительством молодого мясника, ожидали только удобного случая позабавиться над кем-нибудь или над чем-нибудь. Увидя Милосердого Точильщика, они обрадовались до изступления, испустили вопль восторга и бросились на него. Но в это самое время Полли, глядя с безнадежностью вперед и решившись уже после часа ходьбы воротиться, говоря, что не стоит идти дальше, увидела это зрелище. Вскрикнув, она передала Сузаине маленького Домби и бросилась на выручку своего первенца.

Сюрпризы и беды редко приходят одни: удивленная Сузанна Пайпер с детьми была только-что спасена прохожими чуть не из-под колес проезжавшей мимо кареты, как вдруг улица огласилась громким криком: "Бешеный бык!"

Флоренса, испуганная поднявшеюся суматохой, видя, что люди мечутся как угорелые, кричат, бегают, сталкивают друг друга, совершенно растерялась, закричала и бросилась бежать, сама не зная куда. Она бежала, пока не выбилась из сил, крича Сузанне, чтоб та не отставала; тогда, остановившись, она оглянулась и увидела с неописанным ужасом, что осталась совершенно одна.

-- Где оне? сказала какая-то грязная старуха, ковылявшая к ней изо всех сил с противоположной стороны улицы. - А зачем ты от них убежала?

-- Я испугалась! Я не знала, что делаю. Я думала, что оне со мною. Где оне?

Старуха взяла ее за руку и сказала: "А вот, я покажу тебе, где оне".

То была безобразная старуха, с красными кругами около глаз и ртом, трясшимся даже когда она молчала, одетая в лохмотья и с несколькими шкурками под мышкою. Ясно было, что она несколько времени следовала за Флоренсой, потому-что едва переводила дух, от-чего казалась еще страшнее.

Флоренса испугалась её и оглядывалась в нерешимости вокруг себя. Она стояла в конце глухого переулка, где не было живой души, кроме её и старухи.

-- Не бойся, не бойся, сказала старуха, не выпуская ее: - пойдем со мною.

-- Я... я вас не знаю. Как вас зовут?

-- Мистрисс Броун... добрая мистрисс Броун.

-- А оне близко отсюда?

-- Сузанна близехонько, а остальные также недалеко.

-- С ними ничего не случилось?

-- Ничего.

При этом известии девочка заплакала от радости и охотно последовала за "доброю" мистрисс Броун, хотя по-временам и не могла удержаться, чтоб не бросить на нее недоверчивого взгляда.

Оне прошли таким образом небольшое разстояние по грудам мусора, через дворы с кирпичом и черепицами, и наконец старуха заворотила в вонючий закоулок, где грязь лежала черными кучками посреди дороги. Там она остановилась перед полуразвалившимся домишкой самой подозрительной наружности, отворила дверь и втолкнула бедную малютку в темную канурку, где была свалена на полу целая груда тряпок и лохмотьев всех цветов, груда костей и кучка просеянного сора и пыли. Мёбели никакой. Стены и потолок совершенно-черные.

Бедняжка онемела от ужаса; у ней закружилась голова, и она едва устояла на ногах.

-- Нечего трусить! сказала "добрая" мистрисс Броун, оживляя ее толчком. - Я тебе зла не сделаю. Садись сюда, на лохмотья!

Флоренса повиновалась, протягивая руки с немою мольбою.

-- Я не задержу тебя больше часа. Понимаешь, что я тебе говорю?

-- Понимаю, проговорило дитя.

постели. Теперь говори, кто ты?

Угрозы старухи, страх обидеть ее и привычка подавлять в себе свои чувства, огорчения и надежды - все это было причиной, что Флоренса была в силах исполнить приказание мистрисс Броун и рассказала ей все, что о себе знала. Старуха выслушала ее со вниманием до конца.

-- Так тебя зовут Домби?

-- Да, сударыня.

-- Мне нужно это хорошенькое платьице, мисс Домби, и эта шляпка, и ваши юпки, и все, что на вас есть. Ну, снимай с себя все!

Бедная малютка повиновалась со всею поспешностью, к какой только были способны её дрожавшия руки, не сводя испуганного взора с "доброй" мистрисс Броун, которая принимала поочереди каждую часть её костюма, разсматривала все со вниманием и по-видимому осталась довольна ценностью этих вещей.

-- Гм! Больше не осталось ничего, кроме башмаков. Мне нужны ваши башмаки, мисс Домби!

Флоренса сняла их также проворно. Тогда старуха, взрыв груду лохмотьев, отъискала грязную замену отобранному от девочки туалету, вместе с детским плащом, изношенным и оборванным, и раздавленными остатками шляпки, вытащенной вероятно из какой-нибудь канавки или помойной ямы. Она велела малютке одеться во все это, и та, предчувствуя, что одно только послушание может ускорить её освобождение, повиновалась с удвоенным усердием.

Надевая шляпку, она запутала ее въторопях между волосами, которые упадали ей на плечики роскошными шелковистыми локонами, и не вдруг могла поправиться. Добрая мистрисс Броун вытащила преогромные ножницы и пришла в какое-то странное волнение.

-- Ах ты дурочка! Ты не хотела, чтоб я осталась довольна!

-- Извините, я не знаю от-чего сделалось...

-- Не знаешь? А я разве знаю? Ах, Боже мой! Да всякая на моем месте обкарнала бы их прежде всего! воскликнула старуха, перебирая костлявою рукою волосы девочки с каким-то свирепым наслаждением.

Флоренса так обрадовалась, видя, что хотят отрезать её волосы, а не голову, что не противилась и не просила, а только устремила кроткий взгляд прямо в лицо мистрисс Броун.

-- Еслиб у меня самой не было дочери, - она теперь далеко за морем, а у нея были чудные волосы и она гордилась ими, - я бы не оставила на твоей голове ни волоска! Она далеко, далеко за морем! О-о-хо-хо!

У мистрисс Броун голос был вообще далеко не мелодический; но теперь вопль её, сопровождаемый размахиваньем скелетистых рук, был проникнут такою дикою горестью, что Флоренса испугалась больше, чем прежде. Это, однако, спасло её локоны, потому-что мистрисс Броун, поносившись несколько секунд вокруг бедной девочки, хлопая ножницами, как бабочка нового рода, велела ей спрятать волосы под шляпку, чтоб их вовсе не было видно, и не вводить ее во искушение. После такой победы над собою, мистрисс Броун снова уселась на груде костей и закурила коротенькую черную трубчонку, ворча и шевеля челюстями.

Выкурив трубчонку, старуха дала нести девочке кроликовую шкурку, чтоб она казалась её настоящею спутницей, и объявила, что поведет ее на большую улицу, откуда она может разспросить у прохожих дорогу домой. Мистрисс Броун предостерегла однако Флоренсу, с самыми страшными угрозами, чтоб она не смела говорить ни с кем из прохожих и шла не в дом отца, а в конторы его, в Сити. Подкрепив свои наставления новыми угрозами, она повела малютку, одетую в грязные лохмотья, по бесконечному лабиринту узких улиц, закоулков и переходов, из которых оне вышли на конюшенный двор с крытым проходом на улицу.

Старуха показала ей на выход, за которым слышался шум деятельной жизни густо-населенного города, велела дождаться, пока пробьет три часа, и, напомнив, что она ее всюду отъищет и смертельно отмстит за неповиновение, сказала, что с последним ударом часов она может идти, заворотив налево.

Флоренса остановилась на углу с облегченным сердцем, но все еще сильно напуганная, и ждала вожделенного боя часов; повременам она оглядывалась назад, но всякий раз, в конце низкого прохода, показывалось ей трясущееся лицо мистрисс Броун и костлявый кулак, как-будто напоминавший о прощальных увещаниях старухи. Наконец на ближайшей колокольне ударило три; малютка оглянулась еще раз и бросилась бежать, вышед из ворот налево, по приказанию мистрисс Броун.

Все сведения девочки о конторах отца её ограничивались знанием, что оне принадлежат Домби и Сыну и находятся в Сити, где играют важную роль. В-следствие этого она принялась спрашивать дорогу к Домби и Сыну в Сити; по так-как она боялась больших, и все больше адресовалась к попадавшимся на встречу к детям, то получала весьма-неудовлетворительные указания. Потом, однако, она догадалась спрашивать только о том, как попасть в Сити, и таким-образом мало-по-малу приближалась к сердцу великой пучины, управляемой грозным лордом-мэром.

Усталая, напуганная, оглушенная малютка, которую несколько раз сбивали с ног, продолжала идти со слезами на глазах и раза два останавливалась, чтоб облегчить измученное сердце горьким плачем. Немногие из прохожих замечали ее; а те, которые и замечали, видя грязные лохмотья бедняжки, воображали, что ее вероятно кто-нибудь научил этому способу возбуждать сострадание.

разсыпанных всюду тюков, бочек и ящиков. Подле больших деревянных весов и маленького деревянного домика на колесах стоял, глядя на соседния мачты и шлюпки, какой-то дюжий господин с пером за ухом и запущенными в карманы руками. Он посвистывал с таком видом, как-будто чувствовал, что дневная работа его должна скоро кончиться.

-- Ты что? сказал он девочке, оглянувшись. - У нас для тебя ничего нет; пошла прочь!

-- Здесь Сити, сударь? спросила трепетным голосом дочь Домбиев.

-- А! ты знаешь, что здесь Сити? Ступай, ступай! У нас для тебя ничего нет!

-- Мне ничего не нужно, сударь. Я только хотела спросить дорогу к Домби и Сыну.

Человек с руками в карманах взглянул на нее пристально и как-будто удивился такому вопросу.

-- А чего теб
123; может быть нужно от Домби и Сына?

-- Узнать дорогу к нем, сударь.

Он посмотрел на нее еще пристальнее и потер себе затылок с таким удивлением, что сбил шляпу с своей головы.

-- Джое! закричал он проходившему мимо работнику, снова надевая шляпу.

-- Что угодно?

-- Где тот сорванец от Домби, который смотрел здесь за погрузкою товаров?

-- Сейчас ушел в те ворота - Позови-ка его сюда.

Джое побежал и через минуту воротился вместе с весело-смотревшим мальчиком.

-- Ты жокей Домби?

-- Я в доме Домби и Сына, мистер Кларк.

-- Взгляни-ка сюда.

Мальчик подошел к Флоренсе, не понимая чего от него хотят и что может быть общого между ею и Домби и Сыном. Но она, обрадовавшись, что нашла человека из дома её отца, и ободренная лицом мальчика, бросилась к нему с жаром и схватила его за руку обеими руками.

-- Я заблудилась!

-- Да, я заблудилась сегодня утром, далеко отсюда - у меня отняли тогда мое платье - я теперь одета не в свое платье... мое имя Флоренса Домби, я сестра моего маленького брата... О, прошу вас, прошу вас, не оставьте меня! - Бедняжка заплакала навзрыд; грязная шляпка свалилась у нея в это время с головы и волосы разсыпались по лицу, к неописанному изумлению и состраданию молодого Валтера, племянника инструментального мастера Соломона Джилльса.

Мистер Кларк онемел при такой неожиданной развязке. Валтер поднял башмак, свалившийся у девочки, когда она побежала к нему, и надел его ей так же восторженно, как сказочный принц надевал туфлю Сандрильйоны на её маленькую ножку. Перекинув кроликовую шкурку через свою левую руку, он подал правую Флоренсе и чувствовал себя наравне - не с Ричардом Виттингтоном, лордом-мэром Лондона - этого было бы слишком-мало, а разве наравне со св. Георгием английским, когда перед ним лежал" побежденный им мертвый дракон.

-- Не плачьте, мисс Домби! сказал Валтер в порыве восторга. - Как чудно, что я очутился здесь! Вы теперь так же безопасны, как еслиб вас охранял полный комплект гребцов с капитанского катера стопушечного корабля. О, не плачьте!

-- Я не буду больше плакать. Я теперь плачу только от радости.

-- От радости! и я причиною этого! Пойдемте, мисс Домби. Вот у вас свалился другой башмак! Наденьте мои башмаки, мисс Домби.

-- Нет, нет, нет! отвечала Флоренса, останавливая своего покровителя, который уже приостановился и начал с запальчивостью снимать свои башмаки.

-- И то правда, сказал он, взглянув на её маленькую ножку. - Что я говорю! Вам бы и двух шагов не сделать в моих башмаках. Пойдемте, мисс Домби. Желал бы я посмотреть, кто осмелится обидеть вас теперь!

Таким-образом воспламененный Валтер повел ее под руку и они шли по улицам, не обращая никакого внимания на удивление, с которым на них смотрели прохожие.

Уже начинало темнеть, сделался туман и пошел мелкий дождь, но они нисколько не думали об этом. Флоренса рассказывала свои последния приключения со всем чистосердечием невинных детских лет, а Валтер слушал, как-будто они были вдали от грязи и туманов Лондона и гуляли наедине под тенью широколиственных деревьев какого-нибудь необитаемого тропического острова,

-- Далеко ли нам еще идти? спросила Флоренса.

-- О, нет! Дайте посмотреть, где мы? Да! знаю. Но конторы теперь заперты, мисс Домби. Там никого нет. Мистер Домби ушел давно оттуда. Я думаю, что нам лучше идти в ваш дом, не так ли? Или постойте! Еще лучше, если мы пойдем к моему дяде, где я живу - это очень-близко отсюда, - а потом я поеду в извощичьем кабриолете к вам и скажу, что вы в безопасности и привезу ваше платье. Как вы думаете?

-- Мне кажется, что это будет хорошо.

Пока они разсуждали таким-образом на улице, мимо их прошел человек, который взглянул на Валтера и как-будто узнал его; но потом, оправясь по-видимому от этого первого впечатления, пошел не останавливаясь далее.

-- Это, кажется, мистер Каркер, сказал Валтер. - Каркер из нашей фирмы. Не Каркер-управляющий, мисс Домби; а другой Каркер, младший. Ах! мистер Каркер!

-- Не-уже-ли Валтер Гэй? возразил тот, остановившись. - Я бы не ожидал видеть его с такою спутницей.

Каркер выслушал с изумлением торопливый рассказ Валтера. Он представлял собою странную противоположность со стоявшими перед ним рука-об-руку юными Фигурами. Каркер был не стар, но совершенно сед; тело его было согнуто или как-будто наклонилось под бременем тяжкого безпокойства; лицо, печальное и истощенное, было исчерчено глубокими морщинами. Огонь глаз, выражение лица, голос - все это было подавлено и как-будто погашено болезненным состоянием духа. Он был одет весь в черное, прилично, но очень-просто. Даже платье, казалось, съёживалось на его теле, как-будго и оно, вместе со всею наружностью этого человека, упрашивало не обращать на него внимания и оставить его в полном забвении.

Не смотря на это, сочувствие к исполненной надеждам юности не погасло на пепелище души Каркера: он смотрел на восторженного Валтера с необыкновенным участием, хотя вместе с тем обнаруживал неизъяснимое сострадание и смущение. Когда мальчик, в заключение, предложил ему вопрос, с которым он перед тем обращался к Флоренсе, Каркер продолжал смотреть на него с тем же выражением в глазах, и как-будто читая на этом юношеском лице будущность, грустно-противоположную с его теперешнею веселостью и привлекательностью.

-- По-моему, твоя мысль самая лучшая, отвечал Каркер, глядя попеременно на Валтера и Флоренсу.

-- А знаете ли что, мистер Каркер! воскликнул мальчик с лицом, просветлевшим от великодушной мысли. - Вот вам случай! Ступайте к мистеру Домби и будьте ему вестником радости, а я останусь дома. Может-быть, это вам на что-нибудь пригодится; ступайте!

-- Я!!... возразил тот с ужасом.

Ну, да! Почему же нет, мистер Каркер? Преждевременный старик только пожал ему руку в ответ. Казалось, он боялся и стыдился даже это сделать; пожелав. Валтеру доброго вечера и посоветовав ему поторопиться, он отвернулся и ушел.

-- Пойдемте, мисс Домби. Надобно идти к моему дяде как можно скорее. Не случалось ли вам слышать, мисс Флоренса, говорит ли иногда мистер Домби о Каркере-младшем?

-- Нет, возразило кротко дитя: - я редко слышу, чтоб папа говорил.

-- А, да! Тем стыднее для него! подумал Валтер.

Они пошли дальше. В это время снова свалился один из башмаков Флоренсы, и Валтер предложил девочке со всем своим пылким энтузиазмом, что он снесет ее к дому дяди Солля на руках. Она отказалась, не смотря на свою усталость и, смеясь, заметила ему, что он ее уронит; он старался доказать противное, приводя разные примеры из кораблекрушении, и таким образом, - так как разстояния оставалось немного, - они очутились незаметно под вывескою деревянного мичмана.

-- Ало, дядя Солль! закричал мальчик, ворвавшись в лавку. - Вот чудное приключение. Вот дочь мистера Домби, которая заблудилась на улицах и у которой все платье обобрала какая-то старая ведьма. Я ее нашел и привел сюда... смотрите!

-- Милосердые небеса! отозвался изумленный старик. - Да знаешь ли, я...

-- Ни вы, никто и не вообразил бы, чтоб подобное дело могло случиться! Помогите-ка мне придвинуть к огню эту маленькую софу, дядя Солль... поберегите тарелки... да отрежьте ей чего-нибудь, дядюшка, она проголодалась... бросьте ваши гадкие башмаки, мисс Флоренса.... просушите ножки на огне.... как оне сыры!... вот приключение-то! Каково, дядюшка? Ах как я разгорячился!...

Соломон Джилльс также разгорячился от сочувствия с племянником и не знал что делать. Он гладил Флоренсу по голове, упрашивал, чтоб она ела и пила, тер ей подошвы нагретым перед огнем носовым платком и следил взором и слухом за племянником, который метался во все стороны, чтоб сделать двадцать дел разом, и не делал ровно ничего.

-- Постойте с минутку, дядюшка, продолжал мальчик, схватив свечку: - я взбегу на верх и только надену другую куртку, а потом я уйду сейчас же. Каково приключение, дядюшка, ге?

-- Любезный мой, отвечал инструментальный мастер, продолжая колебаться между лежавшею на софе Флоренсой и племянником, бросавшимся во все углы кабинета: - да это самое необыкновенное...

-- Да нет, дядюшка... кушайте, мисс Флоренса... дядюшка, вы знаете, обедать...

-- Да, да, да, кричал старик, врезываясь в баранью ногу и как-будто собираясь насытить исполина. - Я ужь позабочусь о ней, Валли! Понимаю, понимаю! Бедненькая! Проголодалась, разумеется. Ступай, ступай. Ах, Боже мой! Сэр Ричард Виттингтон, трижды лорд-мэр Лондона!

Валтер оставался наверху очень-недолго; но в этот промежуток Флоренса, изнеможенная от усталости, уснула перед огнем камина. Кратковременное отсутствие племянника дало дяде Соллю случай прийдти в себя, сделать кой-какие приспособления для спокойствия малютки и отгородить ее от яркого пламени и света. Когда мальчик возвратился вниз, она спала самым тихим, спокойным сном.

-- Вот чудесно! шепнул Валтер, сдавив в своих объятиях старика, так-что у него на лице явилось новое выражение. - Ну, теперь я иду! Я только возьму с собою корку хлеба, потому-что голоден как собака... и.... да не разбудите ее, дядюшка!

-- Ах, какое миленькое! Я в жизнь свою не видывал такого личика. Ну, теперь иду!

-- Прекрасно, ступай.

-- Однако, слушайте, дядя Солль...

-- Ну, ты ужь и воротился.

-- Каково она теперь смотрит?

-- Преблагополучно.

-- Чудесно! Ну, теперь я иду...

-- Надеюсь, что пора.

-- Да слушайте, дядюшка, кричал Валтер, снова показавшись у дверей.

-- Ты опять здесь?

-- Мы встретили на улице мистера Каркера-младшого. Чудак больше чем когда-нибудь! Он пожелал мне доброго вечера, а сам дошел до дверей вслед за нами - ведь это престранно! Когда мы входили, я оглянулся и видел, как он преспокойно пошел домой: точно как-будто слуга, который проводил меня. Ну, а каково она теперь смотрит, дядюшка?

-- Так же, как и прежде, Валли.

-- Прекрасно. Ну, теперь я ушёл!

Он ушел действительно, а старик, потерявший всякое желание обедать, уселся против камина и не сводил глаз с крепко-спавшей Флоренсы, занимаясь в то же время строением воздушных замков самой фантастической архитектуры.

Валтер спешил между-тем в наемном экипаже к дому мистера Домби. Подъехав туда, он выскочил и рассказал наскоро слуге цель своего посещения; тот немедленно повел его в кабинет, где находились в то время мистер Домби, мистрисс Чикк, мисс Токс, Ричардс и Сузанна Ниппер.

-- О, извините меня, сударь! вскричал Валтер, бросившись к мистеру Домби: - я так счастлив, что пришел к вам с добрыми вестями. Все благополучно: мисс Домби найдена!

Открытое лицо мальчика и сияющие глаза, дышавшие радостью и внутренним волнением, представляли чудную противоположность со всею наружностью мистера Домби, глядевшого на него из своих кресел.

молодой Гэй из конторы. Каким образом нашлась моя дочь, сударь? Я знаю, как она пропала. - Тут он величественно взглянул на Ричардс. - Но как она нашлась? кто ее нашел?

-- Я полагаю, что я нашел мисс Домби, сударь; еслиб я даже не имел полного права на такое притязание, то был бы счастливым орудием...

-- Что вы, сударь, подразумеваете, говоря, что вы не имеете полного права на какое-то притязание, и что вы были счастливым орудием? прервал мистер Домби, видевший с инстинктивным неудовольствием гордость и радость мальчика. - Прошу выражаться понятнее.

Валтер рассказал как мог все, что ему было известно и почему он теперь явился сюда один.

-- О, благодарю вас, сударь! Вы очень-добры. Могу вас уверить, что я вовсе не думал о награде.

-- Ты еще мальчик, возразил мистер Домби резко и почти гневно: - мало нужды до того, о чем ты думаешь или о чем не думаешь. Ты поступил хорошо, сударь. Не порти своего поступка. Луиза, дай ему, пожалуйста, рюмку вина.

Взгляд мистера Домби провожал с явною немилостью Валтера Гэя, выходившого из комнаты вслед за мистрисс Чикк; очень-вероятно, что и мысленные взоры его были нисколько не благосклонны, следуя за мальчиком по дороге к дяде Соллю, куда он ехал вместе с Сузанною Ниппер.

Там они нашли Флоренсу, освеженную и подкрепившуюся сном; она уже пообедала и сошлась с инструментальным мастером на самую дружескую ногу. Сузанна, которой глаза покраснели от слез, обняла ее, не проговорив ни одного слова в упрек, и цаловала с истерическою горячностью. Потом, превратив на время кабинет дяди Солля в уборную, она одела Флоренсу во все чистое и повела к карете.

Старый Солль был в восторге и цаловал ее с нежностью деда.

-- Прощайте, Валтер, прощайте!

-- Прощайте! отвечал тот, протянув ей обе руки.

-- Я вас никогда, никогда не забуду! Прощайте, Валтер!

ельзя.

-- Где Валтер? Прощайте, Валтер! прощайте! кричала Флоренса из кареты. Потом, когда экипаж тронулся, она махала из окошка дверец носовым платком. Валтер весело отвечал ей на этот сигнал, стоя у дверей, между-тем, как деревянный мичман, как-будто из подражания ему, обратил свое исключительное внимание на один этот экипаж, не удостоивая своими астрономическими обсервациями ни одного из остальных экипажей, проезжавших тогда мимо.

Карета подъехала к дому мистера Домби, и ей велено было подождать. "Это для мистрисс Ричардс", шепнула Сузанне мимоходом одна из служанок.

Прибытие пропавшого дитяти произвело в доме довольно-легкое впечатление. Мистер Домби, вообще думавший о ней очень-мало, поцаловал ее раз в лоб, посоветовав не пропадать в другой раз и не гулять вперед с неверными няньками. Мистрисс Чикк перестала плакать и приветствовала племянницу, как несовершенную Домби. Мисс Токс установила выражение лица своего по имевшимся у нея перед глазами образцам: одна только Ричардс, преступная Ричардс, обнаружила непритворную радость и выразила чувства сердца своего в полусловах, прерываемых радостными слезами, наклоняясь над головкой девочки с искреннею любовью.

-- О, Ричардс! сказала мистрисс Чикк со вздохом: - как желательно было бы тем, которые хотят сохранить о ближних доброе мнение, еслиб ты повела себя лучше относительно младенца, который теперь должен преждевременно лишиться пищи своего нежного возраста.

-- Еслиб я была в твоем положении, продолжала торжественно мистрисс Чикк: - я чувствовала бы, что за мою неблагодарность одежда Милосердых-Точильщиков должна жечь тело моего сына и благодетельное воспитание этого заведения душить его!

Мистрисс Чикк не знала, как костюм Милосердых-Точильщиков жег тело бедного Байлера и какую бурю ударов, тычков и всхлипываний производило это благодетельное воспитание.

-- Луиза, сказал мистер Домби: - нет нужды продолжать подобные замечания. Женщина эта отослана и ей заплачено что следует. Ты оставляешь мой дом, Ричардс, за то, что взяла моего сына - моего сына! - в такия места и в такое общество, о которых нельзя даже подумать без содрагания. Я считаю случившееся сегодня утром с мисс Флоренсой - в одном важном значении - счастливым обстоятельством, без которого я, может-быть, не узнал бы о твоем проступке. Я полагаю, Луиза, что другую няньку, которая гораздо-моложе (в это время мисс Сузанна Ниппер громко зарыдала), можно оставить, тем более, что она была под влиянием кормилицы маленького Поля. Прошу тебя, Луиза, приказать, чтоб за экипаж этой женщины заплатили до... до Стэггсовых-Садов. - Последняго названия мистер Домби не мог произнести без невольной гримасы.

сердце её отца, который не мог видеть без внутренней боли, что родное дитя его показывает при нем столько привязанности к чужой простонародной женщине. Он невольно подумал, что может ожидать того же самого и от сына.

Маленький Поль кричал всю эту ночь на-пропалую. Он лишился второй своей матери, тогда-как сестра его, плакавшая горько пока не заснула от изнеможения, лишилась единственного верного друга.