Домби и сын.
Часть первая.
Глава VII. Взгляд ъ высоты птичьяго полета на жилище мисс Токс; а также нечто о состоянии её сердечных чувств.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Домби и сын. Часть первая. Глава VII. Взгляд ъ высоты птичьяго полета на жилище мисс Токс; а также нечто о состоянии её сердечных чувств. (старая орфография)

ГЛАВА VII.
Взгляд ъ высоты птичьяго полета на жилище мисс Токс; а также нечто о состоянии её сердечных чувств.

Мисс Токс обитала в маленьком темном домике, втеснившемся, вовремя какого-нибудь отдаленного периода английской истории, в модное соседство аристократического Вест-Энда; он стоял там в тени за углом, как бедный родственник величественной улицы, которой домы смотрели на него холодно и свысока. Название этого уединения, где клочки травы показывались между камнями мостовой, было Принцесс-Плэс; там была также Принцессина-Часовня с дребезжащим колоколом, в которой к воскресному богослужению собиралось иногда человек до двадцати-пяти. Тут же был и трактир, под вывескою "Принцессиных-Гербов", который часто посещался важными лакеями знати.

Кроме жилища мисс Токс, на Принцесс-Плэсе был еще один частный дом, не говоря уже об огромнейших воротах, украшенных львиными головами и никогда ни по какому случаю неотворявшихся, почему их предполагали вышедшим из употребления входом в чьи-нибудь конюшни. Вообще, воздух Принцесс-Плэса сильно отзывался конюшнями; спальня мисс Токс, находившаяся на заднем фасе здания, владычествовала над множеством конюшень и сараев, где конюхи и дворники, чем бы ни занимались, аккомпанировали себе безпрестанно страшнейшим шумом; а по наружным стенам этих строений были постоянно развешиваемы, подобно знаменам Макбета, разные домашния принадлежности костюма и белья кучеров, их жен и семейств.

Другой частный дом, о котором мы сейчас упоминали, был занят отставным буфетчиком, женатым на ключнице; там часть комнат отдавалась в наймы с мёбелью, для помещения холостого джентльмена. В эпоху нашего рассказа, их нанимал один синелицый майор с деревянными чертами и с глазами навыкат. Мисс Токс находила в нем, как она сама выражалась, "что-то такое воинственное", и между им и ею происходил иногда размен нумеров газет, памфлетов и тому подобных пластических любезностей, чрез посредство черного слуги майора, которого (т. е. слугу) мисс Токс называла обыкновенно "туземцем", не соединяя, впрочем, этого наименования ни с какою географическою идеей.

Может-быть, трудно было бы отъискать сени и лестницу теснее тех, которые служили преддверием к жилищу мисс Токс; может-быть, взятый весь вместе, от верха до низа, это был самый неудобный и излучистый домик в целой Англии; но за то мисс Токс говорила с восхищением: "А с каком он месте!" Зимою в него проникало очень-мало дневного света; солнце вовсе не заглядывало ни в какое время года; о воздухе не было помина; купить по соседству невозможно ничего - и все-таки мисс Токс говорила с восторгом: "А каково местоположение!" То же самое говорил синелицый майор с глазами навыкате, который тщеславился тем, что живет на Принцесс-Плэсе: он находил особенное наслаждение наводить в своем клубе разговор на что-нибудь, имевшее сношение с важными лицами аристократической улицы за углом, и всегда присовокуплял, что они его соседи.

Темный дом, в котором жила масс Токс, принадлежал ей и достался ей по наследству от покойного обладателя рыбьяго глаза, вправленного в замочке её бус. Миньятюрный портрет его, в напудренном парике и с косою, висел подле камина, по другую сторону которого красовался разрисованный старинный поднос. Большая часть мебели и заброшенная арфа почтенной девицы принадлежали очевидно также к эпохе напудренных париков.

Хотя майор Бэгсток достиг уже тех лет, которые в утонченной литературе известны под названием "великого меридиана жизни", и уже спускался заметно под гору, однако он сильно гордился тем, что заинтересовал своею костлявою особой и выкатившимися глазами целомудренную мисс Токс. В тщеславии своем, он называл ее "великолепною женщиной", которая имеет на него кой-какие виды. Он даже намекал об этом довольно-часто в своем клубе.

-- Джоей Б., говаривал он, размахивая тросточкой: - стоит целой дюжины вашей братьи. Еслиб между вами, сударь, было побольше бэгстоковой крови, вы бы верно чувствовали себя не хуже. Старый Джое, сударь, не нуждается в дальних странствиях, чтоб найдти себе жену даже теперь; ему стоит только захотеть жениться, но он малый жестокосердый. Да, сударь, Дж. Б. не из мягких! Он чертовски туг, сударь, и чертовски хитер! Вообще, разные шутливые сокращения своего имени были одною из любимейших привычек майора.

Не смотря, однако, на такия похвальбы, майор оказался через-чур самолюбивым. Ему никогда и в голову не приходило, чтоб нашлось женское существо, которое бы могло оставить его без внимания; еще менее был он в состоянии подозревать, чтоб мисс Токс могла забыть его или пренебречь им.

А между-тем, мисс Токс, по-видимому, забывала его - постепенно забывала, и это началось с-тех-пор, как она открыла семейство Тудлей. Она продолжала забывать его до самых крестин маленького Поля Домби, и забвение это усиливалось с большими процентами после этой эпохи. Очевидно, воинственный майор был заменен в её сердце кем-нибудь или чем-нибудь.

-- Доброго утра, мэм, сказал майор, встретившись однажды с мисс Токс на Принцесс-Плэсе, несколько недель спустя после описанных нами в предъидущей главе перемен.

-- Доброго утра, сударь, отвечала она прехолодно.

-- Джое Бэгсток, сударыня, заметил майор с своею обычною любезностью: - не имел давно уже счастья кланяться вам в ваше окно. Дж. Б. страдал от этого, мэм. Солнце его было за облаком.

Мисс Токс слегка, но очень-холодно наклонила голову.

-- Светило Джое Бэгстока было, может-быть, где-нибудь вне Лондона?

-- Я вне Лондона? О, нет, сударь! Я никуда не выезжала. Все мое время было посвящено некоторым искренним друзьям. Я боюсь, что ваше теперь не совершенно-свободно. Доброго утра, сударь!

нея замечания.

-- Годдем, сэр! воскликнул он, вращая свои выкатившиеся глаза с большим негодованием. - Шесть месяцев тому назад, женщина эта была влюблена даже в мостовую, по которой ходит Джошуа Бэгсток. Что бы это значило?

После некоторого размышления, он решил, что мисс Токс, по всей вероятности, разставляет западни, чтоб поймать себе законного супруга. - Меня, однако, вы не поймаете, сударыня! говорил он. - Джое тут, да, сударыня, Дж. Б. чертовски туг и чер-тов-ски лукав!

Не смотря, однако, на эту утешительную мысль, прошло много дней, и мисс Токс повидимому вовсе не думала о майоре. Случалось, правда, что по-временам она отвечала краснея на его приветствие, когда он кланялся ей в окно; но она уже не искала таких случаев и вообще заботилась очень-мало о том, смотрит он на нее, или нет.

Майор, стоя в тени своих комнат, заметил, что в доме мисс Токс произошли некоторые перемены и что дом её сделался как-будто веселее и щеголеватее: новая клетка из нозолоченой проволоки заменила старую, в которой сидела пожилая канарейка мисс Токс; некоторые картонные и фольговые украшения появились на её камине и столике; на окне выросло небывалое до того времени растение; даже арфа была настроена, и мисс Токс иногда бряцала на ней разные вальсы.

по всей вероятности получила какое-нибудь небольшое наследство и загордилась.

На другой день после того, как он успокоил свой дух таким решением, сидя за завтраком, майор Бэгсток увидел в комнате мисс Токс такой чудный и страшный Феномен, что остался на несколько минут пригвожденным к своему стулу. Бросившись потом в другую комнату, он взял двойную театральную трубочку и принялся глядеть с напряженным вниманием в покои своей соседки.

-- Это ребенок, сударь! воскликнул он наконец. - Держу пятьсот тысячь франков пари, что ребенок!

Этого майор не мог забыть. Он только посвистывал и выпучил глаза свои так страшно, что можно было ожидать опасных для них последствий. День-за-днем, по два, по три, по четыре раза в неделю, таинственный младенец появлялся снова в комнатах мисс Токс. Майор продолжал выпучивать глаза и посвистывать, а мисс Токс совершенно перестала думать о нем: ей стало все равно, синеет он или чернеет.

Постоянные путешествия её за младенцем и его нянькою, и возвращение с ними домой; нежная заботливость о нем; игра на арфе, которою она замораживала его невинную кровь; поцелуи, которыми она его осыпала; старания развеселить малютку, с которым она безпрестанно няньчилась - все это выходило как-нельзя-больше из ряда обыкновенного. Около того же времени ею овладела страсть глядеть на какой-то браслет, вместе с страстью глядеть на луну, с которой она по долгим промежуткам не сводила глаз из своего окна. Но на что бы она ни глядела - на солнце, луну или браслет, - она не глядела больше на майора, который вытаращивал глаза, посвистывал, топал ногами в своей комнат и не знал что думать.

Мисс Токс побледнела.

-- Ребенок делается с каждым днем похожее на отца.

Мисс Токс взяла вместо, ответа, малютку и принялась цаловать его так нежно, что пригладила и примуслила ему все волосы на голове.

-- Скажите, мой друг, сказала мисс Токс: походит он на свою покойную мать?

-- Она была... она была очень-хороша собою?

-- Да, бедная Фанни была интересна. Конечно, интересна. У нея, конечно, не было того наружного величия, какого бы следовало ожидать от жены моего брата; не было также силы характера и твердости, какие нужны жене такого мужа...

-- Но Фанни была очень-приятного нрава и чрезвычайно-добра. О, да! чрезвычайно добра!

Еслиб майор подозревал, какие надежды, разсчеты и мечты основывались на этом невинном младенце, ему было бы от чего вытаращить глаза. Тогда бы он постиг, какого рода честолюбие гнездится в мисс Токс и почему она льнет с таким жаром и так безотвязно к фирме Домби и Сына.