Домби и сын.
Часть вторая.
Глава II, в которой деревянный мичман попадает в затруднительное положение.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Домби и сын. Часть вторая. Глава II, в которой деревянный мичман попадает в затруднительное положение. (старая орфография)

ГЛАВА II,
в которой деревянный мичман попадает в затруднительное положение.

Страсть ко всему романическому и чудесному, которою был так щедро наделен Валтер Гэй, была причиною, что его до крайности заинтересовало приключение маленькой Флоренсы с "доброю" мистрисс Броун. Он дорожил этим воспоминанием и в особенности участием своим в нем: словом, оно сделалось избалованным дитятей его воображения.

Мечты эти были подкрепляемы каждое воскресенье разговорами дяди Солля с капитаном Коттлем. Не проходило ни одного воскресного вечера без намеков обоих старых друзей на Ричарда Виттингтона, лорда-мэра Лондона, и его женитьбу; в добавок к этому, капитан добыл себе и распевал за бутылкой какую-то старинную морскую балладу, повествовавшую о браке молодого матроса с "очаровательною Пег", дочерью шкипера и партнёра в обладании ньюкестльского угольника-брика. При этих случаях, намекая на отношения Валтера к дочери мистера Домби, он прогорланивал всегда с особенным выражением имя "Не-е-ет", оканчивавшее каждый куплет.

Открытый и безпечный племянник инструментального мастера не анализировал своих ощущений. Он почувствовал сильную привязанность к пристани, где встретился с Флоренсою, и ко всем улицам - хотя оне были вовсе не привлекательны - по которым привел ее к своему дяде. Башмаки, сваливавшиеся так часто с её ножек, он хранил в своей комнатке как драгоценность; а раз, сидя вечером в маленькой комнатке за инструментальною лавкою, он нарисовал целую галерею фантастических портретов мистрисс Броун, Может-быть, он сделался несколько щеголеватее в своем костюме после этого достопамятного события и наверное полюбил прогуливаться в свободное время по той части города, где находился дом мистера Домби, увлекаясь неясною надеждой встретить как-нибудь на улице Флоренсу. Но все чувства его были детския и невинные в высшей степени. Флоренса была очень-мила, и он находил удовольствие любоваться её хорошеньким личиком; Флоренса была беззащитною девочкой, когда ему удалось оказать ей помощь и покровительство; Флоренса была благодарнейшим маленьким существом в свете, и его очаровывало выражение благодарности, сиявшей в глазах её; Флоренса была забыта и пренебрежена отцом, и грудь Валтера горела участием к её тягостному положению.

Таким-образом случилось, что раз шесть в-течение года Валтеру удалось встретить Флоренсу на улице и снять перед ней шляпу, а она останавливалась, протягивая ему дружески руку. Мистрисс Виккем, зпавшая историю их знакомства, не обращала на это никакого внимания; а мисс Ниппер, напротив, даже искала подобных встреч, потому-что сердце её было втайне тронуто молодым Гэйем, и она надеялась встретить в его сердце нежное сочувствие.

По всем этим причинам, Валтер не мог потерять из вида знакомства своего с Флоренсой, и оно более и более врезывалось в его памяти. Все обстоятельства этого приключения выставляли перед его Фантазией Флоренсу, но не его-самого. Иногда - и в таких случаях он всегда ходил очень-скоро - ему представлялось, как бы хорошо было, еслиб он на другой же день после этой встречи ушел в море, наделал чудес, воротился адмиралом или по меньшей мере капитаном лихого Фрегата, с ослепительными эполетами, и воротился, чтоб жениться на Флоренсе, наперекор зубам, накрахмаленному галстуху и часовой цепочке мистера Домби, а потом увез бы ее к каким-нибудь далеким очаровательным берегам тропических стран. Но эти порывы воображения не превращались у него никогда в положительную надежду: когда дядя Солль толковал с капитаном Коттлем о Ричарде Виттингтоне и дочерях хозяев, Валтер чувствовал, что он понимает свое истинное положение гораздо-вернее их обоих.

Он продолжал свои ежедневные занятия и труды с бодрым и веселым духом, понимал вполне несообразность пылких планов дяди и капитана Коттля, а между-тем увлекался тысячью самых несбыточных фантазий, в сравнении с которыми мечты их обоих были не более, как ежедневная существенность.

Вот в каком положении застал его пипчинский период. Он смотрел несколько-старее, но не очень, и был тем же бойким, открытым, безпечным малым, как и в то время, когда бросился на абордаж в кабинет дяди, предводительствуя им и партиею воображаемых удальцов; или когда светил старику, спускавшемуся в погреб за дивною мадерой.

-- Дядя Солль, сказал однажды Валтер за завтраком: - мне кажется, будто вы нездоровы. Вы не завтракали. Я приведу к вам доктора, если это продлится.

-- Милый мой, он не пропишет мне того, что мне нужно,

-- Чего же это, дядюшка? покупщиков?

-- Да, отвечал старик со вздохом. - От них мне бы стало легче.

-- Чорт с ними, дядюшка! воскликнул Валтер, стукнув кулаком по столу, так-что зазвенели все чашки: - когда я вижу, как всякий день толпы за толпами проходят мимо, мне хочется выбежать, схватить за ворот первого встречного и заставить его купить инструментов на пятьдесят Фунтов чистыми деньгами. Вы что глазеете? продолжал он, обратясь к остановившемуся у окна пожилому джентльмену с напудренною головою, разумеется, не вслух. - Нечего глазеть на телескоп. И я съумею это сделать. От-чего бы не купить его?

Старый джентльмен, насытив свое любопытство, преспокойно пошел дальше.

-- Вот, ушел! И таковы все они. Но слушайте, дядюшка Солль, ободритесь, перестаньте унывать. Когда прийдут заказы, их наберется столько, что вам даже не удовлетворить всех,

-- Не дождаться мне этих заказов, Валтер. Они не прийдут, пока я здесь хозяин.

-- Да полноте, дядюшка! Перестаньте!

Старый Солль попытался смотреть веселее и улыбнулся племяннику как мог.

-- Ведь дела идут как всегда, дядюшка? Разве есть что-нибудь особенное? Если есть, скажите мне откровенно все.

-- Нет, нет, нет! Особенное? Нет, нет. Чему быть особенному?

-- Я хочу знать в чем дело, а вы спрашиваете меня! Послушайте, дядюшка Солль, когда я вижу вас в таком расположении и угадываю у вас горе на душе, мне, право, делается жаль, что я живу с вами.

Дядя Солль невольно открыл глаза.

-- Да.

-- Я немножко скучен в таких случаях, Валтер.

-- Не то, дядюшка, возразил Валтер, с нежностью трепля старика по плечу. - Хоть я вас и очень люблю... кому жь и любить вас больше меня? но я только ваш племянник; а вам бы лучше было иметь подле себя добрую, хлопотливую, бодрую старушку-жену, которая бы знала, как отгонять от вас скуку и горе. Вот почему я и жалею, что подле вас не такая старушка, а шальной и полусумасшедший малый, который не может вам быть товарищем, хотя у него и много доброй воли, но нет уменья, нет уменья, дядюшка Солль!

-- Валли, мой милый, еслиб эта бодрая и веселая старушка и жила здесь лет сорок пять, поверь, я любил бы ее не больше, чем люблю тебя.

-- Знаю, дядюшка Солль, награди вас Бог! Но тогда вам было бы с кем поделиться этими тяжелыми секретами, и она бы вас утешала, а я не умею.

-- О, да, да! Ты меня очень утешаешь!

-- Ну, так в чем же дело? Говорите, дядюшка! сказал Валтер, ласкаясь к старику.

Соломон Джилльс продолжал уверять, что ничего нет, но Валтер не отставал.

-- Все, что я знаю, дядюшка, это...

-- Да говорят тебе, что ничего нет!

-- Хорошо. Значит, нечего и толковать, а мне пора идти. Но помните, дядюшка! Если я узнаю, что вы со мною скрытничаете, я не поверю вам ни в чем и не разскажу вам ничего о Каркере-младшем!

-- Узнавай, узнавай! возразил дядя смеясь.

Валтер пошел в конторы Домби и Сына, перевертывая в голове тысячу неудобоисполнимых проектов, как бы поправить дела под вывескою деревянного мичмана, и явился к должности не с таким веселым лицом, как обыкновенно.

В те дни жил за углом Бишопсгет-Стрита некто мистер Брогли, присяжный браковщик и ростовщик, который держал лавку второстепенной мебели всякого рода и самой некомфортабельной наружности. Там виднелись стулья и умывальные приборы; столовый хрусталь и фаянсовые сервизы были разставлены на двуместных кроватях; занавесы разных материй развешены перед коммодами и шкапами; везде красовались часы столовые и стенные, которые никогда не заводились, и зеркала, отражавшия разные вещи, скупленные на аукционах и напоминавшия о банкротствах и разорении их прежних обладателей.

Сам мистер Брогли был человек с масляными глазами, румяный, полный и непричудливый - один из класса Кайев-Мариев, которые сидят с большим удобством на развалинах чужих Карфагенов и всегда бывают в хорошем расположении духа. Он заглядывал иногда в лавку инструментального мастера и разспрашивал о предметах его торговли; Валтер знал его на столько, что здоровался с ним при встречах на улице. Но как знакомство его с дядею Соллем было в том же роде, то Валтер значительно удивился, возвратясь довольно-рано из контор, когда увидел мистера Брогли, разсевшагося в кабинете, с запущенными в карманы руками, тогда-как шляпа его висела на гвоздике за дверьми.

-- Ну, что, дядя Солль! каково вам теперь?

Соломон Джилльс, сидевший в унынии против своего гостя, покачал головою. ч

-- В чем тут дело? спросил Валтер, и дыхание его слегка захватило.

Валтер смотрел с немым безпокойством то на дядю, то на ростовщика.

-- Дело в том, продолжал мистер Брогли: - что у меня есть маленький просроченный векселёк, фунтов на триста семьдесят с чем-то...

-- Просроченный вексель! воскликнул с испугом Валтер.

-- Да, и он протестовал. Я пришел сам, чтоб уладить это мягче и дружелюбнее, чем бы сделали полицейские. Вы ведь меня знаете, я человек добрый.

-- Дядюшка Солль!

-- Валли, мой милый, это случилось со мною в первый раз. Такого несчастия со мною никогда еще не было! Я очень-стар, чтоб начинать...

Старик закрыл лицо рукою и громко зарыдал.

-- Дядя Солль! Перестаньте! О, перестаньте! успокойтесь, ради Бога! кричал Валтер, убитый горестью старика. - Мистер Брогли, что мне делать?

-- Я бы рекомендовал вам поискать какого-нибудь приятеля, переговорить с ним и упросить его устроить дело вашего дядюшки.

-- Разумеется! Благодарю вас. Я побегу к капитану Коттлю, дядюшка! Он нам поможет. Успокойтесь, дядя Солль, не отчаивайтесь!

Сказав это, Валтер бросился из дверей, не слушая убеждений старика, забежал в конторы, чтоб извиниться под предлогом внезапной болезни дяди, и направился во всю прыть к жилищу капитана Коттля.

Капитан Коттль жил на небольшом канале, по соседству с ост-индскими доками, против раздвижного мостика, который отворялся по-временам для пропуска какого-нибудь купеческого корабля, который двигался как морское чудовище вдоль улицы. Вообще, любопытно было смотреть на постепенный переход от земного к водяному, приближаясь к квартире капитана Коттля. Переход этот начинался мачтами с флагштоками, водруженными перед трактирами; потом тянулись лавки с гернзейскими рубашками, шляпами-зюйдвестками, парусинными шароварами, широчайшими и непромокаемыми, развешенными по стенам и дверям; за ними следовали кузницы, где работались якори и канатные цепи, и где тяжелые молоты стучали с утра до вечера по железу. Потом ряды домов, над которыми развевались флаги. Потом канавы. Потом подстриженные ивы. Потом опять канавы. Потом непостижимые бассейны с грязною водою, которую едва можно было видеть за бездною скрывавших ее судов. Далее, воздух благоухал щепками, и все другия ремесла поглощались мачтовым, весельным, блоковым, шлюпочным и парусным. Потом невозможно было обонять ничего, кроме запаха рома и сахара. Наконец, на Бриг-Плэсе, в первом и последнем этаже небольшого домика, - жилище самого капитана Коттля.

Капитан был одним из тех чудаков, которых самое живое воображение не может представить себе без какой-нибудь, даже самой незначительной части их костюма. В-следствие чего, когда Валтер постучался в двери и капитан высунул из окна голову, накрытую лакированною шляпой, и показался одетый в синее платье с рубашечными воротниками величиною с парус, - молодой человек был вполне убежден, что капитан не может явиться в другом виде, как-будто сам он был птицей, и все это его перьями.

-- А, Вал'р! Постучи-ка еще. Сильнее! Сегодня здесь мытье.

Вальтер в нетерпении стукнул скобою изо всей силы.

-- Хорошо, сказал капитан Коттль и немедленно спрятал голову, как-будто ожидая шквала.

Он не ошибся. Вдова, с голыми до плечь руками, дымившимися паром горячей воды и покрытыми мыльною пеной, бросилась с неимоверною быстротою отворять двери. Прежде, чем взглянула на Валтера, она взглянула на дверную скобу, измерила посетителя с ног до головы сердитым взором и изъявила удивление, что скоба не отлетела.

-- Капитан Коттль дома, я его видел, сказал Валтер с вежливою улыбкой.

-- Право? О-о!

-- Он сейчас говорил со мною.

-- Говорил? О-о! Так вы передайте ему мнение мистрисс Мэк-Стинджер, которая полагает, что если он может утруждать себя разговорами из окна, то может также спускаться и отворять двери гостям своим.

Валтер поднялся по маленькой лестнице, через искусственный туман, поднимавшийся из кадок с -горячею водою и от свежо-вымытого пола, и вошел в комнату капитана Коттля, которого застал в засаде за дверьми.

-- Никогда не был должен ей даже пенни, Вал'р, сказал капитан вполголоса и с некоторою робостью. - Услуживал ей сто раз и ребятишкам её также, а все-таки она по-временам ведьма!

-- Мне бы следовало уйдти, капитан.

-- Вздор, Вал'р! Она бы меня везде съискала. Садись. Ну, каков Джилльс?

Капитан обедал в это время (в шляпе). Перед ним стояла холодная баранина, портер и дымившийся в маленькой кострюле картофель. Он отвинтил крючок, заменявший ему кисть правой руки и ввернул в рукоятку нож, которым тотчас же начал очищать преогромную картофелину для Валтера. Комнаты были очень-малы, крепко напитаны табачным дымом, но доволыю-уютны. Все в них было установлено самым надежным против морской качки образом, так-что казалось, будто капитан ждет с-минуты-на-минуту землятресения.

-- Ну, а каков Джилльс?

Валтер, успевший между-тем перевести дух, но потерявший всякую бодрость, посмотрел на своего собеседника, воскликнул: "о, капитан Коттл!." и залился горькими слезами.

Невозможно описать, в какое отчаяние это повергло капитана. Он выронил вилку с картофелиной - выронил бы и нож, еслиб мог - и вытаращил на мальчика глаза, как-будто ожидая услышать, что земля разверзлась под лавкою инструментального мастера и поглотила его старого друга с коричневым костюмом, хронометром, очками и со всем товаром.

Но когда Валтер объяснил ему в чем дело, капитан, после минутного размышления, вдруг предался всей своей деятельности. Он поспешно встал, вывалил из жестяного ящичка, стоявшого на верхней полке шкапа с посудой, весь имевшийся у него наличный капитал, состоявший из тринадцати фунтов и полукроны, и погрузил его в один из карманов своего необъятного синяго сюртука; потом всунул в то же хранилище все свое серебро, состоявшее из двух обтертых чайных ложек и изогнутых сахарных щипчиков; вытащил огромные серебряные часы и осмотрел их, чтоб удостовериться в их целости и невредимости; снова привинтил на место крючок, и, схватив узловатую палку, велел Валтеру идти за собою.

Помня, однако, что мистрисс Мэк-Стинджер может караулить его внизу, капитан Коттль несколько задумался, как бы провести этого грозного врага; наконец он решился употребить военную хитрость:

-- Вал'р, ступай вперед. Скажи: "прощайте, капитан Коттль", когда будешь в сенях, и запри двери; а потом подожди за углом улицы, пока меня не увидишь.

Стратегия эта, однако, не совершенно обманула бдительность мистрисс Мэк-Стинджер: она выскользнула из кухни и явилась в сенях как дух-мститель. Но увидя Валтера, вместо ожидаемого капитана, она проворчала что-то на-счет дверной скобы и снова исчезла.

Прошло минуть пять прежде, чем капитан решился покуситься на бегство; наконец он вырвался из дверей как бом148

Словесность.

ба и побежал к Валтеру без оглядки. Тогда, отдалившись от своего жилища, он принялся что-то насвистывать.

-- Дядя Солль шибко упал под ветр, Вал'р?

-- Боюсь, что да. Еслиб вы видели его сегодня утром, вы никогда бы этого не забыли.

-- Иди скорее, Вал'р. Надобно всегда ходить под форсированными парусами - вот тебе правило на будущия времена!

После этого, ни капитан, ни Валтер не обменялись ни одним словом, пока не дошли до дверей дяди Солля, над которыми бедный деревянный мичман, с инструментом у прищуренного глаза, делал астрономическия наблюдения над целым горизонтом, как-будто отъискивая какого-нибудь друга, который выручил бы его из беды.

-- Джилльс! сказал капитан Коттль, торопливо вбежав в кабинет и с нежностью схватив старика за руку. - Приведи хорошенько к ветру, и мы вылавируем из опасности. Все, что ты должен сделать, произнес он торжественным тоном, как-будто излагая одно из самых драгоценных и никому неизвестных правил житейской мудрости: - это привести круче к ветру!

Дядя Солль пожал ему руку и поблагодарил за дружбу.

-- Ну, говорите, много ли вам нужно?

-- Помоги вам Бог! возразил ветошник: - вы верно не полагаете, чтоб все это на что-нибудь годилось?

-- А почему же нет?

-- Почему? А потому, что нужно триста-семьдесят фунтов слишком.

-- Ничего! возразил капитан, очевидно озадаченный такими цифрами: - однако, по-моему, все то рыба, что ни попадет в ваши сети?

-- Конечно. Но знаете, ведь селедки не киты.

-- Джилльс! Каким курсом идет это дело? Кто кредитор?

-- Тс! возразил старик. - Пойдем, не говори при Валли: это поручительство за его отца - старинное обязательство. Я уже заплатил из него много; но теперь времена со мной так дурны, что я не в состоянии платить. Я это предвидел, но не мог помочь горю. Ради Бога, ни слова при Валли!

-- Да есть ли у тебя хоть сколько-нибудь денег?

-- О, да! Как же!.. есть... то-есть, в товарах, а я вышел из моды и их никто не покупает. Оне и здесь и там, а лучше сказать нигде!

-- Что мне делать, друг Нед? Лучше было бы давно продать весь этот хлам - он стоит больше моего долга - и уехать доживать свой век на балансе. У меня не осталось никакой энергии. Пусть они продадут все и снимут его долой (указывая на деревянного мичмана).

-- А что ты думаешь делать с Валтером? Постой-ка, сядь лучше, дай подумать. Еслиб я сам не жил дрянною пенсией, которой одному мне до-сих-пор кое-как доставало, так нечего было бы и толковат. А главное: приведи хорошенько к ветру, и все будет хорошо!

Дядя Солль снова поблагодарил ею и занял свое прежнее место у камина.

" свои щетинистые черные брови так пасмурно, что Валтер побоялся прервать нить его идей. Мистер Брогли, не желая стеснять никого своим присутствием, пошел бродить по лавке, разсматривая, щупая и перевертывая инструменты.

-- Вал'р! воскликнул наконец капитан. - Я придумал!

-- Что придумали, капитан? возразил мальчик, вдруг оживись надеждою.

-- Поди-ка сюда, молодец. Товары один залог, я другой: твой губернатор должен выдать нам деньги.

-- Мистер Домби?!... проговорил Валтер с отчаянием.

-- Камень!.. Мистер Долби!..

-- Прежде всего беги в контору и узнай там ли он. Живо!

Валтер чувствовал, что спорить нечего, и мигом исчез. Вскоре он возвратился, запыхавшись, с известнием, что Домби там нет: это случилось в субботу - он уехал в Брайтон.

-- Знаешь что, Вал'р! Поедем и мы в Брайтон. Я тебя не выдам, мой любезный. Я тебя поддержу, Вал'р! Мы едем в Брайтон с вечерним дилижансом.

иметь вес в глазах мистера Домби. Но так-как капитан был совершенно-противного мнения и не стал бы слушать возражений молокососа, то Валтер воздержался от малейшого намека, который мог бы ему не понравиться. А потому капитан, простившись наскоро с дядей Соллем и свалив в карман свой наличный капитал, чайные ложки, щипчики и серебряные часы, имея в виду, как думал с ужасом Валтер, произвести всем этим великолепное впечатление на мистера Домби, увел его в контору дилижанса, уверяя по дороге, что он его не покинет и будет держаться подле него до последней минуты.