Домби и сын.
Часть вторая.
Глава VI. Известия о судоходстве и конторския дела.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Домби и сын. Часть вторая. Глава VI. Известия о судоходстве и конторския дела. (старая орфография)

ГЛАВА VI.
Известия о судоходстве и конторския дела.

Конторы Домби и Сына находились во дворе одного здания, где на углу был ряд переносных лавочек с фруктами, и где скитающиеся торгаши обоего пола предлагали прохожим туфли, бумажники, губки, собачьи ошейники, виндзорское мыло, а иногда охотничью собаку или написанную масляными красками картину.

Ни один из этих продавцов не осмеливался, однако, предлагать что-нибудь самому мистеру Домби. Все они почтительно разступались перед ним, когда он входил величаво, предшествуемый сторожем, который бросался опрометью отворять обе половины дверей как-можно-шире и останавливался подле них со шляпою в руке и склоненною головой.

Прикащики и конторщики мистера Домби обнаруживали к нему священное благоговение. Воцарялось торжественное молчание, когда он являлся в передней. Остроумие кассы немело, дневной свет, пробивавшийся в окна и отверстия сверху, озарял бездны торговых книг и деловых бумаг, над которыми сидели наклонившись человеческия Фигуры, очевидно отделившияся духом и мыслию от всей остальной вселенной.

Когда Перч, состоявший при конторе на посылках и сидевший обыкновенно в передней, на скамейке, видел или угадывал приближение мистера Домби, что он всегда предчувствовал как-будто по инстинкту, то вбегал в его отдельный кабинет, расшевеливал огонь в камине, подготовлял свежих угольев, ставил на место ширмы и стул своего повелителя, просушивал перед огнем газету, сырую из типографского станка, и поджидал входа мистера Домби, с которого снимал теплый сюртук или плащ, принимал шляпу и вешал все куда следует. Потом он подвигал ему стул и почтительно клал у его локтя газету. Перч глядел на мистера Домби с таким подобострастием, что готов бы был растянуться у ног его или величать его одним из тех пышных титулов, которыми правоверные чествовали великого калифа Гаруна-аль-Рашида. Выражение лица Перча говорило тогда ясно: "Ты свет моих глаз. Ты дыхание моей души. Ты повелитель верного Перча, который пылинка праха ног твоих!"

Мистер Домби был доступен остальному человечеству через две ступени: мистера Каркера, великого визиря, помещавшагося в своей конторке, в комнате, ближайшей к султану, и мистера Морфина, сановника меньшей важности, который занимал свою конторку, находившуюся ближе к прикащикам и конторщикам.

Мистер Морфин был пожилой холостяк веселой наружности, одетый в черный Фрак и серые панталоны. Проседь пробилась на его темных волосах, а бакенбарды были почти седые. Он чувствовал величайшее уважение к мистеру Домби и воздавал ему должный почет; но, будучи сам человеком открытого нрава, никогда не ощущал себя в своей тарелке в величественном присутствии этого джентльмена и нисколько не завидовал мистеру Каркеру, наслаждавшемуся частыми беседами наедине с повелителем. Он даже был доволен, что род его обязанности редко доставлял ему самому такое отличие. Мистер Морфин, в свободное время, был любителем музыки и чувствовал родительскую привязанность к своему виолончелю, который каждую среду переносился из Ислингтона, где он жил, в один клуб подле банка. В этом клубе разъигрывались по середам самые смертоносные квартеты обществом аматёров.

Мистер Каркер был джентльмен лет около сорока, с цветущим лицом и двумя рядами белых, крепких, правильных зубов, которые он обнаруживал при всяком удобном случае. С лица его не сходила улыбка, которая, впрочем, очень-редко простиралась далее губ и отражалась на остальной части физиономии. Он косил туго-накрахмаленный белый галстух, из подражания мистеру Домби, ходил всегда плотно-застегнутый и одевался в-обтяжку. Обращение его с мистером Домби было глубоко обдумано и выражалось в совершенстве: он был с ним фамильярен, показывая, что это от крайности чувства разстояния, разделявшого их друг с другом: "Мистер Домби, для чело"века с вашим значением в свете, человеку в моем положеннии нельзя найдти достаточных наружных знаков почтительности, а потому, говорю вам откровенно, я от них отказываюсь. Мне бы никак не удовлетворить требования своих понятий об этом неизмеримом разстоянии, и я решительно избавляю вас от зрелища неудачных попыток".

Таков был Каркер-Управляющий. Мистер Каркер-Младший, приятель Валтера, был его родной брат, двумя или тремя годами старше его, но далеко-ниже по значению в конторах Домби и Сына. Младший брат находился на верху лестницы, а старший на самом низу: он не поднимался ни на одну ступень выше и но шевелил даже ногою, чтоб возвыситься. Молодые люди садились ему на голову, но он все оставался внизу и как-будто сроднился с своим положением, на которое никогда не жаловался и из которого никогда не надеялся выйдти.

-- Kак ваше здоровье сегодня утром? сказал Каркер-Управляющий, входя однажды в кабинет мистера Домби, вскоре после прибытия его в конторы, и держа в руках кипу бумаг.

-- Здравствуйте, Каркер, отвечал мистер Домби, поднявшись со стула и став спиною к огню камина. - Есть тут что-нибудь для меня?

-- Кажется, вас сегодня не зачем тревожить. Вы ведь знаете, у вас сегодня комитет в три часа?

-- И другой в три четверти четвертого.

-- Поймай вас в забывчивости! воскликнул Каркер, перебирая бумаги. - Если мистер Поль наследует вашу память, с ним не легко будет сладить. Такого и одного довольно.

-- Однако и у вас память не дурна, Каркер.

-- О! У меня! Это единственный капитал такого человека, как я.

Мистер Домби не обнаружил ни малейшого неудовольствия и величественно оглядывал своего управляющого с головы до ног. Разумеется, тот прикинулся вовсе-незамечающим этого обзора. Чопорный костюм Каркера и некоторая заносчивость в манерах, истинная или притворная, придавали много эффекта его смирению. Он казался человеком, который бы желал бороться с одолевающею его силой, еслиб мог, но был совершенно уничтожен величием и превосходством своего патрона.

-- Морфин здесь, Каркер?

-- Морфин здесь, отвечал тот, подняв голову с внезапною широкою улыбкой: - он воркует музыкальные воспоминания вчерашняго квартета и сводит меня с ума, хоть мы и разделены капитальными стенами. Я бы желал, чтоб он сделал праздничный костер из своего виолончеля, с смычком и всеми нотными книгами!

-- Нет? Гм! По-крайней-мере немногих. Я бы, может-быть, отвечал не больше, как за одного, прибавил он вполголоса, как-будто только думая это, - А между-прочим, кстати о Морфине, продолжал мистер Каркер, выбрав одну бумагу из числа прочих: - он доносит о смерти одного из младших помощников в барбадосской конторе и предлагает послать кого-нибудь вместо его на "Сыне и Наследнике", который отплывает через месяц. Я думаю вам все равно, кто бы туда ни отправился? У нас нет в виду никого особенного.

Мистер Домби сделал отрицательный знак головою с самым выспренним равнодушием.

-- Назначение не из завидных, заметил Каркер, взяв перо, чтоб написать на бумаге резолюцию. - Надеюсь, что Морфин осчастливит им какого-нибудь осиротевшого племянника или музыкального друга. Там бы прекратилась его страсть к музыке, если он ею наделен. Это кто? Войдите!

-- Извините, мистер Каркер. Я не знал, что вы здесь, сударь, отвечал Валтер, явившийся с несколькими вновь-прибывшими запечатанными письмами. - Мистер Каркер-Младший, сударь...

При этом имени мистер Каркер-Управляющий был как-будто уязвлен стыдом и унижением. Он устремил на мистера Домби взгляд, просивший извинения, и потом потупил глаза.

-- Я думаю, сударь, сказал он вдруг Валтеру сердитым тоном: - что вам было запрещено вплетать имя мистера Каркера-Младшого в ваши речи.

-- Извините, возразил Валтер. - Я хотел только сказать, что, по словам мистера Каркера-Младшого, я не должен был ожидать найдти вас здесь, иначе я бы не постучался в двери, еслиб знал, что вы заняты разговором с мистером Домби. Письмо это для мистера Домби.

-- Хорошо, сударь. Каркер почти вырвал у него письма из рук. - Ступайте к своему делу.

Взяв письма так безцеремонно, он уронил одно из них на пол и не заметил этого; мистер Домби также не заметил, что письмо лежит у его ног. Валтер пошел-было, по приостановился на минуту, поднял письмо и положил его на письменный стол мистера Домби. Письмо было с почты, и случилось так, что в нем заключалось одно из донесений мистрисс Пипчин, с адресом, надписанным Флоренсою. Мистер Домби, которого внимание было таким образом обращено на Валтера, вздрогнул и взглянул на него гневно, как-будто воображая, что он нарочно отобрал это письмо из всех остальных.

-- Можете идти, сударь! сказал мистер Домби надменно.

Он стиснул письмо в руке, и, проводив Валтера глазами за двери, положил нераспечатанным в карман.

-- Вы говорили, что нужно послать кого-нибудь в Вест-Иидию? заметил он торопливо.

-- Да, сударь.

-- Послать молодого Гэйя.

-- Хорошо. Очень-хорошо. Ничего не может быть удобнее.

-- Воротите его сюда, Каркер.

Мистер Каркер поспешил повиноваться, и Валтер тотчас же явился.

-- Гэй, сказал мистер Домби, удостоивая его полувзглядом через плечо. - Есть...

-- Вакансия, подсказал мистер Каркер.

-- В Вест-Индию, в Барбадос. Я посылаю тебя заместить одного умершого младшого помощника в тамошней кассе. Объяви своему дяде от меня, что я избрал тебя для отправления в Вест-Иидию.

Валтер обомлел; у него едва достало духа повторить: "В Вест-Индию! "

-- Кому-нибудь надобно же ехать, сказал мистер Домби. - Ты молод и здоров, а дядя твой не в блестящих обстоятельствах. Скажи ему, что ты туда назначен. Ты, впрочем, отправляешься не сейчас. Может-быть, через месяц или два.

-- Останешься ли ты там, сударь! Что ты под этим разумеешь? Что он хочет сказать, Каркер?

-- Жить там, сударь, проговорил Валтер с трудом.

-- Конечно, возразил мистер Домби.

Валтер поклонился.

-- Только. Каркер, вы объясните ему в свое время все об обыкновенном снаряжении в те страны и прочем, разумеется. Ему здесь нечего дожидаться, Каркер.

-- Вам здесь нечего дожидаться, Гэй. Ступайте.

-- Кроме, разве, если он имеет что-нибудь сказать.

-- Нет, сударь, возразил Валтер, которого воображению представился старик-дядя, оплакивающий в кабинете разлуку с ним. - Я... я не знаю... я... я... вам очень благодарен, сударь.

-- Можешь идти.

Валтер, сконфуженный и оглушенный, поклонился и вышел. В корридоре его догнал Каркер-Управляющий и позвал к себе.

-- Приведите, сударь, в мою комнату друга вашего, Каркера-Младшого.

Валтер пошел исполнить это поручение и вскоре возвратился в кабинет управляющого с Каркером-Младшим. Управляющий стоял спиною к камину, запустив обе руки под фалды фрака, и смотрел так же холодно и жостко, как сам мистер Домби. Лицо его нисколько не смягчилось приходом брата, и он только велел Валтеру запереть двери.

-- Джон Каркер, сказал управляющий, оскаля оба ряда зубов, как-будто хотел укусить его: - какого рода союз существует между вами и этим молодым человеком? Почему меня преследуют произнесением вашего имени? Разве вам не довольно, Джон Каркер, что я ваш ближайший родственник и не могу избавиться от этого...

-- Скажи безчестья, Джемс. Ты это думал и прав.

-- От этого безчестья. Но разве еще нужно, чтоб ваше имя трубилось везде и провозглашалось в добавок в присутствии самого мистера Домби? И еще в минуту доверенности! Или вы считаете ваше имя талисманом, которое здесь, под этою фирмой, не премипет усилить доверие, Джон Каркер?

-- Нет, нет, Джемс. Бог свидетель, я этого никогда не думал.

-- Что же вы думали? Зачем вы становитесь поперег моей дороги? Разве вы еще мало мне повредили?

-- Я никогда не вредил тебе умышленно, Джемс.

-- Вы мой брат - довольно и этого вреда.

-- Я бы желал, чтоб мог уничтожить наше родство.

-- А я бы желал, чтоб вы могли уничтожить его и желали этого.

В-продолжение разговора, Валтер смотрел с изумлением и грустью то на одного брата, то на другого. Старший годами, но "младший" в торговом доме Домби и Сына, стоял потупя взоры и смиренно слушал упреки брата. Как горьки они ни были сами-по-себе, как язвительность их ни усиливалась тоном и взглядом Каркера-Управляющого и присутствием посторонняго, Валтера, которого они так поразили, Джон Каркер выслушивал их с покорностью и только изредка приподнимал правую руку, как-будто желая сказать: "Пощади!"

Пылкий и великодушный Валтер, чувствуя себя невинным поводом к этим укорам, не мог удержаться и обратился к управляющему:

я один. Мы с ним никогда не обменялись ни одним словом об этом предмете... мы вообще говорим между собою очень-мало. Помолчав немного, Валтер прибавил: - Мистер Каркер, тут была даже не одна необходимость! Со времени вступления моего сюда, я почувствовал невольное участие к мистеру Каркеру-Младшему и не всегда мог удержаться, чтоб не говорить о нем, когда так часто о нем думал!

Валтер говорил с жаром и от души; слезы выступили на его глазах от полноты чувств.

-- Вы всегда избегали меня, мистер Каркер, продолжал он, обратясь к несчастному: - и я всегда сожалел об этом. Я старался снискать вашу дружбу, сколько мог её надеяться для своих лет, но всегда безуспешно.

-- И заметьте, Гэй, подхватил торопливо управляющий: - что старания ваши будут еще безуспешнее, если вы станете упорствовать в усилиях обращать внимание посторонних людей на имя мистера Джона Каркера: этим вы не докажете ему своей дружбы. Спросите его самого!

-- Это для меня хуже, отвечал его брат: - и подаст только повод к разговорам, подобным теперешнему. Лучшим другом мне будет тот, - он говорил с разстановкою, как-будто желая напечатлеть каждое слово в памяти Валтера: - кто забудет о моем существовании и оставит меня идти моею дорогой, незамеченного, не спрашивая ни о чем.

-- Так-как ваша память, Гэй, не всегда сохраняет то, что вам говорят другие, сказал Каркер-Управляющий, разгорячась от самодовольствия: - я счел полезным доставить вам возможность услышать это из уст лучшого авторитета (указывая на брата). - Теперь, надеюсь, вы не забудете моего желания.Вот в чем все дело, Гэй. Можете идти.

Валтер вышел и хотел запереть за собою двери; но, услышав снова голоса братьев и свое имя, остановился в нерешимости, держа руку на замке, тогда-как дверь осталась приотворенною, и поневоле выслушал их беседу.

-- Джемс, если можешь, думай обо мне снисходительнее, сказал Джон Каркер. - Вся душа моя следила за этим мальчиком, Валтером Гэйем. Я увидел в нем, когда он вступил сюда в первый раз, почти другого себя.

-- Не такого, каков я теперь, но каким был, поступая в этот дом: таким же, как он, пылким, безпечным, юным, неопытным, с тем же безпокойным и романическим воображением, с тою же способностью быть направленным к добру или злу.

-- Надеюсь, что не совершенно, заметил язвительно Джемс Каркер.

-- Ты поражаешь меня метко и глубоко. Рука твоя верно направляет удары. Все, что я говорю, вообразил я себе, когда он был еще мальчиком. Я этому верил, был в этом убежден. Я видел, как легко он ходил по закраине невидимой пропасти, где столько других людей ходит также беззаботно, и с которой...

-- Старое извинение, прервал брат, шевеля уголья в камине. - Продолжай: с которой столько других обрушилось. Так?

один обрушился. Он начал путь свой мальчиком, как и Гэй, оступался более-и-более, скользил ниже-и-ниже, и наконец рухнулся в глубину, где очутился разбитым. Подумай, Джемс, как я страдал, когда смотрел на этого мальчика.

-- В этом, кажется, не кого обвинять!

-- Я не обвиняю никого, кроме себя. Я не ищу случая свалить на кого-нибудь свой позор.

-- Но он пал

-- Джемс, Джемс! возразил его брат тоном упрека. - Разве я с-тех-пор не был тебе полезен? Разве, поднимаясь вверх, ты не попирал меня на свободе? Не добивай же меня своим каблуком!

Настало молчание. Через несколько времени мистер Каркер-Управляющий зашевелил бумагами, как-будто решившись кончить свидание. Каркер-Младший придвинулся ближе к дверям.

-- Вот все, Джемс, сказал он. - Я следил за ним с безпокойством и трепетом, пока он не прошел места, с которого я оступился в первый раз: тогда родной отец его не мог бы благодарить Бога пламеннее меня. Я не смел предостерегать его, ни советовать ему; но еслиб случилась необходимая надобность, я бы только представил ему в пример самого себя. Я боялся быть замеченным в разговоре с ним: могли бы сказать, что я его развращаю, или искушаю на зло, или желаю ему зла. Не знаю, может-быть, во мне кроется тайная зараза. Разбери часть моей истории, которая в соприкосновении с Валтером Гэйем, пойми, что он заставил меня перечувствовать, и думай обо мне снисходительнее, Джемс, если можешь!

С этими словами он вышел, но побледнел, увидя Валтера; он побледнел сильнее, когда Валтер схватил его за руку и проговорил шопотом:

очень благодарен и от души жалею вас!

-- Валтер, сказал тогда Каркер-Младший, положив ему руку на плечо. - Знаете ли вы, что я такое?

-- Что вы такое! чуть не сорвалось с губ Валтера.

-- Это началось перед моим двадцать-первым днем рождения, но подготовлялось издавна. Я обокрал их, когда достиг этого возраста! Я обкрадывал их и после. Все открылось прежде, чем мне минуло двадцать-два года. С-тех-пор, Валтер, я умер для общества, для всех людей! Старик мистер Домби был со мною очень-хорош. Награди его Бог за доброту! Теперешний представитель фирмы, сын его, также. Он тогда только-что принял в ней действительное участие. Ко мне имели большую доверенность! Меня раз позвали в ту комнату, которая теперь его кабинет - я никогда не входил в нее после - и я вышел тем, чем вы меня знаете. Много лет просидел я в своем теперешнем уголку, одинокий, но живой пример для всех: все были со мною милосерды, и я жил. Время изменило эту часть моего покаяния, и в конторах вряд ли кому известна моя история, исключая трех первых лиц. Прежде, чем выростет маленький Домби, угол мой, вероятно, упразднится. Дай Бог, чтоб было так! Благослови вас Бог, Валтер! Будьте честны и счастливы!

Флоренса мечталась ему не раз при этих мыслях и заняла не последнее место в его сожалении, которого часть он уделил и маленькому Полю.