Домби и сын.
Часть четвертая.
Глава V. Перемены.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Домби и сын. Часть четвертая. Глава V. Перемены. (старая орфография)

ГЛАВА V.
Перемены.

-- Наконец, Сузанна, пришло время возвратиться в наш старый, тихий дом! сказала Флоренса своей неизменной мисс Ниппер.

-- О, да, мисс Флой, очень-тихий. До чрезвычайности тихий,

-- Когда я была ребенком, сказала задумчиво Флоренса: - случалось ли тебе видеть этого джентльмена, который три раза приезжал сюда, чтоб меня видеть? кажется, три раза, Сузанна?

-- Три раза, мисс. В первый, когда вы гуляли с этими Скеттль...

Кроткий взгляд Флоренсы остановил Сузанну.

-- С сэром Барнетом и его лэди, понравилась она: - и с молодым джентльменом, мисс. А потом еще два раза по вечерам.

-- Когда я была ребенком и гости бывали у папа, приходил к нам этот джентльмен, Сузанна?

-- Право, мисс, не помню. Я была тогда новая в доме.

-- Конечно, ты не могла знать всех, кто бывал в дом.

-- Нет, мисс; но когда мы толковали о господах и гостях, я помню, что мни случалось слышать, будто этот мистер Каркер был у вашего папа почти таким же важным джентльменом, как теперь. В доме говорили, мисс Флой, будто он ведет все дела вашего на в Сити, и управляет всем, и ваш па смотрит на него больше, чем на кого-нибудь - а это ему не очень-трудно, мисс Флой, извините, так-как он не смотрит ни на кого. Теперь же я слыхала от этой курицы Перча - хоть он и жалкое создание, а знает многое, что делается в Сити - будто ваш на не делает ничего без мистера Каркера и предоставляет ему вси дела, и делает все, что мистер Каркер скажет. Вот какова птичка мистер Каркер!

Флоренса, сидевшая в раздумьи у окна, стала слушать с большим вниманием и не потеряла ни слова из рассказа мисс Ниппер.

-- Да, Сузанна, он в доверенности у папа и верно его друг.

Она остановилась на этой идее, которая не покидала её несколько дней. Мастер Каркер в оба визита, последовавшие за первым, принимал с нею особенный тон обращения: он сообщал ей украдкою и с таинственным видом, что о "Сыне и Наследнике" все еще нет никаких известии; показывал, будто имеег над нею некоторую власть, которую кротко воздерживает; будто между ними существует доверенность.-Все это удивляло бедную девушку и смущало ее. Она не имела никаких средств освободиться из паутины, которою он ее опутывал: для этого нужно было больше знания света, нужна была хитрость, которая бы могла бороться с его ловкостью - а бедная Флоренса была невинна и неопытна. Правда, он сказал ей не более как то, что о корабле нет известий, и его почти наверное можно считать погибшим; по каким образом мог он знать, почему этот корабль так сильно интересует ее? почему он имеет право обнаруживать перед нею это знание так мрачно и вкрадчиво?

Такое поведение Каркера и привычка думать о нем с удивлением и безпокойством, окружили его в уме Флоренсы странным обаянием; он пугал её робкое воображение, хоть и ни разу не хмурился на нее и глядел не с выражением неудовольствия или ненависти, но всегда с любезною и светлою улыбкой.

Флоренса, нетерявшая надежды возвратить себе любовь отца, тревожилась мыслью, что эта инстинктивная боязнь, которую внушал ей друг и поверенный его, принадлежит к числу недостатков, охладивших к ней родительское сердце. Она старалась преодолеть чувства, отталкивавшия ее от мистера Каркера, и таким-образом, не имея никого, кто бы мог ей посоветовать - она и не решилась советоваться ни с кем: это показалось бы жалобою на отца... Бедная Флоренса носилась по безпокойному морю сомнения и надежды; а мистер Каркер, подобно чешуйчатому чудовищу водной бездны, плавал по глубине и не спускал с нея своего блестящого взгляда.

Все это усиливало желание Флоренсы возвратиться домой, где одинокая жизнь успокоила бы её робкую душу. 4art*o думала она о Валтере, особенно в темные и бурные ночи, но всегда с надеждою; часто текли из глаз её слезы при мысли о его страданиях, но редко она оплакивала его как умершого, или, если это и случалось, то никогда не было продолжительно.

Доктор и мистрисс Блимбер отправились уже в Брайтон, в сопровождении весьма-неохотно сопутствовавшого им юного Барнета. Праздники прошли; большая часть гостивших на даче детей разъехались по домам; наставал конец и долгому посещению Флоренсы.

Был, между-прочим, один гость, который, хотя и не жил в доме сэра Барнета, но оказывал его семейству большое внимание: мистер Тутс. Возобновив с молодым Барнетом знакомство, начатое на прощальном бале доктора Блимбера, он регулярно через день делал визиты сэру Барнету, у дверей которого оставил целую колоду визитных карточек.

Мистер Тутс возъимел также счастливую мысль не дать семейству Скеттльсов забыть себя. Посоветовавшись с Чиккеномь, он купил шести-весельную шлюпку, на руль которой садился сам знаменитый Боевой-Петух, наряженный в багрового цвета сюртук. Еще прежде, чем начал свои прогулки по вод, мистер Тутс спросил у своего ментора аллегорически, какое бы имя он дал своей лодке, предположив, что он, Боевой-Петух, был влюблен в особу по имени Мери? Чиккен отвечал с обычными энергическими восклицаниями, что назвал бы лодку не иначе, как "Поллью" {Poll - такое уменьшительное Англичане сделали из Mary. Примеч. переводч.} или "Восторгом Чиккена". По зрелом размышлении, мистер Тутс решился окрестить свою шлюпку именем: "Радость Тутса" - это будет топким, деликатным комплиментом Флоренсе.

В щегольской шлюпке, развалившись на малиновых подушках и проветривая свои башмаки на воздухе, мистер Тутс катался ежедневно по Темзе, около сада сэра Барнета; а Чиккен, правя рулем, делал эволюции и завороты, от которых все прибрежные жители приходили в изумление. Но каждый раз, как мистер Тутс замечал кого-нибудь в саду, на краю реки, он притворялся, что очутился тут совершенно-нечаянно, но стечению самых случайных и невероятных обстоятельств.

-- Здравствуйте, Тутс! говаривал сэр Барнет, махая ему рукою с террасы, между-тем, как лукавый Чиккен правил прямо в берег.

-- А, здоровы ли вы, сэр Барнет? Как мне удивительно видеть вас здесь!

Мистер Тутс всегда изъявлял такое удивление, как-будто это был не собственный дом сэра Барнета Скеттльса, а какой-нибудь древний опустелый храм на берегах Нила или Ганга.

-- Никогда я так не удивлялся! восклицал мистер Тутс: - а мисс Домби здесь?

На этот вопрос являлась иногда сама Флоренса.

-- О, Диоген совершенно здоров, мисс Домби! крикивал ей Тутс. - Я заходил справиться сегодня утром.

-- Премного благодарю вас, отвечал ему приятный голос Флоренсы.

-- Что же вы не выйдете на берег, Тутс? спрашивал сэр Барнет. - Вы верно никуда не торопитесь. Приставайте к берегу и зайдите к нам.

-- О, это ничего, благодарю вас. Прощайте! И бедный Тутс, которому до смерти хотелось бы принять приглашение сэра Барнета, но который не имел смелости принять его, удалялся.

"Радость" стояла у садовой пристани в необычайном блеске в утро отъезда Флоренсы. Спустившись вниз после приведенного нами разговора с Сузанною, чтоб проститься с гостеприимными хозяевами дома, Флоренса увидела мистера Тутса, дожидавшагося её в гостиной.

-- О, здоровы ли вы, мисс Домби? Благодарю вас, я совершенно здоров; надеюсь, и вы также. Диоген был здоров вчера, я справлялся.

-- О, благодарю вас, это ничего. Я думал, что вы, может-быть, пожелаете воротиться домой водою, мисс Домби. Погода прекрасная. В шлюпке будет место и для вашей горничной.

-- Я вам очень-благодарна, но, право, не могу...

-- О, это ничего! Доброго утра!

-- От-чего вы не подождете? Лэди Скеттльс сейчас приидет сюда.

-- О, нет, благодарю вас; это ничего.

Мистер Тутс, когда желание сердца его выполнялось, то-есть, когда ему удавалось поговорить с Флоренсой, был всегда так робок и в таких попыхах! Но в эту минуту вошла лэди Скеттльс, и мистер Тутс почувствовал сильный припадок страсти спросить о её здоровье, пожать ей руку и объявить, что он совершенно здоров. Вошел сэр Барнет. Тутс обратился и к нему с упорством отчаяния.

-- Мы лишаемся сегодня, света нашего дома, Тутс, сказал сэр Барнет, обратясь к Флоренсе.

-- О, это ничего... то-есть, нет, очень-много! Прощайте!

Мистер Тутс совершенно растерялся и, вместо того, чтоб уидти после такого решительного прощанья, стоял как вкопанный, глядя вокруг себя с отчаянием. Флоренса, чтоб его выручить, простилась с лэди Скеттльс, поблагодарив ее искренно за любезность, и подала руку сэру Барнету.

-- Могу ли просить вас, мисс Домби, сказал хозяин, усаживая ее в карету: - передать вашему милому папа мои лучшие комплименты?

Флоренсе было больно принять такое поручение; она только поклонилась сэру Барнету и поблагодарила его. И опять она подумала, что пустынный и скучный дом, свободный от подобных затруднительностей и напоминаний о её горести, будет ей лучшим убежищем.

Все остававшияся приятельницы Флоренсы прибежала проститься с нею. Все любили ее; даже слуги кланялись, а служанки дома приседали ей издали. Оглянувшись на все эти ласковые лица и увидя между ними сэра Барнета с лэди Скеттльс и Тутса, вытаращившого глаза поодаль, она вспомнила ночь, когда уезжала вместе с маленьким Полем от доктора Блимбера. Когда карета тронулась, лицо её было влажно от слез.

Слезы грусти - вместе с тем и слезы утешения; старый, скучный отцовский дом был ей драгоценен по воспоминаниям, которые пробуждались одно после другого, по мере приближения кареты к городу. Как долго, казалось Флоренсе, не ходила она по этим безмолвным комнатам, где все говорило ей о матери и брате! Даже Сузанна Ниппер становилась благосклоннее к жилищу, где провела столько лет. - Как там ни скучно, мисс, а мне бы не хотелось, чтоб дом сожгли или срыли.

-- Ты пройдешь с удовольствием по открытым комнатам, Сузанна?

-- Может-быть, мисс, хоть и очень-вероятно, что я завтра же буду их снова ненавидеть!

Флоренса чувствовала, что найдет душевное спокойствие внутри высоких, мрачных стен, где тайеа её сердца не будет ежедневно возбуждать любопытства множества счастливых глаз. Здесь, в святилище тихих воспоминаний, сердцу её будет легче, чем среди сцен веселья, и она с нетерпением ожидала минуты, скоро ли старая темная дверь затворится за нею.

Исполненные таких мыслей, оне въехали в длинную и мрачную улицу. Флоренса сидела в карете не на тои стороне, которая была ближе к дому, и выглядывала из окна, ища взорами детей, живших насупротив. Внезапное восклицание Сузанны заставило ее быстро обернуться: - Ах, Боже мой! да где жь наш дом?

-- Наш дом? отозвалась Флоренса.

Сузанна несколько раз высовывалась из окошка, и наконец, когда карета остановилась, устремила на свою госпожу взгляд крайняго изумления.

Вокруг всего дома, от Фундамента до крыши, возвышался настоящий лабиринт подмосток и лесов. Целая половина улицы была загромождена кирпичами, известью, бревнами, камнями, мусором. Снаружи и внутри кипела работа каменьщиков, штукатуров, плотников, малеров, обойщиков и драпировщиков, от погребов до чердаков.

-- Ничего не случилось? спросила Флоренса со страхом.

-- О нет, мисс.

-- Тут большие перемены?

-- Да, мисс, большие перемены.

Флоренса промелькнула мимо его и побежала наверх по лестнице. Давно-изгнанный из парадных комнат свет озарил их снова; везде стояли подмостки, козлы, скамьи, подвижные лестницы; на них работали люди в белых бумажных шапках. Портрет её покойной матери был снят, и на месте его виднелась надпись мелом: "Зеленая с золотом". Лестница была также лабиринтом лесов и подмосток, на которых торчал целый Олимп мастеровых. Её комната не была еще тронута, но, по-видимому, ожидала общей участи. Флоренса перешла в другую комнату, где стояла маленькая кроватка покойного Поля. Там она встретила Сузанну Ниппер, которая объявила, что папа её дома и желает ее видеть.

-- Дома и зовет меня! воскликнула Флоренса с трепетом.

Сузанна повторила свои слова, и Флоренса побежала вниз, с сильно-бьющимся сердцем. Отец мог слышать каждое его биение. Еще момент, и она бросилась бы к нему на шею, но он был не один. С ним были две дамы, и Флоренса остановилась. В это время, Диоген ворвался в комнату с такими прыжками и шумом, что одна из дам вскрикнула.

-- Флоренса, сказал отец, протянув руку так холодно, как-будто желая этим жестом отдалить от себя дочь: - здорова ли ты?

Флоренса взяла его руку и робко прижала к губам.

-- Что это за собака? спросил он с неудовольствием.

-- Это собака, папа... из Брайтона.,

-- А! и облако пронеслось по его лицу: он понял ее.

-- Она очень-добра, а теперь только обрадовалась мне, сказала Флоренса, обращаясь кротко к обеим дамам. - Простите ее. Взгляд этот показал Флоренсе, что вскрикнувшая дама, которая сидела, была старуха; а другая, стоявшая подле её отца - стройная и щегольски-одетая красавица.

-- Мистрисс Скьютон, вот моя дочь Флоренса.

-- Очаровательна! как натуральна! Вы должны поцаловать меня, милая Флоренса.

Исполнив желание пожилой дамы, Флоренса обратилась к другой, стоявшей подле её отца.

-- Эдифь, сказал мистер Домби: - вот моя дочь Флоренса; эта дама будет скоро твоею мама.

Флоренса вздрогнула и взглянула на прекрасное лицо молодой дамы с удивлением, участием, слезами и неопределенным страхом. Наконец, она воскликнула: - О, папа, будьте счастливы! очень, очень-счастливы, на всю жизнь! и упала рыдая на грудь Эднои.

Настало краткое молчание. Красавица, остановившаяся-было в нерешимости, подойдти или нет к Флоренсе, прижала ее к сердцу и пожимала руку, которою девушка обхватила ее, как-будто желая успокоить и утешить бедняжку. Она не произнесла ни одного слова, но склонила голову к Флоренсе и молча цаловала её влажные щеки.

-- Не угодно ли пройдтись по комнатам и взглянуть на работы?.. сказал мистер Домби, предлагая руку мистрисс Скьютон, которая разглядывала Флоренсу в лорнет - а Флоренса все еще рыдала, прижавшись к груди молодой дамы. Послышался из другой комнаты голос Домби; - Спросим лучше Эдифь. Ах, Боже мой, да где же она?

не помнила; вдруг подошла к ней опять её новая мама и снова обняла ее.

-- Флоренса, сказала она торопливо и глядя ей пристально прямо в глаза. - Вы не начнете с того, чтоб меня ненавидеть?

-- Ненавидеть вас, мама! И она обняла ее с любовью.

-- Тсс! Не думайте обо мне дурно. Верьте, что я употреблю все усилия сделать вас счастливою, что я готова любить вас, Флоренса. Прощайте. Мы скоро увидимся. Не стойте здесь.

Она снова обняла и поцаловала Флоренсу... Красавица говорила торопливо, но с твердостью, и Флоренса увидела, что она вскоре присоединилась к её отцу в другой комнате.