Домби и сын.
Часть восьмая.
Глава III. Мистер Домби и свет.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Домби и сын. Часть восьмая. Глава III. Мистер Домби и свет. (старая орфография)

ГЛАВА III.
Мистер Домби и свет.

Между-тем, как дни идут за днями, что делает этот гордый человек? Думает ли он когда-нибудь о своей дочери, и удивляется ли, куда она девалась? Не предполагает ли он, что она возвратилась домой и ведет прежнюю жизнь в своем скучном доме? Никто не мог за него ответить. Со дня её побега, он ни разу не произнес её имени. Домашние так боялись его, что не заводили речи о таком предмете, а единственную особу, осмелившуюся делать ему вопросы, он тотчас заставлял молчать.

-- Любезный Поль! шептала сестра его в день побега Флоренсы: - какова жена ваша, эта выскочка! Не уже-ли справедливо то, что я слышала? Вот её благодарность за вашу несравненную привязанность, которая заставляла вас жертвовать даже родными для её капризов и гордости! Бедный братец!

С этою речью, отзывавшеюся досадою на то, что её не пригласили на первый обед, мистрисс Чикк употребила в дело платок, и пала на шею к мистеру Домби. По мистер Домби холодно отстранил ее и посадил на стул.

-- Благодарю вас, Луиза, за ваше участие, сказал он: - но я бы желал вести разговоре о каком-нибудь другом предмете. Когда я стану оплакивать свою судьбу, или буду иметь пужду в утешении, тогда вы можете утешать меня, если хотите.

-- Любезный Поль, продолжала его сестра, закрывая платком лицо и качая головою: - я знаю ваш твердый характер, и не буду более говорить о таком неприятном и возмутительном предмете (последния два прилагательные мистрисс Чикк произнесла с особенным негодованием); по позвольте мне спросить вас... хоть я боюсь услышать что-нибудь оскорбительное для моего слуха... этот несчастный ребенок, Флоренса...

-- Замолчите, Луиза! сурово сказал мистер Домби. - Ни слова более об этом!

Мистрисс Чикк оставалось только качать головою, употреблять в дело платок и оплакивать участь людей, недостойных имени Домби. Но была ли Флоренса виновна в бегстве Эдифи, последовала ли она за нею, сделала ли она слишком-много, или слишком-мало, сделала ли она что-нибудь, или ничего по сделала - об этом ничего не знала мистрисс Чикк.

Мистер Домби идет своею дорогою, затаив в груди свои мысли и чувства и не деля их ни с кем. Он не делает розъисков о дочери. Он, может-быть, думает, что она у его сестры и даже у него в доме. Он, может-быть, думает о ней постоянно, а может-быть, и никогда не думает. Ничего невозможно узнать по лицу его.

Одно только верно: он не думает, что потерял ее. Он не подозревает истины. В своем гордом величии, он так долго видел ее робким и терпеливым созданием, что не мог иметь такое опасение. Как ни сильно потрясло его безчестие, однако оно не убило его совершенно. Корень широк и глубок, и в-продолжение многих лет его корни питались всем, что их окружало. Дерево треснуло, но не сломилось.

Хоть он и скрывает свой внутренний мир от мира внешняго, который, по его мнению, ничем более не занят, кроме его поступков, однако он не может скрыть тех возмутительных следов, которые проглядывают в его впавших глазах и щоках, на бледном лице и в угрюмом, пасмурном взгляде. Непроницаемый по-прежнему, он, однако, изменился наружно, и гордость его страдает, потому-что иначе не было бы видно этих следов.

Что думает о нем свет? как он на него смотрит? что он в нем видит, и что он говорит? - вот демон, вечно его преследующий. Он везде с ним вместе, и, что еще хуже, он даже и там, где его нет. Он провожает мистера Домби в толпе его слуг; он показывает на него на улице, ждет его в конторе; он усмехается из-за плечь богатых купцов; он кивает ему из толпы, он встречает его везде и всегда. Когда ночью он запирается в своей комнате, демон остается в его доме, ходит вне дома по мостовой, является на столе, в печати, дымится на железных дорогах и пароходах, и нигде не оставляет его.

Это не призрак его воображения. Он действует и на других так же, как на него. Пример тому кузен Феникс, нарочно приехавший из Баден-Бадена, чтоб поговорить с мистером Домби. Пример тому майор Бэгсток, сопровождающий кузена Феникса по дружбе.

Мистер Домби принимает их с своим обыкновенным достоинством, смотря прямо, в своем всегдашнем положении, перед камином. Он чувствует, что их глазами смотрит на него свет, что он глядит с лиц портретов, что Питт, висящий на стене, представляет его собою, что у старой географической карты есть свои глаза.

-- Какая холодная весна! говорит мистер Домби, думая обмануть свет.

-- Чорт возьми, сэр, говорит майор, в жару дружбы: - Джозеф Еэгсток не умеег притворяться. Если вы хотите уклониться от своих друзей, Домби, то не разсчитывайте на Джое K. Джоэ груб и крут, сэр; Джоэ прямой человек, сэр. Его высочество покойный герцог Йоркский сказал мне лично: "Если на службе есть человек, на которого можно положиться, то это Джоэ, Джоэ Б.

Мистер Домби не противоречит.

-- Много чести, говорит кузен Феникс.

... - Также человек светский. Вы сами, Домби, человек светский. Когда же три светские человека садятся вместе, как друзья... продолжает майор, снова обращаясь к кузену Фениксу.

-- Конечно, как друзья, отвечает кузен Феникс.

-- И когда они действительно друзья между собою, продолжает майор: - то, но мнению старого Джоэ, который может и ошибиться: - легко узнать мнение света о всяком предмете.

-- Вез всякого сомнения, говорит кузен Феникс. - Это очевидно. Я давно уже хочу передать моему другу Домби, с каким удивлением и досадою узнал я, что моя милая и прекрасная родственница, обладавшая всеми совершенствами, которые в состоянии сделать человека счастливым, до такой степени забыла свои обязанности в-отношении к... к свету. Это меня ужасно огорчило, и я даже говорил Саксби, человеку в шесть футов и десять дюймов, с которым, может-быть, знаком друг мой Домби, что это происшествие взволновало во мне всю кровь. Такая ужасная катастрофа - продолжал кузен Феникс: - показывает человеку всю мудрость Привидения, потому-что, случись она при жизни тётушки, Бог-знает, что бы сталось с этой женщиной...

-- Итак, Домби, говорит майор, продолжая свою речь с большим жаром.

-- Извините, прерывает кузен Феникс. - Позвольте мне сказать еще слово. Друг мой Домби позволит мне заметить, что мое огорчение еще более увеличивается при мысли, как удивляется свет, что моя милая и прекрасная родственница вверилась человеку... человеку не более, как с белыми зубами, стоявшему гораздо-ниже её мужа. Но, прося моего друга Домби не обвинять моей милой и прекрасной родственницы, пока её проступок но будет вполне доказан, я могу уверить его, что фамилия, которую я представляю и которая в настоящее время почти совершенно истребилась, не будет препятствовать действиям, к которым понудит его честь. Надеюсь, что друг мой Домби оценит мое участие в этом печальном деле, и я не стану тревожить его дальнейшими замечаниями.

Мистер Домби кланялся, не поднимая глаз, и молчал.

-- Домби! говорил майор: - друг наш Феникс высказал все, касающееся до вашей супруги, с таким красноречием, до которого никогда не в состоянии дойдти старый Джоэ - никогда, клянусь честью! Теперь, по дружбе, позвольте мне взглянуть на это дело с другой стороны. Сэр, продолжал майор, покашливая: - у света есть свои мнения, которым должно дать удовлетворение.

-- Я знаю это, отвечал мистер Домби.

-- Конечно, знаете, Домби, возразил майор. - Чорт возьми, мне известно, что вы это знаете. Человек вашего калибра не может не знать.

-- Падт.юсь, отвечал мистер Домби.

-- Домби! продолжал майор: - остальное вы угадаете. Я говорю это, Может-быть, преждевременно, потому-что рол Бэгстоков всегда говорил, правду. Мы мало этим выиграли, сэр, но оно уже в крови Бэгстоков. С этим человеком нужно стреляться. Джоэ Бэгсток будет вашим секундантом. Он требует этого во имя дружбы. С Богом!

-- Майор, отвечал мистер Домби: - благодарю вас. Я переговорю с вами, когда прийдет время. Время еще не пришло, и потому я молчу.

-- Где этот человек, Домби? спросил майор.

-- Не знаю.

-- Вы не имеете о нем никаких известий? снова спросил майор.

-- Имею.

-- Радуюсь за вас, Домби, говорил майор. - Поздравляю вас.

время, я ничего не могу сказать вам.

Хотя, при жарком энтузиазме майора, этот ответ мог показаться довольно-сухим, однакожь майор остался им совершенно-доволен и заранее восхищался мыслью, что свету предстоит такой прекрасный случай взять свое. Вслед за тем, кузен Феникс и майор Бэгсток откланялись мистеру Домби и оставили его обдумывать на свободе, чего в состоянии требовать от него свет.

Но кто это сидит в комнате ключницы, проливая слезы и разговаривая с мистрисс Пипчин тихо и всплескивая руками? Это какая-то дама, которой лицо закрыто черною шляпкою, как-будто не ей принадлежащею. Это мисс Токс, взявшая такой наряд от своей служанки и тайком пришедшая сюда с Принцесс-Плэса, чтоб возобновить старое знакомство с мистросс Пипчип и узнать, что делается с мистером Домби.

-- Как он перенес это? спрашивает мисс Токс,

-- Хорошо, отвечает мистрисс Пипчин отрывисто. - Он, кажется, здоровее обыкновенного.

-- Конечно! Может-быть! говорит мистрисс Пипчин, между-тем, как серые глаза её выражают сомнение.

-- Впрочем, я очень-рада, что мы от нея избавились, продолжает мистрисс Пипчин. - Мне не нужно здесь ваших безстыдных лиц!

-- В-самом-деле, безстыдных! Вы в праве сказать безстыдных! повторяет мисс Токс. - Оставить его! Такого благородного человека!

И мисс Токс не в состоянии скрыть своего негодования.

Есть из чего хлопотать! Она ушла, и хорошо сделала. Я думаю, никому и не нужно, чтоб она возвращалась назад!

Намек на перувианския мины заставляет мисс Токс встать, чтоб у идти. Мистрисс Пипчин зовет Тоулинсона и приказывает ему проводить ее. Тоулинсон, столько времени невидевший мисс Токс, усмехается и спрашивает ее о здоровьи, замечая, что он сначала не узнал её в этой шляпке.

-- Я, слава Богу, здорова, Тоулинсон, отвечает мисс Токс. - Прошу тебя не говорить никому, что я здесь бываю. Я прихожу только к мистрисс Пипчин.

-- Слушаю, мисс, говорит Тоулинсон.

-- Дурные дела делаются, Тоулинсон, говорит мисс Токс.

-- Надеюсь, Тоулинсон, говорит мисс Токс, привыкшая к поучительному тону в семействе Тудлей: - что случившееся здесь послужит для тебя уроком.

-- Благодарю вас, мисс, отвечает Тоулинсон.

Он старается понять, каким-образом этот случай послужит ему уроком, но гневный голос мистрисс Пипчин, кричащей ему: "что ты там делаешь? зачем ты не провожаешь барыню до дверей!" заставляет его толкнуть вперед мисс Токс. Проходя мимо комнаты мистера Домби, мисс Токс идет на-ципочках, скрываясь в глубине своей шляпки, и в целом свете, так преследующем мистера Домби, нет другого атома, который бы имел к нему столько сожаления и участия, сколько уносила мисс Токс под своею черною шляпкою, скрываясь даже от уличных фонарей.

Но мисс Токс но принадлежала к свету мистера Домби. Она приходила к нему в дом каждый вечер, прибавляя к шляпке салоп и зонтик в дурную погоду; перенося усмешки Тоулинсона и фырканье мистрисс Пипчин - и все это только для того, чтоб узнать, здоров ли он и как он переносит свое несчастие. Но она не принадлежала к свету мистера Домби. Этот свет без нея идет своею дорогою; а она, не яркая и не отдельная звезда, движется в своей маленькой орбите в углу другой системы, довольная своей участью. Право, мисс Токс легче удовлетворить, чем тот свет, который столько безпокоил мистера Домби!

большими ограничениями; и те, которые ни в каком случае не надеются его получить, ни мало не завидуют человеку, которому оно достанется. Со смерти маленького Поля, в конторе никогда еще не было такого волнения; но это волнение принимает дружественный, почти веселый оборот и возстановляет общее согласие. Привилегированный остряк конторы и его соперник в остротах, бывшие до-сих-пор смертельными врагами, мирятся но этому случаю. В намять их примирения, устроивается маленький обед в соседнем трактире. Остряк занимает первое место; соперник садится за вице-президента. Речи,следующия за снятием скатерти, открываются остряком, который говорит: "Джентльмены! нечего скрывать, как в настоящее время неуместны частные раздоры. Последния происшествия, о которых не хочу подробно распространяться, потому-что о них упомянуто было в воскресной газете и в ежедневном листке, который не хочу назвать (здесь каждый из членов общества называет листок и газету в-полголоса), заставили меня погрузиться в размышления; и я чувствую, что иметь в такую минуту личные несогласия с Робинзоном, значит не принять участия в бедствии, постигшем дом наш." Робинзон отвечает на это, как человек и как брат; и один из писцов, бывший в конторе уже три года, и постоянно рисковавший лишиться места за незнание арифметики, является совершенно в новом свете, сказав сильную речь, в которой говорить, между-прочим: "дай Бог, чтоб наш уважаемый начальник никогда более не узнал несчастия, упавшого на дом его!" и множество других вещей, начинающихся с "дай Бог, чтоб никогда более", которые принимались с громкими аплодиссманами. Одним словом, вечер проходил прекрасно, и общее согласие нарушилось только ссорою двух иисцов младших, которые, заспорив о ежегодных доходах Каркера, взялись-было за графины, но к счастию были выведены вон. На другой день, в конторе изведено огромное количество содовой воды, и многие из писцов совсем не явились на службу.

Что касается до разсыльного Перча, то он едва-ли не совсем пропащий человек. Он снова таскается по трактирам и лжет немилосердо. По его словам, он уже встречал лица, замешанные в последнем происшествии, и сказал им "сор", или "сударыня", как приходилось, "от-чего вы так бледны?" При чем каждый из них вздрагивал с головы до ног и говорил: "о, Перч!" и убегал прочь. Это ли обстоятельство, или действие крепких напитков, приводит мистера Перча в самое печальное состояние к тому времени, когда он обыкновенно ищет утешения в обществе мистрисс Перч; а мистрисс Перч находится в сильном безпокойств, опасаясь, что доверенность её мужа к женскому полу ослабнет после таких неожиданных происшествий, и что, возвращаясь домой, он будет безпрестанно думать, не убежала ли жена его с каким-нибудь виконтом.

Слуги мистера Домби стали вести разсеянную жизнь и сделались ни к чему негодными. Каждый вечер они собираются за ужином попить, покурить и поболтать. После половины одиннадцатого, мистер Тоулинсон всегда бывает хмелен и безпрестанно спрашивает, не говорил ли он, что нельзя ожидать ничего хорошого, живя в угловом доме. Они шепчутся о мисс Флоренсе и удивляются, где она; они уверены, что если это неизвестно мистеру Домби, то известно мистрисс Домби. О последней замечает повар, что она была знатная барыня, но слишком-надменна! Все соглашаются с поваром, и горничная, старинная любовь мистера Тоулинсона, весьма-добродетельная девушка, просит никогда не говорить ей о людях, которые слишком-высоко держат головы, как-будто земля создана не для них.

Все это говорится и делается хором. Только мистер Домби и свет остаются одни друг с другом.