Домби и сын.
Часть девятая.
Глава II. Восторг некоторых людей и неудовольствие Боевого-Петуха.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Домби и сын. Часть девятая. Глава II. Восторг некоторых людей и неудовольствие Боевого-Петуха. (старая орфография)

ГЛАВА II.
Восторг некоторых людей и неудовольствие Боевого-Петуха.

В доме под фирмою Мичмана все пришло в движение. Мистер Тутс и Сузанна наконец приехали. Сузанна тотчас побежала наверх, а мистер Тутс с Боевым-Петухом вошли в залу.

-- О, моя безценная мисс Флой! вскричала Сузанна, вбегая в комнату Флоренсы: - могла ли я когда-нибудь думать, что найду вас здесь, и что за вами даже некому будет прислуживать? Нет, я ни за что не уйду от моей милой мисс Флой, потому-что хоть я и не хватаю с неба звезды, но у меня не каменное сердце; оно бьется, как-будто хочет выскочить вон!

Проговорив все это не переводя духа, мисс Ниппер стала на колени и обнимала свою госпожу.

-- О, моя милая, говорила Сузанна: - я знаю все, что с вами случилось; все знаю, моя ненаглядная...

-- Сузанна, милая Сузанна!

-- Вот каково! Я была её маленькою горничною, когда она была ребенком, а теперь она в-самом-деле выходит замуж!

Участие, гордость и удовольствие были написаны на лице Сузанны. Она безпрестанно поднимала голову и, рыдая, цаловала Флоренсу.

-- Добрая Сузанна, говорила Флоренса. - Ты нисколько не переменилась!

Мисс Ниппер, сидя на полу у ног своей госпожи, смеялась и плакала, одною рукою закрывала глаза платком, а другою гладила Диогена, лизавшого ей лицо. Она говорила, что теперь несколько успокоилась, и в доказательство смеялась и плакала немного-менее прежнего.

-- Я никогда еще не видела такого человека, как этот Тутс, сказала Сузанна.

-- Он такой добрый, заметила Флоренса.

-- И такой смешной, прибавила Сузанна. - Как он рассказывал мне при этом негодном Боевом-Петухе, ну просто умора!

-- О чем, Сузанна? робко спросила Флоренса.

-- О лейтенанте Валтерсе, капитане Джилльсе, о вас, милая мисс Флой, и о безмолвной могиле.

-- О безмолвной могиле! повторила Флоренса.

-- Он говорит, продолжала Сузанна с истерическим смехом: - что теперь же с радостью сойдет в могилу; но уверяю вас, моя милая мисс Флой, он этого не сделает, потому-что он слишком-счастлив, видя других счастливыми. Он, может-быть, и не Соломон, я этого не утверждаю, но знаю, что нигде не найдти такого безкорыстного человека.

Мисс Ниппер продолжала смеяться, и между прочим сообщила Флоренсе, что мистер Тутс находится внизу и желает ее видеть. Она прибавила, что это будет для него лучшею наградою за все хлопоты.

Флоренса просила Сузанну привести мистера Тутса, чтоб лично поблагодарить его за все безпокойства, и Сузанна чрез несколько минуть ввела вышеупомянутого джентльмена, которого физиономия была довольно растроена и который заикался на каждом слове.

-- Мне так часто приходится благодарить вас, отвечала Флоренса, протягивая ему обе руки и смотря на него с признательною улыбкою: - что у меня не остается слов, и я не знаю, что сказать вам.

-- Мисс Домби, вскричал мистер Тутс ужасным голосом: - еслиб при вашем ангельском характере вы вздумали проклясть меня, то поразили бы менее, чем этими незаслуженными похвалами. Оне производят на меня такое действие... но, извините, это ничего.

Как на это "ничего" нельзя было ответить, то Флоренса поблагодарила его еще раз.

-- Я бы желал воспользоваться этим случаем, мисс Домби, для некоторого объяснения. Я мог бы иметь удовольствие ранее возвратиться с Сузанною; но, во-первых, мы не знали имени родных, к которым она переехала; а, во-вторых, она оставила этих родных и перешла к другим, так-что без помощи Боевого-Петуха я бы не в состоянии был ничего сделать.

Флоренса была в этом уверена.

-- Однако не в том дело, продолжал мистер Тутс. - Могу вас уверить, мисс Домби, что общество Сузанны было для меня весьма-утешительно. Поездка была сама себе наградою. Дело, однако, не в этом, мисс Домби: я уже прежде заметил, что не считаю себя человеком ловким. В этом я совершенно убежден. Мне кажется, никому лучше не может быть известна - извините за выражение - твердость своей головы, как мне. Но, не смотря на это, мисс Домби, я вижу, как устроил свои дела лейтенант Валтерс. Как ни мучительны для меня эти обстоятельства, я должен сказать, что лейтенант Валтерс вполне достоин счастия, которое упало к нему на голову. Пусть он наслаждается им долго и ценит его, как ценил бы... один недостойный человек, которого я не скажу вам имени. Дело, однако, не в этом. Мисс Домби, капитан Джилльс мне друг, и я уверен, что ему приятно было меня видеть. Я всегда ходил к нему с удовольствием. Но я никак не могу забыть, как дурно вел себя на углу сквэра в Брайтоне, и если мое присутствие будет сколько-нибудь для вас неприятно, то скажите одно слово, и я совершенно пойму вас. Я не сочту этого за немилость, по буду совершенно-доволен и счастлив, заслужив ваше доверие.

-- Мистер Тутс, отвечала Флоренса: - если вы, мой старый и истинный друг, перестанете ходить к нам, то сделаете меня очень-несчастною. Я с удовольствием вас всегда буду видеть.

-- Мисс Домби, сказал мистер Тутс, вынимая из кармана платок: - если я проливаю слезу, то это слеза радости, это ничего, я очень-много вам обязал. Позвольте мне заметить, что после ваших слов я намерен не пренебрегать более собою.

Флоренса с удивлением выслушала такое намерение.

-- Я хочу сказать, продолжал мистер Тутс: - что буду считать обязанностию до безмолвной могилы заниматься самим собою, и... иметь сапоги всегда столь светло-вычищенными, сколько позволят обстоятельства. Сегодня в последний раз говорю я о себе, мисс Домби. Я очень вам благодарен. Я вообще не так чувствителен, как бы желали мои друзья и я сам; но клянусь честью, я ценю всякую ласку. Жалею, что в настоящую минуту не могу лучше выразить своих чувств.

Сказав это, мистер Тутс поспешно удалился и отправился в лавку к капитану.

-- Капитан Джилльс, сказал он: - то, что будет происходить между нами, должно навсегда остаться под священною печатью тайны. Это есть следствие моего разговора с мисс Домби. Мне кажется, капитан Джилльс, что она в скором времени выходит за лейтенанта Валтерса?

-- Да, дружище. Мы здесь все товарищи. Валтера обвенчают с нашей прелестью, как только кончатся опросы.

-- Опросы, капитан Джилльс?

-- Да, там в церкви, сказал капитан, указывая через плечо.

-- О! да! воскликнул мистер Тутс.

-- А потом что? сказал капитан, ударив мистера Тутса ладонью в грудь, и потом отступив от него с самодовольным видом. - Потом это милое создание, воспитанное нежно, как редкая птица, пойдет морем в Китаи вместе с Вал'ром.

-- Что вы, капитан Джидльс!

-- Да! повторил капитан. - Корабль, снявший его с обломков после крушения, вел торговлю с Китаем, и Вал'р до того заслужил общую любовь, что после смерти прикащика, заведывавшого грузом, назначен на его место. Вот видишь, задумчиво повторил капитан: - каким-образом это милое создание пойдет морем в Китай вместе с Вал'ром.

Мистер Тутс и капитан Коттль вздохнули вместе.

доски, сердце её разрывалось с тоски, я знаю это. Я, Эдвард Коттль, сам это видел. Одна только истинная, нежная, постоянная любовь могла успокоить её Сердце. Еслиб я этого не знал, еслиб мне не было известно, что Валтер был для нея другом, братом, милым, и она для него тем же, я бы скорее дал отрубить себе руки и ноги, чем отпустил бы ее отсюда; но я уверен в этом и отпускаю их с Богом. Аминь!

-- Капитан Джилльс, сказал мистер Тутс: - позвольте мне подать вам руку. Вы так рассказываете, что сердцу становится легче, аминь! Знаете, капитан Джилльс, ведь я также обожал мисс Домби?

-- Ходи веселее! сказал капитана кладя руку на плечо мистеру Тутсу. - Так держи, мой друг!

-- Я и сам намерен веселиться, капитан Джилльс, отвечал Тутс: - и держаться сколько будет возможно. Когда разверзнется безмолвная могила, я буду готов к похоронам, капитан Джилльс; но, не прежде. Однако, не будучи у верен в совершенной власти над собою, я хочу просить вас сообщить лейтенанту Валтерсу следующее.

-- Следующее, повторил капитан: - так держать!

-- Мисс Домби так добра, продолжал мистер Тутс со слезами на глазам: - что мое присутствие но совсем ей неприятно, и все вы так расположены и снисходительны к человеку, который как-будто родился по ошибке, что я решаюсь пробыть здесь то короткое время, которое мы еще можем провести вместе. Но вот, в чем дело. Если когда-нибудь я не в состоянии буду видеть счастие лейтенанта Валтерса и убегу навсегда, то надеюсь, капитан Джилльс, что вы оба сочтете это не преступлением, но несчастием и слабостью внутренней борьбы. Вы не подумаете, что я сделал это из зависти, и верно на вопрос обо мне заметите, что я ушел гулять или узнать на бирже, который час. Капитан Джилльс, если вы в-состоянии это сделать и отвечать мне за мистера Валтерса, то вы навсегда успокоите мои чувства, и я готов отдать за это большую часть моего имущества.

-- Ни слова более, друг мой, сказал капитан: - я отвечаю за себя и за Валтера.

-- Капитан Джилльс, сказал мистер Тутс: - вы очень меня успокоили; я бы желал оставить по себе добрую память. Я думаю хорошо, хотя и дурно это показываю. Это все равно, еслиб Боргесс и Комп. вздумали сделать для кого-нибудь пару необыкновенных панталон и не могли бы выкроить того, что у них было в уме.

После такого сравнения, мистер Тугс простился с капитаном Коттлем и ушел.

Добрый капитан, видя у себя в доме "радость сердца" и Сузанну, был счастливейшим из людей. С каждым днем он становился довольнее и веселее. Посоветовавшись с Сузанною, к которой капитан питал глубокое уважение после её смелого нападения на мистрисс Мэк-Стинджер, он предложил Флоренсе заменить дочь старушки, сидевшей под синим зонтиком на Лиденгаллском-Рынке, кем-нибудь из знакомых ей женщин. Сузанна, случившаяся при этом разговоре, в-следствие их совещания с капитаном, назвала мистрисс Ричардс. Это имя обрадовало Флоренсу, и Сузанна, в тот же вечер отправясь к Тудлю, с торжеством возвратилась домой с краснощекою, круглолицею Полли, которая обрадовалась, увидя Флоренсу, почти так же, как сама обрадовалась Сузаина Ниппер.

Капитан, по обыкновению, был очень-доволен тем, что сделал. Флоренса старалась приготовить Сузашиу к разлуке, но мисс Ниппер решилась ни за что не разставаться с своею любимою госпожею.

-- Что касается до платы, безценная мисс Флой, то я прошу вас не говорить ни слова, если не хотите меня обидеть. У меня есть деньги, и я не продам своей любви и привязанности, хоть бы мы были совершенно-чужие с сохранным банком, и хоть бы банк разлетелся на части. Со смерти вашей матушки, вы не делали без меня ни шагу, и хотя мне нечем хвастаться, но вы привыкли ко мне, и, моя милая мисс Флой, не думайте никуда без меня уехать, потому-что это не может и не должно быть!

-- Сузанна, я уезжаю далеко, далеко.

-- Что-жь такое, мисс Флой? Тем более я буду для вас необходима. Слава Богу, я не боюсь дальних путешествий! сказала Сузанна Ниппер.

-- Но я уезжаю с Валтером, Сузанна, а с ним я готова всюду ехать. Валтер беден, я также очень-бедна, и должна теперь приучаться помогать и себе и ему.

-- Добрая мисс Флой! вскричала Сузанна: - для вас не ново помогать себе и другим и иметь благороднейшее сердце; но позвольте мне переговорить об этом с мистер Валтером Гэем, потому-что я не могу и не должна отпустить вас одну на край света.

-- Одну, Сузанна? А разве со мною не будет Валтера? спросила Флоренса с светлою улыбкою. - Прошу тебя, не говори ему об этом ни слова.

-- От чего-же не говорить, мисс Флой?

-- Потому-что, сделавшись его женою, я буду жить и умру вместе с ним. Из твоих слов он может заключить, что я боюсь своей будущности, или что ты за меня боишься. Я так люблю его, Сузанна!

Мисс Ниппер была до того растрогана, что могла только снова обнять свою госпожу, и ласкать ее, и удивляться, не-уже-ли она в-самом-деле выходит замуж?

но всегда была весела, шумлива и деятельна. Однако, она сообщила мистеру Тутсу по секрету, что "удерживает себя только на время; но что после отъезда мисс Домби на нее будет жалко смотреть." Мистер Тутс признался, что его ожидает такая же участь, и предложил ей смешать вместе их слезы.

Как ни скуден был гардероб Флоренсы, Сузанна по целым дням занималась его приготовлением. Еслиб капитана Коттля допустили сделать необыкновенные пожертвования, то он купил бы и розовый зонтик, и цветные шелковые чулки, и синие башмаки, и другия вещи, необходимые на корабле; но по обманчивым убеждениям, он должен был ограничить свои подарки рабочим ящиком и дорожным туалетом. Целые две недели после покупки, он просиживал большую часть дня, любуясь на эти ящики; то удивляясь их отделке, то сожалея, что она не довольно богата. Однажды утром, он приказал вырезать на них имя Флоренсы Гэй, и после такого важного дела выкурил четыре трубки сряду, и долго усмехался, радуясь своей выдумке.

Валтер целые дни употреблял в хлопоты, но каждое утро приходил взглянуть на Флоренсу, а вечера проводил вместе с нею. Флоренса для того только спускалась вниз из своей комнаты, чтоб встретить его на пороге или проводить до дверей.

Печальный след еще не изгладился на её груди. Он громко говорил против её отца, и лежал между ею и Валтером, когда он прижимал ее к сердцу. Но она все забыла. Сердца их бились друг для друга и заставляли забывать о суровых, безчувственных сердцах.

Как часто, в сумерки, с гордостью и любовью опираясь на руку своего милого, она вспоминала о прошедших днях, и о большом, старинном доме! как часто, припоминая тот вечер, когда она пришла в эту комнату, и встретила навсегда незабвенный взгляд, Флоренса с умилением смотрела на. тех, которые окружили ее такою любовью, и плакала от полноты счастия! Часто мысль об умершем ребенке волновала её душу; но образ отца не иначе являлся перед нею, как в том виде, как она цаловала его во время сна.

-- Знаешь ли, Валтер, о чем я сегодня думала? спросила однажды вечером Флоренса.

-- Не о том ли, как летит время, и скоро ли мы будем на море, Флоренса?

-- Нет, Валтер. Я думала о том, какое я для тебя бремя.

-- Драгоценное, святое бремя! Я сам часто об этом думаю.

-- Ты смеешься, Валтер. Я думаю, как это все дорого будет стоить. Ты был и прежде беден, а я сделаю тебя еще беднее.

-- Гораздо богаче, Флоренса!

Флоренса засмеялась и покачала головою.

-- Сверх-того, сказал Валтер: - когда я уезжал отсюда, мне подарили кошелек, в котором были деньги.

-- Немного? сказала Флоренса с печальною улыбкою: - очень-немного, Валтер? Но не думай, прибавила она: - что я жалею, став для тебя в тягость. Нет, я совершенно счастлива.

-- И я также, Флоренса.

-- Валтер, ты не можешь это так чувствовать, как я. Я так горжусь тобою! Мне весело думать, что, говоря о тебе, люди скажут, что ты женился на бедной, отверженной девушке, которая искала здесь приюта, у которой нет другого дома, нет других друзей, у которой ничего, ничего нет! О, Валтер! еслиб у меня были мильйоны, я бы менее радовалась за тебя, чем теперь.

-- А ты, Флоренса? разве ты считаешь себя за ничто?

-- Я ничто, Валтер, ничто - только жена твоя. Ты заменишь мне все на свете!

О, хорошо сделал мистер Тутс, что оставил в этот вечер их маленькое общество и два раза ходил поверять свои часы но биржевым часам, и один раз к банкиру, о котором он вдруг вспомнил, и еще один раз в Реджент-Парк и назад!

Но прежде его ухода, когда свечи еще не были поданы, Валтер сказал:

-- Флоренса, нагрузка нашего корабля почти кончена и, вероятно, в день нашей свадьбы он спустится вниз по реке. Ехать ли нам в то же утро, или остаться на берегу до дня его выхода в море?

-- Но что?

-- Ты знаешь, что при нашей свадьбе не будет никого, и что по одежде нас ничем не отличат от других. Так-как мы уедем в тот же самый день, то не пойдешь ли ты со мною, Валтер, в то утро, рано, к могиле маленького Поля?

Валтер был согласен на все и подтвердил свое согласие по да дуем, может-быть, не одним, а двумя или тремя, пятью или шестью; и в тот тихий и ясный вечер Флоренса была совершенно счастлива.

Сузанна Ниппер пришла к ним со свечами; вслед за нею явился чай, капитан и мистер Тутс, который, как выше было сказано, безпрестанно был в движении, и провел самый безпокойный вечер. Это случилось против его обыкновения, потому-что прежде он был довольно-спокоен и всегда почти играл в пикет с капитаном Коттлем под руководством мисс Ниппер, развлекая себя игрою.

В эти минуты, любопытно было видеть, как выражение лица капитана безпрестанно изменялось. Врожденная скромность и привязанность к Флоренсе говорили ему, что теперь неуместны ни шумная радость, ни громкое выражение удовольствия. С другой стороны, любимая песня безпрестанно вертелась у него на языке и чуть не вводила его в просак. Иногда, любуясь Валтером и Флоренсою, он забывался до такой степени, что клал карты и, утирая лицо платком, не сводил глаз с своих любимцев. Быстрое движение мистера Тутса, выскакивавшого из-за стола, тотчас напоминало ему, что он делал этого джентльмена несчастным. Такая мысль опечаливала капитана; но, с возвращением мистера Тутса, он снова принимался за карты, делая знаки мисс Ниппер, что постарается быть осторожнее. Действительно, несколько времени он сидел без всякого выражения на лице, безсмысленно смотря кругом себя; но удивление к Флоренсе и Валтеру брало верх, и мистер Тутс снова выскакивал вон, оставляя сконфуженного капитана бормотать себе под нос: "не зевать на брасах", или "плохо, Эдвард Коттль" - и досадовать на свою неосторожность.

Но мистер Тутс нашел для себя самое мучительное испытание. Перед последним воскресеньем до свадьбы, он сделал следующее признание мисс Ниппер:

-- Сузанна, говорил мистер Тутс, меня влечет в церковь. Слова, которые навсегда отделят от меня мисс Домби, отдадутся в моих ушах, как похоронный колокол; но я чувствую, что должен их услышать. Могу ли я просить вас идти вместе со мною в церковь?

Мисс Ниппер изъявила готовность исполнить желание мистера Тутса, но старалась отговорить его от желания быть в церкви.

-- Сузанна! отвечал мистер Тутс с некоторою торжественностью. - Когда еще никто, кроме меня, не замечал моих усов, я обожал уже мисс Домби. Быв жертвою рабства у Блимбера, я обожал мисс Домби. Вступая во владение своим имуществом, я обожал мисс Домби. Приговор, отдающий ее лейтенанту Валтерсу, а меня... мраку, может быть ужасен, будет ужасен; по я хочу его выслушать. Я хочу убедиться, что подо мною разступается земля, и не останется надежды, или... ног, чтоб ходить по ней.

Сузанна Ниппер могла только сожалеть о несчастном положении мистера Тутса и согласиться идти выест с ним в церковь на следующее утро.

Старинная церковь, избранная Валтером для совершения обряда, находилась во дворе, в лабиринте маленьких улиц и переулков; ее окружало небольшое кладбище, и сама она как-будто схоронена была в чем-то похожем на склеп, образованный, соседними домами, и вымощенный звонкими каменьями. То было огромное, на мрачное и бедное строение, с высокими старинными дубовыми скамьями, между которыми десятка два прихожан разсыпалось каждое воскресенье, между-тем, как голос пастора печально отдавался в пустоте, и орган ворчал и хрипел, как-будто от ветра и сырости. Однако эта церковь не могла жаловаться на дальность других церквей, потому-что шпицы толпились около нея, как мачты кораблей на Темзе. Их было так много, что невозможно было перечесть с крыши.. Почти на всяком ближайшем пустыре была церковь. В то воскресенье, когда мистер Тутс и Сузанна вместе отправились в церковь, колокольный звон был оглушителен. До двадцати церквей, столпившихся вместе, созывали народ на молитву.

Две вышеупомянутые заблудшия овцы были посажены сторожем на скамью, и как было еще рано, то оне сидели несколько времени, считая собравшихся прихожан, прислушиваясь к звону колокола и посматривая на маленького старичка, звонившого изо всех сил ногою. Мистер Тутс, осмотрев толстые книги, лежавшия на налое, шепнул Сузанне Ниппер, что он нигде не видит объявления; но она нахмурилась и кивнула головою, давая знать, что тут неуместно говорить о мирском.

Однако мистер Тутс, вероятно, не в состоянии будучи отвести своих мыслей от объявления о женитьбе, искал его вовсе время службы. Когда пришло время прочесть это объявление, на лице молодого джентльмена выразилось живейшее безпокойство и ожидание, не смотря на неожиданное появление капитана Коттля в галерее. Когда дьячок передал бумагу пастору, мистер Тутс судорожно схватился за скамью; но когда имена Валтера Гэя и Флоренсы Домби прочтены были в третий раз, он бросился из церкви без шляпы, преследуемый сторожем и двумя случившимися тут докторами. Сторож почти тотчас же возвратился назад и шопотом просил мисс Ниппер не безпокоиться о джентльмен, потому-что джентльмен сам сказал, что это ничего.

Мисс Ниппер, чувствуя, что на нее устремлены глаза той части Европы, которая еженедельно разсыпалась между высокими скамьями, была уже довольно сконфужена, тем более, что на галерее капитан показывал живейшее безпокойство, которое не могло ускользнуть от внимания зрителей; но необыкновенные поступки мистера Тутса еще более увеличили её замешательство. Этот молодой джентльмен, не будучи в состоянии оставаться на кладбище в таком печальном расположении духа, и желая показать уважение к служб, которую он некоторым образом прервал, вдруг возвратился в церковь, но не сел на скамью, а поместился у клироса, между двумя старухами, которым раздавали тут недельную порцию хлеба. К великому развлечению прихожан, которые не могли на него не смотреть, мистер Тутс оставался в этом положении до-тех-пор, пока внутреннее волнение снова не заставило его поспешно выйдти из церкви. Не смея более показываться в церковь, но любопытствуя знать, что там происходит, мистер Тутс с растерянным видом поочередно заглядывал в окна; но ему трудно было разсмотреть, что происходит в церкви, тогда-как прихожанам видны были все его движения, и случалось, что, прильнув лицом к стеклу, он оставался до-тех-пор в одном положении, пока не замечал, что все глаза устремлены на него.

Такие поступки мистера Тутса и нетерпеливые движения капитана делали положение мисс Ниппер до того неприятным, что никто более её не радовался окончанию службы. На обратном пути, она уже не показала прежнего участия к мистеру Тутсу, когда он объявил ей и капитану, что теперь, убедясь, что для него нет более никакой надежды, он чувствует себя спокойнее, хотя все еще совершенно-несчастлив.

Вечером, накануне свадьбы, все собрались в комнате Флоренсы, не опасаясь более неожиданных посещений. Флоренса, сидя возле Валтера, доканчивала работу, которую на прощанье хотела подарить капитану. Капитан играл в пикет с мистером Тутсом. Мистер Тутс советовался с мисс Ниппер. Мисс Ниппер подавала советы с свойственным ей искусством и осторожностью. Диоген лежал, прислушиваясь, и повременам начинал глухо лаять, затихая потом, и как-будто стыдясь своего безпокойства.

-- Так держать! говорил капитан Диогену. - Что с тобою сделалось? Ты сердишься на ночь!

Диоген махнул хвостом, но тотчас же поднял уши, и, залаяв опять, снова махнул хвостом, как-будто извиняясь перед капитаном.

-- Мне кажется, ли, сказал капитан, задумчиво разсматривая свои карты и поглаживая подбородок крючком: - что ты сомневаешься в мистрисс Ричардс; но, как порядочное животное, ты должен переменить свое мнение, потому-что у нея на лице написано, что она за женщина. Ну, братец, ходи, продолжал капитан, обращаясь к Тутсу.

кругом, и видя, что никто не замечает причины его удивления, капитан сильно ударил по столу, громко закричал: "Соль Джилльс, ало!" и бросился в объятия дорожного сюртука, который Полли ввела в комнату.

Вслед за ним Валтер и Флоренса очутились в объятиях старика. Капитан Коттль обнимал мистрисс Ричардс и мисс Ниппер, жал руки мистеру Тутсу и кричал ура, размахивая крючком над головою. На все эти учтивости мистер Тутс отвечал только: "Конечно, капитан Джилльс, конечно!"

Дорожный сюртук и дорожная шапка, вместе с принадлежащим к ней шарфом, переходили от капитана и Флоренсы к Валтеру, издавая такие звуки, как-будто под ними рыдал старик, между-тем, как рукава крепко сжимали Валтера. Все молчали; только капитан усердно натирал свой нос. Но когда сюртук, шапка и шарф снова приподнялись, к ним тихо подошла Флоренса, и, сняв их вместе с Валтером, открыла старого инструментального мастера, несколько похудевшого, в его старинном парике, старом сюртуке кофейного цвета, с старым непогрешительным хронометром, стучавшим в кармане.

-- Человек, полный науки! вскричал с восхищением капитан. - Солль Джилльс, Солль Джилльс, где ты был до-сих-пор, старый дружище?

-- Я почти ослеп, отвечал старик: - и чуть не оглох и не онемел от радости.

-- Его голос! вскричал капитан, с восторгом осматриваясь кругом. - Солль Джилльс, садись и рассказывай нам свои похождения! Его голос! Он самый!

Капитан сел с довольным видом и потом, встав, представил дяде Соллю мистера Тутса.

-- Хоть я и не имел удовольствия знать вас до того времени, прошептал мистер Тутс, как вы были... были...

-- Погибнув для света, для памяти мил, подсказал капитан.

-- Именно так, капитан Джилльс! Хоть я и не имел удовольствия знать вас, мистер... мистер Сольс, мне очень-приятно будет узнать вас. Надеюсь, что вы находитесь в добром здоровье?

Проговорив все это, закрасневшийся мистер Тутс сел на свое место.

Старый инструментальный мастер, сидя в углу, между Валтером и Флоренсою, и кивая головою Полли, которая вся превратилась в радость и улыбку, таким-образом отвечал капитану:

-- Над Коттль, друг мой, хоть я и слышал кое-что о переменах от моей приятельницы... Что за милое у нея лицо для встречи странника! вскричал старик, вдруг перебивая свою речь и весело потирая руки.

-- Слушайте, что он говорит! сказал капитан. - Эта женщина в состоянии обворожить целый свет!

-- Хоть от нея я и слышал кое-что о переменах обстоятельств, продолжал инструментальный мастер, вынимая свои старые очки из кармана и по старой привычке надевая их на лоб: - при всем том оне так неожиданны, и сердце мое так полно при виде Валтера и... тут он не докончил речи, взглянув на опущенные глаза Флоренсы: - что я не могу ничего более сказать. Но почему ты не писал ко мне, любезный Над Коттль?

Изумление, выразившееся на лице капитана, испугало мистера Тутса и обратило на себя все его внимание.

-- Не писал! повторил капитан. - Не писал, Солль Джилльс?

-- Да, отвечал старик: - ни в Барбадос, ни в Ямайку, ни в Демерару. А я именно просил об этом.

-- Ты именно просил! повторил капитан.

-- Да не-уже-ли ты не помнишь, Нэд? Не может быть, чтоб ты позабыл. Я просил об этом в каждом письме.

Капитан снял лакированную шляпу, повесил ее на свой крючек, и, поглаживая рукою волосы, сел, посматривая на окружавшую его группу, как живая статуя недоумения.

-- Солль Джилльс, отвечал капитан, поглядев на него несколько времени и не говоря ни слова: - я поворотил овер-штаг я меня дрейфует. Разскажи нам твои похождения. Не буду ли я в состоянии как-нибудь стать на якорь?

-- Ты знаешь, Нэд, для чего я отсюда уехал, отвечал Соль Джилльс. - Распечатал ли ты мой пакет?

-- Как же! Распечатал!

-- И прочел, что там было? спросил старик.

-- И прочел, что там было, отвечал капитан, смотря на него пристально, и как-будто сверяясь с своею памятью. - "Любезный Нэд Коттль, отправляясь в Вест-Индию, чтоб отъискать моего любезного..." Вот он сидит! Вот Вал'р! вскричал Kапитан, радуясь, что нашел предмет, которого существование было неоспоримо.

-- Так, Над, сказал старик. - Теперь слушай далее. В первом письме, из Барбадоса, я писал, что хотя ты получишь мое послание задолго до окончания года, я буду очень-доволен, если ты уже распечатал, пакет, потому-что в нем объяснена причина моего отъезда. Хорошо, Над. Во втором, третьем, и, может-быть, в четвертом - из Ямаiiки - я писал, что нахожусь все в одном положении, и не могу уехать, не узнав, жив или погиб мой Вальтер. В следующем письме, кажется, из Демерары...

-- Ему кажется, из Демерары! сказал капитан, с недоумением осматриваясь кругом.

-- Я писал, продолжал дядя Солль: - что не имею еще никаких верных известии, что нашел многих шкиперов, которые брали меня на свои суда и принимали участие в моих розъисках, и что, наконец, я начал думать, что мне прийдется крейсировать до самой смерти, отъискивая моего любезного Валтера.

-- Начал думать, что превратился в летучого Голландца! {У моряков существует старинное предание о летучем Голландце, или корабле-призраке, который, подобно странствующему жиду, осужден вечно скитаться по морям, нигде не находя пристанища. Прим. перев.} вскричал капитан с прежним серьёзным видом.

-- Но когда в Барбадосе дошло до меня известие, что мой Валтер возвратился в Англию, я отправился вслед за ним на следующем же корабле, сегодня явился домой, и, слава Богу, уверился, что это правда! набожно прибавил старик.

Капитан, Сначала глубокомысленно наклонив голову, осмотрел весь кружок, начиная с мистера Тутса и кончая инструментальным мастером, а потом сказал:

-- Солль Джилльс! Замечание, которое я сейчас сделаю, выбьет тебя из парусов и положит на бок. Ни одно из этих писем не было доставлено Эдварду Коттлю. Ни одно из этих писем, повторил капитан, давая особенное выражение словам: - не было доставлено Эдварду Коттлю, мореходу, в Англии, живущему без горя и печали.

-- А еще я сам относил их на почту! Сам надписывал адресс: "На Бригской-Площади, нумер девятый!" вскричал старый Солль.

Краска мгновенно сбежала с лица капитана и тотчас же опять бросилась ему в лицо.

-- Что ты подразумеваешь, Солль Джилльс, под нумером девятым на Бригской-Площади? спросил капитан.

-- Что я подразумеваю? Твою квартиру, Над, отвечал старик. - Мистрисс... как-бишь её имя? Мистрисс...

-- Солль Джидльс! сказал капитан, как-будто готовясь спросить о самом невероятном деле: - не-уже-ли это имя Мэк-Стинджер, которого ты не можешь припомнить?

-- Оно именно! вскричал инструментальный мастер. - Конечно, оно, Над. Мистрисс Мэк-Стинджер!

-- Повтори мне это еще раз, Солль Джилльс! сказал он наконец.

-- Все эти письма, повторил дядя Солль, отбивая такту указательным пальцем правой руки по ладони левой с отчетливостью, которая могла бы принести честь даже непогрешительному хронометру в его кармане: - я отдал на почту собственными руками, и собственною рукою адресовал капитану Коттлю, у мистрисс Мэк-Стинджер, под нумером девятым, на Бригской-Площади.

-- Ну, друзья мои, сказал он, осматриваясь кругом с крайним недоумением: - ведь я убежал оттуда!

-- И никто не знал, куда вы ушли, капитан Коттль? поспешно спросил Валтер.

-- Помилуй, братец, она никогда бы не позволила мне переселиться сюда и присматривать за собственностью дяди Солля. Оставалось одно средство - бежать. Ты, Валтер, видел ее во время штиля; посмотрел бы, какова она, когда у ней разъиграются страсти!

-- Я бы не испугалась её, заметила мисст. Пиппер.

-- Из всего этого видно, капитан Коттль, что все мы, и вы, и дядя Соль, должны быть благодарны мистрисс Мэк-Стинджер.

Когда дядя Соль и Валтер рассказали друг другу о своих путешествиях и опасностях, все маленькое общество вышло из комнаты Флоренсы и спустилось в залу. Вслед за ними пришел и Валтер, сказав им, что Флоренса заснула, и была грустна и задумчива. Хотя разговор их не мог её безпокоить, однако все они стали говорить шопотом, и каждый по-своему принимал участие в молодой невесте Валтера. К радости дяди Соля, ему рассказали обо всем, что до нея касалось, и мистер Тутс был очень тронут, когда Валтер при всех благодарил его за услуги.

-- Мистер Тутс, сказал Валтер, прощаясь с ним у дверей: - завтра поутру мы увидимся?

-- Лейтенант Валтерс, отвечал мистер Тутс, пожимая ему руку: - я непременно буду.

-- Валтерс! отвечал растроганный мистер Тутс: - я бы желал действительно быть вам полезным.

-- Флоренса просила меня сказать вам, что у нея никогда не будет друга, которого бы она ценила выше вас, что она никогда не забудет вашего участия! и надеется, что, по её отъезде, вы когда-нибудь вспомните о ней. Что сказать ей от вашего имени?

-- Скажите, Валтерс, отвечал мистер Тутс чуть-слышным голосом: - что я буду каждый день о ней думать, и всегда радоваться, что она замужем за тем, кого она любит и кто ее любит. Скажите, как я уверен, что муж вполне достоин её, и как я радуюсь её выбору.

При последних словах, голос мистера Тутса сделался громче и слышнее. Он поднял глаза и, еще раз с чувством пожав руку Валтера, тихонько побрел домой.

нравилось Чиккену. Он делал ужасные гримасы, когда мистер Тутс, переходя через дорогу, заглядывался на окна той комнаты, где спала Флоренса. Дорогою, он показывал к прохожим более неприязненные намерения, чем сколько следовало для самоохранения. Прийдя домой, он вместо того, чтоб остаться в передней, пошел вслед за своим господином, и стал перед ним, почесываясь и переминая шляпу, с видом совершенного неуважения.

Мистер Тутс, будучи слишком занят своими мыслями, несколько времени не замечал его присутствия; но Чиккен, решаясь, во что бы то ни стало, обратить на себя внимание, начал издавать разные звуки языком и зубами.

-- Послушайте, мистер, дерзко сказал Чиккен, встретя наконец взгляд своего господина: - я бы желал знать, когда эта потеха кончится?

-- Чего вы зеваете, когда можете одним ударом уничтожить всех лишних и взять себе что нужно!

-- Мистер, отвечал Чиккен, надевая шляпу: - мы с вами не пара. Дайте мне завтра пять фунтов и отпустите прочь.

-- Чиккен, отвечал мистер Тутс: - видя в тебе такия неблагородные чувства, я рад с тобою разстаться.

-- Значит, дело кончено! сказал Чиккен. - Ваше поведение не по мне. Что правда, то правда!

Таким-образом, мистер Тутс и Чиккен решились разстаться по несходству характеров, и мистер Тутс, засыпая, с восторгом мечтал о Флоренсе, которая вспомнила о нем в последний вечер своей девической жизни и назвала его своим другом.