Наш общий друг.
Часть первая.
IX. Мистер и мистрисс Боффин на сов е щании.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Наш общий друг. Часть первая. IX. Мистер и мистрисс Боффин на сов е щании. (старая орфография)

IX. Мистер и мистрисс Боффин на совещании.

Направившись прямо домой, мистер Боффин без дальнейших приключений и задержек возвратился в Павильон и представил мистрис Боффин (встретившей его в платье из черного бархата и в перьях, будто лошадь от погребальных дрог) полный отчет обо всем, что он делал и говорил со времени завтрака.

-- Это опять приводит нас, душа моя, - сказал он потом, - к разговору, который мы оставили не конченным, именно: - будет ли у нас еще что-нибудь новенькое для моды?

-- Слушай, Нодди, я скажу тебе, чего мне хочется,--отозвалась мистрис Боффин, расправляя свое платье с видом величайшого наслаждения, - мне нужно общество.

-- Модное общество, душа моя?

-- Да! - воскликнула мистрис Боффин, смеясь с радостью ребенка. - Да! Что мне за радость сидеть тут, будто какая-нибудь восковая фигура, сам посуди.

-- Восковые фигуры за деньги смотрят, - ответил её супруг, - а тебя соседи даром видеть могут.

-- Нет, уж извини, - сказала веселая мистрис Боффин. - Когда мы работали наравне с нашими соседями, тогда мы были с ними ровня. Теперь же, как мы работать перестали, то они нам не ровня.

-- Так полно, не приняться ли нам опять за работу? - намекнул мистер Боффин.

-- Вот тебе на! Мы получили большое состояние и должны делать, что следует по нашему состоянию. Мы жить должны по вашему состоянию.

Мистер Боффин, питавший глубокое уважение к прозорливому уму своей супруги, ответил несколько задумчиво:

-- Пожалуй, что так.

-- До сих пор мы не так жили, и из этого следовательно ничего хорошого не вышло, - сказала мистрисс Боффин.

-- Правда, до сих пор ничего хорошого и" вышло, - согласился мистер Боффин, с прежнею задумчивостью, садясь на скамейку. - Хорошее еще впереди. А тебе чего бы хотелось теперь старушка?

Мистрис Боффин, создание улыбающееся, полное телом и простое душою, сложив руки на коленах, веселым голосом изложила свои виды.

-- Я скажу, нам нужно занять хорошия дом в хорошей части города, обзавестись всем хорошим, иметь хороший столь и хорошее знакомство. Я скажу, надо жить но нашим средствам, без мотовства, в свое удовольствие

-- Правда! И я скажу то же, - подтвердил все еще задумчивый мистер Боффин.

-- Боже милосердый! - воскликнула мистрисс Боффин, со смехом, всплеснув руками и весело раскачиваясь со стороны на сторону: - как подумаю, что еду на парочке, в желтой коляске, в свое удовольствие, с серебряными колпаками на колесах...

-- О, уж ты успела вот о чем подумать, старая?

места достало бы, обшитых зеленым и белым трипом! Пара гнедых лошадок бегут, головы вверх, и ногами больше вверх, чем вперед бросают. А мы оба важно сидим, откинувшись назад! Ах, мой Боже! Ха-ха-ха-ха-ха!

Мистрисс Боффин, снова всплеснув руками, снова закачалась из стороны в сторону, застучала ногами в пол и смахнула с ресницы слезы, выступавшия от хохота.

-- Я что же ты скажешь, старушка, - спросил мистер Боффин, тоже симпатически смеявшийся, - на счет нашего Павильона?

-- Запрем его. Продавать не станем, но поместим в нем кого-нибудь, чтобы за ним присматривал.

-- Какие же у тебя еще мысли?

-- Нодди, - сказала мистрисс Боффин, пересаживаясь с модного дивана к своему мужу на деревянную скамью и взяв его под руку. - Вот еще что скажу: знаешь ли, я день и ночь все думаю о бедной девушке, знаешь, о той самой, которая так жестоко обманулась, знаешь, насчет мужа и богатства. Не сделать ли нам чего-нибудь для нея, как ты думаешь? Не пригласить ли ее жить с нами, или что-нибудь такое?

-- Ни разу не подумал об этом! - воскликнул мистер Боффин, в удивлении ударив по столу. - Эка ты у меня словно машина на нарах думы-то придумываешь. И, ведь, сама не знает, как все такое приходит ей в голову. Правда, и машина не знает!

Мистрисс Боффин за такое философское разсуждение супруга потянула его за ухо и потом сказала, постепенно переходя в тон материнского голоса:

-- Да еще у меня есть вот какое желание. Ты помнишь милого маленького Джона Гармона, как он в школу отправлялся? Помнишь - там через двор, у нашего камина? Теперь мы деньгами ничего не можем сделать, и деньги его перешли к нам; поэтому мне хотелось бы найти какого-нибудь сиротку-мальчика, усыновить его, назвать Джоном и обезпечить его состоянием. Это, мне кажется, по нраву бы мне пришлось. Ты скажешь - это причуды.

-- Я этого не скажу, - перебил мистер Боффин.

-- Не скажешь, дружок; ну, а еслибы сказал?

-- Еслибы сказал, так был бы скотина, - снова перебил ее супруг.

-- Значит, ты согласен? Вот это хорошо, это похоже на тебя, мой дружочек! Ну, не приятно ли нам будет думать, - сказала мистрисс Боффин, снова просветляясь с головы до ног и снова разглаживая свое платье с величайшим наслаждением, - не приятно ли думать даже теперь, что у нас будет дитя, и что мы доставим ему радость, довольство и счастие, в память того несчастного ребенка? Не приятно ли думать также, что это доброе дело мы сделаем на собственные деньги того же бедного и несчастного ребенка?

-- Да. Приятно также знать и то, что ты мистрисс Боффин, - сказал её супруг, - мне было приятно знать это давно уж, давненько!

На горе всем возвышенным стремлениям мистрисс Боффин, муж и жена, беседуя таким образом, сидели друг возле друга четою, безнадежно потерянною для модного общества.

Эти простые и темные люди путеводствовались до сих пор в своей жизни религиозным чувством долга и желанием поступать справедливо. Тысячи слабостей и нелепостей можно было бы отыскать в груди их обоих; в придачу, может быть, еще десяток тысяч всяких суетствий в груди женщины. Но их жестокий, злобный и скаредный хозяин, выжимавший из них лучшия силы тяжкою работой за ничтожнейшую плату, никак не мог изуродовать себя до того, чтобы не сознавать их нравственной прямизны и не уважать её. При всей своей злости, в постоянной борьбе с самим собою и с ними, он уважал их нравственную прямизну. Таков вечный закон. Зло часто останавливается само собою и умирает с тем, кто его совершает; а добро - никогда.

Сквозь все свои закоренелые предразсудки, умерший тюремщик Гармонной Тюрьмы видел честность и правдивость этих двух верных слуг своих. Изливая на них свою злобу и понося их ругательствами за то, что они поперечили ему честным и правдивым словом, он чувствовал, как это слово царапало его каменное сердце, и ясно видел, что всего его богатства мало, чтобы подкупить их, еслиб вздумалось сделать такую попытку. Поэтому он, быв для них хозяином-тираном, ни разу не молвив им доброго слова, вписал имена их в свое духовное завещание. Поэтому, ежедневно заявляя свое недоверие ко всему человечеству и жестоко доказывая это на деле всем, кто имел какое-нибудь сходство с ним самим, он был столько же уверен, что эти два человека, пережив его, останутся ему верны во всем от большого до малого, сколько был уверен в том что умрет непременно.

Мистер и мистрисс Боффин, сидя рядком и удалив от себя моду на неизмеримое пространство, принялись разсуждай о том, как бы им найти себе сиротку. Мистрисс Боффин предложила сделать чрез газеты вызов сирот, соответствующих описанию приложенному к объявлению с тем, чтоб он в известный день явились в Павильон; но мистер Боффин выразил благоразумное опасение, что это запрудит все соседния улицы, роями ребятишек, и потому план этот был оставлен Мистрисс Боффин потом предложила обратиться к приходскому священнику, не найдет ли он нужного им сироту. Мистер Боффин счел этот план лучше и решил тотчас и съездить к преподобному джентльмену, а затем познакомиться и с мисс Беллою Вильфер. Дабы визиты эти были визитами парадными, приказано было приготовить экипаж мистрисс Боффин.

Выезды Боффинов совершались на головастой старой лошади прежде возившей мусор, а теперь впрягавшейся в каретку, тоже старую и долгое время служившую в Гармонной Тюрьме курятником, где куры любили класть свои яйца. Непомерная дача овса лошади и окраска под лак кареты, когда она досталась в наследство Боффину, казались ему достаточными для обезпечения его по этой статье. Присоединив сюда кучера в лице длинного головастого парня, совершенно подстать лошади, мистер Боффин полагал, что ему больше и желать нечего. Парень этот прежде тоже занимался мусорною работой; но теперь он был заживо погребен каким-то честным портных дел мастером в совершенную гробницу ливрейного камзола и штиблетов, кругом запечатанную тяжеловесными пуговицами.

Позади этого служителя мистер и мистрисс Боффин заняли место в заднем отделе экипажа, который хотя и быль достаточно просторен, однакоже, имел непристойную и даже опасную готовность при переезде чрез неровные уличные перекрестки отрыгнуть от себя весь передний отдел свой. Соседи, увидев их выезд из ворот Павильона, бросились к дверям и к окнам, чтобы раскланяться с Боффинами, и как проезжал экипаж, смотрели ему вслед, а мальчишки во все горло кричали: "Нод-ди! Боффин! Поехали де-нежки! Мус-сор к чор-ту, Боффин!" и далеко провожали их подобными комплиментами. Такие возгласы головастый молодой человек до того принимал к сердцу, что несколько раз нарушал величие поезда, сдерживая вдруг лошадь и собираясь соскочить на-земь, чтоб уничтожить виновных, но воздерживался от этого только после долгих и убедительных доводов со стороны своих хозяев.

Наконец, окрестности Павильона остались позади, и мирное обиталище преподобного Франка Мильвея было достигнуто. Жилище преподобного Франка Мильвея было весьма скромное жилище, потому что доход его быль весьма скромный доход. По званию своему доступный для каждой безтолковой старухи, желавший почтить его своею болтовней, он охотно принял Боффинов. Он был человек очень молодой, получивший дорогое воспитание и живший на самом ничтожном содержании с своею очень молоденькою женой и полдюжиною очень молоденьких деток. Нужда заставляла его давать уроки и заниматься переводами из классиков для усиления своих скудных житейских средств; а между тем люди полагали, что у него досужого времени больше, чем у самого ленивого, и денег больше, чем у самого богатого из прихожан. Он принимал безполезные неровности и несообразности своей жизни с какою-то заветною, почти рабскою покорностью и всегда быль готов на помощь всякому мирянину более обремененному подобными житейскими тяготами.

как будто бы все шестеро деток его спускались вниз сквозь потолок, а жарившаяся нога баранины поднималась сквозь пол вверх, выслушал желание мистрисс Боффин найти сироту-мальчика.

-- Я вижу, - сказал мистер Мильвей, - у вас никогда не было своих детей, мистер и мистрисс Боффин?

-- Никогда.

-- Но, полагаю, вы, подобно королям и королевам в волшебных сказках, когда-нибудь желали иметь детей?

Общим голосом: - да.

Мистер Мильвей снова улыбнулся и подумал:

"Эти короли и королевы всегда желают иметь детей". Ему, вероятно, пришло на ум, что еслиб они были приходскими священниками, то желания их клонились бы совершенно в противную сторону.

-- Я думаю, - продолжал он, нам не худо было бы пригласить на совет мистрисс Мильвей. Для меня она необходима. Если позволите, я позову ее.

Мистер Мильвей крикнул: "Милая Маргарита!'` и мистрисс Мильвей сошла вниз. Это была хорошенькая, с сияющим лицом, маленькая женщина, несколько изнуренная заботами, подавившая в себе много нежных привычек и светлых мечтаний и заменившая их школою, супом, фланелью, углем и разными хлопотами в будни, а в воскресенье кашлем многочисленных прихожан как молодых, так и старых. Точно также доблестно мистер Мильвей подавил в себе то, что естественно при вилось к нему во время его прежнего университетского учения между студентами-товарищами, и освоился с черствою коркой хлеба посреди бедных и их детей.

-- Мистер и мистрисс Боффин, душа моя! Ты уже слышала о их необыкновенном счастии.

Мистрисс Мильвей, с самым непритворным радушием, поздравила их и рада была их видеть. Однакоже, её привлеките ль мое личико, столько же открытое, сколько и наблюдательное, отразило на себе сдержанную улыбку её мужа.

-- Мистрисс Боффин желает усыновить маленького мальчика, душа моя.

Мистрисс Мильвей несколько встревожилась, но супруг её прибавил:

-- Сироту, душа моя.

-- О! - сказала мистрисс Мильвей, уверившись в безопасности своих маленьких мальчиков.

-- Я полагаю, Маргарита, что внучек старой мистрисс Гуди может соответствовать этой цели.

-- Ах, любезный Франк! Мне кажется, он не годится!

-- Не годится?

-- Нет!

Улыбающаяся мистрисс Боффин, чувствуя, что ей необходимо принять участие в разговоре, и будучи очарована твердоречивою маленькою супругой и её готовностью помочь делу, выразила ей свою признательность и спросила, что она имеет против этого мальчика.

-- Я не думаю, - ответила мистрисс Мильвей, взглянув на преподобного Франка, - мой муж верно согласится со мною, если сообразит хорошенько, - я не думаю, чтобы вы были в состоянии уберечь этого сироту от табаку: его бабушка так много нюхает и постоянно обсыпает его табаком.

-- Не будет, Франк; но едва ли найдется возможность устранить ее из дома мистрисс Боффин, и чем больше будут там кормить и поить ее, тем чаще станет она являться. Притом она очень неудобная женщина. Надеюсь, ты не назовешь меня не великодушною, если я напомню, что накануне прошлого Рождества она выпила одиннадцать чашек чаю и ворчала все время. Да она же и неблагодарная женщина, Франк. Ты помнишь, как она раз ночью, когда мы легли спать, собрала целую толпу у входа нашего дома, жалуясь, что мы ее обидели, подарив ей совершенно новую фланелевую юбку, оказавшуюся несколько короткою.

-- Это правда, - сказал мистер Мильвей. - Я полагаю, что это не годится. Но может статься, маленький Гаррисон...

-- Ах, Франк! - возразила опять твердоречивая супруга.

-- У него нет бабушки, душа моя.

-- Нет; но может быть мистрисс Боффин не пожелает иметь косого.

-- И это правда, - сказал мистер Мильвей совершенно сбитый с толку. - Не годится ли девочка?

-- Но, милый Франк, мистрисс Боффин желает мальчика

-- Это тоже правда, - сказал мистер Мильвей. - Том Боккер славный мальчик.

-- Но я сомневаюсь, Франк, - проговорила мистрисс Мильвей, помолчав немного, - желает ли мистрисс Боффин сироту, которому исполнилось девятнадцать лет и который ездит в телеге и поливает улицы.

Мистер Мильвей обратилась к мистрисс Боффин с вопросительным взглядом; но эта улыбающаяся особа покачала черною бархатною шляпкой и всеми перьями, и потому он, упав духом, снова проговорил;

-- Это правда.

-- Еслиб я знала, - сказала мистрисс Боффин, озабоченная причиненными ею хлопотами, - что сделаю вам столько труда, сэр, - а равно и вам, сударыня, то, мне кажется, я бы не приехала.

-- Пожалуйста, не говорите этого! - сказала мистрисс Мильвей.

-- Нет, но говорите этого, - повторил мистер Мильвей, - мы так много обязаны вам за оказанное нам предпочтение.

Мистрисс Мильвей подтвердила то же. Действительно, разумные и добросовестные супруги эти говорили так, как будто бы содержали выгодный сиротский магазин и радовались прибывшим покупщикам.

-- Но поручение это сопряжено с ответственностью, - прибавил мистер Мильвей, - ы его нелегко исполнить. А между тем мы естественно не желаем упустить случая, который вы так благосклонно представляете нам, и еслибы вы могли дать денек или два сроку... Знаешь Маргарита, мы могли бы повнимательнее поискать в рабочем доме, также в школе малолетних нашего околотка.

-- Конечно! - сказала твердоречивая маленькая супруга.

-- У нас есть сироты, я знаю, продолжал мистер Мильвей совершенно с таким видом, как будто он мог бы добавить: "в большом запасе", и совершенно с такою же озабоченностью, как будто в торговле ими существовала большая конкуренция, и он опасался лишиться заказа, - они у нас есть на глиняных ямах, но работают там с своими родными и знакомыми, и потому я боюсь, что нельзя будет устроить дело иначе, как посредством мены. Впрочем, еслибы даже вы и выменяли ребенка на одеяла или на книги и на топливо, все-таки не будет возможности воспрепятствовать, чтоб их тотчас же не обратили в крепкие напитки.

Согласно с этим решено было, чтобы мистер и мистрисс Мильвей поискали подходящого сироту, который представлял бы как можно меньше вышеприведенных затруднений, и чтобы потом опять переговорили с мистрисс Боффин. После этого мистер Боффин осмелился сказать мистеру Мильвею, что если мистер Мильвей снисходительно согласится сделаться его постоянным банкиром на сумму "двадцати фунтов или около того" для безотчетного их употребления, то он крайне его обяжет. Этим мистер Мильвей и мистрисс Мильвей были очень довольны, как будто б они никогда но имели своих собственных нужд и знали бедность только потому, что видят ее на других людях. Таким образом окончилось свидание, возбудившее взаимное удовольствие и благорасположение.

-- Теперь, душа моя, - сказал мистер Боффин, когда они сели на свои места позади головастой лошади и головастого кучера, - сделав сюда весьма приятный визит, мы попробуем Вильферов.

не произвели никакого видимого результата, хотя каждый удар сопровождался суетней и беготней внутри. Когда четвертый раз головастый молодой человек рванул с озлоблением колокольчик, явилась мисс Лавиния, выходившая из дому как бы случайно, в шляпке и с зонтиком, повидимому, с намерением прогуляться. Молодая девушка удивилась, увидев посетителей у калитки, и выразила это соответствующим движением.

-- Мистер и мистрисс Боффин приехали! - проворчал головастый молодой человек сквозь решетчатую калитку и в то же время потряс ее так, как будто б имел перед собою зверинец, - они тут уж с полчаса дожидаются.

-- Кто, сказали вы? - спросила мисс Лавиния.

-- Мистер и мистрисс Боффин! - ответил молодой челсвек, возвысив голос свой до рева.

Мисс Лавиния взбежала вверх по ступенькам крыльца, сбежала вниз по ступенькам с клюнем, перебежала чрез маленький садик и отворила калитку.

-- Прошу, войдите, - сказала мисс Лавиния надменно. - Наша служанка ушла со двора.

Мистер и мистрисс Боффин, войдя в небольшую переднюю и поджидая мисс Лавинию, чтоб она указала им, куда надо идти потом, заметили три пары подслушивающих ног на верху лестницы: ноги мистрисс Вильфер, ноги мисс Беллы и ноги мистера Джорджа Сампсона.

-- Мистер и мистрисс Боффин, если не ошибаюсь? - спросила Лавиния, предуведомляющим голосом.

Неприязненное внимание со стороны ног мистрисс Вильфер, йог мисс Беллы, ног мистера Джорджа Сампсона.

-- Так точно, мисс.

-- Пожалуйте сюда, а я доложу мамаше.

Торопливый побег ног мистрисс Вильфер, ^[ног мисс Беллы, ног мистера Джорджа Сампсона.

Подождав наедине около четверти часа в гостиной, представлявшей следы поспешной уборки после стола, которые приводили в недоумение имелись ли при уборке в виду посетители или комнаты были очищены для игры в жмурки, мистер и мистрисс Боффин увидели вошедшую мистрисс Вильфер, величаво томную, с снисходительным перегибом на одну сторону, что было её обыкновенною манерой в обществе.

-- Извините меня, - сказала мистрисс Вильфер после первых приветствий и после того, как она поправила платок ниже подбородка и размахнула руками в перчатках, - чему я обязана такою честью?

-- Коротко да ясно, сударыня, - отвечал мистер Боффин: - вам, может быть, уже известна фамилия Боффинов, получивших некоторое имущество?

-- Я слышала, сэр, - отвечала мистрисс Вильфер, важно наклонив голову, - это действительно было.

-- И я полагаю, сударыня, - продолжал мистер Боффин в то время, как мистрисс Боффин подтверждала его слова улыбками и киванием головы, - вы не совсем расположены к нам своею благосклонностью.

-- Извините меня, - сказала мистрисс Вильфер, - несправедливо было бы относить к мистеру и мистрисс Боффин бедствие, которое, без всякого сомнения, было предопределено Провидением.

Этим словам придало тем более эффекта, что они были произнесены с стоическим выражением страдания.

-- Искренно сказано, я уверен, - заметил честный мистер Боффин, - мы с мистрисс Боффин, сударыня, люди простые, без всяких претензий и не любим ходить околесными дорогами, потому как есть ко всему прямой путь. Вот мы, стало-быть, приехали к вам сказать, что были бы рады иметь честь и удовольствие познакомиться с вашею дочерью и что нам будет приятно, если дочь ваша пожелает считать наш дом своим домом наравне с этим. Коротко да ясно: мы желаем повеселить вашу дочь, чтоб она с нами все наши удовольствия разделяла. Мы желаем потешить ее и так, и этак и доставить ей развлечение.

Мистрисс Вильфер слегка поклонилась своей посетительнице и величественно монотонным голосом отвечала её кавалеру:

-- Извините меня. Я имею неколько дочерей. Как понимать, которую из моих дочерей так благосклонно разумеют мистер Боффин и его супруга?

-- Неужели не угадываете? - отозвалась вечно улыбающаяся мистрисс Боффин. - Натурально, мисс Беллу, сами знаете.

-- А! - сказала мистрисс Вильфер с строгим, не убедившимся взглядом. - Мою дочь Беллу можно видеть; она вам сама все скажет.

Туг, отворив немного дверь, за которою тотчас же послышался звук поспешно отбежавших ног, почтенная дама провозгласила:

-- Пошлите ко мне мисс Беллу!

Такое провозглашение величественно формальное, можно даке сказать герольдмейстерское, было сделано с укоризненным взглядом матери, брошенным на эту молодую девушку во плоти, в ту минуту, как она с трудом пряталась в чулан под лестницею, опасаясь появления мистера и мистрисс Боффин.

-- Занятия Р. Вильфера, моего мужа, - объясняла мистрисс Вильфер, снова сев на свое место, - задерживают его в это время дня в Сити, иначе он имел бы честь вместе со мною принимать вас под нашею скромною кровлей.

-- У вас славная квартирка, - сказал мистер Боффин весело.

-- Извините меня, сэр, - ответила мистрисс Вильфер, поправляя его, - это жилище чувствительной, но независимой бедности.

Чувствуя затруднение продолжать разговор но этой колее, мистер и мистрисс Боффин сидели, устремив глаза в пустое место, между тем как мистрисс Вильфер, молча, давала им пенять, что она переводит дыхание с таким самоотвержением, которому едва-ли что-нибудь подобное имеется в истории. Это продолжалось до тех пор, пека не явилась мисс Белла; мистрисс Вильфер представила ее и объяснила ей цель, с которою прибыли гости.

-- Много вам обязана, поверьте, - сказала мисс Белла, с холодностью встряхнув свои локоны; - но я не имею желания выезжать.

-- Белла! - увещевала ее мать: - Белла, ты должна победить себя.

-- Да, моя милая, сделайте, что говорит мамаша, победите себя, - настаивала мистрисс Боффин! Мы будем так рады видеть вас у себя, да и вы же такая хорошенькая, что как вам сидеть, запершись дома!

С этими словами добродушное создание поцеловало ее и потрепало по выразительным плечикам; между тем как мистрисс Вильфер сидела, выпрямившись, подобно какому-нибудь официальному лицу, присутствующему при свидании перед казнию.

-- Мы думаем переехать в прекрасный дом, - сказала мистрисс Боффин, которая была настолько женщина, что выдала но этому предмету мистера Боффина, когда ему нельзя было оспаривать ее; - мы думаем обзавестись отличною каретой, будем выезжать, будем все осматривать. Вы, для начала знакомства, - прибавила она, сажая мисс Беллу рядом с собою и потрепав ее по руке, - пожалуйста не пренебрегайте нами, потому, моя милая, что мы, знаете, тут ни в чем не виноваты.

С естественным влечением юношеского возраста к людям откровенным и ласковым, мисс Белла была так тронута простотою этих слов, что сама охотно поцеловала мистрисс Боффин. Это, однакоже, не понравилось женщине мира сего, её матери, старавшейся удержать за собою выгодное положение, в котором ей самой хотелось одолжить Боффинов, вместо того, чтобы от них принять одолжение.

-- Моя младшая дочь, Лавиния, - сказала мистрисс Вилъфор, обрадовавшись сделать диверсию, когда снова показалась эта девушка. - Мистер Джордж Сампсон, друг нашего семейства.

Друг семейства находился в той степени нежного чувства, которая обязывала его смотреть на всех посторонних, как на врагов семейства. Он, сев на место, всунул себе в рот набалдашник тросточки, как пробку, будто сознавая, что он по самое горло налит оскорбительными чувствами, и смотрел на Боффинов неумолимыми глазами.

-- Если вы пожелаете привезть с собою вашу сестрицу, когда приедете погостить у нас, - сказала мистрисс Боффин, - мы, само собою разумеется, будем очень рады. Чем больше вы будете делать себе удовольствия, мисс Белла, тем больше и нам будет удовольствия.

-- Лавви, - сказала её сестра тихим голосом, - пожалуйста веди себя так, чтобы тебя только видели, а не слышали.

-- Нет, не поведу себя так, - ответила резкая Лавиния. - Я не ребенок, чтобы меня только вскольз замечали посторонние.

-- Ты настоящий ребенок.

-- Нет, не ребенок, и не хочу, чтоб обо мне говорили вскользь. Привезть вашу сестрицу, - в самом деле!

-- Лавиния! - сазала мистрисс Вильфер. - Замолчи! Я не позволю тебе высказывать в моем присутствии нелепого предположения, что посторонние люди - мне все равно, кто бы они ни были по фамилии - могут покровительствовать моим детям. Как смеешь ты думать, глупая девочка, что мистер и мистрисс Боффщи могли войти в эти двери с целию оказать нам покровительство? Да, еслиб и вошли, как смеешь ты думать, что они могли бы остаться здесь хоть на одну минуту, пока у твоей матери есть еще в живом её теле столько силы, чтобы попросить их удалиться.

-- Все это прекрасно, - начала, было, бормотать мисс Лавиния, но мистрисс Вильфер повторила:

-- Замолчи! Я этого не дозволю! Разве ты не знаешь должного уважения к гостям? Разве не понимаешь, что своим предположением, будто бы эта леди и этот джентльмен имеют мысль оказать покровительство кому-либо из членов твоей фамилии - мне все равно, которому бы ни было - ты обвиняешь их в дерзости чуть не сумасбродной?

-- Обо мне и мистрисс Боффин не безпокойтесь, сударыня, - сказал мистер Боффин, улыбаясь, - нам это все равно.

-- Извините меня, мне не все равно, - отозвалась мистрисс Вильфер.

Мисс Лавиния отрывисто засмеялась и пробормотала: - Да, конечно!

-- И я требую, чтобы моя дерзкая дочь, - продолжала мистрисс Вильфер, взглянув уничтожающими глазами на Лавинию, но не производя никакого на нее действия, - была справедлива к сестре своей, Белле, и помнила, что знакомства с Беллою ищут многие и что если сестра её, Белла, принимает приглашение, то знает, что этим со-вер-шен-но столько же сама делает честь другим (это было сказано с трепетом негодования), сколько ей делают другие.

Но тут отозвалась мисс Белла и спокойно сказала:

-- Я могу сама говорить за себя, мамаша. Пожалуйста, меня не вмешивайте.

-- Нечего сказать, хорошо делать намеки другим через меня, блого я к тому пригодилась, - сердито сказала неукротимая Давшия; - но я желала бы спросить, что скажет на это Джордж Сампсон.

-- Мистер Сампсон, - провозгласила мистрисс Вильфер, видя, что этот молодой человек вынул свою пробку, и взглянув на него так сурово, что он снова заткнул ее в рот: - мистер Сампсон, как друг нашего семейства, часто бывающий в этом доме, так хорошо воспитан, что никаких возражений делать тут не будет.

Похвала молодому человеку ввела совестливую мистрисс Боффин в раскаяние за оказанную ему, по её мнению, несправедливость, и побудила ее сказать, что она так же, как и мистер Боффин, будут во всякое время рады видеть его у себя. Молодой человек, за такое внимание к нему, учтиво ответил, не вынимая пробки изо рта:

-- Много вам обязан; но я постоянно занят и днем, и ночью.

Мисс Белла, однакоже, устранила все затруднения, согласившись на предложение Боффинов самым очаровательным образом, так что добрые супруги эти остались, вообще говоря, очень довольны и сказали ей, что как скоро они будут в состоянии прилично принять ее, то мистрисс Боффин явится снова известить ее об этом. Распоряжение это мистрисс Вильфер одобрила величественным наклонением головы и взмахом перчаток, как бы желая сказать: "все недостатки ваши мы пропустим мимо глаз и благосклонно удовлетворим ваши желания, бедняги!"

-- Кстати, сударыня, - сказал мистер Боффин, обернувшись в то время, как он уже выходил, - у вас есть жилец?

-- Джентльмен, - ответила мистрисс Вильфер, поправив более благородным словом вульгарное выражение, - действительно занимает у нас первый этаж.

-- Мистер Роксмит человек очень аккуратный, очень тихий и очень выгодный постоялец.

-- Я, надобно вам сказать, - объяснил мистер Боффин, - потому спрашиваю, что не совсем хорошо знакомь с Нашим Общим Другом, я видел его только один раз. Вы хорошо о нем отзываетесь. Он дома?

-- Мистер Роксмит дома, - ответила мистрисс Вильфер. - Да, вон он, - добавила она, указывая в окно, - стоит у садовой решетки. Не вас ли поджидает?

-- Может быть, - ответил мистер Боффин. - Должно быть видел, как я вошел к вам.

Белла внимательно прислушивалась к этому короткому разговору. Сопровождая мистрисс Боффин к калитке, она также внимательно прислушивалась и к тому, что последовало.

-- Здравствуйте, сэр, здравствуйте, - сказал мистер Боффин. - Это, мистрисс Боффин, мистер Роксмит, о котором я тебе говорил, моя душа.

Она пожелала ему доброго дня, а он вежливо поспешил подсадить ее в карету и оказать другия подобные услуги.

-- Прощайте теперь, мисс Белла, - сказала мистрисс Боффин, посылая из кареты сердечный приветь. - Скоро опять увидимся! И тогда я надеюсь показать вам моего маленького Джона Гармона.

Мистер Роксмит, стоявший у колеса и поправлявший её платье, вдруг повернулся назад, посмотреть вокруг и потом взглянул на нее с лицом до того бледным, что мистрисс Боффин вскрикнула:

-- Боже милосердый! - а потом чрез мгновение: - что с сами, сэр?

-- Как можете вы показать ей мертвого? - отозвался мистер Роксмит.

-- Это я о приемыше. Я уж ей говорила о нем. Я хочу нашего приемыша назвать этим именем.

В эту минуту Белла догадалась, что мистер Роксмит неравнодушен к ней. Но для её сердца было еще не ясно, что за ставляло ее склоняться к нему более прежнего - внутреннее ли сознание справедливости её догадки, или желание лучше узнать его. Как бы то ни было, он, часто занимавший её внимание, теперь занял его еще сильнее.

Он знал это так же хорошо, как и она, она знала так же хорошо, как и он, в то время, как они вместе стояли на дорожке у садовой калитки.

-- Предостойные люди, мисс Вильфер.

-- Вы хорошо их знаете? - спросила Белла.

-- Я об них знаю.

-- Правда, он говорил, что видел вас только раз.

Белла смешалась и рада была бы взять назад свой вопрос.

не таков, но участие мое относительно вас остается тем не менее в своей силе.

Когда Белла вошла задумчиво в гостиную, то неукротимая Лавиния встретила ее такими словами:

-- Ну, Белла! Надеюсь, что все желания твои, наконец, удовлетворены - твоими Боффинамм. Теперь ты будешь богата - с твоими Боффинами. Тебе можно будет кокетничать, сколько душе угодно, - у твоих Боффинов. Но уж меня ты не повезешь к твоим Боффинам, это я могу сказать тебе - тебе и твоим Боффинам.

-- Если этот мистер Бофин, - заговорил мистер Джордж Сампсон, - вздумает еще раз обратиться с своими глупостями ко мне, то я желал бы дать ему понять, что он делает это с опасностью жи... - Он хотел сказать жизни, но мисс Лавиния, не доверяя его умственным силам и чувствуя, что речь его ни в каком случае не будет иметь положительного применения к делу, втолкнула ему опять пробку в рот, да так сильно, что из глаз его потекли слезы.

у нея в запасе. Ей хотелось озарить все семейство своими удивительными способностями по части физиогномики, сведениями, ужасавшими Р. Вильфера каждый раз, как они срывались с привязи, потому что всегда отличались необыкновенною мрачностью и злорадством.

-- О манерах этих Боффинов, - сказала мистрисс Вильфер, - я ничего не скажу. О их наружности я ничего не скажу. О безкорыстии их намерений в отношении к Белле я ничего не скажу. Но хитрость, скрытность и глубоко задуманная интрига, написанные на лице мистрисс Боффин, заставляют меня трепетать.

Как бы в неопровержимое доказательство, что все эти зловредные свойства она ясно видела пред собою, мистрисс Вильфер затрепетала.