Наш общий друг.
Часть вторая.
VII. В которой рождается дружеское предложение.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Наш общий друг. Часть вторая. VII. В которой рождается дружеское предложение. (старая орфография)

VII. В которой рождается дружеское предложение.

Условие между мистером Боффином и его ученым человеком, мистером Силою Веггом, настолько изменилось с изменившимся образом жизни мистера Боффина, что Римская империя обыкновенно разрушалась и падала уже но утрам в высоко аристократическом доме, а не по вечерам, как прежде в Боффнповом Павильоне. Бывали, однакоже, случаи, когда мистер Боффин, убегая для кратковременного отдыха от соблазнов моды, являлся в Павильон после сумерек и, усевшись на старой скамье, следил за окончательными судьбами изнеженных и порочных властителей мира, стоявших в это время на своих последних ногах. Еслибы Вегг получал меньше жалованья за свою обязанность, или еслиб он был способнее отправлять ее, то счел бы такие визиты лестными и приятными для себя; но, занимая положение хорошо вознаграждаемого надувалы, он обижался ими. Это совершенно согласовалось с правилом: недостойный слуга, в чьем бы услужении ни находился, всегда против хозяина. Даже люди, от рождения назначенные быть барами, существа благородные и высокородные, оказывавшияся крайне негодными на местах высоких, неизменно являли себя супротивниками своему хозяину, то облыгая его в недоверии, то оскорбляя в бездушной назойливости. Что таким образом справедливо относительно публичного хозяина и его слуги, то в равной степени справедливо относительно хозяина частного и его слуги на всем земном шаре.

Когда Сила Вегг получил, наконец, свободный доступ в "Наш Дом", как он привык называть здание, пред, которым без всякого крова сидел долгое время, и когда, наконец, увидел, что оно подходило под план, созданный им в воображении, как и следовало ожидать по естественному чину вещей, то как человек дальновидный и хитрый, чтобы поддержать свои прежния заверения и выпутаться из них, он притворно принимал на себя печальный вид и сетовал о минувшем, как будто, бы дом и он с ним вместе претерпели крушение в жизни.

-- И это, сэр, - говорил Сила своему покровителю, печально качая головой и вздыхая, - был когда-то Наш Дом! Это, сэр, то самое строение, из которого, как мне часто случалось видать, выходили важные господа: мисс Елизавет, мистер Джордж, тетушка Джень и дядюшка Паркер (все эти имена он сам выдумал). И вот до чего дошло, подумаешь! О - ох! Ох. ох, ох!

До того грустны были его сетования, что кроткий мистер Боффин искренно сожалел о нем и даже готовь был верить, что покупкою этого дома он причинил этому плуту невознаградимый ущерб.

Два или три дипломатическия свидания, результаты великой тонкости со стороны мистера Вегга, прикрытые маскою беззаботной покорности случайному стечению обстоятельств, направивших его в ту сторону, где жил мистер Винас, дали ему возможность покончить торг с этим джентльменом.

-- Принесите мне ее в Павильон, - сказал Сила, когда торг Гилл решен, - в следующую субботу вечером, и если дружеский стакан старой подогретой ямайки вам но вкусу, то я не такой человек, чтобы пожалеть его для вас.

-- Вам не безызвестно, что я плохой собеседник, сэр, - отвечал Винас, - но так и быть.

Так действительно и было. Вот наступает вечер субботы, вот является мистер Винас и звонить у калитки Павильона.

Мистер Вегг отворяет калитку, видит какую-то дубину из коричневой бумаги под мышкою у мистера Винаса, говорит довольно сухо: - Я думал, что вы могли бы и на извозчике приехать!

-- Нет, мистер Вегг. Я не важнее этого свертка, который пришел же сюда на моих на двоих.

--Не важнее свертка! Не важнее! - говорит Вегг с некоторым неудовольствием. Потом ворчит не вслух: - есть свертки, которые могут быть и поважнее тебя.

-- Вот ваша покупка, мистер Вегг, - говорит Винас, учтиво подавая ему сверток: - я очень рад возвратить ее источнику, из которого она проистекла.

-- Спасибо вам, - говорит Вегг. - Теперь, покончив это дело, я могу сказать по-дружески, что это еще, знаете ли, вопрос: могли ли бы вы не возвратить мне этой вещи, еслибь я судом потребовал ее. Я говорю насчет того, что по закону следует.

-- Вы так думаете, мистер Вегг? По ведь я купил вас с открытого торга.

-- Вы не можете покупать человеческую плоть и кровь в этой стране, сэр, живую, то есть, не можете, - говорит Вегг, качая головой. Поэтому вопрос: можете ли купить кости?

-- Вы спрашиваете, как но закону следует? - спрашивает Винас.

-- Я не достаточно сведущ в законах, мистер Вегг, - отвечает Винас, краснея и несколько возвышая голос, - а вот что касается факта, то я в этом кое-что смыслю, и с точки зрения факта я вам скажу, что я прежде пощупал бы вас... угодно вам, чтоб я договорил, что следует дальше? Вы позволите мне сказать дальше?

-- На вашем месте я бы только то и сказал, что следует дальше, - говорить мистер Вегг примирительно.

--...Прежде чем отдал бы этот сверток в ваши руки, не получив за него, что мне следует. Я не претендую знать какой тут пункт закона, но знаю, достаточно все пункты факта.

Так как мистер Винас раздражителен (без сомнения, вследствие обманутой любви), и так как мистер Вегг не имеет желания разсердить его, то последний джентльмен успокоительно замечает: - Я это только так сказал; я это сказал только как казус маленький, из мыслей выкладывал предположительно.

-- Я желал бы, мистер Вегг, чтобы в другой раз вы лучше положительно из кармана выкладывали, - отвечает мистер Винас: - откровенно скажу, мне ваши маленькие казусы не нравятся.

В это время они вошли в гостиную мистера Вегга, освещенную в этот свежий вечер газом и камином. Мистер Винас смягчается, хвалит помещение и, пользуясь случаем, напоминает Веггу, что он (Винас) раз уже поздравлял еро с отличным местом, которое ему досталось.

-- Порядочное, - отзывается Вегг. - Но помните, мистер Винас, нет золота без примеси. Наливайте-ка и садитесь к камину. Не желаете ли позабавиться трубочкою, сэр?

-- Не большой охотник, сэр, - отвечает Винас, но для компании курну разок другой с промежуточками.

Мистер Винас наливает, и Вегг наливает; мистер Винас закуривает и покуривает, и Вегг закуривает и покуривает.

-- И вы говорите, мистер Вегг, что примесь есть и в вашем металле?

-- Есть; таинственность какая-то, - отвечает Вегг. - Не нравится мне она, мистер Винас. Не нравится, что выколотили жизнь из прежних жильцов этого дома где-то в непроходимых потемках и не знают, кто делал это.

-- Вы имеете, какие-нибудь подозрения, мистер Вегг?

-- Нет, - отвечает этот джентльмен. - Я только знай кому это в прок пошло, а подозрений не имею.

Сказав это, мистер Вегг курит и смотрит в камин с самым решительным выражением человеколюбия, как будто бы он поймал эту великую добродетель за полу в ту самую минуту, когда она сочла своею горькою обязанностью улизнуть от него, и сдержал ее насильно,

-- Так вот, - снова начинает Вегг, - я имею разные свои замечания о некоторых пунктах и о людях некоторых; но я ничего не говорю, мистер Винас. Вот огромное богатство падает с облаков на человека, - не будем называть его по имени. - Вот столько-то жалованья в неделю, да столько-то при этом каменного угля на отопление падает с облаков на меня. Кто же из нас лучше? Уж, конечно, не тот, кого не называем. Вот мое замечание, но я ничего не говорю. Я беру свое жалованье и свое уголье. Он берет свое богатство. Вот как оно делается-то на свете.

-- Как бы это хорошо было, еслиб я мог также спокойно смотреть на вещи, как вы, мистер Вегг.

-- Опять, вот еще что, - продолжает Сила с ораторским движением своей трубки и своей деревянной ноги, из коих последняя выказывает недостойное желание опрокинуть его назад вместе со стулом: - вот еще, что возьмите во внимание, мистер Винас, а я, впрочем, ничего не говорю. Кого мы не будем по имени называть, можно ему всякия колеса на турусах подвести. К нему и подъехали. Кого мы называть не будем, имея по правую руку меня, а я натурально на дальнейшее повышение могу надеяться, и вы, может быть, скажете, то я повышения достоин...

(Мистер Винас бормочет, что он действительно скажет это).

нас двоих на службе у того, кого мы не (называем, оснащивал римлян как гражданских, так и военных, пока не осип, да так как будто одними опилками кормился, с тех самых пор как ют груди отняли. Уж, конечно, не прощалыга с своими розсказнями. А вот он там будто в своем собственном доме: у него своя комната, он в милости и получает тысячу фунтов в год. А я вот заточен в Павильон и нахожусь тут, как мебель какая-нибудь на случаи, когда понадоблюсь. Вот как оно делается-то. Я замечаю это, да и не могу не замечать, потому что я очень привык иметь большую замечательность; но я ничего не говорю, ничего. Прежде когда-нибудь бывали здесь, мистер Винас?

-- В ворота не входил, мистер Вегг.

-- А до ворот, значит, доходили, мистер Винас?

-- Доходил и заглядывал в сих из любопытства.

-- Видела что-нибудь?

-- Ничего, кроме мусора на дворе.

Мистер Вегг обводит глазами комнату, увлекаясь по исками; а потом обводит ими вокруг мистера Винаса, как бы подозревая, что и на нем можно найти что-нибудь.

-- А между тем, сэр, - продолжал он, - так как вы были знакомы со старым мистером Гармоном, то можно бы думать, что по вежливости вы ему визиты делали. Вам, слава Богу, вежливости-то, кажется, не занимать стать.

Последнее изречение предлагалось в виде смягчающого комплимента мистеру Винасу.

-- Правда, сэр, - отвечает Винас, моргая слабыми глазками и запуская пальцы в пыльные волосы, - я таков и был, пока одно сделанное мне заявление не повернуло во мне все вверх дном. Вы понимаете о каком заявлении я говорю, мистер Вегг? О некотором письменном заявлении насчет костяков. С того времени всему конец; осталась только горечь и желчь.

-- Нет, не всему конец, - говорит мистер Вегг шопотом чувствительного утешения.

-- Всему, сэр, - отзывается Винас, - всему! Пусть это будет грубость, но я лучше готов накинуться на своего ближайшого друга, чем сказать нет. Готов, уверяю вас!

Невольно взмахнув деревяшкою, чтобы защититься от мистера Винаса, вскочившого с места в пафосе такого необщежительного заявления, мистер Вегг опрокидывается назад вместе со стулом. Безобидный мизантроп спешит на помощь и поднимает его, находящагося в состоянии полного раздражения и потирающого голову.

-- Что это, никак вы баланс потеряли, мистер Вегг? - говорит Винас, подавая ему трубку.

-- И как не потерять, - ворчит Сила, - когда гости в доме ни с того, ни с сего, почнут прыгать словно, как чертенята из бурака выскакивают. Пожалуйста не вскакивайте таким манером с вашего стула, мистер Винас.

-- Извините меня, мистер Вегг. Я так огорчен!

-- Да, чорт возьми, - говорит Вегг доказательно, - благовоспитанный ум может, и сидя на месте, огорчиться.

-- Я буду помнить это, сэр.

-- Будьте так добры.

Мистер Вегг постепенно сдерживает свой иронический тон и свое затаенное раздражение и снова принимается за трубку. - Мы говорили о том, что старый мистер Гармон был вам друг-приятель.

сколько и скрытный.

-- А, вы находили, что он скрытный был? - говорит Вегг с жадною радостью.

-- Он всегда казался таким как с виду, так и по манерам.

-- А!

Вегг снова поводит глазами.

-- Ну, потолкуем же о том, что там такое отыскивалось в мусоре. Не рассказывал ли он когда-нибудь, как он там все это находил, скажите-ка, любезный друг? Коли человеку приходится жить на таком, чорт его знает, каком дворе, так любопытно знать все это. Где, например, находил он всякую всячину? Или, например, как он это раскапывал? Сверху насыпей, что ли, начинал он, или снизу? Буравил он их? (Тут пантомима мистера Вегга становится очень выразительна). Или пробовал щупом? Как вы скажете, щупом пробовал, дражайший мистер Винас, или буравом? Скажите, почтеннейший человек.

-- Я скажу: ни тем, ни другим, мистер Вегг.

-- Как ближний ближнему, мистер Винас... да подлейте еще... скажите, почему ни тем, ни другим?

-- Потому, я полагаю, сэр, что как мусор сортировали и просеивали при этом, так находились разные вещи.. Насыпи эти сортируются и просеиваются.

-- Осмотрите-ка их и скажите свое мнение. Подлейте еще.

Мистер Вегг, каждый раз, как говорил: "подлейте еще", придвигал свой стул все ближе и ближе, подскакивая на деревяшке. Он как будто бы предлагал слить самого себя с мистером Винасом, а не то, чтобы налить стаканы.

-- Как я сейчас сказал: коли довелось кому жить на, чорт знает, каком дворе, - говорит Вегг, когда Винас исполнил его гостеприимное приглашение, - так поневоле любопытствовать будешь. Скажите мне по душе, как брат брату, как вы думаете: он находил разные вещи в мусоре, а не прятал ли он чего в мусор?

-- Пожалуй, что и прятал, мистер Вегг.

Мистер Вегг проворно надевает очки и с удивлением разсматривает мистера Винаса с головы до ног.

-- Как смертный сходственный со мною, у кого я беру теперь руку в свою руку, сегодня в первый раз, чорт знает, каким образом забыв сделать это прежде, в знак безпредельного доверия, приветствующий теперь ближняго как ближний, - говорит Вегг, держа руку мистера Винаса ладонью вверх, вынутую и готовую принять удар, и потом ударяя по ней, - как такой смертный, а не какой-нибудь иной, потому что я гнушаюсь всеми другими низшими связями между мною и человеком, кверху свою голову устремляющим, которого я по сему самому близнецом своим называю, уважаемым и уважающим но силе эюй верной связи: - что, как вы думаете, мог он прятать в мусоре?

-- Это ведь только догадка, мистер Вегг.

-- Как существо, имея руку у себя на сердце, - восклицает Вегг, и восклицание это тем выразительнее, что рука существа была действительно на стакане пунша, - переложите вашу догадку на слова и скажите ее, мистер Винас!

-- Он был такого рода старый джентльмен, сэр, - медленно отвечает практический анатом, отпив из стакана, - что, по моему мнению, был способен воспользоваться удобствами этого места для укрытия денег, драгоценностей, может статься, бумаг.

-- Как человек всегда служивший украшением человеческой жизни, - говорить мистер Вегг, снова держа ладонь мистера Винаса, так как будто бы намеревался предсказать его судьбу по хиромантии, и подняв свою наготове, чтоб ударить но ней когда наступит должное время, - как человек, про кого думала поэт, писавший слова национальной морской песни:

На ветер руль! Вперед, вперед!

Цепляйся реями за реи!

На абордаж, сэр. Не уйдет!

то есть, как человек в значении истинного Британского Дуба {Англичане иногда называют военный корабль Британским Дубом, считая дуб, растущий в Великобритании, Quere us robur, самым прочным для корабельных построек.}, - потому вы такой человек и есть, - объясните, мистер Винас, какие бумаги?

-- Известно, что старый джентльмен безпрестанно выгонял из дому кого-нибудь из родных, - говорил мистер Винас, - и потому, очень вероятно, писал не мало духовных завещании и разных к ним добавлений.

Ладонь Силы Вегга опускается и хлопает по ладони мистера Винаса, и Вег восторженно вскрикивает:

-- Близнец и по душе, и по уму! Подлейте-ка еще немножко! Придвинув в припрыжку свою деревяшку и свои стул к мистеру Винасу, мистер Вегг проворно подливает и ему, и себе, подает гостю стакан, дотрогивается до его края краем своего, подносит свой собственный к своим губам, ставит его на стол и, положив руки на колено гостя, говорит ему таким образом:

-- Мистер Винас! Не то, чтоб я сердился, что мне всякого прощалыгу на голову сажают. Не то, чтобы денег желал, хотя деньги дело хорошее. Не то, чтоб я себе каких-нибудь выгод искал, хотя я не такой гордец и не враг себе, чтобы не пожелать себе чего-нибудь хорошого. А для ради справедливости.

Мистер Винас, поспешно мигая обоими глазами зараз, скрашивает:

-- Что такое, мистер Вегг?

-- Я хочу сделать дружеское предложение, сэр. Видите вы, в чем мое предложение состоит, сэр?

-- Пока вы мне не укажете его, мистер Вегг, я не могу сказать, вижу ли я его или нет.

-- Если можно отыскать что-нибудь на этом дворе, поищем вместе. Условимся по-дружески искать сообща. Условимся подружески разделить между собою пополам, что найдем. По чистой по справедливости. - Так говорит Сила, принимая благородный вид.

-- Поэтому, - говорит мистер Винас, подняв глаза и немного подумав, причем рука его опять взялась за волосы, как будто бы он иначе не мог установить на чем бы то ни было свое внимание, как установив сперва голову, - если что-нибудь будет вырыто из-под мусора, то это останется тайною между вами и мною? Так ли, мистер Вегг?

-- Все будет зависеть от того что найдется, мистер Впнас. Если деньги или столовое серебро, или драгоценности, то они будут столько же принадлежать нам, сколько и всякому другому.

Мистер Винас потирает бровь вопросительно.

-- Они будут принадлежать нам по всей справедливости. Потому что могут быть незаведомо проданы кому-нибудь другому, и покупщик получит, что ему совсем не следует, и чего он никогда не покупал. А это что же такое будет, мистер Винас, как не сущая несправедливость?

-- Ну, а если бумаги найдутся? - предлагает мистер Винас.

-- Смотря по тому, что в бумагах, этих написано, мы предложим приобресть их тому, кому оне нужны, - поспешно отвечает Вегг.

-- По всей справедливости, мистер Вегг?

-- Совершенно так, мистер Винас. - Если люди эти на дурное на что-нибудь употребят их, так это их дело, мистер Винас. Я о вас такого мнения, сэр, что трудно выразить. С того вечера, как я, помните, зашел к вам, когда вы, если можно так сказать? плавали умом своим в чашке чая, я понял, что нужно вас сбодрить предметом каким-нибудь. В этом дружеском предложении моем, сэр, вы будете иметь славный предмет.

его искусство в подборе вещиц, его знание различных тканей и волокон и выражает надежду, что он ни малым признакам откроет великие клады.

-- Что касается до меня, - говорит Вегг, - я не гожусь для этого. Начну ли я искать буравом, начну ли искать щупом, никак не могу я сделать этого так, чтобы не заметно было, что я копаюсь в насыпях. У вас будет совсем не то, когда вы за это приметесь, а ведь вы уж приметесь за это, так как свято заручились своему собрату-человеку по этом делу.

За этим мистер Вегг делает скромное замечание о непременимости деревяшки к лестницам и намекает на наклонность этого деревянного члена, призванного к действию с целью прогулки по сыпучим насыпям, проваливаться в рыхлый грунт и таким образом приковывать своего хозяина к месту. Потом, оставляя эту сторону предмета, он указывает, как на знаменательный феномен, на то обстоятельство, что до водворения своего в Павильоне он впервые услыхал от мистера Винаса легенду о скрытом в насыпях богатстве: "а это", прибавляет он с каким-то туманно-благочестивым видом, "не даром было сказано". Наконец, он возвращается к делу справедливости и мрачно, иносказательно намекает на что-то могущее подвергнуть обвинению мистера Боффина (о котором он еще раз откровенно относится как о человеке, пользующемся результатами убийства), и предвидит предание его, вследствие их дружеских усилий, карающему правосудию. И это, как мистер Вегг положительно объявляет, нисколько не в видах награды, хотя не взять ее значило бы не иметь в душе своей ничего твердого.

Все это мистер Винас с шершавыми, пыльными волосами, приподнятыми на подобие ушей у собаки-терриера, выслушивал внимательно. Мистер Вегг, перестав говорить, раздвигает широко руки, как бы для того, чтобы показать мистеру Винасу, до какой степени открыта грудь его, и потом складывает их в ожидании ответа. Мистер Винас, моргая, смотрит на него во все глаза некоторое время и потом говорит:

-- Я вижу, что вы уж попробовали покопаться в них, мистер Вегг. Вы знакомы с трудностями по опыту.

-- Нет, в точности нельзя сказать, что я пробовал, - отвечает Вегг, слегка озадаченный намеком. - Я только расковыривал их сверху. Сверху расковыривал.

-- И ничего не нашли кроме затруднений?

Вегг качает головою.

-- Я, право, не знаю, что мне вам сказать на это, мистер Вегг, - замечает Винас, немного подумав.

-- Скажите да, - естественно побуждает Вегг.

-- Еслиб я не был огорчен, то отпет мой был бы нет. Но будучи огорчен, мистер Вегг, и доведен до яростного безумия и отчаяния, я скажу - да.

Вегг радостно наполняет два стакана, повторяет церемонию постукивания по их краям и внутренно пьет с большим удовольствием за здоровье и благоденствие молодой особы, которая довела мистера Винаса до теперешняго состояния его ума.

За этим статьи дружеского предложения пересмотрены и по ним постановлено соглашение. Статьи эти: секретность, верность и неутомимая настойчивость. Павильон всегда будет открыт мистеру Винасу для поисков, и будут приняты меры, чтобы привлечь внимания соседей.

-- Я слышу шаги! восклицает Винас.

-- Где? - вскрикивает Вегг, вздрогнув.

-- Снаружи. Тс!

Они готовы скрепить договор по дружескому предложению пожатием рук. Йо молча воздерживаются от этого, раскуривают погаснувшия трубки и откидываются назад на своих стульях. Нет сомнения шаги. Они приближаются к окну, и чья-то рука стучит в стекло. "Войдите!" отзывается Вегг, разумея: в дверь. Но тяжелая, старинная рама тихо поднимается, и из темного фона ночи тихо выдвигается голова.

Дружески договаривающияся стороны почувствовали бы себя не совсем спокойными даже и тогда, когда бы посетитель вошел обыкновенным образом; теперь же, видя этого посетителя, прислониввинмся в полугруди к окну и выглядывающим из тьмы, они очутились в положении крайне затруднительном. Мистер Винас в особенности: он кладет свою трубку, откидывает назад голову и смотрит на пришельца, как будто бы на своего собственного индейского младенца из банки, при шедшого за тем, чтоб отвесть его домой.

-- Добрый вечер, мистер Вегг. Осмотрите, пожалуйста, щеколду у надворной калитки; она не действует.

-- Кажется, мистер Роксмит? - едва выговаривает Вегг.

-- Точно так, мистер Роксмит. Я не обезпокою вас. Я не войду. Я только с поручением к вам, которое взялся передать вам по пути на свою квартиру. Я долго не решался войти в калитку, не позвонив; не держите ли, думаю, собаки.

-- Сожалею, что не держу, - бормочет Вегг и встает со стула, обратившись к окну спиною. Тс! Ни слова! Это тот самый пройдоха, мистер Винас.

-- Что это у вас, кто-нибудь из знакомых мне? - спрашивает, выглядывая, секретарь.

-- Нет, мистер Роксмит. Это приятель мой. Пришел провесть со мною вечер.

-- О! Прошу у него извинения. Мистер Боффин поручил вам сказать, что он не требует, чтобы вы оставались по вечерам дома в ожидании его приезда. Ему пришло на мысль, что он без всякого с его стороны намерения связывает вас этим. Вперед, если он когда-нибудь приедет без предварительной повестки и не застанет вас, то он сетовать на вас не будет. Я взялся сообщить это вам по пути. Вот и все.

Сказав это и пожелав "доброй ночи", секретарь опускает зкно и исчезают. Насторожив уши, они слышат, как шаги его удаляются назад к калитке, слышат, как калитка затворяется за ним.

Повидимому, мистер Винас не знает, что думать о нем, ибо он делает различные попытки дать ответ, и не может ничего выговорить кроме того, что у него "странный вид".

-- Двуличновый вид, хотите вы сказать, сэр, - подхватывает Вегг. - Вот какой его вид! Мне подавайте, сколько угодно одполичневого вида, а двуличневого не терплю. Это шельмовская голова, сэр.

-- Вы, значит, думаете, что против него есть что-нибудь? - спрашивает Винас.

что-нгибудь, а все!

Смотрите, в какие диковинные хмельные убежища прячут безперые страусы свои головы! И какое невыразимое нравственное вознаграждение для Вегга чувствовать себя подавленным мыслями, что у мистера Роксмита шельмовская голова!

-- Каково, в такую звездную ночь, мистер Винас, - говорит он, провожая через двор своего сотоварища, между тем как оба они сознают себя но совсем в порядке от частой подливки, - в такую звездную ночь, каково подумать, что всякие пройдохи и шельмовския головы могут себе преспокойно идти домой под твердью небесной, как праведники какие-нибудь!

-- Зрелище этих светил, - говорит мистер Винас, смотря вверх, так что с него сваливается шляпа, жестоко напоминает мне её пагубные слова, что она не хочет видеть себя, не хочет, чтоб и другие видели ее между...

но изволите видеть, как звездочки блестят и старое поминают. А что такое оне поминают, сэр?

Мистер Винас начинает протяжно отвечать:

-- Её слова, собственноручно ею написанные, что она не хочет видеть себя, не хочет, чтоб и другие видели...

Но Сила тут же прерывает его с достоинством:

-- Нет, сэр! Оне напоминают о нашем жоме, мистере Джордже, тетушке Джон, дядюшке Паркере!.. Все это, сударь мой, прошло, все миновало! Все в жертву принесено баловню фортуны, червяку скоропреходящему!