Наш общий друг.
Часть третья.
XII. Злой умысел.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Наш общий друг. Часть третья. XII. Злой умысел. (старая орфография)

XII. Злой умысел.

Взошло солнце, обливая лучами весь Лондон, и в своем величавом безпристрастии соблаговолило даже бросить призматическия искорки в бакенбарды мистера Альфреда Ламмля, сидевшого за утренним чаем. В некотором освещении извне нуждался мистер Альфред Ламмль, ибо имел вид такой как будто у него было темненько внутри: он казался крайне недовольным.

Мистрисс Ламмль сидела против своего супруга. Счастливая чета мошенников, комфортабельно связанных тем, что надули друг друга, сидела угрюмо, разсматривая скатерть. В чайной комнате, хотя и обращенной на солнечную сторону Саквиль-Стрита, все было до того угрюмо, что любой из продавцов, отпускавших им провизию, заглянув под шторку, усмотрел бы ли себя намек прислать свой счет и поторопить уплатой. Но это, правду сказать, большая часть поставщиков уже сделала и без намека.

-- Мне кажется, - сказала мистрисс Ламмль, - у вас совсем не было денег, с тех пор как мы обвенчались.

-- Что вам кажется, - сказал мистер Ламмль, - то, может статься, было действительно. Это ничего не значить.

Но специальности ли мистера и мистрисс Ламмль или по обыкновению всех любящих парочек, они в подобных супружеских беседах никогда не относились друг к другу, а всегда к кому-то невидимо присутствующему, как будто становившемуся посредине между ними. Не скелет ли, запрятанный в шкафу, выходит при таких домашних случайностях, чтоб было к кому обращаться в разговорах?

-- Я никогда не видала никаких денег в доме, - сказала мистрисс Ламмль скелету, - кроме моего годового пожизненного дохода. Я побожиться готова.

-- Божбою вам себя нечего безпокоить, сказал мистер Ламмль скелету: - еще раз скажу, это ничего не значит. Вы никогда не употребляли своего дохода с такою пользой.

-- С такою пользой! Каким это образом? - спросила мистрисс Ламмль.

-- А таким, что пользовались кредитом и жили хорошо, - сказал мистер Ламмль.

Может статься, скелет презрительно засмеялся, когда ему вверили этот вопрос и этот ответ; но верно то, что мистрисс Ламмль засмеялась, и мистер Ламмль засмеялся.

-- Что же будет потом? - спросила мистрисс Ламмль у скелета.

-- Трах-тарарах будет потом, - сказал мистер Ламмль, относясь к тому же авторитету.

После этого мистрисс Ламмль надменно посмотрела на скелет и, не переводя с него взгляда на мистера Ламмля, опустила свои глаза. После этого мистер Ламмль сделал то же самое и опустил свои глаза. В ту минуту вошла служанка с гренками, и потому скелет удалился в шкаф и затворился в нем.

-- Софрония, - сказал мистер Ламмль. когда служанка вышла. А потом гораздо громче: - Софровия!

-- Что?

-- Выслушать меня прошу вас. - Он строго уставил на нее свои глаза, пока она не обнаружила признаков внимания, и потом продолжал. - Я хочу посоветоваться с вами. Пожалуйста, пожалуйста, без дальнейших шуток. Вы знаете наш союз и договор. Нам необходимо действовать сообща во взаимном интересе, а вы так же искусны, как и я. Мы не могли бы жить вместе, еслибы было иначе. Что предпринять? Мы притиснуты в угол; что нам делать?

-- Нет ли у вас какого подготовленного плана, который мог бы нас выручить?

Мистер Ламмль нырнул в свои бакенбарды, чтобы поразмыслить, и выскочил из них без всякой надежды:

-- Нет; как искатели приключений, мы принуждены вести отчаянную игру, чтоб иметь шанс хороших выигрышей, а в последнее время нам не везло. Она начала было опять: - нет ли у вас?... - как он остановил ее.

-- Нет ли у нас чего-нибудь продать?

-- Чорта с два. Я дал одному еврею росписку с правом продать эту мебель, и он может забрать ее завтра, сегодня, сейчас Он давным давно забрал бы ее, я полагаю если бы не Фледжби.

-- Какое же дело может иметь с ним Фледжби?

-- Знавал его. Предостерегал меня от него прежде, чем я попал к нему в когти. Не мог тогда успеть в своем ходатайстве у кого-то другого.

-- Неужели, вы хотите сказать, что Фледжби смягчил его к вам?

-- К нам, Софрония, к нам, к нам.

-- К нам.

-- Я хочу сказать, что Еврей еще не сделал того что мог бы сделать, и Фледжби уверяет, что попридержал его руку.

-- Вы верите Фледжби?

-- Софрония, я никогда никому не верю, и никогда не верил дорогая моя, с тех пор, как поверил вам. Но мне так кажется.

Напомнив ей таким образом её былые мятежные замечания скелету, Мистер Ламмль встал из-за стола, может-быть, затем, чтобы лучше скрыть улыбку и два-три белые пятна у носа и пройдясь по ковру стал на коврик пред камином.

-- Если бы мы успели оболванить эту скотину с Джорджианою! Но что об этом толковать? Что с возу упало, то пропало.

В то время, как Ламмль, став спиной к камину и подобрав полы своего халата, сказал это и посмотрел на свою супругу, она побледнела и потупила глаза. С сознанием своего вероломства и, может-статься, с сознанием личной опасности, потому что она боялась его, даже боялась его руки, боялась его ноги, хотя он никогда не делал ей физического насилия, она поспешила поправить себя в его глазах.

-- Если бы мы могли занять денег, Альфред...

-- Выманить денег, занять денег, украсть денег было бы все равно для нас, Софрония, - ввернул её супруг.

-- Тогда, может статься, мы избежали бы этого г

-- Без сомнения. Предложу вам другую давнишнюю неоспоримую истину, Софрония: дважды-два-четыре.

Но видя, что она что-то перебирала в своем уме, он снова подобрал полы своего халата и, прижав их под одну свою руку, а другою собрав свои густые бакенбарды, безмолвно остановил на ней свои глаза.

-- В таком затруднительном положении, Альфред, - сказала она, взглянув вверх с некоторою робостью в лице, - естественно подумать о самых богатых людях, каких мы знаем, и о самых простоватых.

-- Совершенно так, Софрония.

-- О Боффинах.

-- Нельзя ли чего-нибудь у них сделать?

-- Что бы такое у них сделать, Софрония?

Она снова начала перебирать свои мысли; он смотрел на все попрежнему.

-- Конечно, я часто думал о Боффинах, Софрония, - начал он после безполезного молчания; - но я не мог ни к чему ума приложить Их стерегут хорошо. Этот проклятый секретарь стоит между ими и достойными людьми.

-- Нельзя ли устранить его? - сказала она, просветлев немного, после нового перебора своих мыслей.

-- Подумайте, подумайте, Софрония, - заметил её наблюдательный супруг, ободряющим тоном.

-- И нельзя ли сделать это так, чтоб это имело вид услуги мистеру Ботфину?

-- Подумайте, подумайте хорошенько, Софрония.

-- Мы с недавняго времени заметили, Альфред, что старик сделался очень подозрителен и недоверчив.

-- И скуп тоже, а это ровно ничего нам не обещает. Одна кого же, подумайте, подумайте, Софрония, не торопитесь.

Она не торопилась, и потом сказала:

-- Положим, мы обратимся к той его наклонности, в которой мы совершенно уверились. Положим, моя совесть...

-- А мы хорошо знаем какова эта совесть, душа моя. Да?

-- Положим, моя совесть не позволяет мне дальше скрывать того, что девчонка-выскочка говорила мне о признании, которое сделал ей секретарь. Положим, совесть моя заставляет меня передать это мистеру Боффину.

-- Это мне нравится, - сказал Ламмль.

-- Положим, я так передам это мистеру Боффину, чтобы внушить ему мысль, что моя чувствительная деликатность и честь....

-- Очень хорошия слова, Софрония.

--...чтобы внушить ему мысль, что наша чувствительная деликатность и честь, - снова начала она с горечью в тоне, - не позволяют нам умолчать о таком корыстном и разсчетливом замысле со стороны секретаря и о таком грубом злоупотреблении доверенностью его хозяина. Положим, я сообщила об этом добродетельном безпокойстве моему супругу, и он по чувству чести сказал мне: Софрония вы должны немедленно открыть это мистеру Боффину

-- Повторяю, Софрония, - заметил Ламмль, переменивь ногу, на которой стоял, - это мне правится - Вы говорите, его хорошо стерегут, - продолжала она. - Я то же думаю. Но если это поведет к устранению его секретаря, слабое местечко откроется.

-- Продолжайте разъяснять ваши мысли, Софрония. Это начинает мне очень нравиться.

это нам большую пользу или только малую теперь мы, что ни делай, видеть не можем. Но, вероятно, мы постараемся извлечь все, что будет возможно - Вероятно, - сказал Ламмль - Как вы думаете, - спросила она тем же холодным, коварным тоном, - может статься вы могли бы заместить секретаря?

-- Может-статься, Софрония. Это можно было бы обделать. Во всяком случае, можно было бы искусно подвести к этому.

Смотря в камин, она кивнула в знак того, что поняла намек.

-- Мистер Ламмль, - сказала она, как бы про себя, без малейшого иронического оттенка: - мистер Ламмль будет рад сделать все, что только может. Мистер Ламмль сам деловой человек и притом капиталист. Мистер Ламмль привык пользоваться доверенностью в делах самых сериозных. Мистер Ламмль удивительно, как хорошо умеет распорядиться моим маленьким состоянием; но, конечно, не этим приобрел он себе репутацию, а тем, что он сам человек с состоянием, и выше всякого соблазна, и вне всякого подозрения.

Мистер Ламмль улыбнулся и даже погладил ее по головке. Стоя над ней и наслаждаясь предложенным планом, занявшим его соображение, он, казалось, вздернул свой нос вдвое выше, чем когда-либо в жизни.

Несколько времени он стоял задумавшись, а она сидела Неподвижно, смотря на покрывшийся пеплом уголь. Но, как только он заговорил снова, она взглянула на него судорожно и начала вслушиваться, как будто бы припоминая свою измену и чувствуя возобновившийся в себе страх его руки или его ноги - Мне кажется, Софрония, вы забыли одну отрасль этого предмета. А может-быть и нет, потому что женщины понимают женщин. Нельзя ли и самую девчонку выжить?

Мистрисс Ламмль покачала головой. - Она чрезвычайно крепко привязала к себе их обоих, Альфред. В этом отношении ее и сравнивать нельзя с наемным секретарем.

-- Но этому милому ребенку, - сказал Ламмль с кривою улыбкой, - следовало бы быть откровеннее с своим благодетелем и с своею благодетельницей. Этой милой душечке следовало бы иметь неограниченное доверие к своему благодетелю и своей благодетельнице.

Софрония снова покачала головой.

-- Ну! Женщины лучше знают женщин, - сказал её супруг отчасти с досадой - Я не настаиваю. Спровадив их обоих, мы, может быть, составили бы себе состояние. Я управлял бы имуществом, а моя жена управляла бы стариками... Фью!

Опять покачав головой, она ответила: - Они никак не разгорятся с девушкой. Они никак не захотят наказать ее. Нам нужно оставить девушку, верьте мне.

-- Хорошо! - воскликнул Ламмль, пожимая плечами: - пусть будет так; только всегда помните, что нам она по нужна - Теперь остается последний вопрос, - сказала мистрисс Ламмль, - когда мне начать?

-- Чем скорее, тем лучше, Софрония. Я уже сказал вам, что положение наших дел самое отчаянное, и с каждым мгновением все может взлететь на воздух.

-- Мне необходимо увидеть мистера Боффина с глазу на глаз, Альфред. Еслиб его жена была при этом, то мы только масла на огонь бросим. Я знаю, ч.тю при его жене мне не удастся возбудить его гнева. Что же касается до самой девчонки, то и толковать нечего, что ей не следует быть при разговоре, так как именно я сбираюсь изменить ей.

-- А написать к нему и просить назначить место для свидания нельзя? - сказал Ламмль.

-- Нет, конечно, нет. Они между собою станут дивиться, почему я писала, а мне хочется захватить его совершенно врасплох.

-- Съездите, попросите, чтоб он принял вас наедине, - предложил Ламмль.

-- Я бы и этого не хотела. Предоставьте все дело мне самой. Уступите мне вашу каретку на нынешний день и на завтрашний (если я сегодня не успею), и я подкараулю его.

Едва было это решено, как оги увидели мужскую фигуру прошедшею мимо окон, и услыхали, что она постучала скобой и позвонила. - Это Фледжби, - сказала Ламмль. - Он не равнодушен к вам, и высокого о вас мнения. Меня дома нет. Приласкайте его, чтоб он употребил свое влияние на еврея. Его фамилия Райя, из торгового дома Побсей и К^о.

Добавив эти слова шопотом, чтобы настороженные уши мистера Фледжби не услыхали его сквозь две замочные скважины и чрез переднюю, Ламмль дал знак молчания своей служанке и украдкой ушел наверх.

-- Мистер Фледжби, - сказала мистрисс Ламмль оказывая ему самый ласковый прием, - как я рада видеть вас! Мой бедный, милый Альфред так обезпокоен теперь своими делами, что отправился из дому очень рано. Любезный мистер Фледжби, пожалуйста, садитесь. Любезный мистер Фледжби сел и уверился (или, суди по выражению его лица, разуверился), что ничего нового не произошло в области бакенбардного произрастания с той поры, как он обогнул угол из Албени.

-- Любезный мистер Фледжби, излишне было и упоминать вам, что мой бедный Альфред обезпокоен насчет своих дел, потому что он говорил мне, какое утешение вы ему доставляете в его временном затруднении, и какую большую услугу вы оказали ему.

-- Да, - сказала мистрисс Ламмль.

-- Я полагаю, - заметил мистер Фледжби, примериваясь к новому месту на своем стуле, - что Ламмль молчаливее о своих делах.

-- Не со мной, любезный мистер Фледжбня жена его.

-- Да... Я всегда так и понимал, - сказал мистер Фледжби.

-- И как жена Альфреда, могу ли я, любезный мистер Фледжби, решительно без его позволения или ведома, как ваша прозорливость, я уверена, вполне заметит, просить вас продолжать эту великую услугу и употребить еще раз ваше влияние на мистера Райю и убедить его еще на некоторое снисхождение? Фамилия, которого я подслушала у Альфреда, когда он произнес ее, мечась во сне, действительно Раня, не так ли?

-- Фамилия кредитора, действительно, Раня, - сказал мистер Фледжби с необещающим пощады ударением на слове кредитор. - Сент-Мери-Акс, Побсей и К^о.

-- Ах, точно! - воскликнула мистрисс Ламмль, всплеснув руками с какою-то порывистою дикостью. - Побсей и К^о.

-- Ходатайству женского... - начал мистер Фледжби и тут замешкался, так долго приискивая следующее слово, чта мистрисс Ламмль сладостно подсказала ему: "сердца?"

-- Нет, - сказал мистер Фледжби, - пола, обязан внять каждый мужчина, и я бы желал, чтобы это от меня зависело. Но этот Райя - гадкий человек, мистрисс Ламмль, действительно гадкий.

-- Верно не будет такой, если вы поговорите ему, любезный мистер Фледжби.

-- Клянусь душой и телом, прегадкий - сказал Фледжби.

-- Постарайтесь. Постарайтесь еще раз, любезный мистер Фледжби. Вы все можете сделать, если захотите.

-- Благодарю вас, - сказал Фледжби, - с вашей стороны очень любезно сказать это. Пожалуй, поговорю с ним еще, если вы того непременно хотите. Но за последствия и никак не могу ручаться. Райя - черствый человек, и если сказал, что сделает что-нибудь, то непременно сделает.

-- Совершенно так, - воскликнула мистрисс Ламмль, - " если скажет вам, что подождет, то наверно подождет!

"Дьявольски умная женщина", подумал Фледжби. "Я не заметил этой лазейки, а она подсмотрела и тотчас же вломилась в нее, как только завидела".

-- Правду сказать, любезный мистер Фледжби, - продолжала мистрисс Ламмль самым интересным образом, - не скрывая надежд Альфреда от вас, так как вы дружески расположены к нему, на его горизонте есть отдаленный проблеск.

-- Что такое есть на его... Э?

-- Альфред, любезный мистер Фледжби, не дальше как сегодня утром обсуживал со мною кое-какие имеющиеся у него виды, которые могут совершенно изменить положение его дел.

-- В самом деле? - сказал Фледжби - Ах, да! (Тут мистрисс Ламмль вызвала на сцену свой платок). А вы знаете, любезный мистер Фледжби, изучая человеческое сердце и изучая свет, какое было бы несчастие потерять положение и потерять кредит, когда возможность продлить их на короткий срок вывела бы нас из всех затруднений!

-- О! - сказал Фледжби. - Следовательно, вы думаете, мистрисс Ламмль, что если бы Ламмль получил отсрочку, то не лоппул бы? Употребляю выражение, принятое на денежном языке, - объяснил мистер Фледжби извиняющимся тоном.

-- Действительно так. Поверьте, поверьте, так!

-- Это делает большую разницу, - сказал Фледжби. - Я не премепно повидаюсь с Райей тотчас же.

-- Да наградит вас Бог, любезнейший мистер Фледжби!

-- Не за что, - сказал Фледжби, она подала ему руку.

-- Рука, - сказал Фледжби, - прелестной и умной женщины - награда...

- но вы очень любезны. Могу я напечатлеть один, только один поцелуй?.. Доброго утра.

-- Могу ли я быть уверена, что вы поспешите, любезнейший мистер Фледжби?

Фледжби, обернувшись в дверях и почтительно поцеловав свою руку, - сказал:

-- Вы можете быть уверены.

Действительно, мистер Фледжби спешил за милосердием так быстро по улицам, как будто ноги его окрылялись всеми добрыми духами, сопутствующими великодушию. Они могли приютиться и в его груди тоже: до того был он радостен и весел. В голосе его была совершенно свежая звучность, когда, войдя в контору в Сент-Мори-Акс и найдя ее в эту минуту пустою, он пропел у подошвы лестницы: - Ну, Иуда, что вы там запропастились?

-- Ого! - сказал Фледжби, отступив назад и подмигнув. - У вас злой умысел, дворянин иерусалимский!

Старик поднял свои глаза вопросительно.

-- Есть умысел, - сказал Фледжби. - О, греховодник! О, лукавец! Как! Вы уж идете предъявить ко взысканию закладную Ламмля, идете? Ничто не может остановить вас, ничто? Вы не дадите отсрочки ни на одну-единую минуту, не дадите?

Побуждаемый к безотлагательному действию тоном и взглядом хозяина, старик взял свою шляпу с конторки, где она лежала.

а там разве ничего нет, чтобы заплатить вам с лихвою? О, Жидовин!

Старик стоял в нерешимости и как бы недоумевая, на минуту, не имеются ли в запасе для него еще дальнейшия приказания.

-- Меня спрашивает, идти ли ему! - воскликнул Фледжоп. - Меня спрашивает, как будто он не знает своих собственных намерений! Меня спрашивает, как будто он своей шляпы не приготовил! Меня спрашивает, как будто его острый старый глаз, что режет, как ножик, не смотрит на его палку у двери!

-- Идти ли мне, сэр?