Наш общий друг.
Часть четвертая.
VIII. Несколько зерен перцу.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Наш общий друг. Часть четвертая. VIII. Несколько зерен перцу. (старая орфография)

VIII. Несколько зерен перцу.

Кукольная швея уже не ходила в лавку Побсей и К^о в Сент-Мери-Аксе после того, как случай открыл ей (как она полагала) жестокосердый и лицемерный характер мистера Райи. Она часто морализировала над своею работой о плутнях и ухватках этого почтенного обманщика, но делала свои закупки в другом месте и вела уединенную жизнь. После продолжительного совещания с собою она решилась не делать Лизе никакого предостережения насчет этого старика, разсуждая, что печальное разочарование в нем и без того очень скоро наступит для нея. Поэтому, в переписке с своим другом, она "не упоминала об этом предмете и распространялась только о проступках своего дурного ребенка, который становился с каждым днем все хуже и хуже.

-- Негодный старый мальчишка, - говорила ему мисс Рен, грозя указательным пальчиком, - ты вынудишь меня бежать от тебя, вынудишь, наконец; и тогда ты на кусочки разсыплешься, некому будет подобрать твоих остатков!

От таких предсказаний одинокой смерти негодный старый мальчишка принимался рюмить и хныкать, и сидел, трясясь всем телом, и дотрясывался до невыносимейшей тоски, и затем вытрясал себя вон из дому, и втрясал в себя еще трехпенсовую порцию. Но совесть этого параличом разбитого пугала, мертвецки-пьяного или мертвецки-трезвого (мистер Куклин дошел до такого состояния, что казался менее живым в последнем виде), постоянно терзалась мыслию, что он обманул свою проницательную родительницу на шестьдесят трехпенсовых порций рому, давно уже исчезнувших, и что её проницательность неизбежно откроет это рано или поздно. Поэтому, соображая все обстоятельства и принимая в разсчет состояние его тела, относительно состояния его ума, можно сказать, что постель, где покоился мистер Куклин, была постель из роз, цветы и листья коих совершенно поблекли, оставив его лежать на шипах и стеблях.

Раз мисс Рен сидела одна за своею работой, растворив наружную дверь для прохлады и напевая сладким голоском заунывную песенку, казавшуюся песенкою восковой куклы, которую "на снаряжала, и оплакивавшую хрупкость и плавкость воска, как вдруг - кого же увидела она стоящого на тротуаре и смотрящого на нее, как не мистера Фледжби?

-- Я так и думал, что это вы, - сказал Фледжби, всходя на две ступени.

-- В самом деле? - отозвалась мисс Рен. - Я тоже подумала, что это вы, молодой человек. Вот как мы сошлись! Вы не ошиблись, и я не ошиблась. Какие мы умники!

-- Ну, как же вы поживаете? - сказал Фледжби.

-- Почти как всегда, сэр, - отвечала мисс Рен. - Несчастная мать; со света сживает и с ума сводит дурной ребенок.

Маленькие глазки Фледжби до того раскрылись, что их можно было принять за глаза обыкновенной величины, в то время как он озирался но сторонам, отыскивая иное существо, о котором, как он полагал, шла речь.

-- Но вы не отец, - сказала мисс Рен, - и, следовательно, безполезно говорить вам о семейных обстоятельствах. Чему приписать честь и милость вашего посещения?

-- Желанию упрочить знакомство с вами, - отвечал мистер Фледжби.

Мисс Рен, остановившись, чтоб откусить свою нитку, очень лукаво посмотрела на него.

-- Мы теперь никогда не встречаемся, - сказал Фледжби, - ведь не встречаемся?

-- Нет, - сказала мисс Рен, оборвав это слово.

-- Поэтому мне захотелось, - продолжал Фледжби, - побывать у вас и поговорить с вами о нашем плутоватом приятеле, исчадии Израиля.

-- Так он-то дал вам мой адрес? Он дал? - спросила мисс Рен.

-- Я из него выпытал его, - сказал Фледжби, запинаясь.

-- Да, частенько, - сказал Фледжби, - как посообразишь.

-- Вы еще не перестали, - спросила портниха, нагнувшись гад куклой, к которой прилагала свое искусство, - ходатайствовать у него за других?

-- Нет, - сказал Фледжби, качая головой.

-- Ба! Ходатайствовали у него все это время и все к нему приставали? - сказала мисс Рен, занимаясь своею работой.

-- Приставал к нему, это точно, - сказал Фледжби,

Мисс Рен продолжала свое занятие с сосредоточенным видом и, поработав некоторое время молча, спросила:

-- Вы в армии служите?

-- Не совсем, - сказал Фледжби, несколько польщенный этим вопросом.

-- Во флоти? - спросила мисс Рен.

-- Не-те, - сказал Фледжби.

Он придал этим двум отрицательным ответам такой тон, как будто бы он не состоял положительно в том или другом роде службы, но принадлежал к обоим.

-- Что же вы такое? - спросила мисс Рен

-- Я джентльмен, вот я что, - сказал Фледжби.

-- О! - согласилась Дженни, скривив свой ротик с видом убеждения. - Да, конечно! Это-то и объясняет, почему у вас так много времени на ходатайства и приставанья. Какой, подумаешь, вы добрый и услужливый джентльмен.

Мистер Фледжби увидел, что он катается на коньках вокруг доски с надписью: "опасно", и что лучше ему выбрать себе другое направление.

-- Возвратимся к лукавейшему из лукавцев, - сказал он. - Что у него за дело такое с вашею приятельницею, хорошенькою девушкой? У него есть какая-нибудь цель? Что это за цель?

-- Право, ничего не могу вам сказать, сэр, - отвечала мисс Рен спокойно.

-- Он не хочет сознаться, куда она девалась, - сказал Фледжби, - а мне хотелось бы еще разок взглянуть на нее. Я знаю, что он знает, куда она отправилась.

-- Право, ничего не могу сказать вам, сэр, - ответила снова мисс Рен.

-- И вы знаете, куда она отправилась? - отважился Фледжби.

Причудливый подбородок встретил взгляд мистера Фледжби таким сбивающим с толку скачком, что этот джентльмен находился некоторое время в затруднении, как ему воспринять свое обаятельное участие в разговоре. Наконец, он сказал:

-- Мисс Дженни! Так ведь ваше имя, если я не ошибаюсь?

-- Должно быть не ошибаетесь, сэр, - был холодный ответ мисс Рен, - потому что знаете его из верного источника. Так мое имя, так.

-- Мисс Дженни! Вместо того, чтобы наверх лазить и умирать, сойдем лучше вниз и будем жить. Это окупится лучше, поверьте, - сказал Фледжби, подарив портниху одним или двумя умильными взглядами. - Вы увидите, что это окупится.

-- Может статься, - сказала мисс Дженни, отодвигая от себя куклу на всю длину руки и критически разсматривая эффект своего искусства, причем она приложила ножницы к своим губкам и закинула назад головку, как будто весь её интерес заключался в этом, а не в разговоре, - может статься, вы объясните мне, что вы разумеете, молодой человек, ибо это для меня все равно, что тарабарщина. Тебе в отделку еще что-нибудь голубенькое требуется, милашка.

Относя последнее замечание к своей хорошенькой куколке, мисс Рен принялась обрезать кой-какие голубые лоскутки, лежавшие пред ней между всякими разноцветными лоскутками, и вдевать в иглу голубую шелковинку, выдернутую из мотка.

-- Послушайте, - сказал Фледжби. - Слушаете?

-- Слушаю, сэр, - отвечала мисс Рен, не показывая ни малейшого вида, что слушает. - Еще немного голубенького в твоя; отделку, милашка моя.

-- Хорошо, послушайте же, - сказал Фледжби, обезкураженный обстоятельствами, в которых ему приходилось продолжать разговор. - Если вы обращаете внимание...

-- Светло-голубой цвет, сладенькая ты моя барышня, - заметила мисс Рен веселым тоном, - лучше всего идет к твоему беленькому личику и к твоим светлорусым локончикам.

-- Я вам говорю, если только вы слушаете, - продолжал Фледжби, - что так-то дело будет выгоднее. Это поведет вообще к тому, что вы будете покупать брак и остатки у Побсей и К^о по номинальной цене или даже будете даром получать их.

"Это!" подумала швея. "Но ты не таковский, Маленькие Глазки, чтобы мне не заметить, что как бы там ни было, а ты и Побсей с компанией одно и то же! Маленькие Глазки, Маленькие Глазки, хитер ты, да не совсем".

-- И я полагаю, продолжал Фледжби, - что получать большую часть своих материалов даром, это что-нибудь значит, мисс Дженни?

-- Можете смело полагать, - отвечала швея со многими знаменательными кивками, - что нажить деньгу для меня всегда что-нибудь значит.

-- Ну вот, - сказал Фледжби одобрительно, - вы теперь отвечаете разумно. Вот вы и вниз сошли и как живая смотрите! Поэтому я беру смелость, мисс Дженни, заметить, что вы черезчур сблизились с Иудой, и это не могло продолжаться долго. Вы не можете сдружиться с таким вострым подпилком, как этот Иуда, чтобы не распознать его, хоть сколько-нибудь, знаете, - сказал Фледжби, подмигнув.

-- Я должна признаться, - отвечала швея, не сводя глаз со своей работы, - что мы с ним не друзья теперь.

-- Я знаю, что вы не друзья теперь, - сказал Фледжби. - г Все это мне известно. Мне хотелось бы отплатить Иуде; мне хотелось бы не давать ему подпускать во всем свои коварные штуки. Ему почти всегда удаются его фокусы, но, чорт его возьми! Нельзя же давать ему свои коварные штуки во всем подпускать, как ему хочется. Слишком много будет.

Мистер Фледжби сказал это с некоторым проявлением негодующого жара, будто адвокат в деле самой Добродетели.

-- Как же сделать так, чтоб он и о мог во всем свои штуки подпускать? - начала портниха.

-- Коварные штуки?

-- Я вам скажу, - отвечал Фледжби, - мне приятно слышать, что вы спрашиваете; это на живое походит. Так и следовало ожидать от девушки с вашим умом. Буду откровенно говорить.

-- А-а? - воскликнула мисс Дженни.

-- Я сказал: - буду откровенно говорить, - пояснил мистер Фледжби, немного смешавшись.

-- О-о!

-- Я был бы рад поддеть его насчет хорошенькой девушки, вашей приятельницы. Он тут что-нибудь затевает. Будьте уверены, Иуда что-нибудь затевает. У него есть какая-нибудь цель и уж, конечно, черная цель. Но какая бы ни была у него цель, ему необходимо для его цели (словопостроительные силы мистера Фледжби не могли преодолеть некоторых повторений) таить отт меня, что он сделал с вашей приятельницей. Поэтому я васт и спрашиваю, так как вы это знаете, что он с ней сделал? Больше ничего не спрашиваю. Много ли это, особенно, если вы донимаете, что это окупится?

Мисс Дженни Рен, опустившая свои глаза снова на скамейку после своего последняго восклицания, продолжала смотреть на нее, держа иглу в руке, но не работая, в продолжение нескольких минут. Потом она проворно при пилась снова за шитье и сказала, повернув искоса свои глаза и подбородок на мистера Фледжби:

-- Где вы живете?

-- В Албени, Пиккадилли, - отвечал Фледжби.

-- Когда дома будете?

-- Когда вам угодно.

-- Во время утренняго чаю? - сказала Дженни самым отрывистым и коротким образом.

-- Самое лучшее время, - сказал Фледжби.

-- Я загляну к вам завтра, молодой человек. - Вот эти две барышни (указывая на куколок) имеют приглашение в Бонд-Стрите ровно в десять. Когда я их там высажу, то заеду к вам.

С волшебною улыбочкой, мисс Дженни указала на крючковатую палочку, как на свой экипажец.

-- Вот это в самом деле походит, что вы ожили! - воскликнул Фледжби, вставая.

-- Заметьте! Я ничего не обещаю, - сказала кукольная швея, ткнув против него дга раза своею иглой, как будто выкалывая ему глаза.

-- Нет, нет. Я понимаю, - отвечал Фледжби. - Прежде всего вопрос о браковке и остатках будет решен. Он выгодно устроится; вы не опасайтесь. Прощайте, мисс Дженни.

-- Прощайте, молодой человек.

Обаятельная фигура мистера Фледжби удалилась, а маленькая швея, подрезывая и подстригая, и подшивая, и подшивая, и подстригая, и подрезывая, усердно продолжала свою работу, а между теаг разговаривала сама с собой вполголоса.

и другой чего-нибудь? Понять не могу. Не Побсей ли Маленькие Глазки и не компания ли волк? Понять не могу. Верен ли Побсей компании и верна ли компания Побсею? Не изменил ли Побсей компании и не изменила ли компания Побсею? Понять не могу. Что сказал Маленькие Глазки? Буду откровенно говорить. Гм! Кот как не прыгай, он все-таки обманщик. Вот все, что я могу понять теперь; но ты можешь идти спать ложиться в Албсни, Пиккадилли, вот с этим вместо подушки, молодой человек!

Тут маленькая швейка выколола ему глаза, каждый отдельно, и, сделав петлю в воздухе из своей нитки, проворно подцепила ее иглой и затянула в узел, будто задушив его в добавок.

Ужасам, испытанным мистером Куклином в этот вечер, когда его маленькая родительница сидела, глубоко задумавшись над своей работой, и когда он воображал, что проделка его открыта каждый раз, как она переменяла свое положение и обращала на него свои глаза, нет соответственного названия. К тому же у ней было в привычке покачивать своею головой на несчастного ребенка каждый раз, как она видела, что он дрожал и шатался. Так называемая в просторечии "трясучка" действовала на него с полною силой в этот вечер, а равно и так называемые в просторечии "чортики" мучили его, и это нисколько не облегчалось стонами, вырванными угрызениями совести, с которыми, он часто повторял: "шестьдесят трипенсовых порций". Это отрывочное выражение не могло служить в виде исповеди, ибо оно звучало более, как настоятельное требование рюмочки водки и потому накликало ему новую беду, побудив его родительницу накинуться на него с большею, против обыкновения, резкостью и осыпать его горькими упреками.

Что было тяжким временем для мистера Куклина не могло не быть тяжким временем и для кукольной швеи. Однакож, она рано поднялась на другое утро, поехала в Бонд-Стрит и, высадив там двух барышень пунктуально в назначенный час, дала потом приказ своему экипажу везти ее в Албении. Прибыв к дверям дома, где проживал мистер Фледжби, она нашла стоявшую подле нея даму в дорожном платье, которая держала в руках - что менее всего можно было ожидать - мужскую шляпу.

-- Вам кого-нибудь нужно? - спросила дама суровым тоном.

-- Я иду наверх, в квартиру мистера Фледжби.

-- Этого вам теперь сделать нельзя. У него теперь сидит один господин. Я жду этого господина. Дело его с мистером Фледжби скоро кончится, и тогда вы можете идти. Пока господин этот не сойдет вниз, вы должны подождать здесь.

Говоря это, дама поместилась между ею и лестницей, как бы готовая силой воспрепятствовать ей идти. Дама была такого роста, что могла бы остановить ее одною рукой, и имела вид чрезвычайно решительный, а потому швея остановилась.

-- Зачем это вы прислушиваетесь? - спросила дама.

-- Я не прислушиваюсь, - сказала швея.

-- Вы что-нибудь слышите? - спросила дама, изменив свою фразу - Как будто кто полощется, где-то? - сказала швея с вопросительным взглядом.

-- Может быть мистер Фледжби ванну берет, - отвечала дама, улыбаясь.

-- Мне тоже кажется, как будто кто ковер выколачивает.

-- Ковер мистера Фледжби, должно-быть, - отвечала, улыбаясь, дама.

Мисс Рен была хорошо знакома с улыбками, привыкнув видеть их у своих маленьких приятельниц, хотя их улыбки не так знаменательны, как в натуре. Но она не видывала такой странной улыбки, какая была на лице этой дамы. Улыбка сильно расширила её ноздри и стянула её губы и брови. Это к тому же была улыбка наслаждения, но такого свирепого свойства, что мисс Рен скорей согласилась бы, кажется, вовсе не наслаждаться, чем таким образом.

-- Ну! - сказала дама, наблюдая ее. - Теперь что?

-- Надеюсь, там ничего дурного нет, - сказала швея.

-- Где там? - спросила дама.

-- Не знаю где, - сказала мисс Рен, смотря вокруг себя. - Но я не слыхивала такого непонятного шума. Как вы думаете, не позвать ли кого-нибудь?

При таком намеке, швейка отказалась от своей мысли и стала смотреть на даму так же сурово, как дама смотрела на все. Между тем швейка слушала с удивлением странный шум, все еще продолжавшийся; дама тоже слушала его, но с хладнокровием, в котором не было признака удивления.

Вскоре потом послышались стук и хлопанье дверьми, и по лестнице сбежал джентльмен с бакенбардами, запыхавшийся и, повидимому, сильно разгоряченный.

-- Покончили, Альфред? - спросила дама.

-- Совсем, как следует, покончил, - отвечал джентльмен, принимая от поя свою шляпу.

-- Теперь вы можете идти к мистеру Фледжби, если желаете, - сказала дама, немедленно отходя.

-- И возьмите с собой эти три палочки, - прибавил джентльмен учтиво, - и скажите, пожалуйста, что это от мистера Альфреда Ламмль, который посылает ему поклон, отъезжая из Англии, от мистера Альфреда Ламмль. Пожалуйста, не забудьте фамилии.

Три куска палки были три изломанные, измочаленные остатка толстой гибкой трости. Мисс Дженни взяла их с недоумением, а джентльмен, повторив с усмешкой: "мистер Альфред Ламмль, пожалуйста, посылает поклон, отъезжая из Англии", удалился спокойно вместе с дамой. Тут мисс Дженни и её крючковатая палочка пошли вверх по лестнице. "Ламмль, Ламмль, Ламмль?" повторяла мисс Дженни, взбираясь с площадки на площадку: "где я слышала эту фамилию? Ламмль, Ламмль? А, знаю! В Сент-Мери-Аксе!"

В проблеском новой догадки на своем умном личике, кукольная швея дернула колокольчик мистера Фледжби. Никто не отозвался; по изнутри комнат долетал не перемежающийся звук в высшей степени странного и непонятного свойства, похожий на полосканье во рту.

-- Боже милосердый! Не задыхается ли Маленькие Глазки? - воскликнула мисс Дженни.

Дернув опять колокольчик и не получив ответа, она толкнула наружную дверь и нашла, что она не заперта. Растворив шире и не видя никого, между тем как полосканье все еще слышалось, она осмелилась отворить внутреннюю дверь и тогда увидела странное зрелище: мистер Фледжби в рубашке, в турецких шароварах и в турецкой феске, катался взад и вперед по ковру и полоскал рот изо всех сил.

-- О, Господи! - стонал мистер Фледжби. - О, Боже мой! Держите разбойника! Задушил меня. Пожар! Боже мой! Воды стакан. Дайте мне воды стакан! Затворите двери. Режут! О, Господи!

За этим он снова принялся кататься по полу и пуще хрипеть

Поспешив в другую комнату, мисс Дженни схватила стакан воды и принесла его на помощь Фледжби, который, продолжая между тем задыхаться, полоскать и хрипеть, выпил немного воды и положил свою обезсиленную голову ей на руку.

-- О Боже мой! - завопил Фледжби, корчась снова. - Все соль с табаком. Они у меня и в носу, и в том, и к другим горле. Ух! Ой! ой! ой! А-й-й-й!

И тут страшно закукорекав, так что глаза его вышли из своих мест, он, казалось, боролся со всеми смертельными болезнями, свойственными куриной породе.

-- О Боже мой, какая боль во всем теле! - завопил Фледжби, опрокинувшись на спину с такими корчами, что швейка прижалась к стене. - Ох, какая боль! Приложите что-нибудь мне на спину, на руки, на ноги и на плечи тоже! Ухь! Опять в горло попало, не выходит. Ой! ой! ой! а-й-й-й! Ох, какая боль!

Тут мистер Фледжби вскочил и опять брякнулся на пол, и ну переваливаться с боку на бок.

Кукольная швейка смотрела на него, пока он не укатился в угол, задрав свои турецкия туфли к верху, и потом решилась подать помощь прежде против табаку с солью, для чего и дала ему еще водицы и поколотила его по спине. Последний прием был очень не успешен; он заставил мистера Фледжби взвизгнуть и вскрикнуть: "О Боже мои! Не колотите! Я весь рубцами покрыт, у меня все тело ноет!"

Однакоже, он мало-по-малу перестал давиться и кукарекать, разве только с промежутками. Мисс Дженни усадила его в мягкое кресло, где с глазами красными и слезоточивыми, с лицом распухшим и украшенным полдюжиной красных полос, он представил зрелище самое печальное.

-- Что это вам вздумалось соли с табаком наесться, молодой человек? - спросила мисс Дженни.

-- Кто напихал? - спросила мисс Дженни.

-- Он напихал, - отвечал Фледжби. - Душегуб. Ламмль. Он мне их и в рот, и в нос, и в горло насильно втер... о! о! о! а--й--й--й! ух!.. чтоб я не кричал, и потом жестоко избил меня.

-- Вот этим? - спросила мисс Дженни, показывая ему обломки трости.

-- Этим самым, - сказал Фледжби, смотря на них с видом знакомства. - Он об меня их измочалил. Ох, какая боль! Как они вам достались?

-- Когда он сбежал с лестницы к одной даме, - в сенях стояла с его шляпой... - начала было мисс Дженни.

-- О! - простонал мистер Фледжби, корчась: - она держала его шляпу, неужели? Я, ведь, не догадывался, что она заодно с ним!

-- Когда он сбежал с лестницы к даме, которая не пускала меня вверх, он дал мне эти обломки вам доставить и просил сказать, что де мистер Альфред Ламмль вам кланяется, уезжая из Англии.

Мисс Дженни сказала это с таким презрительным удовольствием и с таким движением своего подбородка и глаз, что еслиб он заметил все это, то боль мистера Фледжби не мало бы усилилась во всем его теле, когда он держался обеими руками за голову.

-- Не сходить ли мне за полицией? - спросила мисс Дженни, поспешно направляясь к двери.

-- Стоите! Нет, не нужно! - воскликнул Фледжби. - Пожалуйста не нужно. Лучше оставить это без огласки. Сделайте одолжение, затворите двери. Ох, как у меня все болит!

В доказательство, как у него все болело, мистер Фледжби повалился с кресла и еще раз прокатился по ковру.

-- Теперь, заперев двери, - сказал мистер Фледжби, тоскливо усаживаясь на полу в турецкой феске, на половину сползшей с его головы, и с полосами на лице, начинавшими синеть, - окажите милость, гляньте мне на плечи и на спину. Они должно быть в ужасном состоинии; на мне и халата не было, когда это животное вбежало и бросилось на меня. Разрежьте рубашку в в"ь роте; ножницы на столе. Ох! - простонал мистер Фледжби, схватившись опять за голову. - Какая боль, не поверите!

-- Тут? - спросила мисс Дженни, показывая на плечи и на спину.

-- О, Господи! Тут, тут!мычал Фледжби, переваливаясь ее стороны на сторону. - И на всем теле! Везде!

Проворная швейка быстро располосовала рубашку и раскрыла результаты жестоких и безпощадных побоев, вполне заслуженных мистером Фледжби. "Ну, есть вам на что пожаловаться, молодой человек!" - воскликнула мисс Дженни и украдкой потерла себе руки за спиной его и несколко раз ткнула с торжеством своими обоими указательными пальчиками посверх его головы.

-- Что вы думаете насчет уксуса и оберточной бумаги? - спросил страдающий Фледжби, все еще продолжая качаться и стонать. - Не приложить ли оберточную бумагу с уксусом?

-- Да, - сказала мисс Дженни с тихим смехом. - Кажется лучше всего мариновать.

Мистер Фледжби съежился при слове "мариновать" и опять застонал.

Авось полегче будет.

-- Раз, два, три, пять, шесть. Всего их шесть штук потребуется, - сказала швея.

Мисс Дженни пошла на кухню с ножницами в руках, отыскала оберточную бумагу, отыскала уксус и искусно вырезала, и намочила шесть больших компрессов. В то время, как они еще лежали готовые и а кухонном столе, ей пришла в голову мысль...

"А что, сказала про себя Дженни с тихим смехом, немножко бы перцу? Так, немножко. Мне кажется плутни и проделки этого юноши требуют, чтобы друзья поддали ему немножко перцу."

их ему на спину. Мистер Фледжби громко завывал при наложении каждого компресса.

-- Ну вот, молодой человек! - сказала кукольная пгвея. - Теперь, надеюсь, вы чувствуете себя получше.

Повидимому, мистер Фледжби хорошо себя не чувствовал, ибо он вместо ответа крикнул: "Ох, какая боль!"

Мисс Дженни надела на него персидский халат, надвинула ему персидскую шапку на глаза и помогла ему улечься в постель, на которую он взобрался со стоном.

-- О деле мне с вами говорить сегодня нечего, молодой человек, к тому же и время мне дорого, - сказала потом мисс Дженни - Потом я уйду. Вы теперь себя получше чувствуете?

Последнее, что видела мисс Дженни, когда оглянулась прежде, чем затворила дверь, быль мистер Фледжби, нырявший и метавшийся в своей постели, будто морская свинья или дельфин в своей природной стихии. Потом она затворила дверь спальни и все другия двери, спустилась с лестницы и, выйдя из Албени на шумную улицу, села в омнибус, проходивший в Сент-Мери-Акс. По дороге туда она вглядывалась во всех щегольски одетых дам, которых могла разсмотреть из окна, и без спросу их употребляла их в качестве выкроек для своих кукол, и кроила, и сметывала на живую нитку.