Повесть о двух городах.
Книга вторая. Золотая нить.
IV. Поздравления.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Повесть о двух городах. Книга вторая. Золотая нить. IV. Поздравления. (старая орфография)

IV. Поздравления.

Из тускло-освещенных корридоров суда выходили уже последние остатки толпы, целый день томившейся в жаре и духоте, когда доктор Манетт, его дочь Люси Манетт, мистер Лорри, стряпчий и защитник, мистер Страйвер окружили мистера Чарльза Дарнэ, только что освобожденного из под стражи, чтобы поздравить его с счастливым освобождением от смерти.

Интеллигентный вид и гордая осанка доктора Манетта мешали даже и при более ярком освещении догадаться о том, что это бывший башмачник, который работал когда то на чердаке в Париже. Никто не мог взглянуть на него два раза, не пожелав взглянуть еще раз. Но не эти взгляды, не сознание того, что он является предметом всеобщого внимания усиливали грустный оттенок его тихого, серьезного голоса и задумчивость, омрачавшую лицо его без всякого, повидимому, повода. Причина этого скрывалась в самой глубине его души, страдавшей воспоминанием о долгой продолжительной агонии, которое пробуждалось в нем не только в таких случаях, как зрелище суда, но часто являлось само собой. Все это было непонятно тем, кому неизвестна была его печальная история. В такия минуты, казалось, что тень Бастилии, отбрасываемая ею при освещении летним солнцем, протянулась на целые триста миль и покрыла его собой.

Только дочь одна могла успокоить мрачные мысли бродившия в его голове. Она была золотой нитью, соединявшей его с прошлым, до его несчастия, и с настоящим, после его несчастия; звук её голоса, её милое личико, прикосновение её руки, всегда почти оказывали самое благотворное влияние на него. Мы говорим "почти", потому, что бывали случаи, когда даже и её влияние не имело силы, но случаи эти были редки и она верила, что они скоро перестанут повторяться.

Мистер Дарнэ поцеловал её руку с выражением глубокой признательности, а затем обратился к мистеру Страйверу и горячо поблагодарил его. Мистер Страйвер был человек маленького роста и немного более тридцати лет, хотя на вид ему казалось лет на двадцать более, толстый. Громогласный, краснощекий, грубый и без всякого намека на деликатность. Он отличался необыкновенной способностью протискаться (нравственно и физически) во все компании и разговоры, а с тем вместе и проложить себе насильно дорогу в жизни.

На нем до сих пор еще были его парик и мантия и он, протискавшись к своему клиенту и оттеснив в сторону скромного мистера Лорри, сказал:

-- Я рад, что мне удалось выручить вас с честью, мистер Дарнэ. Это было позорное обвинение, позорное и гнусное, и тем не менее оно могло иметь успех.

-- Я чувствую себя обязанным вам на всю свою жизнь, - отвечал ему недавний клиент его, пожимая ему руку.

-- Я старался сделать для вас все, что мог, мистер Дарнэ, а старания мои, я думаю, не хуже стараний других людей.

Ясно было, что кому нибудь следовало сказать, "гораздо лучше!" - и мистер Лорри поспешил сказать это, пробуя протискаться обратно.

-- И вы так думаете? - сказал мистер Страйвер, - Прекрасно! Вы присутствовали в суде целый день и должны это знать. Вы тоже человек деловой.

-- И как таковой, - сказал мистер Лорри, которого защитник так же протискал к маленькой группе, как перед этим он оттеснил его, - я обращаюсь к доктору Манетту с просьбой прекратить эти разговоры и предложить нам разойтись по домам. Мисс Люси чувствует себя нехорошо, мистеру Дарнэ пришлось пережить такой ужасный день и все мы измучились.

-- Говорите только за себя, мистер Лорри, - сказал Страйвер, - а мне предстоит работа на целую ночь. Говорите за себя.

-- Я и говорю за себя, - отвечал мистер Лорри, - и за мистера Дарнэ, и за мисс Люси... Как вы думаете, мисс Люси, должен ли я говорить за всех? - с этим вопросом он обратился прямо к ней и в тоже время бросил взгляд в сторону отца.

Лицо последняго точно застыло с тем выражением, которое было на нем перед этим, а взор его был пристально устремлен на Дарнэ; во взоре этом читалось отвращение и недоверие, смешанные со страхом. Мысли его в тоже время видимо блуждали где то в стороне.

-- Папа, - сказала Люси, нежно притронувшись к его руке.

Он с видимым усилием постарался отогнать от себя мучившую его мысль и повернулся к ней.

-- Не пора ли домой, папа?--

-- Да, - отвечал он, глубоко вздохнув.

Друзья оправданного подсудимого, думая, что его не освободят сегодня, поспешили разойтись; свет в корридорах погас, железные ворота закрылись со скрипом и дребезжаньем и отвратительное место опустело до следующого дня, когда оно снова должно было наполниться людьми, жаждущими видеть виселицы, позорные столбы, дыбы и клейменье раскаленным железом. Мисс Манетт вышла на чистый воздух, идя между отцем и мистером Дарнэ. Позвали извозчичью карету, и отец с дочерью уехали.

Мистер Страйвер, простившись со всеми в корридоре, отправился по своему обыкновению плечом вперед в комнату дли переодевания. Другой же участник сегодняшняго события, который не присоединялся к маленькой группе и ни единым словом не обмолвился ни с кем из членов её, а стоял все время прислонившись к стене в самом темном углу, медленно отошел и долго следил глазами за уезжавшей каретой. Затем он направился туда, где стояли мистер Лорри и мистер Дарнэ.

-- Так-с, мистер Лорри! Теперь, значит, деловые люди могут говорит с мистером Дарнэ.

Никто не обратил внимания на участие мистера Картона в сегодняшнем процессе, никто и не подозревал этого. Мантия и парик его были сняты, но он не казался лучше от этого.

-- Если бы только вы знали, какая борьба происходит под час в уме делового человека, когда деловой ум его колеблется между хорошим порывом и деловыми требованиями, вы были бы поражены, мистер Дарнэ, - продолжал мистер Картон.

-- Вы еще раньше говорили это, сэр, - отвечал он; - мы деловые люди служим известной фирме и не принадлежим себе. Мы обязаны думать о фирме больше, чем о самих себе.

-- Знаю, знаю, - отвечал мистер Картон, повидимому равнодушно. - Не сердитесь, мистер Лорри! Вы ничем не хуже других, даже лучше, могу сказать.

-- А между тем, сэр, - продолжал мистер Лорри, не обращая внимания на эти слова, - я собственно не понимаю, к чему вы все это ведете? Прошу извинить меня, но я старше вас и считаю себя вправе сказать, что не понимаю, чем собственно вы занимаетесь?

-- Чем занимаюсь? Боже мой, да ничем, - отвечал мистер Картон.

-- Жаль очень, что ничем, - сказал мистер Лорри.

-- И я того же мнения.

-- Будь у вас дело, - продолжал мистер Лорри, - вы занимались бы им.

-- Спаси меня Господи, никогда!... Нет! - отвечал мистер Картон.

-- Дело вещь очень хорошая и очень почтенная, сэр! - крикнул мистер Лорри, выведенный из терпения равнодушием собеседника. - И если дело налагает на вас известную узду, требуя от нас сдержанности и молчания, то мистер Дарнэ, как молодой, великодушный джентльмен знает, что в таких случаях следует быть снисходительным. Доброй ночи, мистер Дарнэ, Бог да благословит вас, сэр! Надеюсь, что день этот сохранил вас для счастливой и долгой жизни.... Порт-шез сюда!

В той же мере недовольный самим собой, в какой он был недоволен и адвокатом, мистер Лорри поспешил занять место в порт-шезе, на котором и отправился в Тельсонов банк. Картон, от которого несло портвейном и который не отличался особенно трезвым видом, громко расхохотался и повернулся к Дарнэ.

-- Довольно странный случай свел нас с вами. Не странно ли вам, что вы стоите здесь, на этой вымощенной камнем улице, один на один с вашим двойником?

-- Я еле верю тому, что принадлежу снова этому миру, - отвечал Чарльз Дарнэ.

-- Ничего удивительного в этом нет после того, как вы были уже на пути к тому, иному для нас миру. Вы говорите таким слабым голосом.

-- Я чувствую себя очень ослабевшим.

-- Так какого же чорта вы не обедали? Что касается меня, то я успел пообедать, пока те болваны совещались между собой к какому собственно миру причислить вас... к тому или к этому. Позвольте мне указать вам таверну, где вы можете хорошо пообедать.

Взяв его под руку. Картон повел его по Людгет - Гиллю, оттуда по Флит-Стриту и наконец крытым ходом довел его до таверны. Здесь они заняли маленькую комнату, где Чарльз Дарнэ принялся за утоление своего голода хорошим обедом и хорошим вином. Картон уселся против него у того же стола, с отдельной бутылкой портвейна перед собой и присущим ему дерзким видом.

-- Убедились вы теперь, мистер Дарнэ, что вы снова принадлежите этому миру?

-- Я до сих пор еще не могу разобраться ни во времени, ни в месте, но во всяком случае я чувствую, что я здесь.

-- Это надо полагать огромное удовольствие.

В словах этих слышно было много горечи. Он снова наполнил свой стакан.

-- Что касается меня, то все, чего я желаю, это забыть, что я принадлежу этому миру. В нем нет ничего хорошого для меня... за исключением вина... Я не гожусь ни для чего. В этом случае мы не походим друг на друга. Впрочем, я начинаю думать, что вы и я, мы вообще не особенно походим один на другого.

Взволнованный приключениями этого дня и чувствуя себя точно во сне от присутствия своего грубого двойника, мистер Дарнэ не знал, что ему отвечать, и решил в конце концов совсем не отвечать.

-- Ну-с, теперь вы пообедали, - сказал Картон. - Надо выпить за чье нибудь здоровье, мистер Дарнэ. Почему не предлагаете вы тоста?

-- За чье здоровье? Какой тост?

-- Мисс Манетт!

-- Мисс Манетт, да!

Картон не спускал глаз с своего собеседника и, выпив вино, бросил стакан через плечо прямо в стену, так что он разбился в дребезги. Дернув звонок, он приказал подать другой.

-- Приятно проводить в темноте такую прекрасную молодую леди до кареты, не правда-ли, мистер Дарнэ?

Слегка сморщенные брови и лаконическое "да" были ему ответом.

-- Приятно, когда вас жалеет и плачет о вас такая прекрасная лэди? Что должен человек чувствовать при этом? Стоит, право, жить на свете, когда становишься предметом такой симпатии и сострадания, мистер Дарнэ.

Дарнэ снова ничего не ответил ему.

-- Она с удовольствием выслушала послание, переданное ей мною от вас. Она не выказала мне этого, но я так предполагаю.

Намек этот во время напомнил мистеру Дарнэ, что неприятный собеседник его по собственной воле своей помог ему сегодня. Он поспешил переменить разговор и поблагодарил его за это.

-- Я не жду благодарности и не заслуживаю её, - сказал Картон равнодушно. - Во первых, ничего особенного не было сделано, а во вторых, я не понимаю, зачем я это сделал. Мистер Дарнэ, позвольте мне предложить вам один вопрос.

-- Охотно.... это такая ничтожная отплата за вашу услугу.

-- Как вы думаете, очень я люблю вас?

-- Уверяю вас, мистер Картон, - отвечал Дарнэ с некоторым смущением, - я не задумывался над этим вопросом.

-- Можете теперь предложить себе этот вопрос.

-- Не думаю и я этого, - сказал Картон - Я начинаю быть очень хорошого мнения о вашей понятливости.

-- Как бы там ни было, - продолжал Дарнэ, собираясь позвонить, - это не мешает мне ни в каком случае послать за счетом и мы можем спокойно разстаться без всякой вражды друг к другу.

-- Ни в каком случае, само собою разумеется, - сказал Картон.

Дарнэ позвонил.

Уплатив по счету, Чарльз Дарнэ встал и пожелал спокойной ночи своему собеседнику. Не отвечая на это пожелание, Картон встал и спросил с оттенком полного недоверия во всей своей фигуре: - Еще одно слово, м-р Дарнэ: вы думаете, я пьян?

-- Я думаю, вы выпили, мистер Картон.

-- Думаете? Вы знаете, что я выпил.

-- Да, я должен сказать, что я знаю это.

-- Вы достойны сожаления... Вам бы следовало лучше пользоваться своими талантами.

-- Может быть, да, мистер Дарнэ, может быть, нет. Не гордитесь, однако, вашею трезвостью, вы не знаете еще, что ждет вас впереди. Спокойной ночи!

Оставшись один этот странный человек взял свечу, подошел с нею к зеркалу, висевшему на стене, и с минуту молча смотрел на себя.

-- Очень вам нравится этот человек? - сказал он, обращаясь к собственному своему изображению. - Почему, впрочем, любить вам человека, похожого на вас? В вас нет ничего, за что вас можно было бы любить, вы сами это знаете. Стыдитесь! Что вы сделали, чтобы изменить себя? Вздумали полюбить человека за то только, что он показал вам, как вы пали и чем вы могли быть. Переменитесь местами с ним! Взглянут ли тогда на вас те голубые глаза? Мелькнет ли сожаление к вам на том взволнованном личике? Полно, говорите прямо и открыто.... Вы ненавидите этого человека.

них.