Повесть о двух городах.
Книга вторая. Золотая нить.
XIX. Совет.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Повесть о двух городах. Книга вторая. Золотая нить. XIX. Совет. (старая орфография)

XIX.
Совет.

Мистер Лори, окончательно утомленный таким надзором, решительно выбился из сил и заснул на страже. На десятое утро его разбудил солнечный свет, проникший в комнату, где напал на него глубокой сон, среди мрака ночи.

Он протирал глаза, отряхивался, но все еще сомневался, действительно ли он проснулся или продолжал грезить. Подойдя к двери комнаты доктора и заглянув в нее, он увидел, что скамья и инструмент были поставлены на свое место и что доктор сидел у окна и читал. Он был в своем обыкновенном утреннем костюме и лицо его (которое мистер Лори мог очень-хорошо разсмотреть), хотя все еще бледное, было совершенно спокойно и пристально углублено в новое занятие

Даже удостоверившись, что он проснулся, мистер Лори впродолжение нескольких минут оставался в недоумении: не было ли это шитье башмаков его собственною дикою грёзою; не видел ли он теперь своими глазами своего друга перед собою в его обыкновенном костюме, за его обыкновенным занятием; указывали ли малейшие признаки, что действительно совершилась перемена, о которой он имел такое твердое сознание?

Это был вопрос, который он себе сделал в первом порыве замешательства и удивления; и ответ на него был ясен: если сознание это не было результатом действительной, соответствующей и удовлетворительной причины, то каким образом он, Джервис Лори, очутился здесь? Каким образом он заснул не раздеваясь, на софе, в консультационной комнате доктора Макет, и разсуждал об этом вопросе рано поутру у дверей спальни доктора?

Чрез несколько минут мисс Прос стояла возле него, нашептывая ему на ухо. Еслиб у него оставалось еще малейшее сомнение, то разговор её по необходимости разрешил бы его; но теперь голова его была совершенно ясна, и он не имел более никаких сомнении. Он советовал отложить все до завтрака и потом встретить доктора, как-будто ничего не служилось. Если он явится в своем обыкновенном расположении, то мистер Лори будет осторожно руководствоваться советом, которого он так искал в своем волнении.

Мисс Прос совершенно подчинилась его мнению и план был акуратно исполнен. Имея вдоволь времени для своего обыкновенного методического туалета, мистер Лори явился к завтраку в своем обыкновенном чистом белье, с своею обыкновенно тщательно-обутою ногою. Доктора позвали, как обыкновенно, и он явился к завтраку.

Сколько можно было понять, он предполагал сначала, что свадьба его дочери была только накануне. Случайный намёк, с намерением сделанный на день и число, заставил его подумать и разсчесть про-себя, и заметно его встревожил. В других отношениях, однакожь, он был в своем всегдашнем спокойном расположении, так-что мистер Лори решился искать помощи в совете, которого он искал. И это был совет самого доктора.

Итак, когда завтрак кончился и его убрали, мистер Лори, оставшись один с доктором, сказал ему с чувством:

-- Любезный Манет, я хочу спросить вашего совета, по секрету, об одном очень-интересном деле, в котором я принимаю глубокое участие, или, точнее выражаясь, которое мне кажется очень - любопытным; может-быть, при ваших познаниях, вы и не найдете его таким.

Взглянув на свои руки, которые были выпачканы от недавней работы, доктор смутился и стал слушать внимательно. Он уже несколько раз прежде досматривал на свои руки.

-- Доктор Манет, сказал мистер Лори, дружески взяв его за руку: - это дело относится до особенно-дорогого мне друга. Прошу приложить ваше внимание и посоветуйте мне ради его и, что важнее всего, ради его дочери - его дочери, мой любезный Манет.

-- И догадываюсь, сказал доктор, покорным тоном: - какое-нибудь душевное потрясение?

-- Да!

-- Будьте откровенны, сказал доктор: - не скрывайте никаких подробностей.

Мистер Лори видел, что они понимали друг друга и продолжал:

-- Мой любезный Манет, это давнишнее, продолжительное потрясение, чрезвычайно-сильное, которое нанесено было привязанностям, чувствам, душе, потрясение душевное, как вы заметили, потрясение, которое сразило страдальца, и как долго оставался он под т влиянием - невозможно сказать. Я полагаю, он сам не может разсчитать этого времени, а других средств нет его определить. Страдалец очнулся от этого потрясения, а каким образом - он также не может этого проследить. Я слышал, как он сам передавал это публично. Он совершенно очнулся от этого потрясения; он снова сделался в высшей степени умным человеком, способным к пристальной умственной и физической деятельности, постоянно увеличивая запас своих сведений, и без того уже обширный. Но, к-несчастью, было... он остановился и глубоко вздохнул, легкое повторение припадка.

Доктор спросил тихим голосом:

-- Как долго он продолжался?

-- Девять дней и ночей.

-- Как обнаружился он? Я полагаю, взглянув на свои руки: - обращением к старому занятию, соединенному с потрясением?

-- Теперь скажите, видели ли вы его, спросил доктор ровным, твердым, но тем же тихим голосом: - первоначально за этим занятием?

-- Раз.

-- И когда припадок повторился, был ли он во многих отношениях, или во всех отношениях совершенно таков же, как он был тогда?

-- Я думаю, во всех отношениях.

-- Вы упомянули о его дочери; знает ли она о повторении припадка?

-- Нет, это было скрыто от нея и, я надеюсь, останется от нея сокрытым навсегда. Это известно только мне и еще другому лицу, на которое можно положиться.

Доктор сжал его руку и прошептал: "Это было очень-великодушно, очень-обдуманно". Мистер Лори пожал ему руку и оба молчали впродолжение нескольких мгновений.

-- Теперь, мой любезный Манет, сказал наконец мистер Лори, чрезвычайно-дружески и любезно: - я человек деловой, я не в-состоянии справиться с таким сложным и трудным вопросом. Я не имею необходимых сведений; мне недостает такого ума; я нуждаюсь в руководстве. Нет в мире человека, на чье руководство я мог бы положиться так, как на ваше. Скажите мне, как это повторился подобный припадок? Должно ли опасаться другого? Возможно ли предупредить это повторение? Какие средства принять против него? Отчего он повторяется? Что я могу сделать для моего друга? Ни один человек не может искреннее желать услужить своему другу, как я, еслиб я только знал, каким образом. Но я не знаю, как поступать в этом случае. Если ваш ум, ваши познания, ваша опытность могли бы навести меня на истинный путь, я мог бы многое сделать; но я могу так мало сделать в моем невежестве, без руководства. Прошу вас, потолкуемте со мною об этом деле; прошу вас, проясните мне его поболее и научите, как быть более-полезным.

Доктор Манет сидел в размышлении после этой сердечной речи, мистер Лори не мешал ему.

-- Я думаю, очень-вероятно, сказал доктор, с усилием прервав молчание: - что припадок, описанный вами, мой любезный друг, был отчасти предвиден субъектом.

-- Страшился ли он его? решился спросить мистер Лори.

-- Очень, сказал он с невольным содроганием. - Вы себе представить не можете, как подобное ожидание тяготит душу страдальца и как трудно, почти невозможно для него принудить себя высказать хотя одно слово об этом предмете, которое давит его.

-- Не облегчило ли бы его значительно, спросил мистер Лори: - еслиб он мог заставить себя передать кому-нибудь эту преследующую его тайну?

-- Я полагаю. Но это точно невозможно, как я уже вам сказал.. Я убежден даже, что в некоторых случаях это совершенно невозможно.

-- Теперь, сказал мистер Лори, нежно взяв доктора за руку, после некоторого молчания: - чему припишете вы последний припадок?

-- Я убежден, отвечал доктор Манет: - что здесь идеи, воспоминания, бывшия первоначальною причиною болезни, оживились в нем с прежнею силою. Я думаю, память вызвала самые грустные обстоятельства. Очень-вероятно, в душе давно уже существовало опасение, что эти воспоминания предстанут перед ним при известных обстоятельствах при известном случае. Он старался приготовить себя; напрасно, может-быть, даже это усилие себя приготовить лишило его возможности перенести их.

-- Припомнит ли он, что случилось в этом припадке? сказал мистер Лори, с естественною задержкою.

Доктор грустно посмотрел вокруг комнаты, покачал головою и ответил тихим голосом:

-- Нет.

-- Теперь вразсуждении будущого, намекнул мистер Лори.

-- Что касается до будущого, сказал доктор принимая свою обычную твердость: - то я имею большие надежды, потому-что Провидение в своей благости так быстро возстановило его; я имею большие надежды, потому-что, уступив напору обстоятельство, которого он давно опасался которое он давно, хотя неясно, предвидел, против которого он боролся, он пришел в себя, когда разразилась и пронеслась туча. Я надеюсь, что самое худшее миновало.

-- Хорошо, хорошо! это большое утешение. Благодарю небо, сказал мистер Лори.

-- Есть еще два пункта, сказал мистер Лори: - которые я желаю прояснить себе. Могу я продолжать?

-- Лучшей услуги вы не можете оказать вашему другу.

Доктор протянул ему руку.

-- Итак, вопервых, он любит занятие и чрезвычайно-деятелен; с необыкновенным жиром он предается приобретению специальных сведений, производству опытов и тому подобное. Не черезчур ли он много занимается?

-- Я не думаю. Может-быть, ум его таков, что требует постоянных занятий. С одной стороны, это, может-быть, его естественный характер; с другой стороны, это может быть следствием его разстройства. Чем менее этот ум упражняется в здоровых занятиях, тем более опасности, что он свихнется на сторону недуга. Ваш друг, может-быть, сам наблюдал себя и сделал это открытие.

-- Уверены ли вы, что напряжение неслишком-велико?

-- Я думаю; я совершенно в этом уверен.

-- Любезный Манет, еслиб он теперь черезчур заработался...

-- Извините меня, как человека упрямого и делового. Предположим на минуту, что он черезчур-много работал: обнаружится ли это в возобновлении припадка?

-- Я не думаю этого. Я не думаю, сказал доктор Манет, с твердостью самоубеждения: - чтоб его вызвало, что-нибудь, кроме известного сцепления сродных обстоятельств. Я думаю, что с-этих-пор ничто не возобновит его, кроме чрезвычайного напряжения этой струны. И после того, что случилось, после его направления, трудно представить, чтоб струна так сильно зазвучала еще раз. Я надеюсь, я убежден, что нет обстоятельств, которые могли бы повторить припадок.

Он говорил это с неуверенностью человека, хорошо-понимавшагo, какие ничтожные вещи могут разстроить тонкую организацию души, и с полным убеждением человека, который нашел это сознание в Своих собственных страданиях. Не другу было оспоривать это убеждение. Он показался сам более-уверенным и успокоенным, нежели действительно это чувствовал, и приступил ко второму и последнему пункту. Он знал, что это была самая щекотливая статья; но, припоминая свой разговор с мисс Прос в одно воскресенье поутру, припоминая, что он видел в прошедшие девять дней, он понимал также, что ее невозможно обойдти.

-- Занятие, к которому он обратился под Влиянием этого преходящого припадка, так счастливо теперь миновавшого, начал мистер Лори, откашлявшись: - скажем, была кузнечная работа. Для примера, чтоб прояснить лучше этот случай, скажем, что он сделал привычку в свое худое время работать за маленьким горном. Скажем, что его нашли опять неожиданно за этим горном. Не жаль ли, что он постоянно Держит его при себе?

-- Он всегда держал его при себе, сказал мистер Лори, с заботливым взглядом на своего друга. - Не лучше ли было бы, еслиб он позволил его взять?

Доктор оставался с закрытым лицом и продолжал нервно топать ногою об пол.

-- Вам трудно дать мне совет? сказал мистер Лори. - Я хорошо понимаю: это щекотливый вопрос, и все-таки я думаю...

И здесь он покачал головою и остановился.

было для него так отрадно, когда он достиг его; он сомнения, оно облегчало в такой степени его страдания, замечая работою пальцев работу больного мозга, замещая ловкостью рук, когда он стал более-искусен, все тонкости душевной пытки, что никогда не мог он перенести и мысли о разлуке с ним. Даже и теперь, когда я убежден, он сам уверен в себе более, нежели когда-нибудь, и говорит о себе с самоуверенностью. Одна мысль, что ему может понадобиться старое занятие и он не найдет его, наводит на него такой же ужас, какой - мы можем себе представить - наполняет сердце заблудившагося ребенка.

Он совершенно олицетворял собою этот пример, когда взглянул на мистера Лори.

-- Но не может ли - поймите меня: я прошу совета, как деловой человек рутины, который возится только с предметами материальными, каковы гинеи, шиллинги и банковые билеты - не может ли сохранение вещи поддерживать идею? Если удалить вещь, мой любезный Манет, не удалится ли с нею и самое опасение? Короче, сохранение горна не есть уступка опасению?

Наступило снова молчание.

нет пользы. Ну, дайте мне ваше согласие, как добрый, милый человек, ради его дочери, мой любезный Манет!

Странно было видеть, какая борьба происходила в нем.

-- Во имя её пусть будет сделано - я позволяю. Но я бы не взял ёго в его присутствии. Возьмите, когда его там не будет. Пусть не найдет он старого товарища после некоторого отсутствия.

Мистер Лори охотно обещал это, и беседа кончилась. Они провели этот день за городом. Доктор совершенно пришел в себя. Три следующие дня он был совсем-здоров и на четырнадцатый день он поехал присоединиться к Люси и ёя мужу. Мистере Лори прежде объяснил ему, какие были приняты предосторожности, чтоб извинить его молчание; согласно с тем, он написал Люси, и она не имела никаких подозрений.

В вечер того же дня, когда он уехал из дома, мистер Лори явился в его комнату с топором, пилою, долотом и молотом, в сопровождении мисс Прос, которая несла свечку. Здесь, закрыв двери, мистер Лори начал таинственным и преступным образом рубить на части скамью башмачника, между-тем мисс Прос светила ему, как-будто помогая убийству, и её суровая, некрасивая наружность еще усиливала подобие. Не откладывая, они приступили к сожжению трупа (предварительно для большого убийства, разъятого на части) на кухонном очаге; и инструмент, башмаки и кожа были зарыты в саду. Эта тайна и разрушение казались дотого преступными их честным умам, что мистер Лори и мисс Просс, исполняя это дело и скрывая следы его, чувствовали будто они совершали страшное преступление.